CC BY
42
МЕСТО И РОЛЬ ИСЛАМА В РЕГИОНАХ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, ЗАКАВКАЗЬЯ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Ш. Кашаф,
аспирант кафедры политологии и политического управления, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ГОСУДАРСТВА И МУСУЛЬМАНСКИХ РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ В КОНСТРУИРОВАНИИ СОЦИАЛЬНОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ В УСЛОВИЯХ ВЫЗОВОВ ИДЕНТИЧНОСТИ РОССИИ
Пристально вглядываясь в суть переломных моментов в истории человечества, нельзя не заметить, как всё в большей и большей степени она являет нам прецеденты драматической борьбы за коллективные сущности и связанные с ними социальные отношения. Многие из них достигают той степени, когда, говоря языком Платона, «все находятся в войне со всеми как в общественной, так и в частной жизни и каждый с самим собой» [Платон 2007: 93]. Повторять, что к значимой доле конфликтов в жизни государственно-организованных общностей причастно соперничество, в котором за умы, сердца людей и за власть сходились политика и религия - это было бы трюизмом, - но если в эпоху модерна притязания религии на функцию легитимации власти были ревизованы одновременно с её выдворением за пределы общественно-политического пространства в зону приватности, то в условиях постмодернити религия, трансформировавшая свою функциональность референтно последней инстанции, вновь быстро расширяет свое институциональное присутствие в публичной сфере.
«В нашу "постполитическую" эпоху, - пишет Славой Жи-жек, - когда политика в собственном смысле слова постепенно
заменяется экспертным социальным администрированием, единственным источником конфликтов становятся культурные (религиозные) или естественные (этнические) противоречия» [Жижек 2006: 13]. Последствиями такого «смещения политического в пространство идентичности» становится переосмысление политической роли религиозных акторов, которая «значительно возрастает» [Харкевич, Касаткин 2011: 221].
В мире глобализации за ресурс религиозных убеждений, которые, казалось, давно ушли с международной политической арены, и за использование теологических аргументов в политических спорах разворачивается серьезная борьба. Случай западного обращения к религиозности, как уточняет Жорж Корм, свидетельствует не столько о её возвращении, «сколько о противоположном -о применении религии», что зачастую обнаруживает существующий на Западе «кризис легитимности политической власти» [Корм 2012: 43-44; 180]. Помимо затребованности на Западе применения религии для «придания лоска» легитимности политическим актам, у современной политической теории и практики, утверждает С. Жижек, есть и иная необходимость в религии и теологии. По его мнению, «теология возрождается в качестве отправной точки для радикальной политики» [Жижек 2011: 397], поскольку теологические инструменты способны «побудить действующие в политике силы высвободиться из пут этико-юридических противоречий», а также «уничтожить множество священных коров либерализма» [Жижек 2011: 402-403].
Можно привести и другие объяснения экспертов, описывающих новые констелляции в идеологии и политике постсеку-лярного общества. Открыть двери сотрудничеству с религиозными объединениями национальное государство, теряющее многие свои характерные черты, понуждает время глобализации, «захватившей мир еще несколько веков назад и порождающей комплексный мультикультурализм как явление, одновременно привлекающее и отталкивающее» [Корм 2012: 21]. Глобализация ставит перед многими государственно-организованными обществами столь мощные вызовы, которые создают бифуркационные процессы для целых стран и народов. Будучи новым «мегатрендом», затрагивающим все сферы жизни обществ, а также идентичность групп и индивидов [Федотова 2011а: 74], она оказывается в противостоянии стремлению к сохранению идентичности всех и вся - людей, религий, государств и цивилизаций. Религия реагирует на это тем, что активнее выступает в роли субъекта политики, и в эпоху глобали-
зации и кризиса государственных институтов ей и церкви -«с присущей им способностью убедительно артикулировать моральные импульсы и солидаристские интуиции» [Хабермас 2008] -удаётся быть наиболее эффективными и востребованными для общества. В том числе благодаря способности вовлекать в свои структуры сильный гражданский актив, формулировать стратегии, исходя из осознанных и долговременных интересов, и содействовать их разрешению (см.: [Кувалдин 2010: 87; Мчедлова 2012: 22]).
Обладающая политической функцией религия способна оказывать влияние на формирование мировоззренческих установок людей, в том числе лиц, принимающих политические решения, а через это - изменять политическое поведение и свою политическую культуру. Воздействуя на выработку и принятие политических решений религия реализует политическую субъектность. Специалисты указывают также на её способность влиять на государственную (политическую) идеологию [Мациевич, Семедов 2012: 37]. Инкорпорируясь таким образом в структуру политической системы и элиминируя традиционные формы политических солидарностей, религия играет практическую роль в политическом процессе. Хотя высшие религиозные деятели - и предстоятель Русской православной церкви патриарх Кирилл, и глава Духовного управления мусульман Российской Федерации (ДУМ РФ - новое наименование ДУМ Европейской части России) шейх муфтий Равиль Гайнутдин предпочитают говорить о своей «невовлеченности» в публичную политику. «У Церкви не должно быть никаких политических рычагов воздействия на власть, - утверждает патриарх Кирилл. - В противном случае Церковь становится политической силой, но тогда она теряет доверие общества, доверие народа» [Слово пастыря... 2011]. «Россия остается светским государством, в котором религия не стремится к политической власти, - вторит словам патриарха лидер российских мусульман Гайнутдин, - но властвовать над сердцами, возрождая нравственность и духовность» [Гусев 2011].
Однако четко обозначившийся в последнее время в российской политике консервативно-традиционалистский поворот удивительным образом совпал и с политическим дискурсом евразийского консерватизма, и с готовностью РПЦ быть не только элементом традиции в жизни современной России, но и активным идеологическим центром, продуцирующим консервативную идеологию и даже политические решения, и с евразийскими инициативами ДУМ РФ, носящими явный политический контекст. Всё это
характеризует новое состояние взаимодействия государства, властных элит и религиозных организаций, участие религиозных объединений в конструировании социальной и политической реальности в стране.
По меткому выражению М.М. Мчедловой, «новое "великое переселение" народов и религий, признание права на различия и религиозную самобытность, входящего в противоречие с политическим принципом светскости и традиционными моделями государственно-церковных отношений, послужили отправной точкой для того, чтобы на социально-политическую авансцену выдвинулась проблема проявления религиозных традиций в политических координатах» [Мчедлова 2014: 138].
Впечатляющие перестановки произошли и в российском стане субъектов строительства нации. С «передовой» nation-building'а уже практически ретировались многие: партии, которые в нашем случае, как замечает Л.В. Поляков, «это всего лишь симу-лякры подлинной, ценностно-рациональной, партийности», ставшие таковыми «не по злому умыслу, а по причине слишком юной для этого демократии и ввиду еще не переваренной "советской оскомины" от "партийности" как таковой» [Поляков 2012: 188], а также расколотая надвое интеллигенция, в силу своей неоднородности образовавшая в процессе своего «развода» два элитных фрагмента (по А. Салмину). Первый фрагмент - функциональный, ориентированный «на интеллектуальное обеспечение практического действия, предпринимаемого элитами политическими, на предвидение последствий действия, его легитимацию (или делиги-тимацию) и проч.», и второй - рефлективный, представители которого «не ориентированы на непосредственное практическое действие с определенным результатом, а свободно экспериментируют во всем пространстве культуры» [Салмин 2001: 26].
