CC BY
44
УДК 27-75
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ШКОЛЫ И ЦЕРКВИ В ПЕДАГОГИКЕ В.В. ЗЕНЬКОВСКОГО: УРОКИ ЭМИГРАЦИИ
Сергей Александрович Колесников, д. филол. н., проректор по научной работе, г. Белгород, Белгородская духовная семинария (с миссионерской направленностью)
Аннотация. В статье анализируются богословские и педагогические основания духовного воспитания личности, изложенные в трудах видного представителя российского зарубежья XX века протоиерея о. Василия Зеньковского. Духовное воспитание в педагогической концепции о. Василия предстает системообразующим компонентом, организующим и обусловливающим содержание и организацию всего воспитательного процесса.
Ключевые слова. В.В. Зеньковский, педагогика, образование, личность, духовное воспитание.
RELATIONSHIP OF SCHOOL AND CHURCH IN THE PEDAGOGICAL SYSTEM OF V.V. ZENKOVSKY: LESSONS OF EMIGRATION
S.A. Kolesnikov, Doctor of Philology, Vice-Rector for Scientific Affairs, Belgorod, Belgorod orthodox theological Seminary (with a specialty in missionary work)
Abstract. The article analyses theological and pedagogical foundations of the spiritual education of personality as presented in the works of a prominent representative of the Russian Expatriate Community in the 20th century, protopriest Vasily Zenkovsky. Spiritual education in the pedagogical system of F. Vasily appears to be a backbone component, which organizes and conditions the contents and construction of the educational process. Key words: V.V. Zenkovsky, pedagogics, education, personality, spiritual education.
Jlя педагогической концепции о. В. Зеньковского, сложившейся после тра-ических событий 1917 г., одной из основных позиций был отказ от гипер-рофия порочности ребенка. Серебряный век, как хорошо было известно ковскому, дал множество примеров и в литературе, и в педагогике - в целом в культуре - придания сознанию ребенка гиперпорочных характеристик. Показательно, что в культуре «рубежа веков» появляется настойчиво навязываемая ассоциация неполноценности, испорченности и детства (у М. Горького в «Детстве», например, дети могут ассоциироваться с «бесами», детство, одержимое бесовщиной, встречается у З. Гиппиус, Зиновьевой-Аннибал и др.). Культура Серебряного века в числе своих многогранных проявлений предлагала увидеть детство преиму-
№ 1, 2017 (2)
■^православная педагогика_
колесников Сергей Александрович «Взаимоотношения школы и Церкви в педагогике В.В. Зеньковского: уроки эмиграции»
щественно с негативной стороны. Порочные, агрессивные, в лучшем случае невоспитанные дети становятся объектом пристального внимания, причем позитивный потенциал детства остается нераскрытым. Зло загораживало детство, формировался принципиально антихристианский культурный прайминг - ребенок как зло. Если «до Зиновьевой-Аннибал существовала в русской литературе традиция показывать детство... как камертон, по которому можно определить моральное уродство мира взрослых» [3, 90], то после нее создание гиперпорочного образа ребенка превращается в одну из рельефно заявленных деструктивных стратегий культуры Серебряного века, культуры, приведшей Россию к трагическим революционным катаклизмам.
