CC BY
42
ББК 83.3(2РОС=РУС)6-8БЕЛОВ В.И. YAK 821.161.1
А.Ю. ВЛАСОВА
A.YU. VLASOVA
ВЗАИМОАЕИСТВИЕ ГОЛОСОВ АВТОРА И ПЕРСОНАЖЕЙ В РАССКАЗАХ В.И. БЕЛОВА 60-80-Х ГОАОВ
INTERACTION OF AUTHOR'S VOICE AND CHARACTERS IN V.I. BELOV'S STORIES OF 60'S-80'S
Статья посвящена анализу рассказов В.И. Белова, которые написаны в форме повествования от первого лица. Данный анализ позволяет выявить стилевое своеобразие произведений писателя, и особенно специфику взаимодействия голосов автора и персонажей.
This article is devoted to analyses of VI. Belov's stories which are written in the form of a narrative in the first person. This analysis reveals the stylistic originality of the writer and especially the specificity of the interaction between the author and characters voices.
Ключевые слова: В.И. Белов, рассказы, типы повествования, автор, рассказчик.
Key words: VI. Belov, stories, types of narration, author, a storyteller.
Во второй половине XX века в русской литературе все активнее проявляется личностный, индивидуальный характер творчества. При этом используются разнообразные формы «поведения» автора в произведении. Литературная критика, анализируя «деревенскую прозу», отмечает новые качества художественного стиля. Ю.А. Дворяшин, рассматривая литературу 50-60-х гг., пришёл к выводу, что «шёл процесс преобразования самого художественного сознания, принципиально менялся ставший <...> времени стереотипным способ повествования. Всевластие авторского голоса вытеснялось поисками всеобъемлющей формы, способной преодолеть одноплановость повествования «авторитарного» типа» [5, с. 61]. Представители русской реалистической прозы, особенности которой наиболее ярко проявились в творчестве писателей - «деревенщиков», активно трансформировали повествовательную манеру, что в первую очередь отразилось на процессе взаимодействии голосов автора и героя. Критик Г.А. Белая, анализируя стилевые процессы в прозе 60-70-х годов, пришла к выводу о том, что её авторы стремятся распространить точку зрения персонажа «на все конструктивные элементы произведения» [1, с. 75].
Эти суждения подтверждаются и свидетельствами самих мастеров слова. В.И. Белов как наиболее значительный и последовательный представитель этого литературного направления, писал: «Существует некая тонкая, неуловимо-зыбкая и имеющая право на существование линия соприкосновения авторского языка и языка изображаемого персонажа» [5, с. 62]. Позже в этом же признавался Ю. Трифонов: «...Один из излюбленных мною приёмов -он даже стал, пожалуй, слишком часто повторяться - это голос автора, который вплетается во внутренний монолог героя» [6, с. 152].
Таким образом, авторы реалистических произведений 60-70-х годов, в отличие от писателей 40-50-х годов, начинают проявлять себя по-другому, они не поднимаются над персонажами, не подавляют их своими представлениями, а становятся равными с ними, сближаются и даже как бы растворяются в психологических движениях героев. Отмечая тенденцию взаимодействия авторского голоса с голосами персонажей в литературе 60-70-х гг.,
В.В. Кожинов констатировал: «Соединение голосов автора и персонажа - это не просто «один из приёмов»: это одна из основ, одна из существеннейших сторон искусства прозы и литературы в целом» [8, с. 374].
Прежде чем анализировать процесс взаимодействия голосов в произведении, необходимо выявить, как оно организовано с точки зрения повествования. Особенно важно обратить внимание на соотношение реального явления действительности и его художественной интерпретации в произведении. Е.И. Орлова по этому поводу пишет: «Нужно, прежде всего, различать событие, о котором рассказано в произведении, и событие самого рассказывания» [10, с. 5].
Одной из первых специальных работ, посвящённых проблеме автора, как свидетельствует М. Науман, стало исследование немецкого ученого Вольфганга Кайзера, в соответствии с работой которого «Кто рассказывает роман?», вышедшей в начале ХХ в., «в современном литературоведении принято разные виды повествования обозначать по-немецки» [9, с. 267].
Литературоведы выделяют повествование от третьего лица (Erform или Er-Erzhlung) и повествование от первого лица (Icherzählung). В первом случае, автора, который не называет себя (не персонифицирован) принято обозначать термином «повествователь». Во втором же случае - «рассказчик». Такое употребление терминов встречается у большинства исследователей (В.В. Кожинов, Б.О. Корман, Т.Ф. Приходько, И.Б. Роднянская, Л.И. Тимофеев и др.) [11, с. 142-148].
