CC BY
20
УДК 343.9 ББК 67.51
Н.И. Пишикина
«ВВЕДЕНИЕ» ПОЛУЧИЛОСЬ
Аннотация: Обмен результатами научной деятельности между учёными разных стран даёт им бесценную возможность для более глубокого исследования изучаемого объекта. Это относится и к видению проблем преступности, представленному профессором Карлом-Людвигом Кунцем в его труде «Введение в криминологическое мышление».
Ключевые слова: преступность; теории преступности; предупреждение преступлений; уголовная поли-N.I. Pishikina
«INTRODUCTION» CAME OFF FINE
Summary: The exchange of scientific results between scientists from different countries gives them an invaluable opportunity for a deeper research of the studied object. This also applies to the vision of crime problems presented by Professor Karl-Ludwig Kunz in his «Introduction to Criminological Thinking».
Key words: crime; crime theory; crime prevention; criminal policy.
Моё детальное знакомство с книгой Карла-Людвига Кунца «Введение в криминологическое мышление» [2] состоялось уже после её представления в Клубе 27 сентября 2019 года. Однако, может быть, это и к лучшему: получив общее широкое представление о труде в ходе беседы, можно ещё лучше узнать его при самостоятельном изучении.
В аннотации книги сказано, что данная работа - это современный западный учебник по криминологии. По своей структуре, стилю изложения книга К.-Л. Кунца отличается от отечественных учебников по преступности-ведению, к которым привыкли мы: издание характеризуется энциклопедическим подходом к проблемам преступности и социального контроля в обществе постмодернизма [2, с. 2].
Как отмечено очными и заочными участниками беседы, профессор Кунц ненавязчиво заинтересовывает читателя, обозначая проблему, но не раскрывая её полностью, а лишь давая направление для самостоятельного исследования [1; 3].
Примечательно, что в отличие от нашей страны, где результаты криминологических изысканий не привлекают особого внимания и, в основном, не находят реализации в практической деятельности, «в Германии криминологические службы организованы при Федеральном ведомстве Уголовной полиции Германии, Криминологическом исследовательском институте Нижней Саксонии, Кри-
минологическом Центральном Управлении, Министерстве Юстиции Федеральных Земель» [2, с. 9].
В рамках определения предмета исследования представляют интерес «критическое» и «радикальное» понимания предупреждения преступлений в зарубежной академической криминологии. В частности, по мнению Г. Руше и О. Кирххаймера, задача уголовно-правовой системы состоит не в предупреждении преступлений, а в том, что контроль над преступностью и, в особенности, процесс исполнения уголовных наказаний направлены на «дисциплинирование, контроль рабочего класса». Э. Сазерленд, основываясь на своих исследованиях, приходит к неутешительному выводу: уголовно-правовая система выборочно концентрируется на определённых деяниях тех или иных групп лиц, при этом игнорируя другие деяния и группы [2, с. 13-14].
Появившийся в этой связи термин «преступление сильнейших» стал маркером незамеченных и не преследуемых преступлений социальной, экономической и политической власти. Эта ситуация характерна для многих государств, в том числе и для России. Об этой проблеме много говорят и отечественные специалисты, в особенности, в рамках политической криминологии.
Ещё одним достоинством труда профессора Кунца является обширный анализ теорий, разработанных в зарубежной криминологии
3(54)2019
в конце XX века. Среди них стоит отметить мало описанные в отечественной учебной литературе теории контроля, постмодернизма. «Постмодернистское развитие способствует общественным процессам эмансипации и индивидуализации, которые, с одной стороны, предоставляют свободу, а с другой, способствуют разрушениям социальных связей, оставляя человека «один на один с собой». Человек вынужден конкурировать с другими в борьбе за ограниченные ресурсы. Нахождение в условиях повышенного риска порождает в человеке стремления к самоутверждению, наслаждению, вызывает безразличие к другим людям, находящимся в состоянии крайнего социального бедствия [2, с. 172]. Если это так, то, думается, бесполезно, например, взывать к представителям российской элиты об их социальной ответственности. Скорее, здесь необходимы другие механизмы.
Наиболее меня заинтересовали теории ре-социализирующего стыда и баланса контроля. Неожиданным стало то, что в зарубежной криминологии выделена феминистская теория, в рамках которой брак, ведение домашнего хозяйства сравнивают с тюрьмой, поскольку семейная жизнь и социальный контроль воспринимаются мужчинами и женщинами по-разному [2, с. 225]. При этом женщина должна соответствовать принятым в публичной сфере правилам, чаще всего установленным мужчинами. В отечественной криминологии в связи с активным включением слабого пола в экономическую деятельность этой проблеме также уделяется внимание.