Результатом подобных педагогико-художественных стратегий становилось снижение «среднего уровня невротизма», придающего крайнюю нестабильность культуре в целом. Разрушение детства, тем самым, равнялось разрушению культуры. Безблагодатное детство, каким стремилось представить его культура Серебряного века, шло вразрез с христианской системой ценностей, и именно против дискредитации детства злом и выступал о. В. Зеньковский. Конечно, детская агрессивность, порочность, аморальность и т. п. присутствуют в социальной реальности и составляют немалую долю этой реальности, но ведь и, как формулировал сам о. В. Зеньковский, «преступность есть тоже форма социальной активности» [4, 300], однако наличие преступности автоматически не делает все общество криминальным, а, следовательно, недопустим тотально искажающий негативный взгляд в целом на детство. Несомненно, зло весьма сложная проблема, причем христианское понимание зла придает ему метафизические очертания: «.зло в человеке не есть просто власть чувственности, буйство страстей или потемнение разума, - зло метапсихологично, в каком-то смысле оно поистине внедрилось в природу человека, имеет устойчивую точку в нем. В этом смысле можно злу усваивать относительную (вторичную) метафизичность (т. е. метаэмпиричность), можно и должно говорить о «метафизической» катастрофе в человечестве (но не о радикальном изменении в нем)» [5, 26]. Но все-таки, несмотря на метаэмпирическое понимание зла, убежден о. В. Зеньковский, у человека даже в раннем возрасте есть потенциал для преодоления деструктивного прессинга.
Вместе с тем не приемлем для теопедагогики и обратный взгляд на ребенка как «ангела во плоти», идеализация детства, некая педагогическая пастораль в духе «воспитательных романов» Ж.-Ж. Руссо. Для о. В. Зеньковского «Руссо как главный вдохновитель новейшей педагогики таит в себе типичную двойственность. С одной стороны, после него окончательно система воспитания строится на изучении природы ребенка, что, конечно, вполне соответствует духу христианства с его высокой оценкой детства. Но именно в отношении религии и, в частности, ее места в воспитании, Руссо является представителем вне-христианского направления» [1, 14]. Внехристианский руссоизм не способен на полномасштабную оценку всей личности ребенка, «просвещенчески» впадает в «педагогический анархизм, при котором не учитываются реалии детского развития.
Ребенок, уверен о. В. Зеньковский, обладает пусть небольшим, но устойчивым иммунитетом против зла: «Еще живет дитя в «тумане», - духовное зрение развивается очень медленно сравнительно с развитием чувственного зрения, но как уже в первые дни жизни дитя становится способно различать между светом и тьмой, так и способность различать между духовно-светлым и темным, высшим и низшим уже
просыпается в детской душе в течение первого года жизни» [3, 94]. Важным выводом теолога-педагога становится уверенность во вторичности греховного в ребенке: «Духовная жизнь раннего детства поразительна тем, что «греховное» в ней еще ничтожно и мелко, - не по своему объему или значительности, а по периферийности в составе всего, чем занята духовная жизнь» [2, 174]. Для христианской нравственности в целом и для христианской педагогики в частности характерен оптимистичный взгляд на душевное устроение человека, при этом «темное в духовном мире, конечно, тоже вливается в детскую душу, но обычно и нормально оно никак не может соперничать с естественной благодатью детской души» [2, 176]. Именно признание благодатности детства в качестве определяющей доминанты позволяет определить оптимистические перспективы христианской педагогики.
Конечно, о. В. Зеньковский не забывает о слабости человеческой души, а тем более души детской. «Детство, - писал он, - является духовно особенно хрупким и податливым в силу того, что дитя уже обладает свободой, но еще до конца не осознает ее смысла, ее власти, ее объема» [2, 183]. Но эта хрупкость укрепляется все той же христианской надеждой на величие образа Божия, который несет на себе человек: «Образ Божий в своей действенности и силе не может быть умален или смят никаким буйством зла (что и объясняет нам метафизическое бессилие зла); примат образа Божия, его значение для самого «естества» (essentia) человека сохраняют свою силу и после грехопадения» [4, 26]. Зло, несомненно, представляет большую опасность для юной души, и все-таки религиозный оптимизм, воспитанный христианской аксиологией, ведет о. В. Зеньковского к глубоко выстраданному, а потому яркому, в чем-то лирическому осмыслению раскрывающейся надежды: «Наверное, немало детей "спаслось" в душевное заболевание, т.е. умерло душевно для мира; а те, кто остались жить, прикоснувшись к страшной чаше трагического опыта, - как им прожить? Они глядели в Неведомое и Бесконечное, но это Неведомое и Бесконечное было тьмой, сплошной, беспросветной, - и есть для такой души одно лишь исцеление - найти путь к иному, светлому Неведомому, приблизиться к Добру, к Правде. Нельзя думать о том, чтобы вернуть детям то, что они утеряли, но можно и должно помочь им найти путь жизни, на котором они могут залечить свои раны. Темной бездне смерти и разрушения должна противостать в душе детской иная, ласкающая и зовущая Бесконечность. Скажем прямо: дети наши нуждаются в религиозном питании, чтобы в душу их лилась не случайная и переходящая ласка, которая может позволить забыться, но не может заполнить пустот в душе, - они нуждаются в том, чтобы их ласкало и грело Солнце Вечности, в лучах которой единственно только и может расправиться душа» [6, 59]. И перед педагогикой как раз и стоит задача сделать так, чтобы этого «солнечного света» стало больше.
