CC BY
71
» K-IÏT
ЛЛ'С
кегионапшика
■■ Чл
DOI: 10.14530/reg.2015.1
ТРЕИВИШ Андрей Ильич
Доктор географических наук, главный научный сотрудник
Институт географии РАН, Старомонетный пер., 29, Москва, Россия, 119017
TREYVISH Andrey Ilyich
Doctor of geography, main researcher
Institute of Geography, RAS, 29, Staromonetnyy pereulok, Moscow, Russia, 119017
trene12@yandex.ru
и •: I.\
m
■
УДК 332 + 910 + 930
ВРЕМЯ И ПРОСТРАНСТВО российской МОДЕРНИЗАЦИИ: НЕКОТОРЫЕ УРОКИ ИСТОРИИ И ГЕОГРАФИИ
Статья посвящена историческим и географическим проблемам модернизации России, её пространственно-временной специфике, а также вытекающим из её изучения «урокам» академического и практического характера. Эти цели реализуются путём комбинации кратких обзоров литературы по основным аспектам темы с оригинальными разработками и обобщениями. Понимая модернизацию как инновационное развитие, автор приходит к выводу о том, что сохранение её догоняющего характера связано не с размером или разнообразием пространства, а с уровнем его обустройства, доступности и т.п.
Модернизация, инновация, реформа, пространство, сжатие пространства-времени, догоняющее развитие
TIME AND SPACE OF RUSSIA'S MODERNISATION: SOME LESSONS OF HISTORY AND GEOGRAPHY
The article is devoted to historical and geographical problems of modernization of Russia, its spatial and temporal specificity, as well as resulting from its study the «lessons» of academic and practical nature. These goals are realized by combining a brief literature review on the main aspects of the theme with original elaborations and generalizations. Undestanding modernization as innovative development, the author concludes that the preservation of its catch-up nature is related not with the size or diversity of space, but with the level of its arrangement, availability, etc.
Modernization, innovation, reform, space, space-time compression, catching-up development
© Трейвиш А.И., 2015
!
» li-D" Г
Ш
кегионалмстика
УЛ.
»«у
> Мл
..-rf \ • л
^ЛйнЙЙД*: JW
■m
IKK L
DOI: 10.14530/reg.2015.1
Введение
История модернизации, а вернее -модернизаций (во множественном числе, учитывая содержательную изменчивость и хронологическое непостоянство данного процесса, его колебания) России изучается давно, оставаясь по многим позициям дискуссионной. Это предмет междисциплинарный. Им занимаются историки, экономисты, политологи, социологи, культурологи, математики, философы, специалисты по развитию технологий, а также географы, регионалисты разного профиля, геополитики и другие исследователи той формы общественного развития, которую П.А. Минакир назвал пространственной [10].
Автор намерен проследить на доступном материале взаимодействие модернизации с географическим пространством как ареной, фактором и даже своего рода участником событий, обновлявших Россию в разные времена. Задача состоит не в описании событий как таковых (это как раз дело историков), а в извлечении из них смысла, закономерностей, важных для пространственной теории и практики. Иначе говоря, «уроков», скорее познавательных, чем императивно-назидательных. В идеале, это шажок если и не к решению, то к углублённому пониманию десяти фундаментальных вопросов, тоже поставленных П.А. Минакиром [10]. Например, о пространстве как ресурсе или бремени общественного прогресса, о возможности модернизация пространства, о том, как относиться к его поляризации, «сжатию» и самой размерности.
Отделить пространство от исторического времени и социальных процессов вообще-то можно только условно. Помимо всего прочего, их единство проявляется в сопряжённой полимасштабности, причём верхние пространственно-временные уровни предстают как генерализация нижних, детальных и конкретных. Вероятно, стоит начать с предельного масштаба, отражаю-
. • ... Л -■■ Л ■ ГЧ ¿Ы ■:■ Ч % ;
щего самые общие представления о модернизации, так как это позволит уточнить исходные позиции.