Ожидать, что отечественный бизнес окажется в состоянии генерировать моральные ценности, на основе которых могла бы основываться политическая нация, также не приходится. Во-первых, «олигархические структуры сейчас живут не со своим народом» [Примаков 2014: 50]; во-вторых, им «сделана настолько мощная прививка против внутриполитической активности, в особенности выходящей на федеральный уровень» [Каспэ 2012: 100], что оправиться от превентивных мер предстоит не скоро. Да и каких-то особых претензий на участие в «политико-культурном синтезе» оказавшийся стрессово неустойчивым крупный бизнес, «поприжатый» В. Путиным, но всё же оставленный в обмен на
договоренность честно платить налоги и не создавать свои структуры политического порядка, не высказывает.
Без кого не удастся сегодня построение центральной ценностной системы политической нации, как считает Сергей Каспэ, так это без «земных-трансцендентных центров», и пусть они даже конфессионально неоднородны, но «они уже "играют" на том поле, на котором еще только предстоит выстраивать нацию; на поле ценностей» [Каспэ 2012: 103]. Отводя церкви, этому социальному актору, постоянно находящемуся на самых высоких строчках в рейтингах доверия общественным институтам, место среди участников российского нациестроительства, С. Каспэ говорит о совершенно особом положении Русской православной церкви Московского Патриархата, которое «делает именно ее вторым необходимым участником nation-building» [Каспэ 2012: 103].
РПЦ и сама, считая себя выразителем чаяний миллионов россиян и влиятельной инстанцией с политически референтными позициями в обществе, прямо претендует на повышенную интенсивность собственной связи с областями сакрального и национального. За коллективную самоидентификацию национального сообщества и, прежде всего, за духовные референты мусульман как неотъемлемой части российской нации, готово также активно выступать идеологическое окружение Р. Гайнутдина - не в роли альтернативы государству, но равноположенного ему и РПЦ субъекта формирования национально-государственной идентичности.
Но тогда определенно следует приготовиться относить религиозные организации и различные конфессии, безусловно, ко второму - после государства - элементу в институциональной иерархии политической системы общества, на чем настаивают некоторые исследователи, обеспокоенные тем, что «в современной учебной российской политологической литературе данный факт подчеркнуто игнорируется и подвергается своеобразному "табуи-рованию"» [Елишев 2012: 27].
Сегодня, когда с признанием многообразия современностей «соотношение модернизации и традиции изменилось» [Федотова 2014: 81], и победа инновации над традицией не рассматривается важнейшим признаком модернизации, а напротив, по мнению Э.А. Паина, выяснилось, что сама она «нуждается в опоре на традицию, поскольку традиционные символы и формы лидерства могут оказаться жизненно важной частью ценностной системы, на которой основывается модернизация» [Паин 2009: 44], формули-
руемые незападными странами принципы «недогоняющей» модернизации и развития на основе собственной идентичности, собственной культуры и традиций, обычаев и культурных кодов не кажутся архаичными, как это всегда представлялось либеральной трактовкой.
Считается, что большинство современных кризисов стали возможными, когда «эпоха идеалов сменилась эпохой интересов» -с приходом неолиберального проекта глобализации, «осуществляемого, прежде всего, США под прикрытием мультикультурали-стских деклараций» [Пелипенко 2010: 322, 319]. Сэмюэль Хантингтон, провозгласивший: «Америка становится миром. Мир становится Америкой» [Хантингтон 2004: 572], - увязал исход выбора идентичности самими американцами не только с судьбой их собственной нации, но и с судьбой всего мира. Откровенный намек на потенциал влияния мирового гегемона, смещающего (до уподобления себе или полного разрушения в случае противостояния) иные культурные ядра национальной идентичности государственных и цивилизационных общностей, неугодных с точки зрения философских концепций и политических интересов США.
Сопутствующее распаду идентичности агрессивное продвижение ценностей одной культуры в угоду господствующим политическим установкам и в ущерб ценностям другой, игнорирование одними государствами интересов других нарушает баланс куль-турно-цивилизационного разнообразия как самой основы сосуществования государств и наций в мировом сообществе. Создается почва для различного рода дискурсов о «цивилизациях» и столкновениях, которые они могут вызвать, освященных авторитетом С. Хантингтона и продолженных в работах других успешных американских эссеистов. Как, например, в трудах Роберта Каплана, отвергающего «иудео-христианскую мораль, ценности которой непригодны для того, чтобы дать отпор варварству, которое вот-вот захватит весь мир» [цит. по: Корм 2012: 47].
По мнению некоторых российских исследователей, в частности С.В. Кортунова, мы становимся свидетелями своего рода «квалификационных турниров» ядер идентификации, результат которых «зависит от прочности или рыхлости сложившихся национальных идентичностей, их бескомпромиссности и жесткости, невосприимчивости к новому или, напротив, их гибкости, способности к адаптивному изменению, обновлению без утраты культурных идентификационных ядер» [Кортунов 2009: 10]. Именно в такие моменты, когда «перемалывающая» национальную иден-
тичность глобализация воздействует на идентификационное ядро страны, на её исторически сложившееся представление о самой себе, острее всего чувствуется необходимость пересмотра национальных стратегий в контексте возникающих вызовов, объединения солидарных усилий государства и нации, всех здоровых интеллектуальных сил общества в критическом осмыслении универсальных тенденций интеграции и дезинтеграции. По замечанию А. А. Пелипенко, последние в сегодняшнем мире представлены парадигмами глобализации и постмодернизма [Пелипенко 2010]. Ответом на специфический глобальный вызов национальной идентичности, предполагающий наличие стратегии и ценностную основу развития страны, является политика идентичности, которая должна допускать к участию в ней - помимо государства - религиозные организации и религиозные объединения в качестве субъекта государственной национальной политики.
В политологии, тезаурус которой изначально обогащался в основном за счет американских и западноевропейских трактовок дефиниций, понятием «вызовы» (challenges) принято обозначать проблемы общего характера, связанные с появлением каких-либо новых факторов в мировом развитии, ставящих под вопрос возможность нормального функционирования механизмов воспроизводства общественной жизни, стабильность системы международных отношений и т.д. [Глобализация 2002: 3]. Используемый в качестве синонимичного термин «угроза» (threat) отличается тем, что последняя может получить конкретное определение, с формулированием непосредственного её источника, устраняемого незамедлительными «ответами» военно-политического, экономического или иного характера. В отличие от угроз, реакция на «вызовы» допускает альтернативность: от отсутствия каких-либо действий и «сосуществования» системы с дестабилизирующими её факторами, что рано или поздно может привести к коллапсу миропорядка, общества, до модернизации системы, изменяющей характер её функционирования и внутрисистемные связи [Бекетов 2009].
Ответная реакция на бифуркацию идентичности в различных общностях может также развиваться по пути выбора альтернатив. Двигаться в направлении резкого усиления (возрождения) значимости представлений об этнической, религиозно-конфессиональной, цивилизационной и других моделей идентичности, по которым, собственно, приходятся наиболее ощутимые и заметные удары эпохи всемирной экономической, политической, культурной и религиозной интеграции и унификации. Или же - в сторону
актуализации национальной идентификации, в рамках которой «личностная коммуникация заменяется на опосредованную, а реальная общность - кровная, территориальная, религиозная, психологическая - на воображаемую» [Костина 2010: 188]. Но и в случае принятия этой альтернативы не удаётся избежать понуждаемого кризисом пересмотра основ национальной идентичности, как трудно избежать и того драматического расщепления понятия национального, которое, как считает российский аналитик В.В. Лапкин, «в зависимости от контекста может прочитываться как атрибут нации-государства, а может наполняться этническими и даже примордиальными коннотациями» [Лапкин 2008: 52].
