CC BY
77
УДК 130.2:23
С. В. Ватман
Взаимосвязь мистического и эстетического в религиозной культуре Индии: к постановке проблемы
Выявляются методологические проблемы исследования культурных традиций Индии, связанных с феноменом бхакти и намечаются пути их решения. Доказывается необходимость исследования смысловой структуры понятия «опыт», а также понятий «мистический опыт» и «эстетический опыт».
Ключевые слова: индийская культура, религии Индии, бхакти, бенгальский вишнуизм, индийский мистицизм, индийская эстетика, мистический опыт, эстетический опыт
Semyon V. Vatman
The relationship of mystical and esthetic in the religious culture of India: for the formulation of the problem
The methodological problems of the investigations of Indian cultural traditions, especially in those of bhakti, and are chalked out a ways to its resolving are identified. The author substantiates the necessity to investigate the semantic structures of notion «experience» end the concepts such as «mystical experience» and «esthetical experience».
Keywords: Indian culture, religions of India, bhakti, Bengal Vishnuism, Indian mysticism, Indian esthetics, mystical experience, esthetical experience
Внимательное исследование культуры Индии, в особенности индийских религиозных традиций, заставляет всерьез задумываться о таких проблемах, которые при изучении других культур могут показаться не столь важными, например, о проблеме взаимосвязи между такими смысловыми сферами, как мистическое и эстетическое. Эта проблема неизбежно возникает при изучении тех индийских религиозных традиций, которые связаны с феноменом бхакти1. Разумеется, было бы несправедливым утверждать, что в европейской и отечественной религиозных традицих такая взаимосвязь вообще не играет роли. Так, средневековому христианскому мистицизму, как западному, так и восточному, было свойственно эстетическое, или близкое к таковому истолкование «опыта запредельного» (Бернар Клервоский, Симеон Новый Богослов, Григорий Палама). Нечто похожее встречаем у восточнохристианских мистиков ХХ в. (Силуан Афонский, Софроний Сахаров). Взаимосвязь эстетического и мистического осознавалась и в светской культуре - у немецких романтиков (Но-валис, Ф. и А. Шлегели), у французских и русских символистов (П. Верлен, С. Маллармэ, А. Белый, Вяч. Иванов2), у представителей русской религиозной философии (Вл. Соловьев, Н. А. Бердяев, П. А. Флоренский3). Таким образом, взаимосвязь между сферами эстетического и мистического обнаруживается виднейшими представителями интеллектуальной культуры Востока и Запада, нередко становясь предметом теологической
и философской рефлексии. Однако в традициях индийской культуры, особенно связанных с бхакти, данная взаимосвязь не просто обнаруживается и осознается традиционными мыслителями, но глубоко и детально разрабатывается, получая совершенно особую, уникальную роль. Если не попытаться осмыслить эту взаимосвязь, которая выступает в качестве важнейшего смыслового элемента традиции, она легко может превратиться для исследователя из «краеугольного камня» в «камень преткновения». Например, приступая к изучению религиозной культуры бенгальского вишнуизма4, одной из наиболее ярких индийских традиций, связанных с феноменом бхакти, исследователь сталкивается с таким своеобразным явлением, как интерпретация мистического опыта, детально разработанная с использованием понятийного аппарата традиционной индийской эстетики5. Здесь без понимания того, что именно послужило экзистенциальным основанием для такой интерпретации, а также, какие смысловые конструкции помогли бенгальским мыслителям-вишнуитам связать две сферы - мистическое и эстетическое, значимые элементы данной традиции так и останутся для исследователя не до конца проясненными6.
Цель данной статьи - предварительная характеристика проблематики, возникающей при исследовании предмета, который можно было бы условно охарактеризовать как границу-взаимопереход между сферами мистического и эстетического в индийской культуре
на основе их параллелизма и взаимосвязи (на примере бенгальского вишнуизма)7, а также набросок методологических схем, которые для этого потребуются. Можно сразу же, навскидку, наметить несколько положений, которые могут послужить, так сказать, «прологом» к последующему исследованию. Первое: ни «мистическое», ни «эстетическое», в силу самой их специфики, которая очевидна, сами по себе, непосредственно, предметом исследования быть не могут - в данном качестве могут выступать только их интерпретации, продукт первичной рефлексии. А потому, сам процесс исследования потребует герменевтического подхода, своего рода «герменевтики герменевтики», а конкретно, специальных истолковательных схем, которые необходимо продумать и разработать. Второе: предмету исследования, который был нами охарактеризован как граница-взаимопереход между сферами мистического и эстетического на основе их параллелизма и взаимосвязи, в реальности соответствует не объект, а процесс. Отсюда - динамика и внутренняя противоречивость предмета, что делает необходимым использование диалектического подхода и, соответственно, продумывание и разработку диалектических исследовательских схем. Третье: конструируемым схемам не следует придавать никакого особенного значения, которое выходило бы за круг обсуждаемых проблем; здесь нет попытки создать очередную «новую онтологию». Даже если кажется, что эти схемы претендуют на какое-то иное применение, следует воспринимать их только как методологические.
