CC BY
27
ИЗВЕСТИЯ вгпу
И.В. ВОВК (Орск)
«ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ -ЭТО УЖЕ РОСКОШЬ ДЛЯ НАРОДА ...»: К ВОПРОСУ ОБ ОСОБЕННОСТЯХ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ В ОРЕНБУРГСКОМ КРАЕ В 30-40-е гг. XIX века
Рассматриваются региональные аспекты образовательной политики и практики оренбургских военных губернаторов в 30-40-е гг. XIX в. и их связь с административными реформами.
Ключевые слова: империя, образовательная политика, военные губернаторы, патернализм, инородцы.
Становление имперской образовательной политики неразрывно связано с особенностями формирования империй как части исторической динамики ХУШ-Х1Х вв. В исторической компаративистике ХХ-ХХ1 вв. сложилось устойчивое противопоставление так называемых «заморских» и «континентальных» империй, которые формировались различными путями и по-разному транслировали свои идентичности на имперские окраины [3; 7; 9; 10].
Если Британская, Голландская и, в меньшей степени, Французская империи создавались первоначально как торговые корпорации коренного населения метрополии, то континентальные - как военно-административные консорциумы, в основании которых находились различные проекты: от династийного (империя Габсбургов) до военно-колонизационного (Российская империя ХУШ-Х1Х вв.).
В первой половине XIX в. в Российской империи начинают формироваться предпосылки для административного освоения присоединенных территорий. На западных окраинах российские чиновники сталкивались в основном со стабильно функционирующим административным аппаратом, который нужно было трансформировать или приспособить к существующим управленческим практикам. В Поволжье, Приуралье, степном приграничье все это нужно было создавать заново. Этническое многообразие, поликонфессиональ-ность «обширных территорий Юго-Востока
Европейской России играли роль своеобразной "творческой лаборатории" ..., где вырабатывались принципы внешнеполитической, а затем - по мере превращения региона во "внутреннюю окраину" - и внутриполитической стратегии Российского государства» [8, с. 29].
Как правило, колониальное продвижение на юго-восточных окраинах достигалось за счет умелого сочетания устрашающего применения вооруженной силы, своего рода пропагандистской работы среди этнической и мусульманской элиты и реального решения экономических и социально-культурных проблем края. По мере закрепления территорий на первый план выходило третье направление деятельности, а первые два отодвигались на задний план [4, с. 247].
Изучение истории народного образования в Оренбургской губернии позволяет выявить тот административный инструментарий и те мероприятия, которые способствовали укреплению имперского единства на всей территории крупнейшего евразийского государства. При этом необходимо учитывать и тот факт, что строительство Российской империи в послепетровский период в большей степени являлось делом рук военных, чем иных социальных и профессиональных групп. Приобретение новых земель и встраивание народов в систему имперских отношений несли на себе сильнейший отпечаток военного этоса, в котором собственно корпоративные ценности соединились с государственным патернализмом по отношению ко всем объектам имперской политики [Там же]. Цивилизующее влияние армии на окраинах государства придавало очеловеченный облик имперской власти, а участие армейских чинов в культуртрегерских программах, в том числе по привлечению представителей коренных народов к образованию, позволило наделить российский «империализм» и «колониализм» чертами «участни-ческого» и «прогрессивного» [16, с. 5-7].
К середине XIX в. в империи в целом уже сложилась система многопрофильного образования, включавшая в себя в том числе кадетские корпуса, инженерные и казачьи училища, школы армейских корпусов и т. д. В 1801 г. правительством России издан Устав «О заведении в некоторых губерниях военных училищ», где указывалось на необходимость открытия в пятилетний период (с 1801-го по 1806 г.) училищ для обучения детей военному делу в 17 российских городах, в том числе в
О Вовк И.В., 2016
Оренбурге. Однако в Оренбурге учебное заведение названного типа - Неплюевское военное училище - по причинам финансовых затруднений было открыто с большим опозданием, только в 1825 г. [1]. Это было государственное мужское среднее общеобразовательное заведение с профессиональной военной подготовкой. Обучение являлось платным, носило светский характер, длилось 6 лет. Принимали в училище по сословному признаку. Начиная с 7-8-летнего возраста в нем, наряду с русскими, обучались дети зажиточных инородцев (башкир, татар, казахов), а также дети казаков, населявших губернию в начале XIX в. Финансирование осуществлялось из государственного казначейства, а также за счет частных пожертвований, «стипендий» Оренбургского казачьего войска и платы за обучение [12].
