CC BY
44
М.В. Плисак
ВЫБОРЫ ДЕПУТАТОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ: ПОЛИТИКА В ПОВСЕДНЕВНОСТИ
(1906 г.)
Зарождение политической жизни в русской провинции в начала XX в. было важной новацией в ее повседневности.
Изучение повседневности как жизненного мира людей в последние годы все больше привлекает внимание исследователей. Сложилось два основных подхода к пониманию повседневности. Одни исследователи акцентируют внимание на повседневных поведенческих практиках, понимая под повседневностью сферу бытовых социальных действий, понятий и интересов людей, на бытовой стороне ментальных процессов, другие интерпретируют повседневность более широко, включая в эту сферу также политическое поведение индивидов и семей1. Второй подход несет в себе больше возможностей, особенно в изучении общества, находящегося на стадии модернизации. Более того, исследование повседневного политического поведения граждан необходимо именно в такие политизированные периоды, каковым является Первая русская революция. Такие принципиально новые политические реалии, как выборы в Государственную думу, не могли не повлиять на структуру повседневности, разрывая прежнюю бытовую рутину. Выборы сопровождались агитацией за кандидатов и партийные списки, что существенно трансформировало обыденный информационный поток.
Глубоко провинциальное общество маленьких городков и селений Псковской губернии в начале XX в. составляет объект исследования, адекватный большинству российского социума этого времени. К числу фактически не изученных проблем истории политической модернизации России относится вопрос об организационных формах участия в государственных делах различных общественных групп. В наименьшей степени изучено политическое поведение крестьян. Исследователи чаще всего ограничиваются утверждением, что крестьянство, с одной стороны, пассивно вело себя во время выборов, послушно голосуя за утвержденных властью кандидатов, а с другой - поддерживало требования радикальных партий. Обычно при этом отмечается, что руководящая роль дворянства в выборах в Думу обеспечивалась его принадлежностью к числу крупных землевладельцев.
В основе наших изысканий лежат материалы Государственного архива Псковской области, преимущественно - фонда Псковской уездной комиссии по делам о выборах в Государственную думу2. Большую часть из них составляют избирательные списки и вносимые в них изменения. Абсолютное большинство вносимых изменений связано с повседневными нуждами избирателей: отъездом, болезнью, смертью. В этой документации представлены массовые однородные статистические факты, которые характеризуют политическую жизнь в Псковской губернии как в целом инертную.
Однако даже эта рутинная часть работы избирательных комиссий была непосредственным образом связана с принятыми в обществе способами коммуникации, поэтому в указанных материалах отразились не политические взгляды, идеи и представления, а межличностные отношения и борьба за влияние в микросоциуме. Исследование этих феноменов и составляет содержание нашей статьи, поскольку в данном случае предмет нашего интереса составляет начальная стадия выборов депутатов Думы - выборы уполномоченных от волостей.
Избирательный закон в Российской империи разрабатывался в течение 1905 г. Несмотря на некоторые изменения, его конечный вариант, как и начальный, предполагал непрямые, многостепенные выборы депутатов. 11 декабря 1905 г. было издано «Положение о выборах в Государственную думу», которое вводило в России куриальную, или цензовую избирательную систему, хорошо известную в стране по земскому избирательному законодательству.
Выборы производились по куриям, перечисленным в ст. 3: «Избрание членов Государственной думы по губерниям и областям производится губернским избирательным собранием. Собрание это образуется под председательством губернского предводителя дворянства или лица, его заменяющего из выборщиков, избираемых съездами: 1) уездных землевладельцев; 2) городских избирателей и 3) уполномоченных от волостей, гминных сходов и станиц»3. 4-й курией для некоторых губерний была курия фабрично-заводских рабочих, но, в силу отсутствия в Псковской губернии крупной промышленности, выборы от рабочих здесь не проводились.
Хотя политические партии, и политическая жизнь в России в начале XX в. только зарождалась, избирательные процедуры были хорошо знакомы даже в провинции. С 1775 г., времени издания «Учреждения для управления губерний», выборные процедуры практиковались в дворянском сословии, которое избирало своих губернских и уездных предводителей. С 1864 г. к выборам в земских учреждениях помимо дворян привлекались городские обыватели и крестьяне, поэтому такие понятия, как баллотировка, ценз были понятны, по меньшей мере наиболее активной части населения. Однако новые политические понятия резко противоречили устоявшимся традиционным образцам общественного поведения, что ярко проявилось в конфликте на выборах уполномоченных в волостях Псковского уезда.