О том, насколько для мусульманских политий оказывается важным вопрос сохранения и укрепления своей идентичности, свидетельствует то, что Президент Исламской Республики Иран (ИРИ) Хасан Роухани начал свою речь на 68-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (17 сентября 2013 г., Нью-Йорк) фразой: «Наш мир является миром, полным страхов и надежд: страха перед войной и враждебными региональными и международными отношениями; страха перед смертоносными столкновениями религиозных, племенных и национальных идентичностей. » [цит. по: Раванди-Фадаи 2014: 272]. Говоря о страхах, с которыми сталкивается общество, иранский политик, конечно же, в своих обобщениях не замыкается в пределах исламского мира. Он рассуждает об угрозах для многих, кто сегодня уступает по своим возможностям Западу.
Заявление главы Ирана Х. Роухани вполне согласуется с дискурсом президента России В.В. Путина, который двумя днями позже на Х конференции международного клуба «Валдай» (19 сентября 2013 г., Новгородская обл.) также подтвердил актуальность практически для всех стран и народов поиска новых стратегических подходов к сохранению своей идентичности, и особенно в условиях осуществления попыток возвращения к одно-полярной унифицированной модели мира, размывающей национальный суверенитет. В. В. Путин, связывая возникающие вызовы с внешнеполитическими и моральными аспектами событий, происходящих в мире, апеллирует к постоянным константам, которые дает религия: «Такому однополярному, унифицированному миру не нужны суверенные государства, ему нужны вассалы. В историческом смысле это отказ от своего лица, от данного Богом, природой многообразия мира» [Выступление Владимира Путина. 2013].
Как явствует из валдайской речи В.В. Путина, многие евро-атлантические государства в своём отрицании нравственных начал и любой традиционной идентичности - национальной, культурной, религиозной, половой, а также отказе от фундирующих ценностей, постулируемых христианством и другими мировыми религиями, приблизились к той черте, за которой неизбежно наступает утрата человеческого достоинства, глубокий демографический и нравственный кризис. Этого всего должна избежать Россия, которая в своей модели государства-цивилизации всегда стремилась следовать гибким подходам при учете национальной и религиозной специфики народонаселения страны, исходить из важности сохранения божественного мироздания в его единстве. Именно из модели государства-цивилизации проистекают особенности российского государственного устройства, как утверждает В. Путин, делающий акцент на том, что христианство, ислам, буддизм, иудаизм, другие религии являются неотъемлемой частью идентичности и исторического наследия страны в современной жизни россиян.
Соединение мусульманского компонента вместе с другими конфессиональными идентификациями России в президентском дискурсе, по нашему мнению, нисколько не является натяжкой или передержкой: на территории этого многонационального и многоконфессионального государства проживает наибольшее количество мусульманского населения среди стран Европы. Официальные лица России постоянно говорят о её духовной, культурной и цивилизационной близости с мусульманским миром, для которого она является «органичной частью» (см.: [Выступление на встрече... 2009; Прямая линия с Владимиром Путиным 2014]). Президент РФ В. Путин стал первым, кто официально признал, что Россия - это и мусульманская страна. В декабре 2005 г., выступая на заседании парламента Чеченской Республики он заявил, что Россия всегда была самым верным и последовательным защитником ислама, а в его речи на торжественном собрании в октябре 2013 г. в Уфе, посвященном 225-летию Центрального Духовного управления мусульман России, ислам упоминается как «яркий элемент российского культурного кода» [выступление на торжественном собрании. 2013]. Такая оценка находит отражение во внутренней и во внешней политике страны, сказывается на её двусторонних отношениях с мусульманскими государствами, а также на участии в делах Организации исламского сотрудничества, где с 2005 г. Российской Федерации по просьбе В.В. Путина предоставлен статус наблюдателя.
Безусловно, можно говорить, что общность России и мусульманского мира продиктована не только их культурной близостью, но и теми вызовами, которые практически одновременно открылись им со стороны Запада. На наш взгляд, выявление схожих черт в их ответной реакции на вызовы западного мира позволит приблизиться к пониманию специфики нового осмысления императивов национальной идентичности мусульманских стран и России, которые сегодня имеют схожие или идентичные позиции по многим аспектам рационализации своей национальной и политической идентификации.
При конструировании российской идентичности также нужно исходить из собственного капитала традиций, на что обращается особое внимание в дискурсе Президента Российской Федерации В. В. Путина: «Необходимо историческое творчество, синтез лучшего национального опыта и идеи, осмысление наших культурных, духовных, политических традиций с разных точек зрения с пониманием, что это не застывшее нечто, данное навсегда, а это живой организм. Только тогда наша идентичность будет основана на прочном фундаменте, будет обращена в будущее, а не в прошлое» [Выступление Владимира Путина. 2013].
Путь к модерну через соединение преимуществ традиции и современности, осознанное возвращение к своему историческому «я», черпающее силу в духовных и религиозных источниках нации, - исторический тренд развития, проецируемый сегодня в сферу защиты общероссийских и общеевразийских традиционных ценностей руководством России, которое по многим вопросам выступает в тесном взаимодействии с духовными лидерами страны и представляемыми ими религиозными организациями.
Россия, всегда умевшая понимать и ценить мудрость Востока и прагматизм Запада, но, как полагает А. Г. Дугин, по-настоящему еще и не вступившая в современность (она только «топталась в преддверии, грезила, прикидывалась, старалась, но продолжала стоять там, где и была - на своём неизменном евразийском месте» [Дугин 2007: 200]), сегодня активно подбирает себе партнеров для более солидарной кооперации в незападном мире - на основе духовных констант, приверженности традиционным нормам и ценностям, которые были издавна ей присущи. «Среди них немалое место занимают ответственность индивида перед обществом и государством (наряду с его правами), религиозные идеалы (в противовес агрессивному секуляризму Европы)» [Наумкин 2014: 41].
Неслучайно насущные вопросы об ответственной саморефлексии последователей авраамических религий в переживаемую эпоху, а также роли и месте российских мусульман в социальной реальности России и формирующегося союзного евразийского пространства были вынесены в качестве программных в повестку X Международного мусульманского форума «Миссия религии и ответственность ее последователей перед вызовами современности» (10-12 декабря 2014 г., Москва)1.
Актуальность проведения данного мероприятия, по словам одного из ключевых спикеров форума В.В. Наумкина, директора Института востоковедения РАН, члена-корреспондента РАН, обусловлена возрастающим давлением ряда западных государств, претендующих на исключительность и универсальность своих культурных ценностей, что «ставит под угрозу нашу цивилизаци-онную идентичность, приверженность вошедшим в плоть и кровь наших народов нормам жизни, основам государственного устройства и морально-этическим принципам» [Виталий Наумкин... 2014].
Как утверждает председатель Духовного управления мусульман Российской Федерации (ДУМ РФ) и глава Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин, заявленный Путиным проект, сохраняющий в новом веке и в новом мире идентичность народов и историческое Евразийское пространство, соответствует реалиям евразийской цивилизации, чаяниям российских мусульман и интересам всего гражданского общества. «И поскольку евразийская интеграция, - говорит он далее, - понимается не только как экономический проект, но и как традиционалистский проект, то вполне - в духе ранних евразийцев - можно говорить об "исходе к Востоку"» [Муфтий Равиль Гайнутдин. 2014].