Многие ученые считают, что иногда понятие «повествователь» используется как функциональное, т. е. обозначает носителя повествовательной функции. Например, в работе Н.А. Кожевниковой «Типы повествования в русской литературе XIX-XX вв.», отмечается, что «повествователем может быть автор или рассказчик» [7, с. 64]. Это значит, что, автор может выступать и повествующей инстанцией. Далее исследователь пишет: «<...> термин «рассказчик» чаще всего обозначает инстанцию более или менее «субъективную», личную, совпадающую с одним из персонажей или принадлежащую миру повествуемых событий. В отличие от стилистически нейтрального «повествователя» «рассказчик» характеризуется некоторым специфическим, маркированным языковым обликом <...>» [7, с. 64].
Творчество В.И. Белова литературоведы исследовали в различных аспектах: с точки зрения стиля, жанра, манеры повествования и пр. Ю.А. Дво-ряшин отмечал: «.рассказы Белова занимают своеобразное место в литературе 60-х годов, и редко кто из исследователей «малого» жанра в это десятилетие обходится без анализа или хотя бы упоминания рассказов этого писателя» [4, с. 50].
Произведения писателя также построены по принципу двух форм повествования. Более подробно мы остановимся на повествовании от первого лица - Icherzählung. В данном виде Е.И. Орлова выделяет четыре разновидности, в зависимости от того, кто является рассказчиком в произведении: «автор-рассказчик; герой-рассказчик; сказ; рассказчик, не являющийся героем» [10, с. 12].
Автор-рассказчик. Это тот, кто открыто и прямо говорит в произведении от первого лица. Само произведение организуется как беседа автора с читателем. Автор-рассказчик вступает в сложные отношения с героями произведения, вбирает в себя их голоса. Начало рассказа В.И. Белова «Гриша Фунт» выстраивается, как некий диалог автора-рассказчика с читателем, рассказчик вводит читателя в своё окружение, знакомит с главным героем, раскрывает его образ и характер с помощью пословиц, эпитетов, гиперболы: «Он приходил в деревеньку неожиданно даже для нас, ребятишек. Как снег на голову. Снимал с плеча громадный холщевый мешок с таинственной поклажей <...> костлявый худой Гриша Фунт» [2, с. 45]. Задавая риторические вопросы, рассказчик словно обращается к читателю, но тут же отвечает на них сам, тем самым, показывая своё присутствие в тексте: «.и начнется са-
мое интересное. Что начнётся? Мы и сами не знали, что.» [2, с. 45]. То есть, автор-рассказчик принимает некое участие в сюжете, но здесь надо отметить некоторую условность данной игры. Рассказчик открывает себя лишь в зачине произведения («мы», «нас», глаголы первого лица), в остальном тексте мы можем наблюдать его лишь в скрытой форме, при помощи того, как организуются его отношения с героями. Сложность таких отношений мы видим благодаря своеобразному речевому поведению автора.
Автор-рассказчик явно сочувствует главному герою: «Он вернулся с войны с искалеченной рукой и теперь ходил по деревням с паяльником, чтобы прокормить своих кровных.» [2, с. 45]. В конце рассказа также проявляется жалость к герою: «Однажды он не появлялся ни разу за все лето <...>. И сразу стало скучно, особенно ребятишкам» [2, с. 49]. Голос автора-рассказчика здесь является основным, весь сюжет, все повествование раскрываются через его видение, его эмоции, благодаря особенностям его речевой манеры. Герои не проявляются сами, их образы воссоздаются автором-рассказчиком.
Следующая группа произведений В.И. Белова, написанная в манере 1^егааЫипд - это когда рассказчик является одним из героев. Например, такие рассказы, как «Не гарывали», «Гоголев», «Бобришный угор» и др. написаны в данной манере повествования.
Герой-рассказчик. Это тот, кто участвует в событии и создаёт иллюзию достоверности всего того, что изображается в произведении. В произведении Белова «Калорийная булочка», рассказчик («Я») не только повествует о событии, но и является его участником. Тем самым читатель настолько приближен к герою, что видит его без посредника - «всезнающего» [10, с. 13] автора, видит крупным планом и воспринимает информацию, данную в тексте, как достоверную: «Вчера я получил письмо из деревни» или «Оська, мой запредельный дружок и однокашник.» [2, с. 586]. Достоверность действия достигается также благодаря названиям, числительным, воспоминаниям, указанием точных мест и времени происходящего: «Вокруг шумела Москва» или «Пятнадцать лет», «Подойдите минут через десять», «оживилось в памяти до святости суровое прошлое, далёкий военный год и наше с Оськой детство» [2, с. 586-587].
