CC BY
47
Евгения Борисовна КАСАТКИНА, Вятский государственный университет, аспирант
г. Киров
В статье рассмотрены непростые взаимоотношения кавказских ссыльных и жителей Вятской губернии во второй половине XIX - начале ХХ в. Автор проанализировал влияние процессов социальной адаптации на поведение ссыльных горцев, в том числе и на проявление его девиантных форм. Также изучены взаимоотношения поднадзорных уроженцев Кавказа с местными жителями в профессиональной и межличностной сферах.
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ССЫЛЬНЫМИ С КАВКАЗА И ЖИТЕЛЯМИ ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ ХХ в.
После окончания Кавказской войны российская администрация стала активно использовать по отношению к жителям Кавказа такой вид наказания, как административная ссылка. Ее целью являлось удаление из данного региона криминальных или политически неблагонадежных элементов. Одним из мест размещения кавказских ссыльных являлась Вятская губерния, в которой в XIX в. отбывали наказание представители и других этносов, боровшихся за свою независимость (например, поляки). Основания высылки ссыльных с Кавказа были различными. Горцы-мусульмане (чеченцы, дагестанцы, азербайджанцы и др.) высылались в Вятскую губернию как по причине «порочного поведения» (разбои, кровная месть, кражи скота, укрывательство преступников, сбыт похищенных вещей и др.), так и по политическим мотивам (участие в антиправительственной деятельности и революционном движении). Что касается ссыльных христиан Закавказья (армяне и грузины), то они водворялись в наш край преимущественно в связи с политической неблагонадежностью.
Анализируя институт административной ссылки, можно вполне согласиться с мнением В.М. Красина, считающего, что в правовом отношении это была относительно легкая форма наказания, подразумевавшая проживание в отдаленном регионе под надзором полиции. Ссыльные с
Кавказа имели определенную свободу передвижения по уезду, могли устраиваться на работу и даже, с одобрения властей, выезжать на некоторое время в другие города. Кроме того, они не привлекались к принудительному труду и не подвергались телесным наказаниям [1]. Тем не менее, ссылка для многих уроженцев Кавказа являлась тяжелейшим испытанием в связи с тоской по исторической родине, суровыми природно-климатическими и культурными условиями, а также отсутствием средств к существованию. Ссыльные могли получить небольшое пособие, однако это происходило далеко не всегда. Д.А. Калинина справедливо отмечает, что «казенное пособие на содержание и наем квартиры назначалось Министерством внутренних дел лишь при наличии веских оснований, а именно невозможности поднадзорного зарабатывать самостоятельно либо при доказанной недостаточности доходов» [2]. В местной либеральной прессе в 1907 г. постоянно публиковались жалобы ссыльных с Кавказа на задержки в выдаче пособия [3]. Так, в июне 1907 г. в газете «Вятский край» появилась заметка о том, что «прибывшие с Кавказа ссыльные в количестве 100 чел. голодают», а подтверждением данного факта стали многочисленные прошения об облегчении их пребывания в месте высылки, сохранившиеся в фондах Государственного архива Кировской области [4]. «На отпускаемые от казны кормовые деньги в размере 3 руб. 90 коп. в месяц немыслимо прокормиться даже 10 дней ввиду страшной дороговизны пищевых продуктов. Мне приходится терпеть страшный голод и, несмотря на лютые морозы, ходить раздетым и разутым», - писал в ноябре 1907 г. ссыльный А.З. Шекриладзе в прошении вятскому губернатору С.Д.Горчакову [5].