Что такое модернизация (всемирно-исторические уроки)
Определения модернизации различаются и сами «модернизируются». Советские справочные издания (БСЭ и др.) сводили её к технической сфере, трактуя как обновление и совершенствование оборудования и с ним производства по новым требованиям, нормам. На Западе с 1950-х гг. создатели общей теории модернизации - У. Ростоу, Т. Парсонс, С. Блэк и др. [24; 32; 34] - рекомендовали расширявшемуся Третьему миру индустриализацию для перестройки его традиционных обществ в «современные», отчасти под влиянием советских успехов. Вскоре А.Г. Франк, Р. Пребиш, И. Валлерстайн [26; 33; 35] выявили дефекты теории и факты растущего отставания зависимой мировой периферии. К концу века нео- и постмодернизационные течения ожили на фоне глобализации, кризиса и распада СССР (см., например, [31]). Само понятие с тех пор закрепилось в российской науке и затем в правительственных документах как лозунг и часть стратегии.
Классики теории модернизации ограничили её Новым временем, эпохой перехода от аграрно-феодального общества к индустриально-капиталистическому: в Европе с XVI в., в догонявших её регионах мира - хронологически позже. Эти рамки не оспаривались, но явление в них не умещалось. Сам термин родом из позднего Рима, где пара modernus - anticus отделила христианскую эру от антично-языческой. Выходят за указанные рамки как древнейшие макросдвиги типа неолитического, так и новейшие постиндустриальные (для них введён расплывчатый термин «постмодерн», за которым, по этой логике, следует «пост-постмодерн» и т.д.). Выпадает из этих узких рамок и модернизация России
!
к шл
Ft
» li-IVT
кегионалмстика
УЛ.
■/ ^ Мл
\ к
■Ж
/У А' ъ.
7
|).К г.
DOI: 10.14530/reg.2015.1 тшщщ
.¡№$7 -Г— -г V/1
Петром I. Хотя его считают вестником Нового времени, крепостничество ещё долго затрудняло развитие в стране промышленного капитализма.
Есть и широкий подход, признающий модернизацию актуальной даже для давних её лидеров: им как будто некого догонять, но лидерство нужно поддерживать и защищать. Тогда это перманентное и в пределе повсеместное развитие, основанное на инновациях, спонтанное или направляемое реформами [18, с. 821]. Эта историческая трактовка, как и техническая, не замкнута на одной эпохе, что расширяет круг событий модернизации, не лишая их конкретного содержания. Другое дело, что они относительны в историческом и географическом измерениях.
Новое вечно борется со старым, решая одни проблемы и ставя другие. Радикализм на новом этапе перерождается в консерватизм. Так, ещё А.И. Герцен предвидел развитие социализма «до крайних последствий, до нелепостей» и его поражение от некой грядущей революции [6, с. 110]. Новационное в одном месте бывает архаичным для другого, а третьему до него надо еще дорасти (но это не гарантировано). Примером служат многие производства, например, довольно трудоёмкая сред-нетехнологичная автосборка: по сути, морально устаревшая для Москвы, она уместна и эффективна в Калуге, но не в Анадыре - по причинам, которые назовёт любой регионалист.
Анализ развития (модернизации) социально-экономического пространства требует учёта факторов и условий1. Любой
1 Применительно к размещению капиталистической промышленности их различали ещё в 1970-х гг. А.П. Горкин и Л.В. Смирнягин. Это различие относительно: одно и то же обстоятельство для субъекта деятельности, например, фирмы - фактор, а для места - условие его развития. Таковы все «факторы первой природы» П. Кругмана (природные ресурсы, местоположение) и «второй» (человеческий капитал, институты, инфраструктура, агломерация).