С момента образования губернии и до возникновения учебных округов (Казанского, а с 1875 г. Оренбургского) образовательная политика в Оренбургской губернии связана с деятельностью военного губернатора. Региональная власть последовательно пыталась решать вопросы, связанные с обеспечением социальных нужд подданных различных вероисповеданий путем привлечения коренного населения к образовательным практикам. Интересно, что государственные программы по приобщению коренного башкирского населения к обучению зачастую совпадают по времени с реформами управления территориями. Так, в 30-е гг. XIX в. подготавливается и проводится так называемая «башкирская реформа» управления подвластными территориями Нижнего Поволжья и Южного Урала. Одним из ее инициаторов был военный губернатор Оренбурга П.П. Сухтелен. В целом реформа должна была способствовать переводу башкирского населения в податное состояние и в том числе созданию на базе национальных кантонов регулярного башкиро-мещерякского полка [2, с. 180182].
Для обеспечения социальной инфраструктуры будущего воинского подразделения в казанской гимназии и университете учреждаются постоянные вакансии с целью подготовки врачей для башкиро-мещерякского войска (в 1836 г. - 20 вакансий). Ситуация осложнялась тяжелой эпидемиологической обстановкой в регионе, где с 1829 г. свирепствовала холера (в некоторых городах умирало свыше 30% заболевших), а также бытовой сифилис, распространенный в основном в сельской местности среди коренного населения [6, с. 57]. Выделение квот для будущих врачей-башкир рассма-
тривалось как профилактическое мероприятие, которое будет способствовать в дальнейшем стабилизации и ликвидации эпидемий.
П.П. Сухтелен в своем рапорте от 31 мая 1831 г. начальнику главного штаба генерал-адъютанту графу А.И. Чернышеву пишет, что «при обозрении Высочайше вверенной мне губернии многие случаи удостоверили меня, что между башкирцами, мещеряками, татарами венерическая болезнь так внедрилась, что в переходе в семействах в крови от одного к другому приметно умаляет целые роды» [14, с. 11]. При этом факт наличия среди народов-«иноверцев» серьезной эпидемии был обнаружен в ходе рекрутских наборов, когда до трети рекрутов по «медицинским свидетельствам отвергаются за уродливостью и телесными болезнями» [Там же]. В своем рапорте оренбургский генерал-губернатор ставит серьезную проблему, с которой военная и административная элиты империи столкнулись на территориях, где компактно проживали мусульманские и иные нехристианские общины.
коренное население Южного урала (башкиры, киргизы, тептяри) в начале XIX в. «избегало всякого образования в российских учебных заведениях» [Там же, с. 14], и власти в лице генерал-губернаторов прекрасно это понимали. Причины этого явления кроются в плоскости социально-культурных и управленческих особенностей коренного населения, хотя российские власти считали, что «местные инородцы еще просто не совсем приведены в людскость и в подданическое послушание» [5, с. 30].
Безусловно, наличие такого документа, как рапорт оренбургского генерал-губернатора 1831 г., свидетельствует о том, что инородцы постепенно переходили в состояние цивилизованности в понимании российской военной элиты на окраинах империи. Интерес представляют те мероприятия, которые оренбургские власти проводили в отношении местных народов с целью их приобщения к основам российского (европейского) стандарта поведения.
Для решения этой задачи российские власти обращаются к посредничеству оренбургского муфтия. Исполняя распоряжение военного губернатора, последний рассылает подведомственным ему верующим фетву, в которой присутствует своего рода наставление: «Все мусульмане, которые прочтут сию фетву, в которой описывается обучение полезному и необходимому искусству излечения, должны без малейшего ослушания привести ее в исполне-
ИЗВЕСТИЯ ВГПУ
ние и употребить все свои усилия и старания, дабы были посланы в казанский университет для обучения медицинской части...» [14].
Муфтий для подтверждения идеологии фетвы приводит мнение известных мусульманских богословов, которые в своих проповедях подтверждают необходимость получения ученых знаний, в том числе и медицинских. Судя по всему, не возлагая особых надежд на религиозно-мировоззренческие составляющие фетвы, глава оренбургской уммы указывает на тот факт, что «магометане весьма желают, чтобы они были избавлены: податные от рекрутской очереди, тептяри от отдачи в казаки, а башкирцы и мещеряки от посылки на службу» [Там же, с. 16].
Для российских властей такого рода «пожелания» были неприемлемы, и вместо массовой отправки мусульман в казанский университет были зачислены всего четыре человека, из которых успешно закончили его и стали профессиональными лекарями только двое. Этого было явно недостаточно для потребностей огромного региона, где проживало большое количество мусульман.