Анализируя теории преступности, профессор Кунц излагает своё видение их недостатков, практически всегда отмечает значение теории не только для науки, но и для практики. Следует с ним согласиться в том, что на сегодняшний день в криминологии имеется множество теорий преступности, что обусловливает необходимость их упорядочивания. В связи с этим представляется интересной в научном плане предлагаемая К.-Л. Кунцем модель систематизации теорий по двум направлениям:
1) интеграция отдельных теорий или их элементов;
2) создание специальной модели для исследования теорий преступности, выявляющей их специфические характеристики, обеспечивающей наглядность взаимодействия и несовместимости данных теорий [2, с. 238].
Криминология
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
Нельзя оставить незамеченным следующее мнение автора работы: невозможность признать преступность нормальным явлением обосновывается её опасностью, способностью снижать ориентирующую функцию норм уголовного права по социально приемлемому поведению. Стимул жить по зафиксированным в уголовном законодательстве поведенческим рекомендациям будет ослаблен, если нарушения рекомендаций станут нормой. Преступление, как противопоставление социально желаемому поведению, должно сохранить оттенки чёрного, чтобы скучная серость юридически конформных усилий не воспринималась бы как непривлекательная [2, с. 247].
Основные положения, касающиеся противодействия преступности, профессор Кунц вынес в главу «Уголовная политика в период позднего модернизма». Здесь необходимо отметить ещё один приём автора. Он сравнивает «просвещённую уголовную политику» до 1980-годов с уголовной политикой позднего постмодерна. Такой подход позволяет увидеть многие плюсы и минусы прошлого и настоящего. Сформировавшаяся в эпоху Просвещения в Западной Европе уголовная политика стала «политикой ограничения контроля над преступностью и предупреждения преступлений, осуществляемого средствами уголовного права. В то время, как просвещение требует разумно реагировать на нарушения права, в обществе устанавливается необходимость рациональной криминологической политики» [2, с. 249].
Позже основным вектором криминологической политики стало стремление свести контроль над преступностью к предупреждению преступлений. В частности, получило распространение применение в отношении преступников мер устрашения. При этом предполагалось сдержанное реагирование на преступность. Однако реализация такой политики в широком масштабе стала возможной только после окончания Второй мировой войны: в соответствии с «концептом государства всеобщего благосостояния, которое в своей программе закрепляло необходимость снижения социального неравенства, создания приблизительно равных возможностей и социальную интеграцию маргиналов и переселенцев за счёт государственного посредничества» [2, с. 250].
Таким образом, основной задачей такой политики становится распределение благ среди большинства граждан, результатом чего будет переустройство общества. «Предупреждение преступности понимается как выражение благотворительного отношения к бедности и нужде, уголовная политика - как часть обширной интегративной социальной политики» [2, с. 250].
Интересно также отношение к наказанию, которое рассматривалось нерациональным и сомнительным инструментом из прошлого. При этом в среднесрочной перспективе отказ от наказания считался преждевременным, но его следовало назначать за действие, юридически определяемое как наказуемое, а размер наказания должен быть соизмерим со степенью вины обвиняемого. Эта направленность выражалась в таких формулах, как «разделение морали и необходимость наказания, ре-социализация правонарушителей, лечение и социальная терапия» [2, с. 251].
Отметим, в нашей стране, начиная с конца 1950-х годов начинает формироваться и к первой половине 1980-х годов выстраивается эффективная система предупреждения преступлений, во многом по социальной направленности схожая с вышеизложенными компонентами уголовной политики Западной Европы. Советское общество было достаточно однородно в материальном плане. Общественные структуры в значительной степени участвовали в индивидуальной профилактике, активно применялись условное осуждение, отсрочка исполнения приговора. Развивалась деятельность товарищеских судов, использовались возможности передачи преступников, совершивших преступления небольшой тяжести, на поруки учебных и трудовых коллективов.
Уголовная политика в Западной Европе, по мнению профессора Кунца, кардинально изменилась в 1980-х годах. В этот период произошла смена модернистской модели общества благосостояния на модель неолиберального толка. И хотя полного отказа от интегратив-ной социальной политики и идеи реинтеграции правонарушителей не произошло, изменилась оценка их значимости в повседневной политике, а также вера в их успех. Неолиберализм провозглашает индивидуальную свободу и мобильность, дискредитируя при этом социальную неблагополучность, как проявле-
ние личной неэффективности, пассивности, отсутствия мотивации, а также результат асоциального образа жизни людей.