Анализируя прозвучавшие на форуме основные тезисы Р. Гайнутдина, позиционировавшегося в официальных материалах мероприятия не только как глава крупнейшей мусульманской организации страны, но и член Совета по взаимодействию с рели-
1 Соорганизаторами мероприятия выступили одиннадцать организаций, в том числе: Духовное управление мусульман Российской Федерации, Совет муфтиев России, Всемирный союз мусульманских ученых, Министерство по делам религии Турецкой Республики, Комиссия РФ по делам ЮНЕСКО, Институт стран Азии и Африки МГУ им. М.В. Ломоносова, Восточный факультет СПбГУ, Международный университет «Аль-Мустафа», Московский исламский институт, Фонд поддержки исламской науки, культуры, образования, Издательский дом «Медина».
гиозными объединениями при Президенте Российской Федерации, можно выделить три основные позиции, к которым сводится репрезентируемый исламским лидером «здоровый консерватизм будущей евразийской идентичности». А именно: 1) защита традиционных ценностей, нравственных норм, принципов духовности, которые содержатся в постулатах мировых религий; 2) продуктивный культурный обмен между людьми разных религий и народов; 3) гармоничное сочетание образа жизни современного человека с религиозной практикой (что закреплено в традиции умеренного ислама понятием «срединный путь») [Муфтий Равиль Гайнут-дин... 2014].
Как можно заметить, в публичном дискурсе Р. Гайнутдина российские мусульмане неизменно предстают как часть единой мусульманской уммы и одновременно как граждане Российской Федерации. Говоря об этом, лидер российских мусульман апеллирует к той высшей форме детерминированности, которая в исламе фиксируется общей верой в божественную предопределенность: «Провидение Всевышнего неслучайно связало воедино наши судьбы» [Муфтий Равиль Гайнутдин 2014]. Другой исторической миссией российского мусульманства, которое Р. Гайнутдин именует «субъектом общественно-политической деятельности», должна стать роль активного защитника общероссийских и общеевразийских традиционных ценностей. Залогом успешности на пути исполнения этого предназначения глава ДУМ РФ видит здоровое консервативное начало, свойственное, по его представлениям, российским мусульманам, которые «в некотором смысле представляют собой ядро отечественного консерватизма» [Муфтий Равиль Гайнутдин. 2014].
По замечанию М. В. Гавриловой, современные исследователи политического дискурса [Hodge, Kress 1993; Van Dijk 2008; Van Dijk 2009; Fairclough 1992] отмечают, что последний всегда находится под контролем одной или более основных идеологий (консерватизм, либерализм, социализм, национализм, фашизм, анархизм), который совершается посредством (общественных) социальных установок, с одной стороны, (личных) и ментальных моделей конкретных событий и контекстных моделей коммуникативной ситуации - с другой [Гаврилова 2010: 82]. Неожиданное артикулирование мусульманскими религиозными деятелями своей приверженности идее консервативного варианта евразийской идеологии, знакомой нам еще по работам виднейшего представителя русской философской и социально-политической мысли
XIX в. К.Н. Леонтьева (1831-1891) и возвращенной в публичный дискурс нынешней политической элитой, фокусирует исследовательский интерес на постижении неявных смыслов ментального моделирования духовных лидеров, разделивших контекстную модель рациональной риторики российского президента.
Как мы можем догадываться, спичрайтеры президента В. В. Путина, трудившиеся над текстом его выступления на Валдае в 2013 г., предпочли усилить его ценностную апелляцию к прошлому и историческому коду России концептом «цветущая сложность», имплицитно закладывая возможность для дальнейшего развития президентского дискурса различными политическими и общественными силами. Терминологическая новация Константина Леонтьева, публично использованная главой государства для ёмкой и образной передачи имеющегося идентификационного многообразия российской нации, не ускользнула также и от внимания единомышленников и политических консультантов главы ДУМ РФ Р. Гайнутдина.
Новые консервативные устремления мусульманских деятелей, находящиеся в тесной увязке с ценностными, традиционалистскими и социально-политическими перспективами евразийской интеграции, в более развернутой форме оказываются представленными в целом ряде публичных текстов. Они адресованы, на наш взгляд, в первую очередь властным элитам как символический знак готовности акторов российского мусульманства к совместному с государством дискурсивному конструированию евразийской интеграции. Мусульманским авторам импонирует то, что Путин, как и классические евразийцы, провозглашает принцип цивилиза-ционного плюрализма и многообразия применимым к евразийскому строительству, а также что он «выступает за многополярность, за неадекватность универсализации западных ценностей, без учета специфики каждой культурной ойкумены» [Мухетдинов 2014: 10-11].
Крайне приемлемой для мусульманских интеллектуалов выглядит не только цивилизационная, но и политическая, и конфессиональная рамки, задаваемые президентом В. Путиным, позволяющие сделать так, что в создаваемом Евразийском объединении «каждый сохранит свое лицо, свою самобытность и политическую субъектность» [Выступление Владимира Путина. 2013], будут открыты широкие возможности для действия четырех традиционных конфессий в формате светского общества.
«Это консерватизм, но не радикальный консерватизм, не фундаментализм ваххабитов и протестантских сектантов», - поясняет свою мысль Дамир Мухетдинов, первый заместитель председателя ДУМ РФ, в программной статье «Российское мусульманство: призыв к осмыслению и контекстуализации», написанной специально к открытию Международного мусульманского форума. Умеренным же консерватизм, по мысли Д. Мухетдинова, следует считать, поскольку он сохраняет простор мусульманам для их активной деятельности в общественной жизни, оставаться членами демократического общества и участниками всех выборных процессов. Кроме того, в умеренном консерватизме обнаруживается «уникальное сочетание здравого европейского демократизма, технического прогресса, образования и морального консерватизма, с равными правами четырех ведущих конфессий и малых культур» [Мухетдинов 2014: 12].
Политические аллюзии, пронизавшие ткань интеллектуального дискурса на площадке мусульманского форума с международным участием, оказались в прямом сопряжении с соответствующими идеями К. Н. Леонтьева и через обозначенные на форуме взгляды И. Гаспринского - известного сторонника развития этнического и конфессионального многообразия русско-тюркского мира, предназначенного к рождению будущего евразийского единства (союза).
Как известно, возвращению многонационального и многоконфессионального народа Крымского полуострова вместе с более чем 300-тысячным крымско-татарским населением в юрисдикцию России и её идентификационное пространство стало возможным в результате проведения в марте 2014 г. референдума на территории Республики Крым. Вызванные «крымской весной» перемены были очень стремительными, они радикально многое изменили для мусульманской общины Крыма (11% населения), особая роль в которой принадлежит крымским татарам [Бугай 2014: 88]. Интересы мусульман Крымского полуострова представляет Духовное управление мусульман Крыма (ДУМК), объединившее подавляющее большинство мусульманских общин на территории Крымского полуострова (по последним данным - более 350) [Муфтият Крыма... 2014].
Для Российского государства, политическая юрисдикция которого вновь объемлет Крым, является архизначимым, чтобы населяющие его мусульмане не только согласились с предложенным им российским гражданством, но также приняли и новый для
них связующий политический и социальный конструкт, выражаемый понятием «общероссийская национально-государственная идентичность».