В 1835 г. уже следующий генерал-губернатор В.А. Перовский ходатайствовал перед министерством внутренних дел об увеличении числа обучающихся медицине мусульман. В мае 1836 г. В.А. Перовский разослал всем кантонным начальникам циркуляр, в котором содержалось безусловное требование о принятии и обучении «изначально в гимназии, а потом в университете медицинским наукам 20 магометанских воспитанников оренбургского края с отнесением на счет Государственного казначейства потребного на содержание их во время обучения расхода» [14]. Список отправленных на учебу детей был в дальнейшем представлен командующим башкирским и мещерякским войсками генерал-майором Т.С. Циолковским в рапорте от 10 августа 1836 г.
Генерал-майор Т.С. Циолковский понимал практическую необходимость профессионального образования для своих подчиненных и часто ходатайствовал перед генерал-губернатором и министерством народного просвещения по этому поводу. Правда, сообщений от региональных властей он не получил, а министр ответил, что «высшее образование - это уже роскошь для народа, и в настоящее время для башкир едва ли пригодно... Ныне для образования башкир учреждено 30 вакансий в Неплюевском кадетском корпусе и 20 - в Казанской гимназии и университете.
Это то, что касается вакансий государства, а если будут желающие обучаться за свой счет в гимназии или университете, то никто им не запрещает» [11].
Аналогичные мероприятия по отправке молодых башкир и мещеряков на учебу проводились оренбургскими властями достаточно регулярно, особенно в 30-40-е XIX в. Так, в 1841 г. в Казанскую гимназию были направлены на обучение «наукам разным и учительскому мастерству» 15 башкир [13, с. 4849]. В 1846 г. 25 башкир из нескольких кантонов Оренбургской губернии отправляются в Ижевскую гимназию «для ремесленного нау-конаучения» [Там же]. Такая целенаправленная образовательная политика оренбургских властей характерна для всего дореформенного периода. Нужно пояснить, что региональные аспекты образовательных мероприятий укладываются в целом в государственную (имперскую) политику в области просвещения. Применительно к окраинам империи она характеризуется, с одной стороны, утилитарно-прагматическим подходом к формированию системы мероприятий (потребность в рекрутах, борьба с эпидемиями и т. д.), с другой -«патерналистским» отношением к коренному населению колонизированных окраин. Целью такой политики являлась интеграция коренных народов, в том числе Оренбургского края, в состав империи.
Большая роль в подготовке профессиональных кадров вплоть до начала великих реформ 60-70-х гг. XIX в. принадлежала войсковому руководству края, которое реализовыва-ло свой опыт имперского строительства в среде с имманентно слабой предрасположенностью к интеграции. При этом отсутствие интеграционного импульса способствовало развитию своего рода имперского волюнтаризма со стороны военного руководства окраин, решавшего практические задачи по освоению и обустройству территории во многом по своему разумению и опыту.
В целом, вольно или невольно, имперская администрация вынуждена была решать вопрос, как удовлетворить национальные и культурные запросы различных народов таким образом, чтобы предоставить им достаточные возможности для развития исторической индивидуальности и национального самосознания и в то же время сформировать у них национальное сознание государственной общности [15, с. 543].
Первая половина XIX в. - период, когда в России политический класс уже осознал свою цивилизаторскую миссию по отношению к ко-
лонизируемым окраинам, и образовательная политика в этом отношении играла особую роль. При этом смысл и мотивы «просвещения» для коренного населения и колонистов были, с одной стороны, различны, а с другой -в их основе лежали общезначимые принципы целостной «аккультурации» и создания политически лояльных подданных.
Список литературы
1. Алекторов А.Е. История Оренбургской губернии. Оренбург, 1883.
2. Асфандияров А.З. Кантонное управление в Башкирии (1798-1865 гг.). Уфа, 2005.
3. Бурбанк Д., Купер Ф. Траектория империи // Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма: сб. / ред.-сост. И. Герасимов, М. Могиль-нер, А. Семенов. М.: Нов. изд-во, 2010.
4. Волкова И. Русская армия в русской истории. М., 2005.
5. Вульпиус Р. Вестернизация России и формирование российской цивилизаторской миссии XVIII в. // Imperium inter pares: Роль трансферов в истории Российской империи (1700-1917): сб. ст. / ред. М. Ауст, Р. Вульпиус, А. Миллер. М.: Нов. лит. обозрение, 2010.