В результате социальная сплочённость стремительно снижается. Социально гарантированные ранее условия труда перестают быть таковыми, а социально незащищённые слои населения сталкиваются с более жёстким отношением к себе. Создавшаяся ситуация требует новых социальных и финансовых гарантий, обеспечение которых становится всё менее реальным. Это, в свою очередь, отражается на преступности, на которую всё чаще обращают внимание СМИ и политики. После террористических атак 11 сентября 2001 года в США, а также нескольких террористических актов в Европе западное общество утратило убеждённость в своей неуязвимости. В неолиберальной интерпретации западная культура приобретает атрибуты общества с культурой страха [2, с. 256-257].
При этом автор обращает внимание на крайне опасную сущность неолиберальной идеологии, скрывающей в себе потенциал «политического взрыва, раскалывающего общество». Одновременно она предполагает неуместность национальных и культурных связей, традиционных иерархий и ценностей. Данная идеология не признаёт значимость политического давления, принимает экономическое превосходство за единственно необходимый критерий в решении проблем.
По этой причине государственным инстанциям недостаточно обеспечивать общественную безопасность только своими силами или поощрять граждан к самозащите. Культура страха требует изменения самой стратегии по обеспечению гарантий безопасности: наряду с технологическими и инструментальными мерами по обеспечению безопасности необходимы более впечатляющие «сигналы» о готовности к решительной борьбе с несправедливостью [2, с. 258]. В этой связи вспоминаются реформа системы МВД, частые кампании по противодействую коррупции в нашей стране, которые, видимо, россияне должны воспринимать в качестве сигналов по обеспечению безопасности.
По мнению К.-Л. Кунца, политика безопасности сталкивается с решением двоякой проблемы. С одной стороны, необходимо сформировать серьёзное отношение к растущей неопределённости в обществе, порождающей
3(54)2019
страх, а с другой, убедить, что чрезмерная озабоченность ничем не обоснована, и всё, в конечном счёте, находится под контролем.
На самом деле состояние неопределённости, отсутствие чётких жизненных перспектив, прежде всего, у молодого поколения россиян, не смотря на декларирование позитивных изменений в молодёжной политике, порождает в российском обществе схожее состояние неуверенности, безысходности, пассивности, страха, с одной стороны, и эмиграцию, протест, преступления, с другой.
К сожалению, так же, как и в «западных странах, политические решения нередко принимаются в свете их предполагаемого влияния на отклик в СМИ» [2, с. 260].
В заключение надо сказать, что можно, конечно, обсуждать отдельные спорные положения, высказанные на страницах книги профессора Кунца, ведь в споре рождается истина. Однако важнее то, что это издание -результат его многолетнего теоретического и практического труда, за который хочется сказать спасибо!
ПРИСТАТЕЙНЫЙ СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аликперов Х.Д. Современная криминология в трактовке профессора Кунца // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2019. № 3 (54). С. 39-41.
2. КунцК.-Л. Введение в криминологическое мышление / Пер. с нем. к.ю.н. Ангелины Козловой. СПб.: ООО Издательский Дом «Алеф-Пресс», 2019. 362 с.
3. Шестаков Д.А. Ещё раз о фикции порождения преступления законом (К развитию преступности-ведческой теории в связи с учебником Карла-Людвига Кунца) // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2019. № 3 (54). С. 30-38.
REFERENCES
1. Alikperov H.D. Sovremennaya kriminologiya v traktovke professora Kuntsa. [Modern criminology in the interpretation of Professor Kunz]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2019, no. 3 (54), pp. 39-41.
2. Kunz K.-L. Vvedenie v kriminologicheskoe myshlenie. [Introduction to criminological thinking]. Per. s nem. k.y.n. Angeliny Kozlovoy. St.P: OOO Izdatelskiy Dom «Alef-Press», 2019, 362 p.
3. Shestakov D.A. Eshche raz o fiktsii porozhdeniya prestupleniya zakonom (K razvitiyu prestupnostivedcheskoy teorii v svyazi s uchebnikom Karla-Lyudviga Kuntsa). [Once again on the fiction of the creation of crime by law (On the development of criminological theory in connection with the textbook of Karl-Ludwig Kunz)]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2019, no. 3 (54), pp. 30-38.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ Нина Ивановна Пишикина - кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры правоведения Северо-Западного института управления РАНХиГС РФ (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: pishinina@ mail.ru
INFORMATION ABOUT AUTHOR
Nina Ivanovna Pishikina - PhD in Laws, associate professor, associate professor of the department of law of the North-West Institute of Management of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (Saint-Petersburg, Russia); e-mail: [email protected]
РИМИНОАОГИЯ
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