Схожую управленческую задачу в начале 80-х годов XIX в. прекрасно формулировал И. Гаспринский - городской голова Бахчисарая, бывшей столицы Крымского ханства, снискавший славу «величайшего мусульманского реформатора XIX века», «человека, разбудившего тюркский мир» (все эти возвышенные эпитеты французский политолог А. А. Беннигсен с восхищением приводит в своей статье [Беннигсен 1993: 79], посвященной основоположнику джадидского (обновленческого) движения в России). В статье «Русское мусульманство» (1881) И. Гаспринский писал: «Желательно, чтобы эта еще внешняя, официальная связь. укреплялась и оживлялась сознанием не только ее политической необходимости, но и сознанием ее внутреннего исторического значения и полезности; желательно, чтобы русское мусульманство прониклось убеждением в том, что Провидение, соединив его судьбы с судьбами великой России, открыло пред ним удобные пути к цивилизации, образованности и прогрессу» [Гаспринский 1993: 27]. Таким образом, прозвучавшая на форуме констатация Р. Гайнутдина о предопределенности исторической связи судеб русского и мусульманского народов как результата «провидения Всевышнего», включенная также в цитированную статью Д. Мухетдинова, - это имплицитная цитатная аллюзия на осмысление феномена мусульманского сообщества России, относимая на счёт выдающегося политического деятеля Гаспринского.
Аналитики утверждают: «Конфронтация России со странами Запада носит несомненно не случайный характер и свидетельствует прежде всего о том, что евроатлантическая цивилизация продолжает отказываться признать нашу страну равным партнером, сколько бы наша страна ни оказывала ей помощи в различных регионах мира» [Хабутдинов 2014а]. Эту свою мысль историк и эксперт по мусульманскому сообществу А.Ю. Хабутдинов1 в другом месте подкрепляет апелляцией к прецедентному тексту выдающе-
1 А.Ю. Хабутдинов, председатель Экспертного совета Федерального ресурсного центра по развитию исламского и исламоведческого образования при Казанском федеральном университете, член Высшей аттестационной комиссии Министерства образования и науки Российской Федерации, возглавлял Программный комитет Х Международного мусульманского форума.
гося крымско-татарского мыслителя Исмаила Гаспринского1 -«Русско-восточное соглашение» (1896), «актуальному как никогда» [Хабутдинов 2014Ь], в котором содержится весьма критичный взгляд насчёт целей Запада. «Действуя то против России, то против мусульман, - писал И. Гаспринский, - европейцы в том и другом случае извлекают выгоду и идут вперед. Если же посмотреть, с какой бессердечностью Европа угнетает весь Восток экономически, делаясь зверем каждый раз, когда дело коснется пенса, сантима или пфеннинга, то становится очевидным, что Востоку нечего ждать добра от Запада» [Гаспринский 1993: 62].
По словам современных лидеров крымского мусульманства, в переломный для крымско-татарского народа момент принятия очередного судьбоносного решения в их жизни, связанный с крымским плебисцитом и присоединением к России, им пришлось встретить противодействие со стороны активизировавших свою деятельность представителей различного рода сект, радикальных псевдоисламских течений в Крыму, людей с конфликтным мышлением, сохранявших критичность и подозрительность в отношении России. В этих условиях, как пояснил участникам Международного мусульманского форума муфтий Крыма Эмира-ли Аблаев, единственно верным путем стало разъяснение силовым, правоохранительным органам о недопустимости дестабилизации ситуации, запрете деятельности маргинальных организаций, а также приглашение в Крым морального лидера и духовного авторитета мусульман России Р. Гайнутдина для налаживания диалога с местной властью. «Благодаря его действиям, нашей позитивной позиции. мы смогли достойно выйти из данной ситуации» [Выступление хаджи Эмирали Аблаева. 2015].
Опрошенные нами в ходе мероприятия российские участники (руководители мусульманских религиозных организаций, имамы, представители мусульманских общественных организаций и СМИ) в большинстве своём считают, что присоединение Крыма к Российской Федерации усиливает позиции мусульманской уммы страны. Они также находят эффективными состоявшиеся в ходе официальных визитов председателя Совета муфтиев России Р. Гайнутдина и Президента Республики Татарстан Р.Н. Миниха-
1 Гаспринский Исмаил Мустафович (1851-1914). Основоположник пантюркизма, главный идеолог татарского движения обновленчества - джадидизма, публицист, издатель первой татарской газеты «Терджеман» («Переводчик»), один из организаторов первой мусульманской партии «Иттифак аль-муслимин».
нова на полуостров в преддверии и по окончании крымского плебисцита дискурсивные коммуникации акторов российского мусульманства, включившихся в тяжелейшие интеллектуальные и политические диалоги со своими «братьями» по вере, истории, культуре. Автор статьи обратил на это внимание в ряде работ [см., например: Кашаф 2014а: 34-36; Кашаф 2014Ь: 54-59]), анализируя в связи с присоединением к России в 2014 г. Крыма дискурс-коммуникативные события лидеров мусульман России, репрезентирующие политическую субъектность акторов конструирования российской национальной идентичности в новом месте дислокации.
Возвращаясь к символическим смыслам Международного мусульманского форума, необходимо обратить внимание еще на два сюжета, которые сопровождали организованное ДУМ РФ мероприятие. И они связаны с первыми тремя днями работы форума. Так, готовность лидеров российских и евразийских мусульман к эффективному взаимодействию с политической властью России была уже символично подчеркнута самим фактом выбора места для дискуссий - вблизи Кремля и Государственной думы РФ. Крупнейшие мусульманские (суннитские и шиитские) богословы современности, исламоведы Евразии, верховные муфтии ряда стран евразийского континента, не поддержавших различные санкции США и Европейского союза, введенные в 2014 г. против России из-за её позиции по Крыму, расценили множество локальных и региональных конфликтов, гражданские противостояния с использованием военной силы, которыми охвачены сегодня многие регионы, «как один из вызовов современности и угрозу человечеству вообще» [Совместная декларация. 2014].
В рамках панельных дискуссий они вместе с представителями духовенства православия, иудаизма, католицизма и протестантизма, российскими политиками и учеными смогли содержательно обсудить и резолютивно закрепить целый ряд согласованных по-зиций1. В частности, в принятых на форуме итоговых документах признается, что существующие вызовы подвергают человечество серьезным испытаниям, для их преодоления странами исторического Евразийского пространства чрезвычайно важно сохранить собственную национальную, культурную, религиозную идентич-
1 Автор статьи принимал основное участие в разработке резолюций Х Международного мусульманского форума, являясь ответственным секретарем Программного комитета.
ность, укрепить традиционную систему ценностей, институты поддержания социальной сплоченности.
Выражая общее мнение делегатов форума об особой опасности фундаментального вызова, имеющего «ценностную и цивили-зационную природу», лидер российских мусульман Р. Гайнутдин подкрепил свое утверждение тезисом о необходимости ведения идеологической борьбы с нападающим на традиционные ценности ультралиберализмом, «а в случае реальной угрозы безопасности личности, семье, Родине» - то и физического противодействия [Муфтий Равиль Гайнутдин. 2014]. Близкую мысль на пленарной сессии форума высказал и председатель Комитета по образованию Государственной думы РФ В. А. Никонов, руководитель фонда «Русский мир», указавший на общие моральные идеалы, сближающие Россию, русских и исламский мир, в одинаковой степени являющихся «сторонниками культурного многообразия и противниками управления людьми из одного центра, который считает себя избранным диктовать свою волю, часто далекую от божественных заповедей, всему человечеству». В. А. Никонов также очень высоко оценил тот факт, что «ни одно исламское государство не присоединилось к санкциям, которые Вашингтон накладывает на Россию» [Вячеслав Никонов. 2014].
