CC BY
519
Денис КАТАЕВ
ВСПЛЕСК ЭТНИЧЕСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА В ЕВРОПЕ
В данной статье рассматриваются этнопопитические конфликты в Европе (на примере Бельгии и Франции). Сегодня в мировой политике борьба за суверенитет и самоопределение не только продолжается, но и набирает обороты. Этнопопитические конфликты и рост национального самосознания продолжают перекраивать мир и в XXI в.
The ethnic and political conflicts in Europe (on the example of Belgium and France) are considered in this article. The struggle for sovereignty and self-determination it the world politics not only continues, but it is growing very fast in present days. Ethnic nationalism and separatism are on the rise. Ethno-political conflicts and the growth of national consciousness continue to reshape the world in the 21st century.
Ключевые слова:
этичность, конфликты, Бельгия, Корсика, Европа; ethnicity, conflicts, Belgium, Corsica, Europe.
КАТАЕВ
Денис
Сергеевич —
аспирант
кафедры миравых
палитических
процессов
факультета
поратологии
МШМО(У)
nkataev@Hinbox.ru
Зтнополитические конфликты сегодня можно встретить практически в любом регионе мира. За последние 30 лет и в Европе заметно укрепились автономистские и националистические движения. Речь идет не только о Балканах и других регионах Восточной и Южной Европы. Бретань и Корсика во Франции, Фландрия и Валлония в Бельгии, Сардиния и Южный Тироль в Италии, Шотландия и Северная Ирландия в Великобритании, Каталония в Испании, Страна Басков в Испании и во Франции — вот лишь некоторые регионы Западной Европы, которые оказались в той или иной степени втянуты в этнополитические противоречия. Эти конфликты сегодня угрожают интеграционным процессам в Европейском союзе. На примере Бельгии и Франции представляется возможным показать различные проявления этнополитических конфликтов в Европе.
Бельгия может служить примером ненасильственной формы проявления этнополитического конфликта. В этой стране долговременное противостояние между валлонами и фламандцами не привело к гибели ни единого человека. Но даже такая «мирная» форма противоречий приводит к разрушительным последствиям. Бельгия — «сердце» и столица объединенной Европы. Поэтому «бельгийская модель» очень важна для будущего ЕС.
С момента образования в 1831 г. существование Бельгии было основано на концепции «бельгитюда», т.е. бельгийского исторического и культурного единства. Уже в этой модели была заложена бомба замедленного действия. Ведь унитарным и единым строили государство, которое составляют этнически разнородные территории и сообщества — валлоны (франкофоны), фламандцы (нидерландофоны) и немцы. Главное противостояние практически сразу наметилось между двумя крупными общинами — фламандцами и валлонами. В середине XIX в. на политической арене доминировала франкоговорящая элита — эта маленькая прослойка бельгийского общества удерживала власть в своих руках. Односторонний подход к формированию унионистского государства и лингвистическое однообразие тогда вызвали конфликт в столь разрозненном обществе. Позиция франкофонной элиты вызывала негативную реакцию со стороны фламандцев. Фландрия к тому же до середины XX в. была экономически отстающим регионом. Уже в 1840 гг. возникло мощное фламандское движение (ёе У1ааш8е Вел^іщ), призванное бороться за свои этнокультурные права. Во второй половине XX в. противостояние на оси «Фландрия — Валлония» вылилось в откровенный сепа-
ратизм. В то же время Фландрия пережила экономический бум, а Валлония превратилась в дотационный регион.
Таким образом, власть в современной Бельгии оказалась в руках политиков фламандского происхождения, которые стали диктовать свои условия валлонам. С этого момента начинается новая стадия Бельгии — эпоха децентрализованного государства. В процессе государственных реформ (1960—1990 гг.) необходимо было переходить к высокой степени «включенности» различных групп в вопросы внутренней политики, и за основу был взят принцип консоционализма, основанный на консенсусе и гибкости в принятии решений.
В Конституции 1993 г., которая действует по сей день, было закреплено, что Бельгия является федеративным государством, состоящим из трех сообществ (фламандского, валлонского и немецкоязычного) и трех регионов (Фландрия, Валлония и столичный регион Брюссель). Сегодня страна все больше приближается к швейцарской модели конфедерации.
Многолетние реформы, с одной стороны, привели к сложной, но прочной институциональной системе в Бельгии. Правительства всех уровней формируются по коалиционному принципу, т.е. соблюдается паритет различных представителей сообществ, партии также разделились по лингвистическому и региональному признакам. Но с другой стороны, при достигнутом консоционализме политические кризисы сотрясают Бельгию. Декларируется компромиссный характер построения государства, но политический вес общин и сообществ остается разным. Фламандцы получили больше прав, чем валлоны. Так как население Фландрии превышает количество жителей Валлонии, то де-факто реальная власть оказалась в руках политиков фламандского происхождения. Премьер-министрами вне зависимости от их партийной ориентации сегодня становятся исключительно фламандцы. В структурах исполнительной и законодательной власти им также принадлежит большинство. Кроме того, сохраняется экономическое отставание Валлонии от Фландрии.