Местное русское население также отмечало крайне бедственное положение ссыльных грузин. «...Мне приходилось мельком слышать о положении ссыльных в разных местах нашей губернии, но то было далеко, а здесь люди мучились на виду. Я не могла видеть их страдания и не сострадать им в душе. Однажды, когда я провожала на лодке до Лобани сестру Антонину, я впервые близко увидала их: они были измучены, страшно голодны, а некоторые мучительно кашляли. И мне стало их жаль», - писала учительница Белоусовского земского училища Е.В. Курочкина [6]. Несмотря на собственную бедноту, жители пытались помогать ссыльным грузинам, в первую очередь продуктами питания. Зачастую это приводило к установлению личных контактов между ними, хотя этому существенно мешал языковой барьер - слабое знание (или полное незнание) грузинами русского языка. В июне 1907 г. в с. Лудяны Нолинского уезда Вятской губернии полиция арестовала ссыльного Х.М. Санковича, обвиненного в произнесении во время Троицкой субботы антиправительственной речи перед жителями села. В оправдании своих действий ссыльный заявил, что
это «был лишь насущный разговор с некоторыми из крестьян, приносившими подаяние моим сотоварищам (ссыльным) грузинам, сидевшим рядом со мной. Крестьяне задавали нам вопросы: «Откуда вас сюда прислали? К какой нации вы принадлежите? (видя товарищей в национальных грузинских костюмах). За что вас сюда сослали?» [7] Х.М. Санковичу одному приходилось давать ответы на вопросы крестьян, так как его товарищи-грузины плохо знали русский язык.
Уроженцам с. Шиляги Кайтаго-Табасаранского округа Дагестанской области, высланным в Вятскую губернию за антиправительственное выступление в 1867 г., также была оказана помощь со стороны местных жителей. МВД планировало расселить горцев по волостям Глазовского уезда, наделить их землей для занятия земледелием и снабдить строительными материалами для устройства жилищ в месте водворения. Тем не менее, шилягинцы отказывались обустраивать свой быт и находились крайне тяжелом материальном положении. Глазовский уездный исправник подчеркивал, что «иногда семейства дагестанцев сидят голодом и по целым суткам, однако ни один из них не возьмется ни за какую крестьянскую работу, а вместо работы идет просить милостыню. Если они не умирают с голоду, то этим они обязаны особенной доброте здешнего крестьянского населения, которое помогает им пропитываться, хотя и тяготится этим»[8]. Стоит отметить, что ссыльных шилягинцев разместили в татарских деревнях Глазовского уезда. Тенденция водворения местными властями ссыльных горцев-мусульман в места с татарским населением прослеживается на протяжении всей второй половины XIX в. Однако, несмотря на религиозную близость с татарами-суннитами, горцы-мусульмане неоднократно просили губернские власти перевести их в русские населенные пункты в связи с невозможностью отбывать наказание в чужой для них языковой среде.
Вместе с тем не только крестьянское население пыталось облегчить горцам отбывание административной ссылки. Региональные власти также предпринимали попытки помочь поднадзорным в трудоустройстве, однако далеко не всегда подобная помощь имела положительные результаты. Так, ссыльные чеченцы К. Бехаев, Э. Казаев, Ш. Сутаев, А. Гацаев, высланные в наш край за дезертирство во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и участие в Терском восстании 1877 г., были устроены на Кокшанский завод по ходатайству глазовского уездного исправника. Однако они не смогли проработать на заводе больше полугода в связи с напряженными взаимоотношениями с русскими рабочими, а также жителями заводского поселка. Горцы подали прошение о переводе с завода в связи с тяжестью работы, но проведенное следствие вскрыло истинные причины их неудачной соци-
альной адаптации. На чеченцев неоднократно поступали жалобы в связи с нанесением рабочим и их семьям побоев. Помощник управляющего заводом был вынужден просить о высылке горцев из завода, так как рабочие, опасаясь их буйного поведения, хотели уволиться, а жители завода боялись иногда выходить на улицу и в целом относились к чеченцам недружелюбно. По словам Василия Гурьяновича Северюхина, основной причиной конфликтов чеченцев с местными жителями являлась «привычка рабочих ругаться неприличными словами и нетерпением чеченцев слышать ругательства» [9].Так, в июне 1881 г. на Кокшанском заводе едва не произошла трагедия. Житель завода Василий Шаклеин использовал ненормативную лексику в отношении своей жены, а чеченцы, находившиеся в соседней комнате, услышали эти слова и приняли их на свой счет. Они ворвались с топорами в комнату рабочего и попытались его зарубить. Шаклеин успел выскочить в окно, а его жена, столкнувшись с нападавшими в дверях, просила их о пощаде, при этом поранила руки о топор [10]. К счастью, рабочий успел скрыться, и чеченцы не смогли его найти. Практически сразу же Казаев, Гацаев и Сутаев были переведены обратно в г. Глазов. Необходимо отметить, что, несмотря на подобные поступки чеченцев, они не были наказаны.