Третий день форума, по планам его организаторов, определенным образом неслучайно совпал с датой празднования Дня Конституции. Очевидно, что являющийся также членом Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте РФ муфтий Равиль Гайнутдин, кому за две недели до мероприятия Министерство юстиции России выдало свидетельство о перерегистрации возглавляемой им централизованной религиозной организации - ДУМ Европейской части России - в ДУМ РФ в связи с фактическим распространением деятельности ДУМЕР гораздо шире пределов европейской зоны страны (читай, теперь и в Республике Крым, и в пределах Евразийского союза), как искушенный политик сознательно ввел «красную» дату календаря - 12 декабря - в интеллектуальную ткань мусульманского форума и назначил на неё старт очередного важного этапа в реконструкции Московской Соборной мечети, обещающей стать одной из самых впечатляющих в Европе.
Именно в День Конституции состоялось поднятие первого полумесяца на минарет исторической части комплекса Московской Соборной мечети, реконструкция которой и строительство её новой монументальной части получили в своё время поддержку
и одобрение политического лидера государства - президента В.В. Путина. Церемония водружения этого символа ислама в один из главных государственных праздников в нашей стране была актуальна как для тысяч верующих, так и для участников форума, пришедших также на это знаменательное событие. Духовные лидеры со всей Евразии смогли убедиться, что гарантии прав граждан на свободу совести и свободу вероисповедания, конституированные в Основном законе России, содержат реальное наполнение. Российские СМИ, передавая впечатления гостей церемонии, обратили внимание на эмоциональное откровение генерального секретаря Всемирного союза мусульманских ученых Али Мухиддина аль-Карадаги: «Когда я увидел, как поднимают полумесяц, испытал чувство, которое трудно описать. Светлая радость, духовный подъем. В России, в Москве, рождается новая мечеть. Даже слезы навернулись на глаза» [Подковенко 2014].
Сильнейшими переживаниями от увиденного в российской столице были охвачены и другие авторитетные мусульманские богословы - аятолла М. А. Тасхири, генеральный секретарь Всемирной ассоциации по сближению мазхабов, одновременно являющийся ответственным по делам Рахбара (Верховного лидера) Исламской Республики Иран, а также аятолла А.-Р. Арафи, член Высшего совета культурной революции Ирана, выразивший благодарность российскому народу и правительству за проявления положительного отношения к религиозным вопросам, связям с исламским обществом и с мусульманами, которым, в свою очередь, «необходимо принимать во внимание интересы государств и пользу для них» [Выступление аятоллы Али Резы Арафи. 2015].
Министр по делам религии Турецкой Республики Мехмет Гёрмез квалифицирует как положительный и заслуживающий изучения той же самой Европой многовековой опыт России, фундированный заложенными Екатериной II законодательными основами правового мирного сосуществования людей, придерживающихся разных религиозных воззрений. Однако поиски более глубоких следов нарративной идентичности российских мусульман приводят Гёрмеза к исламской цивилизации Поволжья, на землях которой еще при Аббасидах, при халифе аль-Муктадир Биллахе, направившем по просьбе правителей Булгара учителей-проводников во главе с Ибн Фадланом, исламом были сформированы первоначальные основы права, нормы и принципы гармоничного сосуществования традиционных для России религий. «И это был первый прецедент в истории, - подчеркивает М. Гёрмез, - когда
государство, созданное на берегах Волги, такое далекое от Багдада, вместе со своим правителем и всеми жителями, приняло ислам и стало мусульманским, а затем создало великую исламскую цивилизацию Поволжья» [Выступление министра Мехмета Гёрме-за. 2015].
Высокий уровень зарубежных гостей и соответствовавшая ему планка состоявшейся интеллектуальной дискуссии в очередной раз смогли убедить участников форума, присутствовавших на нем представителей структур гражданского общества и органов государственной власти, международных исламских организаций в соответствии СМР и ДУМ РФ статусу безусловных лидеров среди крупнейших религиозных организаций России, представляющих интересы мусульманства и страны в целом в культурном пространстве исламского мира. Особый акцент на солидный состав участников встречи (более 500 из 20 стран мира, в том числе Европы, Юго-Восточной Азии и Китая) был сделан и в приветственном письме главы Администрации Президента Российской Федерации С.Б. Иванова делегатам форума. Столь широкая и высокая представительность, полагает руководитель президентской администрации, - прекрасная основа для того, чтобы «в самом широком формате обсудить наиболее актуальные проблемы деятельности мусульманских организаций, их взаимодействия с органами государственной власти и институтов гражданского общества» [Сергей Иванов. 2014].
По мнению академика, дипломата и бывшего премьер-министра России Е.М. Примакова, под патронажем которого в 2006 г. была создана группа стратегического видения «Россия -исламский мир», продолжающая и сегодня осуществлять при участии общественных, государственных и духовных лидеров ряд важных крупных проектов, данное мероприятие является знаковым событием, а поднятые на форуме темы обсуждения весьма важны для мирового сообщества [Приветствие академика Е. Примакова. 2014]. Такая констатация отчасти дезавуирует критические оценки некоторых фрондирующих экспертов по поводу
результатов международной деятельности российских муфтиятов в Новейшее время [Силантьев 2014].
По предложению шейха Мухаммада Юсуфа форум создал постоянно действующий рабочий орган в целях подготовки к учреждению Международного мусульманского форума (ММФ) в качестве постоянно действующей дискуссионной площадки и
юридически самостоятельной организации. Учредительное заседание ММФ, по предложению иранских участников, состоится в 2015 г. в Катаре, где располагается штаб-квартира Всемирного союза мусульманских ученых, и уже в своем новом статусе Международная встреча мусульман, 11-я по счету, пройдет в том же году в турецком Стамбуле, удовлетворяя предложение турецкого министра по делам религии.
Таким образом, солидаризируясь с некоторыми наблюдателями, можно сделать вывод, что самыми влиятельными исламскими религиозными центрами и представляющими их лидерами сегодня признается особая роль российского мусульманства, инициирующего из столицы России, «вокруг которой Запад тщательно выстраивает кольцо изоляции» [Мухаметов 2015], необходимость создания новой парадигмы внутриисламского и межконфессионального диалога, формализуемого рамками создаваемой организации ММФ, во благо устойчивого развития общества и нации, укрепления суверенитета и национальной идентичности всех партнеров на Евразийском пространстве.
Новая международная дискуссионная площадка с московской штаб-квартирой, на что надеется глава ДУМ РФ Р. Гайнутдин, позволит российской власти решать и такую важную задачу, как содействие создающемуся «геополитическому союзу по оси Москва-Анкара-Тегеран при участии всех здоровых сил» [Ахметова... 2014]. Именно тех сил, которые, окажутся готовыми извлечь из факта «разворота» России на Восток несомненную пользу для большинства народов Евразии, материализовав тем самым давнюю идею «русско-восточного соглашения», лелеявшуюся Исмаилом Гаспринским.
Подводя итог сказанному, следует зафиксировать, что с учётом особого положения религиозной идентичности в российской иерархии идентичностей все постсоветские режимы пытались в определенной степени использовать идеологический ресурс религии [Перепелкин, Стэльмах 2010]. В процессе современного конструирования российской властью идей, объединяющих общество, и формирующих у россиян чувство гражданственности и патриотизма, как мы видим, актуализация конфессиональной компоненты национальной идентичности присутствует со всей очевидностью. Наблюдается она и в политическом дискурсе мусульманских активистов.