Из-за асимметричности в Бельгии активно растут националистические и сепаратистские настроения. Во Фландрии возник феномен «нации без государства».
Фламандцы усиленно добиваются отдельного членства Фландрии в ЕС. В программе ультранационалистической партии «Фламандский блок», которая открыто лоббировала антибельгийские взгляды (за что была запрещена), входило создание независимого фламандского государства и упразднение монархии (одного из институтов, который сдерживает страну). О масштабах радикальных настроений говорят успехи на выборах преемника ФБ — партии «Фламандский интерес». В 1999 г. националисты получили около 10% на общебельгийском уровне и более 15% во Фландрии, в 2003 г. по всей Бельгии они заручились поддержкой 12% населения и 18% жителей Фландрии1.
В результате Бельгия до сих пор находится в процессе федерализации с возможным дальнейшим переходом к конфедерации или разделению. Все более явными становятся расхождения фламандской и франкоязычной сторон по вопросу о будущем Бельгии (спорные округа, приграничные территории, статус Брюсселя). Любые предлагаемые реформы отдают приоритет региональным интересам. Между франкофонами и фламандцами сохраняются экономические противоречия, межпартийная коалиция находится в перманентном кризисе, общебельгийские институты власти ослаблены, авторитет монархии падает. В то же время во Фландрии националистические движения постепенно утверждают себя в качестве доминирующей политической силы и уже приступают к переделу сфер влияния на национальном уровне.
Все это в будущем может привести к распаду государства. На высшем уровне уже обсуждаются идеи националистов о разделе Бельгии и проведении во фламандских землях референдума о воссоединении Голландии и Фландрии. В Валлонии местные националисты также считают неизбежным распад Бельгии вследствие дальнейшей экспансии фламандского национализма и призывают франкоязычную общину готовиться к переходу Валлонии в состав Франции.
Бельгийский вопрос чрезвычайно существенен для формирующихся механизмов «единой Европы». Языковая проблема и этнополитический конфликт, лежащие в основе бельгийских противоречий, являют -
1 Тэвдой-Бурмули А.И. Правый радикализм в Европе // Современная Европа, 2005, № 4, с. 52.
ся ключевыми для Евросоюза как мульти-культурного политического объединения. Существование целостности такого разнородного государства призвано служить примером возможности гармоничного сосуществования двух культур. Бельгийский опыт необходим всей Европе. Именно поэтому перспектива распада Бельгии угрожает крахом надежд для всей Европы и ведет к замедлению интеграционных процессов. Вот почему такая «мирная» форма противостояния может привести к гораздо более серьезным последствиям, чем многолетние вооруженные восстания, например, в Стране Басков.
Не менее серьезную проблему для прочности Европы представляют конфликты во Франции, исторически обладающей унитарным устройством и национальными регионами, сильными своей самобытностью и идентичностью. Самый непокорный из них — Корсика. На этом острове национальное движение приобрело радикально-сепаратистскую и террористическую форму, имеются многочисленные жертвы. «До некоторой степени Корсика бросает вызов странам Европейского континента с их тенденциями к унификации и даже смешиванию культур»1.
Франция — нация-государство с унитарным устройством. Именно корсиканский этнополитический вопрос доказывает, что такая форма государственного устройства тоже вызывает много проблем. Французский язык в стране был насажден якобинцами насильственными методами, что позволило удержать «единой и неделимой» страну с множеством неоднородных регионов. Однако Корсика с самого начала пребывания в составе Франции (с 1796 г.) обладала исключительным статусом. Причина обособленности Корсики кроется в ее островном положении, консервативных традициях и архаичном устройстве. Там всегда господствовал инсу-ляризм (от лат. тши1а — остров), т.е. идеология островной самобытности, национальной культуры и языка. Здесь сохраняется клановая система, традиционная для средиземноморского региона социальная структура. На развитие межэтнических противоречий на Корсике повлияло и слабое экономическое развитие острова. В отличие от континентальной Франции,
власти страны решили, что Корсике период индустриализации не нужен, промышленность здесь практически отсутствует, урбанизация слабая.
Скандалы, вызванные тяжелым экономическим положением и устраненной политикой Франции, культурные различия средиземноморского и северных регионов страны вызвали рост корсиканского национализма, начавшийся в 1960—1970 гг. Недовольные разделились на несколько категорий: сепаратисты выступали за полное отделение острова от Франции, автономисты и регионалисты требовали широкой автономии острова в составе республики.