Ш:
' ^Шз&ж^ '.УМ
акт этого развития можно представить как встречу спроса со стороны людей, их деятельности на территорию с её предложением. Фактор как раз и есть спрос на места и ресурсы, а условие - их конкурентное предложение. Масштабы обоих конечны. Предложение лимитируют разные причины и резоны, включая социально-экологические типа «not in my backyard.»2: мол, объект нужен стране, району, но только не тут, рядом со мной. Если объект уже действует, его внешний эффект может вступать в конфликт с локальным ущербом или наоборот: скажем, завод даёт жизнь городу, но не нужен рынку и собственнику, так как стал убыточным.
Интермасштабные коллизии сопровождают инновации с рождения, для которого - обычно благодаря связям между учёными, инженерами, венчурным бизнесом - годится не любое место, так как передача неявного, неформального знания (tacit knowledge) требует личных контактов. Мест, где инновации можно внедрять сразу, тоже немного. Поэтому за утверждением о вступлении мира (страны) в новую стадию часто стоят отдельные инновационные центры, кластеры, регионы. Эти экономические ландшафты, например, «силиконовые долины», зримо воплощают в себе модернизацию пространства. Массовое освоение нововведений смягчает контрасты, но значение мест-инноваторов не исчезает, по крайней мере, до нового витка процесса. Пространственную инерцию усиливает и характерное для догоняющего развития внедрение устаревших нововведений, чреватое «бегом на месте», срывом модернизации и даже отказом от неё.
Первые общие уроки гласят, что модернизацию (инновационное развитие) не стоит ни сводить к отдельным отрезкам истории, ни абсолютизировать. Делая её
Инновации перерастают из факторов в условия развития мест, где их создали и внедрили.
2 Буквально - «не у меня во дворе».
й
!
» К-1УТ
Ж
кегионалмстика
УЛ.
У ЪУ .Мл
•-у*:. \ . \
Е?
7
|).К Г,
DOI: 10.14530/reg.2015.1
Ш1Ш
часто забывают об и «ловушках» дого-
лозунгом развития, этой релятивности няющего развития.
Примерно так же можно подходить к полярным концепциям развития: всемирно-универсалистской и цивилизационно-уникалистской. Теория модернизации примыкает к первой, и они обе (плюс гло-бализационная) подвержены критике [8; и др.]. Их обвиняют в попытках обоснования вестернизации, в отрицании «альтернативных современностей». Не идеален и уни-кализм, ведущий к изоляционизму, а порой
- к неприятию модернизации вообще. Здесь слышен отголосок древних философских споров о времени. Одна (условно западная) позиция восходит к Гераклиту Эфесскому, чей мир так изменчив и текуч, что не позволяет войти дважды в одну реку. Другая (восточная) говорит устами Екклесиаста о реках, которые возвращаются туда, откуда текут, чтобы опять течь, и о том, что всё новое «было уже в веках, бывших прежде нас» (Ек. 1:10).
Крайности отчасти связаны с реакцией на новое разных общественных сфер. Одно дело - орудия труда и войны, другое
- духовные культуры с их традициями. Техническую модернизацию С. Хантингтон [20, с. 102-112] противопоставлял культурно-политической вестернизации и выделял версии ответов на вызовы Запада вне его самого: выбор одной инновации, принятие или отторжение обеих. Освоение западной техники, но не культуры (например, дальне- и ближневосточными странами) он назвал реформизмом. И показал их смену в виде волны. Сначала модернизации сопутствует вестернизация, как в Турции Ататюрка, затем успех первой и напор второй вызывают антизападное «возрождение». Такие волны (которых было несколько) типичны для России, то учившейся у Запада, то враждовавшей с ним. Это связано с фазами самой новационной волны: новшество, уникальное при рождении, в ходе диффузии становится массово-типовым, а вытеснение снова делает его
раритетным. Где-то в пространстве могут преобладать инновации-сверстники и фазы одного типа [2; 19].