Если же педагогика не способна выполнить эту задачу, то от нее начинает исходить не меньшая опасность для детства, чем от различных проявлений зла. В рассуждениях о. В. Зеньковского концептуально присутствует тема опасности внехристиан-ских типов педагогических учений, развернута классификация этих учений.
Негативные последствия подобных подходов очевидны для православного педагога, и ярким подтверждением этих выводов становится для него педагогика Л.Н. Толстого. Разум, считал о. В. Зеньковский, наталкиваясь на свою ограниченность в духовной сфере, по сути вынужден признать поражение в воспитательном воздействии на не понимаемую и не принимаемую им детскую душу. Отсюда вытекает та
№ 1, 2017 (2)
■^православная педагогика_
колесников Сергей Александрович «Взаимоотношения школы и Церкви в педагогике В.В. Зеньковского: уроки эмиграции»
педагогическая ситуация, которую о. В. Зеньковский характеризует как «педагогический анархизм», приводя в качестве иллюстрации педагогику Л.Н. Толстого: «Толстой отрицает не только возможность воспитания, но даже и право на него: у него нет права вмешиваться в жизнь ребенка, которая сама в себе таит начало регуляции. Он доводит идеи Руссо до конечного предела, предоставляя действовать в деле воспитания не человеку, но природе. Отсюда вытекает, естественно, отрицание школы в нашем понимании. Школа Толстого - полный анархизм» [1, 23]. Самоустранение педагога в силу его неспособности открыть для себя глубину духовного мира ребенка, с одной стороны, как это было в педагогике Руссо, и педагогический анархизм в лице педагогики Л.Н. Толстого, с другой, - есть полюса неприемлемого для православного образования педагогического пространства.
Христианство обладает способностью воспитывать ответственность через возрастание духовной свободы. Сочетание ответственности и освобожденности и есть «воспитание к духовной свободе, то есть то духовное созревание, в котором человек до глубины сознает всю духовную ответственность свою за принимаемый им путь жизни, сознает себя перед Богом» [2, 249]. Только через религиозное миропредставление появляется возможность у педагогики придать свободе особое сакральное звучание: «Свобода есть Дар, который вне Христа становится бременем, свобода есть сила, которая, вне Церкви не помогает, а мешает человеку. Самое раскрытие дара свободы, раскрытие путей свободы и условий ее творческого выражения, иначе говоря, воспитание к свободе - и образует поэтому главную задачу религиозного воспитания» [7, 33]. Высшая степень освобожденности обретается в освобождении страха перед смертью, самого пугающего экзистенциала в человеческой жизни. Преодоление этого страха, освобожденность от этого страха становится главной целью воспитательного процесса в теопедагогике. Воскрешение как идеал свободы - потенциально доступный каждому! - и есть заветная педагогическая цель: «Откровение свободы во Христе достигает в Пасхе своего полнейшего выражения и раскрывается именно как путь спасения и обожения, путь преображения и победа жизни над смертью» [8, 6]. Свобода тем самым предстает как многогранная педагогическая задача, завещанная Христом (необходимо напомнить, что одним из имен, которым называли Христа в первые века нашей эры, было имя «Педагог»).