6. дулова А.В. Становление системы здравоохранения в городах Оренбургской губернии первой половины XIX века // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 4.
7. Каппелер А. Россия - многонациональная империя: Возникновение. История. Распад. М.: Прогресс-Традиция, 2000.
8. Леонтьева О.Б. Национальная и конфессиональная политика Российской империи в современной историографии // Вестник СамГу. 2012. № 8/2 (99).
9. Ливен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней. М.: Европа, 2007.
10. Миллер А. Империя Романовых и национализм. Эссе по методологии исторического исследования. М.: Нов. лит. обозрение, 2008.
11. Ответ на ходатайство командующего Башкирским войском «Об устройстве башкирских мальчиков в гимназию Оренбурга» // ГАОО. Ф. 11. Оп. 6. Д. 34. Л. 33.
12. Полухина В.И. Образовательные учреждения Оренбургской губернии (1744-1917 гг.). Орск, 2007.
13. Санько В.В. Образование и государственная политика в Российской империи. Уфа,1994.
14. Шуктинцев С.Н. Первые врачи из башкир в Оренбургском крае // Труды Оренбургской Архивной Комиссии. Вып. XI. Т. XI. Оренбург, 1903.
15. Яси О. Распад Габсбургской монархии. М.: Три квадрата, 2011.
16. Feuer L. Imperialism and the Anti-imperialist mind. Buffalo, N. Y., 1986.
* * *
1. Alektorov A.E. Istorija Orenburgskoj gubernii. Orenburg, 1883.
2. Asfandijarov A.Z. Kantonnoe upravlenie v Bashkirii (1798-1865 gg.). Ufa, 2005.
3. Burbank D., Kuper F. Traektorija imperii // Mify i zabluzhdenija v izuchenii imperii i nacionaliz-ma: sb. / red.-sost. I. Gerasimov, M. Mogil'ner, A. Semenov. M.: Nov. izd-vo, 2010.
4. Volkova I. Russkaja armija v russkoj istorii. M., 2005.
5. Vul'pius R. Vesternizacija Rossii i formirova-nie rossijskoj civilizatorskoj missii HVIII v. // Imperium inter pares: Rol' transferov v istorii Rossijskoj imperii (1700-1917): sb. st. / red. M. Aust, R. Vul'pius, A. Miller. M.: Nov. lit. obozrenie, 2010.
6. Dulova A.V. Stanovlenie sistemy zdravoohra-nenija v gorodah Orenburgskoj gubernii pervoj polovi-ny XIX veka // Vestnik Cheljabinskogo gosudar-stvennogo universiteta. 2009. № 4.
7. Kappeler A. Rossija - mnogonacional'naja imperija: Vozniknovenie. Istorija. Raspad. M.: Progress-Tradicija, 2000.
8. Leont'eva O.B. Nacional'naja i konfessional'-naja politika Rossijskoj imperii v sovremennoj istoriografii // Vestnik SamGU. 2012. № 8/2 (99).
9. Liven D. Rossijskaja imperija i ee vragi s XVI veka do nashih dnej. M.: Evropa, 2007.
10. Miller A. Imperija Romanovyh i naciona-lizm. Jesse po metodologii istoricheskogo issledova-nija. M.: Nov. lit. obozrenie, 2008.
11. Otvet na hodatajstvo komandujushhego Bash-kirskim vojskom «Ob ustrojstve bashkirskih mal'-chikov v gimnaziju Orenburga» // GAOO. F. 11. Op. 6. D. 34. L. 33.
12. Poluhina V.I. Obrazovatel'nye uchrezhdenija Orenburgskoj gubernii (1744-1917 gg.). Orsk, 2007.
13. San'ko V.V. Obrazovanie i gosudarstvennaja politika v Rossijskoj imperii. Ufa,1994.
14. Shuktincev S.N. Pervye vrachi iz bashkir v Orenburgskom krae // Trudy Orenburgskoj Arhivnoj Komissii. Vyp. XI. T. XI. Orenburg, 1903.
15. Jasi O. Raspad Gabsburgskoj monarhii. M.: Tri kvadrata, 2011.
"Higher education is not luxury for people...". To the issue of the features of the educational policy in the Orenburg Krai in the 1830-1840s
The article deals with then regional aspects of the educational policy and experience of the Orenburg military governors in the 1830-1840s and their connection with administrative reforms.
Key words: the Empire, educational policy, military governors, paternalism, foreigners.
(Статья поступила в редакцию 23.06.2016)