Таким образом, благодаря кажущейся достоверности событий голос рассказчика является доминирующим, автор как будто вовсе не проявляется в тексте, его голос словно вплетается в речь рассказчика до такой степени, что можно предположить биографичность рассказа. Белов успешно использует такие приёмы, которые позволяют нам воспринимать это произведение как случившееся на самом деле. Сохранена манера повествования, речь рассказчика грамотна и практически лишена просторечия, каких-то напевных форм, грубости и пр. Это также говорит о тесном взаимодействии автора с рассказчиком. Здесь же следует отметить и многоголосие речи. Не только автор взаимодействует с рассказчиком, но и рассказчик взаимодействует с остальными героями. Такую полифоническую цепь можно выразить схематично, например: голос автора « голос рассказчика « голоса героев, при этом голос автора также взаимодействует и с голосами героев.
Например, в этом же рассказе: «Напротив меня сидела какая-то дама и медленно ела сметану. Я смотрел как, крошилась булочка, исковерканная крашеными ногтями. И мне вспомнились другие пальцы, другие руки. Мои плечи передёрнуло горьким ознобом <...>» [2, с. 586]. Слова «медленно», «исковерканная», «крашеными», «горьким ознобом» явно относятся к чув-ствовосприятию как автора, так и самого рассказчика. Формально же текст принадлежит рассказчику. В другом примере голос рассказчика тесно взаимодействует с одним из героев: «<...> погладив по моей голове бескровными пальцами, проговорила: "Отступись от ступы-то.". Я ещё не умел тогда плакать от того горя, которое было постоянным и непрерывающимся. Я вдохновенно дотолок солому <.>» [2, с. 589]. Здесь «бескровные пальцы» и слова матери Оськи оказывают огромное впечатление на героя-рассказчика, но,
передавая те чувства, которые овладели его сердцем в детстве («вдохновенно»), он переосмысливает их сейчас, и здесь проявляется сам автор («горя, которое было постоянным и непрерывающимся»).
Такая полифония, игра голосов отличают тексты Белова, делают их изобразительными. Появляется иллюзия восприятия живого голоса героев.
Следующий вид 1^егааЫипд - сказ (сказовая форма). Данный вид встречается в большинстве рассказов В.И. Белова, написанных в манере 1^егааЫипд. В таких произведениях рассказчик это отдельное от автора лицо с собственной, определённой речевой манерой. Чаще всего, это человек из народной среды неподготовленный для ведения рассказа. В произведениях написанных в сказовой форме авторское слово отсутствует или служит «небольшой рамкой» [10, с. 14].
Исследуя произведения В.И. Белова, М.П. Тупичекова отмечала особенности сказа писателя и образа его рассказчиков: «Белов стремится показать одарённую, творческую натуру как выразителя общенациональных традиций культуры» [12]. Справедливо её высказывание о том, что писатель, изображая рассказчика «вводил фигуру "демократическую"» [12]. Это, например, рассказы: «Колыбельная» - рассказ бабушки, «Маникюр» - рассказ доярки и т. д.
Обращение к народным традициям неслучайно. Стихия народной эстетики на протяжении всего творчества волновала Белова, поэтому ему так интересны характеры рассказчиков, их бережное отношение к слову. Это ярко выражено в рассказе «Колоколена». Сам автор говорит: «Мне не спится в этом шуме, и в такие часы я оживляю в памяти картины моей Вологодчины, образы её людей встают перед глазами, и я до утра толкую то с тем, то с другим. Однажды в такой бессонный час я вспомнил Параню - старуху, давнишнюю мою знакомую <...>» [2, с. 427]. Так перед нами появляется образ рассказчицы. Здесь есть авторское обрамление, автор выступает в роли слушателя и наблюдателя, поэтому перед нами раскрывается большое количество деталей деревенского быта, изображается среда, в которой живут наши герои, передаётся образ главной героини. Сказ Парани отличается певучестью, звучностью, большое количество восклицательных, вопросительных предложений, эмоциональной экспрессии. Сам автор отмечает: «слова у неё сыпались» [2, с. 428], «старался не проронить не слова» [2, с. 429]. Рассказывая о своей жизни, Параня обрывает себя, её отступления от рассказа встречаются достаточно часто, например; «Когда младшой-то женился, думаю, пусть, чего уж тревожить, жили сперва почти в курятнике. Чего, андели, подавился?» [2, с. 428] (выделения в тексте наши. - В.А.). Такой сказ имеет сходство с фольклорным сказом. М.П. Тупичекова подчёркивала это в своей статье: «<...> в творчестве Белова сказ выступает как литературный жанр. Эта жанровая определённость сказа обусловлена и его близостью к сказу фольклорному. Для писателя характерны сознательное следование фольклорным образцам, установка на «цитатность» как принцип. У В. Белова это идёт от интереса к «народной жизни в её идеальном, всеобъемлющем смысле», к её «ладу» и норме» [12,]. Поэтому автору так дороги и близки рассказчики их народное слово, не зря он отмечает: «<...> Долго ещё я слышал громкий бабкин голос, колоколит он у меня в ушах и посейчас, призывая меня в ольховый родимый край, туда, где точат тихие грибные дожди и пахнет берёзовым дымом» [2, с. 430].