В «Русской педагогике ХХ в.» о. В. Зеньковский писал: «Священник, выступая в школьной обстановке, всегда должен проявлять себя более в роли пастыря, чем педагога. Он не может вопросы вечного растворять в педагогических рецептах, хотя и может соединять их технически. В исповеди особенно педагогическая часть отходит, уступая место суждению о грехах, так как вопрос этот связан с вечным в нашей душе. Категория вечности, несмотря на педагогический элемент, в исповеди всегда преобладает. Хотя священник и руководится в определении «наказания» педагогическими соображениями, но исповедь всегда есть суд вечности. В этом и состоит различие функций Церкви и школьного водительства. Пастырь в исповеди - судья, а учитель в школе - Друг и помощник. Если последнему в школе приходится судить, то только педагогически» [1, 70]. Поэтому столь ответственным должен быть подход священника в определении наказания как воспитательного средства. Ведь в его лице воспитывает уже не только и не столько человек, сколько вечность.
При этом о. В. Зеньковский настаивает на разделении школьного и церковного
№ 1, 2017 (2)
авторитетов, в том числе и в вопросе наказания. Учитель пастырь - разные сферы, и различаются они как раз той суть наказания, которые способны использовать. «Наказание в школе, - пишет о. В. Зеньковский, - возможно только на педагогическом основании. По существу глубоко различие между сферами школы и Церкви, и в силу этого различаются церковный и школьный авторитеты... церковный авторитет отличается от школьного. Он включает в себя власть и не предполагает свободы уйти от него. Нам дана Церковь, и не в нашей власти поставить себя в нейтральное к ней положение. В школе нет власти, и если она проявляется - то это есть уже искажение, тормозящее свободное творческое развитие детей» [1, 71]. Здесь опять важным становится понятие свободы, «свободы для» и «свободы от»: наказание школьное относительно, должно иметь рамки, определяться педагогической ситуацией и т. д.; освобождение от школьного наказания, и даже стремление и возможность его избежать - педагогически оправданы.
Но все вышеприведенные рассуждения о. В. Зеньковского можно рассматривать в качестве подготовительных для раскрытия центральной темы религиозной педагогики - отношения Церкви и школы. Особенно значимой данная тема представляется в практическом аспекте: современные споры вокруг взаимоотношений школы и Церкви, несомненно, определяют нынешний вектор церковно-светских отношений. Поэтому мнение о. В. Зеньковского по данному вопросу может рассматриваться как продуктивная рекомендация, направленная на развитие современной теопедагогики.
При этом весьма актуально звучит следующее высказывание о. В. Зеньковского: «Религиозное обоснование педагогики, конечно, ставит школу в связь с Церковью, но вовсе не делает ее административно подчиненной духовенству (по той простой причине, что понятие Церкви никогда не может быть отождествляемо с понятием клира)» [2, 21]. Позиция православного педагога очевидна: религиозная сфера педагогического процесса не связана жестко со священством, скорее в педагогическом воспитании призвана принимать участие вся Церковь в ее соборном понимании - и миряне, и клир.
Надо отметить, что о. В. Зеньковский не идеализирует отношения Церкви и школы: «Не отрицая того, что религиозная свобода не достигается и в той школе, которая не порвала с Церковью, подчеркнем лишь, что отделение Церкви от школы неизбежно давит на религиозный мир ребенка, расслабляет и принижает религиозные движения» [2, 248]. Но без действенной, преобразующей связи Церкви и школы невозможно результативное духовное воспитание. Однако радикальная светскость школы, ее светско-идеологический характер, считал о. В. Зеньковский, более пагубно в педагогическом отношении: «Превращение школы в орудие политики вовсе не связано с религиозным подходом к проблемам воспитания, а в наши дни порабощение школы разными идеократическими системами превосходит все, что было свойственно эпохе Победоносцева» [2, 21]. Решение преобразовать школу продолжает проект создания «островков» церковной культуры: «Если мы стремимся к новой школе, внутренне, а не внешне проникнутой началами христианства, руководимой духом Церкви, а не ее властью, то имеем в виду начинания отдельных групп, частную инициативу» [2, 31]. Именно в этом аспекте можно увидеть стремление применить принцип соборности, который распространяется на Церковь и на православную школу.