Нужно также определиться, с какими именно предметными областями мы здесь имеем дело и каким областям реальности они соответствуют. Исследователю придется иметь дело как бы с двумя «порядками», или «уровнями» предметных областей, составляющими предметную сферу в целом, - условно, уровнями «первым» и «вторым». К первому уровню будет относиться само по себе «мистическое» - нечто совершенно неясное, по крайней мере, на первый взгляд; а также само по себе «эстетическое» - также нечто весьма неопределенное. Тем не менее, несмотря на неясность и неопределенность, для достижения цели исследования обе предметные области первого уровня будет необходимо подвергнуть осмыслению и означиванию. Для этого следует обратиться к предметным областям второго уровня, в качестве которых выступают мистицизм и эстетика - уже существующий продукт рефлексии мистического и эстетического. Здесь исследователь столкнется с необходимостью ответить на вопрос: в какой мере термины «эстетика» и «мистицизм» - применимы к своим объек-
там, конкретно, в том исследовании, о котором идет речь,т. е., справедливо ли будет обозначить европейским термином «эстетика» весьма специфический феномен индийской культуры? Еще проблематичнее использование термина «мистицизм». Можно ли вообще использовать данное слово в качестве научного термина? И, если это все-таки термин, применим ли он к весьма специфической рефлексивной области, которая в родной им традиционной культуре Индии обозначается при помощи своей собственной терминологии, для которой непросто подобрать адекватный перевод? Чтобы исследование держалось в строго научном русле, на эти вопросы обязательно нужно будет дать ответ.
Прикидывая на первый взгляд две предметные области второго порядка, обозначенные терминами «эстетика» и «мистицизм», нетрудно обнаружить их когнитивно-дисциплинарный характер. Традиционная индийская эстетика, несмотря на ее сильное отличие от европейской, - это точно так же, как и последняя, «институт знаний», где подвизаются «ученые мужи», имеющие статус, близкий по значению к статусу «научного авторитета» на Западе. В индийской эстетике используются своего рода «научные» методологии, классификации, понятийные системы и т. д. Каким бы непривычным это ни показалось, но мистицизм бенгальских вишнуитов - это также своего рода «институт знаний». Хотя предмет этих знаний очень специфичен, он тем не менее продуман, классифицирован и выражен при помощи сложной понятийной системы, структурой напоминая построения средневековых европейских схоластов8. Итак, налицо первая параллель между предметными областями (областями второго уровня): присущим им обеим не просто рефлексивный, но когнитивно-дисциплинарный характер. Это не что иное, как сферы, условно говоря, «научных» знаний вкупе со всем необходимым «научным» аппаратом.
Итак, можно приблизиться к пониманию предметных областей первого уровня через второй уровень предметной сферы,т. е. через охарактеризованные выше системы знаний - индийскую традиционную эстетику и мистицизм бенгальских вишнуитов. Тем не менее исследователю все равно необходимо будет найти также и другой способ обращения к предметной области первого уровня, как бы «в обход» второго: невозможно исследовать какую-либо систему мысли, не имея никакого собственного независимого суждения о ее предмете. Каждая из охарактеризованных систем, в свою очередь, нуждается в осмыслении через собственную предметную область, область первого уровня.
Взаимосвязь мистического и эстетического в религиозной культуре Индии..