В марте 1906 г. в Пскове и его уезде прошли избирательные съезды. Съезды 3-й курии, то есть уполномоченных от волостей Псковского уезда, должны были состояться 15-17 марта. В съезде принимали участие по 2 человека от каждого волостного схода, и от 18 волостей уезда были выбраны 36 уполномоченных4. Двое уполномоченных должны были быть выбраны и от Логозовской волости, и процедура выборов красочно описана в жалобе крестьянина деревни Поддубье Сидора Петрова в Псковскую уездную комиссию по выборам в Думу. Содержание жалобы
обнаруживает в авторе тип деревенского «правдолюбца», который назвал свою жалобу «заявлениями о неправельности выборов» (лексика и стилистика документа, очень важные для его характеристики, полностью сохранены):
«Логозовская волость делится на 9 участков и были выбраны доверенный по одному с каждого участка, которыя и доложены болотироваться. Но некоторыя партия (Здесь и далее выделено нами. - М. П.) закричали, что дать жребий девяти доверенным, т/е четырех болотировать, а 5 выборных оставить безо всего. Я считаю допущение жеребьевки не правильным при таком первостепенном важном Государственном вопросе и, не смотря на убеждения и просьбы мои и много другого народа не делать жеребьевки и не откидывать пяти лиц от прямой и тайной подачи голосов...» 5.
Как видно из документа, волостные «крикуны» добились жеребьевки, и Петров обращался к комиссии с просьбой разрешить ему «участвовать в означенной комиссии и тем внести полное успокоение своего народа, который с нетерпением ждет будущих благ и покончить разногласия по выборам»6.
Жалоба Петрова отражает ключевые особенности картины мира русского крестьянина начала XX в. Прежде всего, представления традиционного общества о жребии. Жребий, или случайный выбор одной из возможностей, был необходимым элементом социальной коммуникации в России, в особенности в посадской и сельской общинах. В «Губернских очерках» М.Е. Салтыков-Щедрин писал: «Начнут жеребий кидать - без жеребья русскому мужичку нельзя. Это значит, дело идет на лад, порешили идти к заседателю, не будет ли божецкая милость обождать до заработков»7 .
Именно путем жеребьевки в общинах распределялись повинности, назначались такие «выборные» лица, как старосты, кабацкие и таможенные целовальники8. Русская община никогда не была сообществом равных, а, скорее, коллективом, в среде которого доминировали «богатеи». Как писал А.Н. Энгельгардт, «каждый крестьянин, если обстоятельства к тому поблагоприятствуют, будет самым отличнейшим образом эксплуатировать всякого другого, все равно, крестьянина или барина, будет выжимать из него сок, эксплуатировать его нужду»9. Жребий и жеребьевка, таким образом, были далеки от идеалов справедливости и являлись эффективными инструментами в руках этих господствующих микрогрупп.
В Логозовской волости, видимо, подобные группы, названные автором жалобы «партиями», и попытались отсечь нелояльных им кандидатов. Мы, конечно, никогда не узнаем мотивов, по которым из девяти кандидатов пять были отсечены путем жеребьевки. Это могли быть затяжные, переходившие из поколения в поколение тяжбы из-за сенокосов или других угодий, но проявились эти повседневные конфликты в «политической» борьбе на низовом уровне. И тот факт, что доминирующие волостные группировки названы автором «партиями», свидетельствует, что Петров осознавал данный конфликт как политическое противостояние.
Жалоба Петрова убеждает в том, что активная часть крестьян относилась к выборам в Думу осознанно и ответственно. Выборы для автора документа - это «первостепенный важный Государственный вопрос», а «прямая и тайная подача голосов» - существенно важное преимущество избирателей. И даже курьезный в устах крестьянина оборот «своего народа» выдает в Петрове стремление отстаивать интересы этого «народа» и искать «правду». Важным представляется и противопо-
ставление методов воздействия на народ доминирующих сельских групп и «правдоискателей»: сторонники жеребьевки «кричат», пытаясь использовать традиционные методы подавления своих противников, а Петров и «другой народ» используют «убеждения и просьбы».
Таким образом, в данном случае мы сталкиваемся с противоборством двух картин мира: традиционной, берущей начало в общинной психологии, и новой, постепенно складывавшейся в крестьянской среде под влиянием старой земской и новой думской избирательной практики. Новая картина мира пока охватывает фрагменты коллективного сознания крестьянского социума, хотя, видимо, ее сторонников могло быть гораздо больше, если бы не прессинг со стороны деревенских «крикунов». Необходимо помнить и такие формы повседневной коммуникации русских крестьян, как массовые драки между деревнями с элементами поножовщины. Именно эта традиционная «власть сильных» не давала развиться новой картине мира русских крестьян.