Ещё одна разновидность 1^егеаЫипд рассказчик, не являющийся героем. Это фигура в произведении, которая рассказывает о событиях, но не является героем, не принимает участие в действии. Но он является предметом изображения. Орлова пишет: «<...> предстаёт частью художественного мира: он тоже, как и персонажи, предмет изображения» [10, с. 17].
У такого героя есть имя, биография, его рассказ изображает персонажей, события, и самое главное - характеризует его самого. Исследовав рассказы В.И. Белова 60-80-х гг., мы пришли к выводу, что данной разно-
видности повествования у писателя не встречается. Его герои либо участвуют в событии и повествуют о нем же, либо автор прямо и открыто говорит о первого лица.
Таким образом, выбор фигуры рассказчика даёт автору возможность определённой «игры»: автор может полностью акцентировать своё внимание на действии, быть всезнающим, а может отстраняться и даже как будто отсутствовать совсем (отсутствие авторской рамки), и тогда взаимодействие голосов автора и персонажей несколько снижается и основной акцент переводится с автора на рассказчика. В таком случае через сознание рассказчика читатель воспринимает ту или иную информацию или смотрит на характеры и образы героев, что особенно заметно в сказе. Ещё в начале XX века В.В. Виноградов писал: «В литературном маскараде писатель может свободно, на протяжении одного художественного произведения, менять стилистические маски» [3, с. 53].
Литература
1. Белая, Г.А. Художественный мир современной прозы [Текст] / Г.А. Белая. -М. : Наука, 1983. - С. 75.
2. Белов, В.И. Рассказы. Повести. Очерки [Текст] // Соч. : в 5 т. / В.И. Белов. -М., 1991. - Т. 1. - 608 с.
3. Виноградов, В.В. Проблема сказа в стилистике [Текст] / В.В. Виноградов // О языке художественной прозы. - М. : Наука, 1980. - С. 53.
4. Дворяшин Ю.А. Русская советская повесть 60-х - начала 70-х годов (эволюция жанра в творчестве В. Белова, В. Липатова, В. Распутина) [Текст] : дис. ... канд. филол. наук / Ю.А. Дворяшин. - Ленинград, 1976. - С. 50.
5. Дворяшин, Ю.А. Традиция М. Шолохова в контексте литературной критики [Текст] / Ю.А. Дворяшин // Шолохов и русская литературная классика второй половины XX века. - М. : Фонд «Шолоховская энциклопедия», 2008. -С. 61-62.
6. Кожевникова, Н.А. Речевые разновидности повествования в советской прозе [Текст] : дис. ... канд. филол. наук / Н.А. Кожевникова. - М., 1973. - С. 152.
7. Кожевникова, Н.А. Типы повествования в русской литературе XIX-XX вв. [Текст] / Н.А. Кожевникова. - М. : Институт русского языка РАН, 1994. - С. 64.
8. Кожинов, В.В. Происхождение романа [Текст] / В.В. Кожинов. - М. : Советский писатель, 1963. - С. 374.
9. Науман, М. Литературное произведение и история литературы [Текст] / М. Науман // Сб. избранных работ. - М. : Радуга, 1984. - С. 267.
10. Орлова, Е.И. Образ автора в литературном произведении [Текст] / Е.И. Орлова. - М., 2008. - 44 с.
11. Тамарченко, Н.Д. Теоретическая поэтика: понятия и определения [Текст] / Н.Д. Тамарченко // Хрестоматия для студентов филологических факультетов. - М. : РГГУ, 1999. - С. 142-148.
12. Тупичекова, М.П. Сказ в прозе В. Шукшина и В. Белова [Текст] / М.П. Тупи-чекова // Вестник МГУ. Сер. 9, Филология. - 1987. - № 2 [Электронный ресурс]. - Режим доступа : http://www.booksite.rU/belov/creature/5.htm.