Это ставит исследователя перед необходимостью ответить на каверзный вопрос: а соответствует ли что-либо в реальности тому, что мы назвали предметной областью первого уровня? И если все-таки соответствует, то каков онтологический статус этой реальности? Особенно это касается «мистического»; ведь слово «мистика», хотя мы и взяли на себя смелость использовать его как термин, и по сей день используется как синоним темного, неясного, иррационального и даже попросту несуществующего. А если «мистическое» - это нечто, вообще не существующее, то и мистицизм - это абсолютная фикция; тогда исследование теряет смысл. Но никакая система знания, тем более столь развитая, как мистицизм бенгальских вишнуитов, не может иметь предметом что-либо вообще несуществующее; утверждать так было бы абсурдно. Правильнее было бы сказать, что о мистическом, хотя оно и существует в реальности, в силу его специфики,т. е. поскольку невозможно никак исследовать его само по себе, мы просто не можем иметь непосредственного знания, и потому оно ускользает от всех наших определений.
Может показаться, что с «эстетическим» дела обстоят лучше, поскольку никто не отрицает реальную, «вещную» данность произведений искусства. Однако и здесь мы сталкиваемся с серьезными трудностями: как, например, быть с тем, что данность произведения искусства вовсе не исчерпывается его материальной «данностью»? Ведь картина, по крайней мере, как объект художественного восприятия, не есть лишь сумма холста, грунтовки, красочного и лакового слоев; не есть она также и совокупность линейно-цветовой композиции, образного и знакового содержания. Воздействие картины, как и любого другого произведения искусства, всегда обусловлено «чем-то еще», данность чего непосредственно «не схватывается»,т. е. эстетическое, так же как и мистическое, в значительной своей части ускользает от обозначений и определений.
Как же все-таки справиться с обозначенными трудностями, оставаясь при этом в границах научного метода? Размышление над проблемой приводит к следующему вопросу: нет ли такого понятия, которое могло бы охватить всю нашу предметную сферу целиком, связать все ее элементы, подведя под них единую смысловую платформу? Если бы оно нашлось, у исследователя появилось бы основание для интерпретации предметных полей первого уровня, хотя они нам и не даны. Нет необходимости в долгом поиске; очевидно, что в данном качестве может быть использовано только такое фундаментальное понятие, как понятие опыта:
лишь оно имеет прямое отношение ко всем элементам предметной сферы. Понятие опыта, с одной стороны, достаточно четко структурировано, с другой - достаточно «пластично», чтобы вместить в себя все части исследуемой нами смысловой сферы. Основываясь на предыдущих исследованиях, приведем ряд характеристик, которые это подтверждают. Опыт, в самом общем смысле человеческий опыт вообще, - это такая существенная внутренняя перемена индивида, которая ощущается им как новое категорическое требование к реальности и которая мыслится как нечто чрезвычайно значимое, как то, что требует от него осмысления и объяснения. В результате такой перемены у индивида в его отношении к миру и самому себе возникает как бы новая смысловая перспектива, предполагающая новый смысловой «горизонт» с «точками схода» на нем. Опыт, таким образом, позволяет индивиду заново осмысливать реальность в соответствии с новым категорическим требованием, выводя вперед существенное и убирая в глубину незначительное9. Можно также сказать, что опыт, именно поскольку это опыт, -есть сохранение приобретенного, раскрытие и осуществление скрытого и потенциального. Также, опыт - это всегда перемена и прибавление нового к тому, что уже есть. Поэтому опыт носит временной характер и раскрывается во времени;т. е. в онтологическом смысле он не столько «существует», сколько «временит», по выражению М. Хайдеггера. Можно было бы продолжить детализацию этой смысловой структуры10.
Нетрудно убедиться, что, если мы берем за основу понятие опыта, нам становятся доступны для осмысления и вербализации предметные области первого порядка,т. е. «мистическое» и «эстетическое». В этом случае можно мыслить их не только через посредство готовых интерпретаций второго уровня, но и как бы минуя его, поскольку, как было сказано, понятие опыта охватывает и связывает воедино все элементы нашей предметной сферы. Благодаря этому у нас появляются понятия «мистического опыта» и «эстетического опыта», наделенные уже не расплывчатым, а вполне определенным смыслом11. Так же, как и понятие опыта вообще, данные понятия, будучи созданы на его основе, также обладают отчетливой семантической структурой. Этим, например, опровергаются утверждения о якобы «полной невыразимости» мистического опыта, его «недоступности» для исследования и «ненаучности» любых постановок вопросов о нем12. Вот одна из возможных характеристик: «Мистический опыт есть такая разновидность опыта вообще... которая распознается созна-
нием адепта-мистика как совершенно уникальная, запредельная любому профанному опыту данность; такая данность выступает в особом, уникальном, но вместе с тем специально сформированном и подготовленном событийном горизонте, процесс формирования которого осмысливается адептом как восходящий „путь", состоящий из ряда стадий и подводящий его к самому „ядру" мистического события, и который в действительности представляет собой формирование у него - на соматическом, психологическом и когнитивном уровне - особой готовности, открытости к онтологическому сдвигу или скачку...»13.