Лезгины Абдулла Джалиль Асаф-оглы и Гаджи-Расул Тульпар-оглы также были устроены на Кокшанский винокуренный завод осенью 1879 г. В отличие от чеченцев, отличавшихся буйным характером, уроженцы За-катальского округа не были замечены в каких-либо нарушениях порядка и проработали на заводе более длительное время. Однако они столкнулись с проблемой непонимания русского языка, что в значительной степени осложняло взаимоотношения с местными рабочими. Так, Абдулла Джалиль Асаф-оглы в марте 1881 г. подчеркивал, что он в точности не может исполнять даваемые поручения и делает совсем не то, что приказывают, чем вызывает постоянное неудовольствие рабочих, которым не может оказывать необходимой помощи вследствие непонимания русского языка [11]. Рабочие жаловались на горца управляющему заводом, однако тот весьма снисходительно отнесся к ссыльному. Тем не менее, недовольство рабочих доходило вплоть до драки, и горец пожелал оставить завод.
Заметим, что подобные случаи происходили нечасто. Многие ссыльные с Кавказа, в том числе горцы-мусульмане, вполне благополучно устраивались на работу. Согласно документам Государственного архива Кировской области, горцы-мусульмане зачастую поступали на службу в пожарные команды или служили при Вятской губернской или уездных больницах. Так, Мирза Дзоков и Турпалхан Яндаев, высланные в Вятскую губернию в 1879 г., поступили на службу в Глазовскую пожарную команду. Интересно, что первый из них принял православие. Ссыльный горец со-
общил глазовскому уездному исправнику 11 октября 1879 г., что «он, всмотревшись в обряды христианской религии, чувствуя призвание и находя себя достаточно твердым в исполнении христианской обязанности, желает принять христианство через крещение» [12]. 5 января 1880 г. в глазовском Преображенском соборе произошло крещение чеченца Мирзы Дзокова, который был назван Александром Лукиным. Искренность этого решения можно подтвердить тем, что его родной брат Алексей, находившийся на службе в том же полку, также принял христианство. Кроме того, несмотря на разрешение кавказского начальства отправиться на родину, Мирза Дзоков остался в г. Глазове до возвращения из отпуска уездного исправника, являвшегося его крестным отцом.
Одной из возможностей для горцев-мусульман улучшить свое материальное положение было устройство к кому-либо в услужение, и местные жители-торговцы шли им навстречу. Так, Сулей-ман-Бек-Абдурахман-Бек-оглы по поручению торговцев продавал и разносил по городу лимоны и другие фрукты. Черкес Адиль Темиразов в г. Орлове занимался извозом на бирже, а затем, после перевода в г. Царево-санчурск Яранского уезда, состоял в услужении при купце Конюхове. Что касается административно-ссыльных грузин и армян, то они зачастую имели рабочую профессию (являлись ткачами, токарями по металлу, каменщиками, слесарями и др.), поэтому в ссылке вполне могли устроиться на работу в государственные учреждения или к частным предпринимателям. Так, Василий Гетия просил перевести его из Малмыжского в Сара-пульский уезд ввиду наличия в с. Нылга ткацкой работы [13].