Понятие «национальная идентичность» как категория политической практики и дискурса становится всё более часто экспли-
цируемым в публичном пространстве исламских лидеров как агентов символической власти. В процессе российского нацие-строительства политические элиты оказываются вынужденными всё чаще обращаться к ресурсным возможностям религиозных институтов, преобразующих (по П. Бурдье) свой трансцендентный капитал в символический; «капитализации» прежде всего подлежит способность религиозной организации «производить авторитетные мнения, интерпретировать социальную и трансцендентную реальность, производить своими высказываниями перформативное воздействие» [Фидря 2009: 109], её, по обоюдному согласию между собой, государство и религиозные организации должны обратить на пользу российской нации.
Сюжеты, развернувшиеся в ходе Х Международного мусульманского форума, дают его участникам и наблюдателям возможность почувствовать значимый импульс, чтобы задуматься над тесной связью национальной идентичности с жизнеспособностью государства как «способности отвечать на все новые вызовы истории» [Ахиезер 1996: 43]. Поразмышлять об этом, к сожалению, получается только в бифуркационные точки исторического развития, когда перед народом и страной возникает угроза их будущему, или, как подчеркивал религиозный и политический философ Н. А. Бердяев, когда катастрофы и переломы, достигающие особенной остроты в известные моменты всемирной истории, располагают к историко-философскому осмыслению происходящего.
По мнению представителей исламских интеллектуально-религиозных кругов, сегодня мусульманский мир и Россия, как его органичная часть, переживают именно такой драматический и переломный момент, когда в крайне обострённой форме выявляется проблема поиска путей сохранения собственной национальной, культурной, религиозной идентичности и традиционных социальных институтов. Российское мусульманство предлагает свой ответ на глобальные вызовы, не имеющий ничего общего с радикальным исламизмом, экстремистские формы демонстрации которого у всех на виду. Тем ценнее оказываются, пусть пока и менее заметные, проявления этого умеренно консервативного ответа в виде интеллектуальной полемики и умонастроений мусульман.
Исполняя просьбу Организационного комитета X Международного мусульманского форума, автор выражает признательность и благодарность журналам «Россия и мусульманский мир»,
«Власть», «Коммуникология» за оказанную информационную поддержку мероприятию. Литература
1. Ахиезер А.С. Жизнеспособность России. Выступление // Жизнеспособность России. Материалы науч. конф. / Под ред. А. Володина и др. - М.,1996.
2. Ахметова Д. Муфтий Равиль Гайнутдин: В 2014 г. Россия сделала свой циви-лизационный выбор. - Совет муфтиев России. Официальный сайт. - 2014. -31 декабря. Доступ: http://www.muslim.ru/articles/95/6315 (Проверено 10.01.2014.)
3. Бекетов Н.В. Бифуркационная природа экономических кризисов и социальных катастроф. - Credo New: сайт. - 2009. - № 1. - Доступ: http://credonew.ru/ content/view/798/61/ (Проверено 10.01.2015.)
4. Беннигсен А.А. Исмаил бей Гаспринский (Гаспралы) и происхождение джа-дидского движения в России // Россия и Восток. - Казань: Фонд Жиен, Татарское кн. изд-во, 1993. - С. 79-97.
5. Бугай Н.Ф. Формирование национального и конфессионального состава населения Республики Крым: Общество, политика // Голос минувшего. Кубанский исторический журнал. - 2014. - № 1-2. - С. 74-93.
6. Виталий Наумкин: Масскультура несет с собой массовую декультуризацию. -Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. [Электрон. ресурс]. 2014. 23 декабря. Доступ: http://dumrf.ru/upravlenie/speeches/8855 (Проверено 10.01.2015.)
7. Выступление аятоллы Али Резы Арафи на Х Международном мусульманском форуме. - Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. - 2015. - 8 февраля. Доступ: http://www. dumrf.ru/upravlenie/speeches/8970 (Проверено 10.02.2014.)
8. Выступление Владимира Путина на заседании клуба «Валдай» // Российская газета. - 2013. - 19 сентября.
9. Выступление министра Мехмета Гёрмеза на Х Международном мусульманском форуме. - Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. - 2015. - 12 февраля. Доступ: http:// www.dumrf.ru/upravlenie/speeches/8977 (Проверено 13.02.2014.)
10. Выступление на встрече с постоянными представителями стран - членов Лиги арабских государств. - Президент России. Официальный сайт. - 2009 г. -23 июня. Доступ: http://www.kremlin.ru/transcripts/4804 (Проверено 10.01.2014.)
11. Выступление на торжественном собрании, посвященном 225-летию Центрального духовного управления мусульман. - Президент России. Официальный сайт. - 2013 г. - 22 октября. Доступ: http://www.kremlin.ru/ transcripts/19473 (Проверено 10.01.2014.)
12. Вячеслав Никонов: В России ценят то, что мусульманские страны не присоединились к санкциям. - Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. - 2014. - 12 декабря. Доступ: http://dumrf.ru/common/event/8820 (Проверено 10.01.2014.)
13. Выступление хаджи Эмирали Аблаева на Х Международном мусульманском форуме. - Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. - 2015. - 26 января. Доступ: http://dumrf.ru/ upravlenie/speeches/8921 (Проверено 28.01.2015.)
14. Гаврилова М.В. Экспликация идеологических представлений политика: Лингвокогнитивный подход // Полис. Политические исследования. - 2010. -№ 3. - С. 80-89.
15. Гаспринский И. Русско-восточное соглашение. Мысли, заметки и пожелания Исмаила Гаспринского // Исмаил бей Гаспринский. Россия и Восток. - Казань: Фонд Жиен, Татарское кн. изд-во, 1993. - С. 59-78.
16. Гаспринский И. Русское мусульманство. Мысли, заметки и наблюдения мусульманина // Исмаил бей Гаспринский. Россия и Восток. - Казань: Фонд Жиен, Татарское кн. изд-во, 1993. - С. 17-58.
17. Глобализация и Россия (круглый стол) // Мировая экономика и международные отношения. - 2002. - № 9. - С. 3-4.
18. Гусев П. Что в умме у мусульман? // Московский комсомолец. - 2011. -24 февраля.
19. Дугин А. Евразийский союз - демократическая империя постмодерна // Российское государство: Вчера, сегодня, завтра / Под общ. ред. И.М. Клямкина. -М.: Новое издательство, 2007. - С. 198-201.
20. Жижек С. Размышления в красном цвете: коммунистический взгляд на кризис и сопутствующие предметы / С. Жижек; пер.: А. Смирнов, М. Рудаков, А. Абельсиитов. - М.: Европа, 2011. - 474 с.
21. Елишев С.О. Религиозные конфессии и организации как значимый институт политической системы общества // Церковь и время. - 2012. - № 59. - С. 2748. - Доступ: https://mospat.ru/church-and-time/1232 (Проверено 10.01.2015.)
22. Жижек С. Некоторые политически некорректные размышления о насилии во Франции и не только // Логос. - 2006. - № 2. - С. 3-25.
23. Каспэ С.И. Политическая теология и nation-building: Общие положения, российский случай. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012. - 191 с.
24. Кашаф Ш.Р. В тисках идентичности: Исламские сообщества в публичном пространстве Запада и русско-мусульманского мира // Россия и мусульманский мир. - 2014. - № 10. - С. 18-36.
25. Кашаф Ш.Р. Конструирование нации в идентификационном пространстве России: Дискурс коммуникации акторов российского мусульманства в Крыму // Позитивный опыт мониторинга и регулирования этносоциальных и этнокультурных процессов в регионах Российской Федерации: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. - Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2014. - С. 54-59.
26. Корм Ж. Религиозный вопрос в XXI в. Геополитика и кризис постмодерна. -М.: Институт общегуманитарных исследований, 2012. - 288 с.