Перегородки между социальными явлениями проницаемы, да и культуры -вовсе не «китайские стены». Долгое время чуть ли не единственной культурной базой капитализма считали вслед за М. Вебером европейский протестантизм, хотя один за другим возникали другие этноконфессио-нальные варианты, «особые пути» [21; 27]. Их успех связан не с догмами, а с социальными ролями и качествами людей. Так, в раннекапиталистическом развитии России большую роль сыграли раскольники, старание, инициатива и аскеза которых сравнимы с лютеранскими. Хотя беспоповцы вовсе не были религиозными новаторами, они тоже оказались вне официальной церкви, сами изучали Писание в семьях. Грамотность, независимость и мобилизующее состояние гонимости - вот причины их активного участия в формировании многих промышленных районов, ставших очагами модернизации страны.
Сказанное закрепляет те же уроки с другой стороны: признавая значение культуры для модернизации, нельзя его абсолютизировать. Традиция, формальный антипод новации, не обязательно служит для неё барьером.
Специфика отечественной модернизации и пространство России
Критики российских модернизаций считают их догоняющими, мобилизационными, импульсивными, неполными [13; и др]. В этих эпитетах есть доля истины, но какая и почему? Наиболее значимым представляется первый из эпитетов - догоняющее развитие. Россия отставала, пыталась преодолеть разрыв, но эту задачу радикально не решала. Чтобы понять степень отставания, нужно выбрать характерные для каждой эпохи признаки.
й
!
» 11 Б 1
кегионалмстика
У Мл
/У _/£ «а,
•¡у:
«р.
ЛЬ. ПК I %
Для Средних веков можно взять распространение мировых религий и феодальных отношений. Русь отставала по ним от лидеров Европы (южноевропейских стран)1 очень сильно. Христианство проникло сюда на 400-600 лет позже, но на 300-400 лет раньше, чем к литовцам, финнам, поморским славянам (рис. 1). И пережило многие другие макро-
DOI: 10.14530^.2015.1
«мм
^Чг ■ ./2 -с&а'-. 5 >:.,
колоната и достиг расцвета к X в. (в центре
- на 2-3 века позже), а с ХП-ХШ вв. ослабел. На востоке пахари ощутили все его тяготы лишь в XV-XVI вв. Зато крепостное право тут не отмирало, а отменялось реформами, догоняющими рывками. Так же было с трёхпольной системой земледелия. По её освоению северные земли Руси отставали от южных, соседних славянских
й
Рис. 1. Распространение христианства в Европе Источник: составлено на основании данных ряда литературных источников и исторических карт.
инновации, если не считать сдачи ряда территорий исламу, а затем атеизма. Зрелые формы личной и земельной крестьянской зависимости запоздали ещё больше. Серваж на юге Европы вырос из римского
1 Пока к XVI в. градиент, унаследованный от античного мира, не претерпел инверсии.
(на целых 6-7 веков - от западноевропейских). В главных аграрных районах она держалась до ХХ в., но ушла тоже быстро [19].
Причиной иногда считают «азиатчину», хотя в Персии, Индии, Китае феодализм появился раньше и отступил позже, чем на Западе, а в России он запоздал и с
ч
%
ж
^гЧ
►егианапнстика
Ж
гч.
/ /
*« .
Сгч'М > - - л. ■■; ■ V А
¿^гжжфт^ ■
ОС!: 10.14530/гед.2015.1
ш
тем, и с другим. Его удаление навязывали обществу реформаторы, что отзывалось рецидивами неизжитого прошлого. По другому мнению, в задержках виновата «масса» огромной страны, особенно пространственная. Но вряд ли сказался просто размер территории, а не степень её освоенности, развития коммуникаций и т.п. Инновационны не сами по себе малые ареалы, а плотные и богатые контактами [2], причём эти свойства взаимозаменимы; иначе модернизация обошла бы стороной Австралию и Канаду, Бразилию и Китай.