Конфликт на выборах уполномоченных в Логозовской волости интересен еще и индифферентным отношением властей к политическим процессам в крестьянской среде. Уездная избирательная комиссия постановила случай в Логозовской волости не считать нарушением и оставила жалобу Петрова без последствий10. Формально члены комиссии были правы, поскольку избирательные процедуры на низовом, волостном уровне, в законе прописаны не были, и жеребьевка была вполне допустимым способом упорядочить ход избирательного процесса. Но именно подобная реакция властей породила, в конечном счете, безразличие крестьян к Думе, выборы в которую первоначально они были склонны считать «первостепенным важным Государственным вопросом».
Другой случай противостояния на низовом уровне относится к выборам уполномоченных от Псковоградской волости. Там доминировала группа политически активных крестьян из деревни Алмазово под руководством Федора Елкина. Еще до выборов 23 февраля 1906 г. на волостном съезде Елкин и его сторонники «самовольно», видимо, с нарушением регламента, сместили «должностных лиц Псковоградского волостного правления». Эта акция сделала имя Елкина известным всей волости, и на выборах 8 марта он без труда стал уполномоченным. Выборы уполномоченных были проведены со всеми требуемыми формальностями. В отличие от Логозовской волости, где были выдвинуты всего 9 претендентов, из которых 5 были отсеяны жеребьевкой, в Псковоградской волости от 20 деревень были выдвинуты 20 претендентов, по кандидатурам которых была осуществлена баллотировка шарами. Максимальное количество избирательных шаров получили крестьяне А. Алексеев (101 голос) и Ф.И. Елкин (66 голосов)11.
10 марта, рассмотрев протоколы голосования, уездная избирательная комиссия утвердила избрание Алексеева и Елкина, поскольку «с формальной стороны никаких отступлений от законного порядка не усматривается». Эта загадочная формулировка объясняется в уведомлении судебного следователя: оказывается, еще 7 марта «за участие в самовольном смещении должностных лиц Псковоградского волостного правления» Елкин был привлечен в качестве обвиняемого, а 8 марта «утром он по допросе заключен под стражу»12. Таким образом, избрание Елкина уполномоченным было осуществлено в отсутствие кандидата, видимо, по предварительной договоренности крестьян.
В этом конфликте соблазнительно было бы попытаться разглядеть политический подтекст, но он никак не просматривается. Ниоткуда не видно, что Елкин и его сторонники руководствовались какими-либо политическими идеями под влиянием той или иной политической партии. С большой долей вероятности можно предположить, что и в данном случае произошел конфликт хозяйственных интересов внутри волости, а когда 7 марта Елкина вызвали на допрос в Псков, его сторонники выбрали уполномоченным именно своего лидера. Такой исход голосования первоначально не вызвал протеста уездной избирательной комиссии.
Тем не менее, неделю спустя результаты выборов в Псковоградской волости были аннулированы. 16 марта Псковская уездная по делам о выборах комиссия под председательством К.И. Трусевича постановила: «Признать выбор Федора Иванова Елкина за силою 7 статьи Положения о выборах недействительным, заменив его следующим по числу полученных избирательных голосов крестьянином деревни Красной Горки Андреем Андреевым Лисовым»13. 27 марта Елкин еще находился в Псковском исправительном арестантском отделении, где ему под расписку было объявлено решение комиссии.
Конфликт в Псковоградской волости любопытен столкновением двух «силовых» методов при попытке его решения и проявлением новых способов самоорганизации крестьян на волостном уровне.
Наконец, третий конфликт интересов во время выборов произошел в Виде-лебской волости. В отличие от выборов по 3-й курии (уполномоченных от волостей), которая объединяла крестьян-общинников, первая курия объединяла землевладельцев, обладавших землей на правах частной собственности. Землевладельцы, обладавшие участками не менее 200 десятин (как правило, помещики), имели право непосредственного участия в избирательных съездах, а мелкие землевладельцы (как правило, крестьяне) также должны были избирать уполномоченных. Трое крестьян-землевладельцев - Николай и Иван Ивановы и Виктор Ульянов - отправились в волостной центр на сход.
В своем прошении на имя комиссии они писали: «К 17 числу марта 1906 года получили мы мелкоземлевладельцы от Виделебского волостного правления печатные извещения о выборах в Государственную думу, на которое число мы явились в Виделебское волостное правление и предъявили свои извещения, по которым извещениям нас к выбору становой пристав не допустил, т.к. писаны извещения были на наших отцов, которые давно померши, а нас наследников не приняли в уважения, как быдто бы мы наследники не землевладельцы, и как быдто бы не плотим земельный ценз. Из етаго неразумения на 7 число было только 81 человек... а в нашей волости находится более 200 мелких землевладельцев, которые не могли участвовать, а выболотировали Виделебского волостного старшину Петра Михайлова, который не имеет частновладения и который даже не может при выборах участво-вать»14. Крестьяне просили отменить результаты выборов, и разрешить участвовать в них наследникам крестьян, ранее включенных в избирательные списки.