27. Кортунов С.В. Национальная идентичность: Постижение смысла. - М.: Аспект Пресс. - 2009. - 589 с.
28. Костина А. В. Кризис современной идентичности и доминирующие стратегии идентификации в границах этноса, нации, массы (окончание) // Знание. Понимание. Умение. - 2010. - № 1. - С. 187-194.
29. Лапкин В. В. Модернизация, глобализация, идентичность. Общие проблемы и российские особенности // Полис. Политические исследования. - 2008. -№ 3. - С. 50-58.
30. Мациевич И.В., Семедов С.А. Политические религии в современном мире // Вестник института социологии. - 2012. - № 4. - С. 35-49.
31. Муфтият Крыма. - Духовное управление мусульман Крыма. Официальный сайт. - 2014. - 11 декабря. Доступ: http://qmdi.org/index.php/ru/muftiyat (Проверено 10.01.2014.)
32. Мухаметов А.-Р. Рождественское послание Гайнутдина. Проповедь для элиты и общества. - Ансар. Информационно-аналитический канал: сайт. - 2015. -23 января. Доступ: http://www.ansar.ru/analytics/2015/01/23/57184 (Проверено 28.01.2014.)
33. Мухетдинов Д. Российское мусульманство: Призыв к осмыслению и контекстуализации // Минарет ислама. - № 3-4. - 2014. - С. 4-28.
34. Мчедлова М. М. Современные параметры возвращения религии: Ракурсы проблемы // Вестник института социологии. - 2012. - № 4. - С. 11-24.
35. Мчедлова М.М. Традиция и современность: религиозные координаты // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. -2014. - № 3. - С. 133-143.
36. Наумкин В.В. Цивилизации и кризис наций-государств // Россия в глобальной политике. - 2014. - № 1. - С. 41-59.
37. Пелипенко А.А. Штрихи к портрету постсовременности // Вопросы социальной теории. Научный альманах. Т. 3. Вып. 1 (3). - М., 2009. - С. 318-340.
38. Перепелкин Л.С., Стэльмах В.Г. Человек верующий: религия и идентичность // Вопросы социальной теории: Научный альманах. 2010. Т. IV. Человек в поисках идентичности / Ин-т философии РАН; Под ред. Ю.М. Резника и М.В. Тлостановой. - М.: Ассоциация «Междисциплинарное общество социальной теории», 2010. - С. 373-395.
39. Платон. Сочинения в 4 т. Т. 3. Ч. 2 / Под общ. ред. А.Ф. Лосева и В.Ф. Асмуса; Пер. с древнегреч. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та; «Изд-во Олега Абыш-ко», 2007. - С. 87. - 731 с.
40. Подковенко А. На Соборной мечети в Москве установили первый полумесяц. - Вести.ру. - 2014. - 13 декабря. Доступ: http://www.vesti.ru/doc. Мт^=2197545 (Проверено 10.01.2014.)
41. Приветствие академика Е. Примакова Х Международному мусульманскому форуму. - Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. - 2014. - 17 декабря. Доступ: http://dumrf.ru/upravlenie/documents/8827 (Проверено 10.01.2014.)
42. Примаков Е. М. Вызовы и альтернативы многополярного мира: Роль России / Е.М. Примаков; Моск. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова. Ф-т политологии; Отв. ред. П.А. Цыганков и И. И. Кузнецов; Авт. вступит. ст. А. Ю. Шутов; Сост. А. В. Топычканов. - М.: Издательство Московского университета, 2014. -320 с.
43. Прямая линия с Владимиром Путиным. - Президент России. Официальный сайт. - 2014 г. - 17 апреля. Доступ: http://www.kremlin.ru/news/20796 (Проверено 10.01.2014.)
44. Раванди-Фадаи Л. М. К вопросу о положении национальных и религиозных меньшинств // ИРАН: История и современность / Под ред. Л. М. Кулагиной, Н.М. Мамаедовой; Сост. И.Е. Федорова, Л.М. Раванди-Фадаи. - М.: ИВ РАН; Центр стратегической конъюнктуры, 2014. - С. 271-274.
45. Салмин А.М. А la recherche du sens perdu. Российская интеллектуальная элита и постсоветская власть // Решение есть всегда! Сборник трудов Фонда ИНДЕМ, посвященный 10-летней годовщине его деятельности. - М.: ИНДЕМ, 2001. - С. 18-72.
46. Сергей Иванов: Результаты Х Международного мусульманского форума послужат укреплению мира. - Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. - 2014. - 17 декабря. Доступ: http://dumrf.ru/upravlenie/documents/8828 (Проверено 10.01.2014.)
47. Силантьев Р.А. Международная политика российских муфтиятов в новейший период // Вестник Московского государственного лингвистического университета. - 2014. - № 2. - C. 173-182.
48. «Слово пастыря». Выпуск от 6 марта 2011 г. - Русская православная церковь. Официальный сайт Московского Патриархата. - 2011 г. - 6 апреля. Доступ: http://www.patriarchia.ru/db/text/1446026.html (Проверено 10.01.2014.)
49. Совместная декларация участников Х Международного мусульманского форума. - Мусульмане России. Официальный сайт Духовного управления мусульман Российской Федерации. - 2014. - 10 декабря. Доступ: http://www. dumrf.ru/upravlenie/documents/8807 (Проверено 10.01.2015.)
50. Федотова Н. Г. Модернизация и традиция // Знание. Понимание. Умение. -2014. - № 2. - С. 91.
51. Федотова Н.Н. Глобализация и изучение идентичности // Знание. Понимание. Умение. - 2011. - № 1 - С. 72-80.
52. Фидря Е. С. Трансцендентный капитал как внесоциальное отношение: Попытка концептуализации // Журнал социологии и социальной антропологии. -2009. - № 2. - С. 96-112.
53. Хабермас Ю. Против «воинствующего атеизма». «Постсекулярное» общество - что это такое? О новом европейском порядке. - Русский журнал: электрон. журн. - 2008. - 23 июля. Доступ: http://www.russ.ru/pole/Protiv-voinstvuyuschego-ateizma (Проверено 10.01.2014.)
54. Хабутдинов А. Ю. «Русско-восточное соглашение» Исмаила Гаспринского (1896): Актуально как никогда. - Ислам в СНГ: сайт. - 2014. - 19 февраля. -Доступ: http://www.islamsng.com/ukr/faces/7594 (Проверено 10.01.2014.)
55. Хабутдинов А. Ю. Всего один месяц март: Россия и Крым // Медина аль-Ислам. - 2014. - № 149. - 2014. - 16 мая. - Доступ: http://www.idmedina.ru/ medina/?5856 (Проверено 10.01.2014.)
56. Хантингтон С. Кто мы?: Вызовы американской национальной идентичности / С. Хантингтон; Пер. с англ. А. Башкирова. - М.: ООО «Издательство ACT»: ООО «Транзиткнига», 2004. - 635, [5] с.
57. Харкевич М. В., Касаткин П. И. Биополитика и религия в эпоху Постмодерна // Вестник МГИМО Университета. - 2011. - № 6. - С. 217-222.
58. Fairclough N.L. Discourse and Social Change. - Cambridge: Polity Press. 1992.
59. Hodge R., Kress G.R. Language as Ideology. - L.: Routledge. 1993.
60. Van Dijk. Discourse and ^ntext. A Sociocognitive Approach. - Cambridge: Cambridge University Press. 2008.
61. Van Dijk. Society and Discourse. How Context Controls Text and Talk. -Cambridge: Cambridge University Press. 2009.
Статья предоставлена автором для публикации