Территории стран-гигантов, удобные для заселения по набору природных условий, заселённые фактически (при плотности выше 1 чел./км2) и, тем более, обрабатываемые сельским хозяйством (без естественных кормовых угодий) уступают номинальным. Россия, вся площадь которой больше, чем у кого бы то ни было, на целую Австралию, занимает лишь 3-4-е места в мире по размеру заселённых земель (рис. 2). Не так давно эти земли равнялись китайским и бразильским, но теперь быстро сокращаются из-за сельской депопуляции. В то же время у нас, как и в Китае, была заселена часть земель, далеко не лучших для этого. В России так сработала
история, «затянувшая» много людей на север и на восток, где из-за климата и рельефа природа на тех же широтах суровее, чем на западе.
А.П. Паршев [12], Ф. Хилл и К. Гэд-ди [29] считали наш климат тяжёлым для жизни и делающим страну неконкурентоспособной, только Паршев предлагал ей в этой связи уйти с мирового рынка, а американцы - отступить к юго-западу, откуда народ, по их мнению, изгнали «на холод» большевики и Госплан. Говоря о зимнем морозе, все эти авторы забыли о довольно тёплом континентальном лете, также двигавшем земледельческое освоение в высокие широты. Значит, история их заселения - это не только драма ГУЛАГа. Оценки затрат на борьбу с холодом до сих пор тоже не очень точны и надёжны.
Индустриальное время измеряется технико-экономическими революциями, длинными циклами Н.Д. Кондратьева и более короткими Кузнеца, Жюгляра, Кит-чина. Это более «быстрое» время облегчало задачи догоняющих стран. В России машинная индустрия отставала от английской на одну (тогда - 50-60-летнюю) волну Кондратьева вплоть до советского рыв-
18 16 14 12 10 8 6 4 2 0
Россия
Китай
Канада
США
Бразилия Австралия
Индия
□ вся, без внутренних вод
□ удобная для заселения и сельскохозяйственного освоения ЕШ заселённая
□ обрабатываемая
2
Рис. 2. Характеристики территорий отдельных стран, млн км
» К-1УТ
Ж
11
кегионапмстика
УЛ.
' м»
..-г'--/,- \ ■' ■ л
У --!£ГГ\
ЛЬ. ПК' I %
ка 1930-1950-х гг. В СССР промышленность насаждали мобилизационными средствами, создавая новые базы, хотя старые даже после войны давали 2/3 продукции -больше, чем в 1925 г. (табл. 1). Индустрия расширяла своё пространство, но в результате концентрации «тяжёлых» отраслей чаще возникали компактные промузлы, а не районы. Анализ реальной практики пятилеток опровергает мифы о равномерном размещении и радикальном сдвиге на восток: последний не произошёл не только из-за инерции, но и из-за тяготения сложных по тем временам этажей производства к европейской части страны [11]. Наращивание доли зауральских районов также сдерживали невысокие советские цены на сырьё и топливо.
После Сталина руководство СССР снова выбирало модели развития, и выбор опять пал (с целью добиться паритета с НАТО) на мобилизационную модель. В 1970-х гг. на фоне дорожающей нефти страна, ввозившая всё больше зерна и то-
■'■■У
DOI: 10.14530/reg.2015.1
'Ш
.-■>"-.■■ ... Л - Ж " гч ■:■ % ■
варов потребления, смогла принять мега-проекты по БАМу и Нечерноземью. Урбанизация расширила социальную и пространственную базы советской модернизации, но немногие города и узлы вписались в постиндустриальную экономику постсоветской России.