Здесь мы сталкиваемся с другой ситуаций, с иным конфликтом интересов. Менталитет крестьян-собственников явно отличается от ментальности крестьян-общинников. Волостной старшина, не являющийся землевладельцем и не участвующий в выборах от землевладельческой курии как избиратель, избирается уполномоченным именно от съезда землевладельцев. Видимо, Михайлов полагал, что ему
не удастся стать выбранным от волостного съезда. В таком решении не было отступления от закона, и в дальнейшем Псковская уездная комиссия постановила жалобу Ивановых и Ульянова оставить без последствий, но для нас важна реакция крестьян-собственников. Они четко отделяют себя от общинников и позиционируют себя в первую очередь как землевладельцев, которые «плотят ценз». Уважение к собственности, резко негативное отношение к проходимцу - волостному старшине характерно для этой категории крестьян.
Необходимость участия в непривычных политических действиях изменяла провинциальное общество и самих граждан. Политика властно вторгалась в повседневную жизнь и диктовала свои условия обывателям, которые волей-неволей превращались в действующих лиц. В этом процессе политизации повседневности смешивались традиционные способы выражения своих общественно-политических пристрастий и диктуемые законом новые нормы поведения.
Представленные случаи конфликтов на выборах уполномоченных обнажают скрытые механизмы борьбы крестьян за свои права. Какие же качества проявляли крестьяне в этой борьбе? Прежде всего, в политическом поведении крестьян мы не видим никаких общих «классовых интересов». В документах отчетливо просматриваются лишь принципы функционирования низовых общественных институтов -структур волостного управления. Мы видим, что во главе этих структур стоят сплоченные группы крестьян, спаянные, видимо, помимо хозяйственных интересов, еще и родственными и свойственными связями. Для удержания власти они используют традиционные, понятные большинству методы: подавление противников криком, жеребьевку, выборы от курии землевладельцев. Причем, все эти злоупотребления традиционно вуалируются апелляцией к общинной «справедливости».
Второй особенностью политического поведения крестьян были радикально отличные от традиционных методы борьбы их оппонентов. Если традиционно настроенные крестьяне активно использовали методы силового давления, то их оппоненты практикуют целый спектр различных приемов, редко прибегая к силе: от попыток убеждения и писания жалоб до самовольного смещения должностных лиц. Крестьяне, в общем, были склонны доверять власти, предполагая, что их активность будет опорой трону.
Третьей особенностью была необычно пассивная позиция власти, которая в высшей степени беспечно реагировала на жалобы и прошения законопослушных крестьян. В их текстах проявляются качества, характерные для людей, интегрированных с государством общностью интересов. В сущности, тип поведения этих крестьян коррелирует с ценностями, свойственными гражданскому обществу.
В понимании противоречий дореволюционного российского общества крайне важным является тот факт, что пренебрежение к просьбам крестьян демонстрировали не «отсталые» чиновники, а «прогрессивные» земские деятели, доминировавшие в избирательных комиссиях. В период относительной общественной стабильности такие конфликты не несли непосредственной опасности для властной системы России, но в исторической перспективе это неизбежно порождало более острые противоречия.
Примечания
1 Людтке А. Что такое история повседневности? Ее достижения и перспективы в Германии // Социальная история. Ежегодник, 1998/99. М., 1999. С. 77-81; Кром ММ. Повседнев-
ность как предмет исторического исследования // История повседневности. СПб., 2003. С. 12-14.
2 Государственный архив Псковской области (ГАПО). Ф. 30. Оп. 1.
3 Русский конституционализм: от самодержавия к конституционно-парламентской монархии. М., 2001. С. 163-164.
4 ГАПО. Ф. 30. Оп. 1. № 10. Л. 3-4.
5 ГАПО. Ф. 30. Оп. 1. № 18. Л. 1-2.
6 Там же.
7 Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений. Т. 1. М., 1951. С. 59-60.
8Александров В.А. Сельская община в России XVII- первой половины XIX в. М., 1976; Кизеветтер А.А. Русская посадская община в XVIII в. М., 1910.
9 Энгелъгардт А.Н. Из деревни: 12 писем. (1872 - 1887) М., 1960 С. 415.
10 ГАПО. Ф. 30. Оп. 1. № 18. Л. 3.
11 ГАПО. Ф. 30. Оп. 1. № 29. Л. 6-7.
12 Там же. Л. 9.
13 Там же. Л. 11.
14 ГАПО. Ф. 30. Оп. 1. № 43. Л. 3.