Однако не все ссыльные уроженцы Кавказа могли найти более-менее достойный заработок и приспособиться к жизни на чужбине. Неудачная социальная адаптация зачастую была главной причиной девиантного поведения выходцев с Кавказа и их острых столкновений с местными жителями. Примером служит нападение ссыльных грузин на казенную винную лавку А.А. Соломина в с. Касине Смирновской волости Орловского уезда в ночь на 13 июня 1909 г., которое можно квалифицировать как тяжкое преступление. В ходе него холодным оружием (предположительно, кинжалом) был тяжело ранен местный житель И.Д. Устюгов. Кроме того, грабители похитили из винной лавки «бутылку водки, казенные бумаги, циркуляры и книжки для наклейки сберегательных марок» [14]. Преступление удалось быстро раскрыть благодаря многочисленным уликам, оставленным бандитами на месте преступления, а также показаниям свидетелей и потерпевших. По собранным сведениям оказалось, что нападение на лавку совершили состоявшие под надзором полиции в с. Верхолипове Василий Хуцияшвили, Аршок Маркарашвили, Исаак Монашеров и Гри-
горий Гарибашвили. 17 октября 1909 г. временный военный суд в г. Вятка на основании Уложения о наказаниях постановил подвергнуть Гарибашвили смертной казни через повешение, а Хуцияшвили сослать в каторжные работы без срока. Что касается И. Монашерова и А. Маркарашвили, то они на момент вынесения приговора еще находились в розыске. Кроме того, в документах зафиксированы случаи конфликтов между местными жителями и ссыльными горцами-мусульманами, имевшими криминальный опыт. Один из них закончился трагедией. Житель Закатальского округа Ибра-гим-Рамазан-оглы, высланный в Вятскую губернию за убийство своей жены, в месте водворения совершил аналогичное преступление: в ночь на 12 июля 1881 г. им была убита крестьянка Сабрекова. После совершения убийства горец бежал в направлении Слободского, однако был пойман и посажен в слободскую тюрьму. По приговору Вятского окружного суда в октябре 1882 г. он был приговорен к каторжным работам на 8 лет [15]. Интересно, что муж убитой крестьянки Абдул Сабреков должен был денег в сумме 47 руб. 50 коп. другому горцу Рамазану Манаф-оглы, который занимался торговлей.
Приведенный пример, как и случай с ранением жены рабочего В. Шаклеина, демонстрирует лишь одну (к сожалению, не лучшую) сторону взаимоотношений ссыльных горцев с местными представительницами слабого пола. Естественно, что документы региональных архивов дают немало обратных примеров, когда контакты кавказских ссыльных и местных женщин заканчивались романтическими отношениями и даже браком. Так, весьма интересен случай, произошедший с Османом-Гаджи-Иса-оглы и дочерью священника с. Чистого Поля Немской волости Нолинского уезда Антониной Спасской. Последняя познакомилась с ссыльным горцем-мусульманином и просила согласия родителей на вступление с ним в брак. При этом она утверждала, что «Осман согласен перейти в православие» [16]. Вполне естественно, что Спасская не получила согласия родителей на брачный союз, после чего отказалась от должности помощницы земского начального училища в уездном центре и стала жить на квартире у любимого в с. Нема. В связи со случившимся отец обратился с просьбой к уездному исправнику о переводе Османа-Гаджи-Иса-оглы в другое село Нолинского уезда. «Данная ситуация подрывает мой авторитет священника, а потому прошу переместить сего Османа куда-нибудь подальше», - писал Евгений Спасский [17]. Горец действительно был переведен в с. Лудяны Буйской волости, однако эта мера оказалась неэффективной: Антонина Спасская не соглашалась прекратить с ним отношений. В связи с этим уроженец Закавказья в ноябре 1910 г. отправился этапным порядком в Орлов, где вскоре был помещен в земскую больницу для лечения венерического заболевания. Спустя полтора месяца горец был водворен в с. Слудку