■^православная педагогика_
Колесников Сергей Александрович «Взаимоотношения школы и Церкви в педагогике В.В. Зеньковского: уроки эмиграции»
Отсюда и вытекает обоюдоострая задача, сформулированная о. В. Зеньковским: «Обе задачи - социальное преображение и создание надлежащей пришкольной среды - неотделимы, но вся главная тяжесть должна лежать не на школе, а на обществе, точнее говоря, на тех социальных группах (общинах), внутри которых тема религиозного преображения должна быть поставлена во имя ее собственной правды, а не во имя утилитарного мотива» [2, 32]. Тут и раскрывается специфика «школьной» педагогики о. В. Зеньковского - придать школе, а точнее обществу, сосредоточенному вокруг православной школы, максимально весомое духовное звучание. И школа, и общество становятся при таком подходе подлинной Церковью, единым телом Христовым, ведь «Церковь есть весь церковный народ как живая, целостная соборность, осиянная Святым Духом» [2, 150].
По сути, рассматривая школьные возможности, о. В. Зеньковский предлагает придать школьному воспитанию все те же вышеупомянутые признаки - эсхатоло-гичность, метафизичность, вселенскость и т. д. «Преображение жизни, писал он, -через школу возможно лишь в том случае, если и жизнь и школа включены в систему преображения истории вообще, то есть в Церковь» [2, 157].
Историко-педагогическая ситуация «рубежа веков», в которой жил о. В. Зеньковский, была весьма непроста, и ее малая результативность должна стать уроком для современности. Исходя из анализа этой малой результативности о. В. Зеньковский настаивал на церковности школы: «Школа может правильно делать свое дело, лишь если она сама является церковной школой, живущей в Церкви. Это не означает ни административного подчинения школы Церкви, ни доминирования религиозных предметов в школе, но означает внутреннее проникновение духа Церкви в темы, строй, в отношения в школе, чтобы не впасть в опасность внутренней секуляризации» [2, 219].
Ощущение опасности, висящей над христианской педагогикой, было не только у о. В. Зеньковского, достаточно вспомнить и сейчас актуальные слова Иоанна Кронштадтского: «Современная школа не дает понимания познаний воли Бога Живого, не дает и понимания того, как жить по вере и творить добро; не отвечает ни на один основной мировой вопрос о том, что есть истина, ни на один насущный вопрос о том, как жить» [9, 194]. Формализм школьного воспитания, когда «есть в школе законоучитель, есть программа, есть балл, показатель знания - и все. Где прежде всего вера, о коей мы лицемерно заботимся» (Иоанн Кроншдатский) [9, 196]. И этот формализм должен быть преодолен в том числе и духовным преображением учителя.
Роль учителя в духовном воспитании неимоверно высока, пожалуй, столь высока, как ни в какой иной педагогической сфере. По мнению о. В. Зеньковского, «в религиозной школе прежде всего должен быть религиозный по своему складу персонал, ибо в том состоянии, в котором мы пребываем, чисто формальная преданность Церкви ведет прямо к катастрофе. Официальной поддержкой, формальным соблюдением религиозных правил нельзя спасти школу от разложения, в котором она теперь находится» [1, 128]. И здесь особую роль играет то место и значение, которое занимает священник как педагог, в целом роль священника в школе. Для самого о. В. Зеньковского вопрос о том, быть или не быть священнику в школе, решался однозначно - быть и занимать одно из центральных мест в воспитательно-образовательном процессе.