В 1976 г. во Франции появилась крупнейшая националистическая организация — Фронт национального освобождения Корсики ФНОК (FLNC), которая действует в стране и сегодня. Эта организация и ее преемники несут прямую ответственность за более 5 тыс. взрывов и 70 громких убийств на территории Франции2. Объектами атак ФНОК, лозунг которого: «Французы — вон!», в основном становятся символы центральной власти — полицейские жандармские участки, здания налоговой полиции и банков. Необходимо отметить, что с 1973 г. по наши дни на острове, по различным подсчетам, действовали около 40 различных подпольных националистических организаций. В конце 2005 г. они даже создали временное правительство и Корсиканскую республику.
Таким образом, процесс децентрализации и регионализации дошел и до унитарной Франции. Перед французским обществом стоит проблема, вызванная мультикультурным характером территории страны и поиском компромиссов для смягчения напряжения, которое создается в результате необходимости поддерживать территориальное единство. При социалистах, правивших в 1980 г., Корсика раньше других регионов Франции получила статус «особого региона». Тогда на острове были созданы полноценные представительные институты местной власти — парламент, Корсиканская ассамблея, а местные органы самоуправления получили расширенные полномочия во многих областях. В 1990 гг. Корсика была признана «особым территориальным образованием». А
1 Ле Руа Ладюр Э. История регионов Франции. — 2 Crettiez X., Sommier I. La France rebelle. — Paris,
М., 2005, с. 388. 2006, p. 50.
в конце девяностых был дан старт переговорам о дальнейшем статусе Корсики. Предполагалось значительно расширить автономию острова. По сути, Корсика продвигалась к получению такого же уровня внутренней автономии, что и заморские территории Франции (Новая Каледония, Французская Полинезия). Однако значительного продвижения не произошло, поскольку одним из ключевых моментов в требованиях автономистов и националистов было определение «корсиканского народа». Именно это предложение было отвергнуто Конституционным советом Франции. Также не была ратифицирована Европейская хартия о защите языков национальных меньшинств из-за возможного роста национального самосознания этнически самобытных регионов.
Остановка процесса децентрализации во Франции привела к тому, что корсиканская проблема до сих пор не снята с повестки дня, а террористические группировки продолжают совершать преступления. Но с другой стороны, предоставление острову широкой автономии может вызвать негативные последствия для административно-территориального деления всей Франции, в частности, вызвать рост националистических настроений в Бретани и Эльзасе, где на сегодняшний день ситуация считается умеренной. Франция рискует двинуться в сторону федеративного государства. Такое развитие событий, несомненно, грозит переделом государственного устройства в других европейских странах. Например, эстафету корсиканского неповиновения может подхватить Сицилия. Вполне вероятно, что французские власти специально не торопят события, опасаясь вызвать «эффект домино» и парад суверенитетов как у себя в стране, так и в Европе в целом.
Однако нет сомнений в том, что актуальность корсиканского вопроса далеко не исчерпана. Во Франции отход от векового центризма к регионализму и признанию локальных культур в сочетании с категорическим отрицанием сепаратизма оказался достаточным, чтобы снять накал этнического протеста в Бретани и Эльзасе. Но выполнить в той же мере задачу на Корсике не удалось. Дальнейший рост
насилия может привести к новым институциональным реформам, которые могут создать опасный прецедент не только для Франции, но и для всей Европы.
Проанализировав разные по характеру конфликты, можно сделать вывод о том, что в течение предстоящих десятилетий в Европе весьма вероятно произойдет переустройство границ. Этнополитические конфликты внутри многих европейских стран, безусловно, способствуют именно такому сценарию развития событий. В частности, бельгийский и корсиканский конфликты не «рассосутся» бесследно. В Старом свете активно развивается концепция «Европа регионов», отражающая повышение их роли на европейском уровне. То же самое происходит в других уголках планеты — например в СНГ, где уже практически официально функционирует СНГ-2 (Содружество Непризнанных Государств — Нагорный Карабах, Приднестровье и до недавнего времени Абхазия с Южной Осетией). Все эти процессы в результате ведут к возможной трансформации государств как на территории ЕС, так и на постсоветском пространстве.
Безусловно, возможный раскол какой-либо европейской страны не в интересах ведущих держав. Если подобное случится в сердце Европы — в Бельгии или же во Франции, — «по касательной» это может задеть и многие другие государства. Бельгия своим распадом может подать негативный пример наиболее регионализированным странам ЕС, в частности Германии, Испании или Италии. Сегодня объединенной Европе все сложнее противостоять натиску агрессивного национализма и сепаратизма.
Конечно, подобные оценки и прогнозы следует делать и воспринимать с большой осторожностью. В той же Бельгии между протестующими сторонами сохраняется довольно много точек соприкосновения. Большинство жителей Корсики все-таки против отделения от материка. Тем не менее напряженность остается, и будущее остается непредсказуемым, ведь после Второй мировой войны никто не представлял, что через полвека в Европе возникнет более десятка новых государств.