Орловского уезда. Другим примером взаимоотношений ссыльного с Кавказа и жительницы Вятской губернии является брак Георгия Ивановича Назго-идзе с Марией Константиновой Шутихиной, состоявшей помощницей учительницы Богородской двухклассной школы. Женщина после вступления в брак с ссыльным революционером была уволена с работы. По всей видимости, власти опасались, что под влиянием мужа она начнет распространять среди учеников антиправительственные идеи. После увольнения молодая семья оказалась в крайне тяжелом положении. 23 июня 1908 г. Георгий Назгоидзе обратился с ходатайством о выдаче его жене пособия на содержание и квартиру. Заваленный прошениями ссыльных об оказании материальной помощи, нолинский уездный исправник резко отреагировал на эту просьбу. В письме вятскому губернатору С.Д. Горчакову он писал о необходимости «оставить ходатайство Назгоидзе без удовлетворения, чтобы тем самым дать понять другим ссыльным, что на правительственное пособие они не могут рассчитывать, так же как на свое заслуженное жалованье, а то у ссыльных сложилось убеждение, что правительство не имеет права отказать им в пособии» [18]. Вскоре оказалось, что ссыльный является вовсе не Георгием Ивановичем Назгоидзе, а Василием Ивановичем Мишелашвили. Чужую фамилию и имя он взял в связи с тем, что совершил побег с военной службы и под новым именем был выслан в Вятскую губернию. Для бракосочетания было необходимо метрическое свидетельство о рождении грузина и удостоверение в том, что он холост, однако по понятной причине подобные документы с Кавказа не высылались, а между тем свадьба все-таки состоялась 6 июня 1908 г. О настоящем имени своего мужа дочь священника узнала из его письма, отправленного с родины. Жена грузина заявила в полицию с просьбой выяснить личность ее мужа с целью получения настоящего паспорта для устройства на работу. Следствие предположило, что подлог был осуществлен именно ею в связи с беременностью и необходимостью оформления отношений церковным браком. В ходе расследования дела была проведена специальная экспертиза по сличению почерка двух свидетельств и прошения Марии Шутихиной, что выявило ее непосредственную причастность к подлогу документов. Кроме того, судебный следователь назвал ее главной виновницей подделки документов, а не Василия Мишелашвили, который «играл пассивную роль и, согласившись на брак, совершил приписываемое ему преступление из великодушия и сожаления к жене»[19]. Последний был наказан за побег с военной службы, отслужил оставшийся срок и 23 апреля 1912 г. возвратился в с. Богородское Нолинского уезда, где вскоре был арестован. В результате состоявшегося судебного процесса 2 сентября 1913 г. 12 присяжных заседателей признали супругов невиновными.
Таким образом, взаимоотношения между жителями Вятской губернии и ссыльными с Кавказа во второй половине XIX - начале ХХ в. были неоднозначными. С одной стороны, имели место острые конфликты, порожденные разными причинами: тяжелым материальным положением поднадзорных, наличием у части из них криминального опыта, спецификой горского менталитета и пр. При этом инциденты с местным населением случались как у горцев-мусульман, так и у ссыльных армян и грузин. С другой стороны, значительная часть выходцев с Кавказа успешно адаптировалась к новым условиям, активно вовлекаясь в профессиональные и межличностные взаимоотношения с жителями края. Что касается последних, то они при общении с кавказскими ссыльными демонстрировали лучшие свои качества - толерантность, гостеприимство и сострадание к ближнему.
Источники и литература
1. Красин В.М. Административноссыльные горцы с Кавказа в губерниях Центральной России во второй половине XIX - начале XX вв.: дис... канд. ист. наук. Калуга, 2010. С. 42.
2. Калинина Д.А. Трудовая деятельность как элемент повседневной жизни административных политических ссыльных в конце XIX - начале ХХ в. (на материале Вятской губернии) // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. 2009. № 117. С. 57.
3. ЛупповП. Н. Политическая ссылка в Вятский край. М., 1933. С. 139.
4. Вятский край. 1907. № 144. С. 3.
5. Государственный архив Кировской области (ГАКО). Ф. 582. Оп. 169. Д. 167. Л. 6.
6. ГАКО. Ф. 582. Оп. 181. Д. 194. Л. 20-21об.
7. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 680. Л. 14.
8. ГАКО. Ф. 582. Оп. 130а. Д. 40. Л. 178 об.
9. ГАКО. Ф. 582. Оп. 58. Д. 550. Л. 125 об.
10. Там же. Л. 126.
11. ГАКО. Ф. 582. Оп. 58. Д. 509. Л. 166.
12. ГАКО. Ф. 582. Оп. 58. Д. 550. Л. 81.
13. ГАКО. Ф. 582. Оп. 170. Д. 907. Л. 77.
14. ГАКО. Ф. 24. Оп. 8. Д. 13305. Л. 2.
15. ГАКО. Ф. 582. Оп. 58. Д. 538. Л. 63.
16. ГАКО. Ф. 582. Оп. 169. Д. 700. Л. 8.
17. Там же. Л. 10.
18. ГАКО. Ф. 582. Оп. 170. Д. 955. Л. 56 об.
19. Там же. Л. 218.