Точно таким же способом,т. е. взяв за основу понятие опыта вообще, можно было бы рассмотреть понятие эстетического опыта и вывести его существенные характеристики. Это позволило бы перейти непосредственно к исследованию соотношения «мистического» и «эстетического» в традиции бенгальского вишнуизма и прочих традиций, связанных с бхакти, уже на основе первоисточников на санскрите и новоиндийских языках; но это уже материал для последующих исследований. Как видим, первоначально недоступные и потому неясные предметные области становятся доступными и обретают свои черты благодаря правильному выбору понятий и внимательному исследованию их смысловых структур.
Примечания
1 В самом общем смысле, бхакти (от санскр. глагольного корня ЬИа^ понимается в индийской религиозной культуре как «любовь», «преданность», а также деятельное «преданное служение» Богу. См.: Шохин В. К. Бхакти // Индийская философия: энциклопедия / отв. ред. М. Т. Сте-панянц; Ин-т филос. РАН. М.: Вост. лит.: Акад. проект: Гаудеамус, 2009. С. 190-196; Ватман С. В. Понятие бхакти в текстах традиционных вишнуитских мыслителей // Вестн. СПбГУКИ. 2015. № 2 (23). С. 48-54; Паевская Е. В. Развитие бенгальской литературы Х11-Х1Х вв.: этапы становления национальной литературы. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. С. 83; Куценков А. А. Бхакти в индийской культуре // Бхакти -
религия любви: материалы науч. конф. / ред. Е. Ю. Ванина, П. К. Варма. М.: Культ. центр им. Джавахарлала Неру, 1995. С. 9.
2 Ватман С. В. Философия искусства Вячеслава Иванова: диалектика падения и апофеоза // Вестн. СПбГУКИ. 2015. № 3 (24). С. 140-151.
3 Флоренский П. А. Сочинения: в 4 т. + 2 доп. т. М.: Мысль, 2004. Т. 2 доп. (6): Философия культа: опыт православной антроподицеи. С. 56.
4 Ватман С. В. Бенгальский вайшнавизм / под ред. С. В. Пахомова. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. 403 с.; De Sushil Kumar. Early history of the Vaishnava faith and movement in Bengal. Calkutta: Firma K. L. Mukhopadhyay, 1961. 776 p.
5 Ватман С. В. Бенгальский вайшнавизм. С. 232-259.
6 Ватман С. В. Рецепция мистического опыта в бенгальском вишнуизме XVI-XVIII вв. как предмет научного исследования // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А. С. Пушкина. Философия. 2015. № 4, т. 2. С. 212-225.
7 Данная характеристика, разумеется, приблизительная и носит, скорее, «рабочий» характер.
8 Ватман С. В. Бенгальский вайшнавизм. С. 243-258.
9 Ватман С. В. Мистический опыт и его интерпретации: проблемы исследования: на примере бенгальского вишнуизма // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А. С. Пушкина. Философия. 2015. № 2, т. 2. С. 258-259.
10 Там же. С. 251-261.
11 Торчинов Е. А. Мистический (трансперсональный) опыт и метафизика: к постановке проблемы // Метафизические исследования. Религия. СПб.: Алетейя, 1998. Вып. 8. С. 9-28. С. 11.
12 Согласно Т. А. Малевич, «тезис о принципиальной невыразимости и неконцептуализируемости мистического опыта, высказываемый ранними эссенциалистами, является необоснованным с психологической и эпистемологической точек зрения. Когнитивные феномены, называемые „мистическими опытами", имеют аналогии с повседневными психическими состояниями, а потому доступны концептуализации и вербализации посредством этих аналогий» (Малевич Т. А. Концепции мистического опыта в западном религиоведении: автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 2012. С. 13. URL: http: // new. philos (дата обращения: 06. 04. 2016)).
13 Ватман С. В. Мистический опыт и его интерпретации. С. 260.