Библиографический список:
1. Зеньковский В.В. Педагогика. - Клин: Христианская жизнь, 2002.
2. Зеньковский В.В. Проблемы воспитания в свете христианской антропологии. -Клин: Христианская жизнь, 2002.
3. Кодзис Б. Литературная жизнь русской эмиграции в Харбине (1917-1945) // Вопросы литературы. - 1998. - № 2.
4. Зеньковский В.В., проф. Психология детства. - Лейпциг: Изд-во «Сотрудник», 1924.
5. Зеньковский В. Зло в человеке // Путь. - 1936. - № 56.
6. Дети эмиграции. Воспоминания. - М.: Аграф, 2001.
7. В доме Отца моего. Сборник статей. - М.: Храм Трех Святителей на Кулишках, Благотворительный фонд «Северная обитель», 2001.
8. Зеньковский В., прот. Свобода и соборность // Путь. - 1934. - № 7.
9. Школа православного воспитания. Сборник. - М.: Паломник, 1999.
№ 1, 2017 (2)
православная педагогика
Данилов Вячеслав леонидович «Реформа духовного образования в России: история и современность»
удк 371.1
-х-———'V®-2^-■><-
РЕФОРМА ДУХОВНОГО ОБРАЗОВАНИЯ В РОССИИ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Вячеслав Леонидович Данилов, кандидат исторических наук, доцент, проректор по учебной работе Омской духовной семинарии
Аннотация. В статье рассматривается становление и развитие духовного образования в России и его реформирование. Автор предлагает обратить особое внимание на проблему духовного образования в современной России, в том числе на проблему формирования новой образовательной парадигмы и ценностных приоритетов в образовании молодежи. В статье подчеркивается, что не все духовные учебные заведения Русской Православной Церкви оказались готовы внедрять все изменения, которые привнесла в жизнь реформа духовного образования. Несмотря на все попытки со стороны Учебного Комитета, еще далеко до единства образовательных программ, реализуемых семинариями. Ключевые слова. Духовное образование, духовные учебные заведения, духовенство.
RELIGIOUS EDUCATION REFORM IN RUSSIA: HISTORY AND CURRENT STATE
V.L. Danilov, PhD of History, associate professor, Vice-rector for academic affairs of Omsk orthodox theological Seminary
Abstract. The article studies the foundation and development of orthodox theological education in Russia and its reforms. The author draws special attention to the problem of orthodox theological education in contemporary Russia, including the problem of establishing a new educational paradigm and value priorities in the education of youth. The article points out that not all orthodox theological educational institutions of the Russian Orthodox Church were ready to implement the changes brought by the reform of orthodox theological education. In spite of all attempts on the part of the Academic Committee we are still far from reaching unity of educational programs implemented by seminaries.
Key words. Orthodox theological education; orthodox theological educational institutions; clergy.
g ь
Щ
последнее время много говорят и пишут о реформировании системы духов-I ного образования. Этот процесс напрямую связан с деятельностью Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Еще 2 февраля 2011 г., в день открытия Архиерейского Собора, Предстоятель Русской Православной Церкви выступил с докладом, в котором, в частности, обозначил основные векторы развития духовного образования.
Стоит отметить, что имеющая место быть реформа духовного образования является далеко не первой. Русская Православная Церковь и ее духовные школы, прежде всего, семинарии, всегда старались по возможности соответствовать самым высоким образовательным стандартам. Качество подготовки священно- и церковнослужителей всегда было одним из основных образовательных приоритетов.
Как проходило становление и развитие духовного образования в нашей стране и его реформирование - об этом и пойдет речь в данной статье.
Известно, что семинарии или архиерейские школы начали учреждаться в северо-восточной Руси еще в XVIII в. Это были преимущественно сословные учебные заведения для детей церковно- и священнослужителей.