С догоняющим типом модернизаций, зачастую экзогенных по стимулам, отчасти связаны их мобилизационные средства. Осознав отставание и поставив задачу «догнать и перегнать», правители России прибегали к насилию, к «милитарным» средствам ускорения. Но нельзя постоянно жить в режиме гонки: наступают усталость, расслабление, застой. Здесь уместной представляется метафора квадратного колеса, которую предложил бразильский историк Н. Вернек Содре [4, с. 98]: рывком поднятое на угол, такое колесо затем падает на плоскость и замирает. Данная двухтактная схема порождает такие оценки российской модернизации, как порывистая, импульсивная. Это страна великих
й
Таблица 1
Динамика развития промышленности на территории современной России
1900 1925 1950 1975 2000
Число работников, млн человек 1,9 2,2 10,8 21,4 13,3
Распределение занятых по группам районов, %:
старопромышленные * 64 61 42 40 33
другие европейские 30 33 39 41 47
азиатские (за Уралом) 6 6 19 19 20
Объём произведённой продукции (в ценах 2000 г.), млрд рублей 22 37 579 4 705 4 759
Распределение продукции по группам районов, %:
старопромышленные * 60 65 67 42 32
другие европейские 33 31 27 38 40
азиатские (за Уралом) 7 4 6 20 28
Примечание: * - Санкт-Петербург-Ленинград с окружением, Промышленный Центр (с Нижегородской областью) и Средний Урал.
Ж
-Л.
у ъг мл
// «а,
>д
|).К г.
йО!: 10.14530/гед.2015.1
реформ и реформаторов, революций и революционеров, но, быть может, не умеющая обновляться постепенно, под действием постоянных импульсов, идущих «снизу», от общества.
В чём же «урок»? Он давно усвоен историками, полагавшими, что «вздёргивание России на дыбы», мобилизация ради гонки за лидерами приводит к срывам [1; 2; и др.]. Новации всегда находили опорные базы, но их было мало для сплошной модернизации социального пространства страны. Его разрыв по оси «центр - периферия» только усиливал отрыв элиты от массы. Но главными барьерами были не размер страны и не метахронное развитие регионов, а отставание от лидеров, «ухабы» догоняющего развития и самого пространства, его обустройства. Отсюда колебания мнений о его роли в модернизации страны, отражённые в зеркале отечественной культуры и науки.
В эпоху исторически стремительного похода землепроходцев через Сибирь1 не было повода для скептицизма по поводу наших просторов. Как и в XVIII в., когда М.В. Ломоносов заявил, что могущество России будет прирастать той же Сибирью. А в XIX в. эти просторы вдруг стали угнетать мыслителей. Это чувство сквозит у П.А. Вяземского: «Что же тут хорошего, чем радоваться и чем хвастаться, что мы лежим врастяжку, что у нас от мысли до мысли пять тысяч верст...» [5, с. 214]. Ему вторили П.Я. Чаадаев, считавший, что наше пространство тормозит историческое время, заезжий маркиз де Кюстин, писавший о немеряных пустынных равнинах, и т.д. Откуда это «географическое уныние»? Возможно, его подоплекой было отставание с индустрией угля и пара, со строительством железных дорог от Европы (где они сжимали и без того меньшие дистанции), что повлияло, в частности, на исход Крымской войны 1853-1856 гг. Но отста-
1 О его хозяйственных мотивах и темпах по сравнению с «канадскими» см. [15].
Я ' .■>■■■-.■■■ ... 2 - -. Г! :■ ■■<■ : -$ К вание не было фатальным. К 1914 г. по длине рельсовых путей страна вышла на второе место в мире (хотя их густота низка до сих пор, а с автодорогами ситуация ещё хуже). Выходит, дело не в размере страны, а в бездорожье.
Восприятие по-своему инерционно, и тот же скепсис - география «вяжет» историю, ширь империи затрудняет развитие «вглубь» - протянулся в ХХ в., до суждений таких разных авторов, как В.И. Ленин и Н.А. Бердяев. Перелом принёс великий эксперимент, шаги индустриализации СССР и нового освоения его пространств «от Москвы до самых до окраин». Теперь «широка страна моя родная» значило иное: что она бодра, сильна и доступна до всех этих окраин (последнее было иллюзией, но по-своему плодотворной). Энтузиазм и гордость строителей нового мира тоже угасли не сразу. Лишь к концу XX в. мажор явно сменился минором, который был обусловлен распадом державного пространства и отставанием его осколков от старых и новых мировых лидеров. В комплекс очередного отставания входит коммуникационная слагаемая, несмотря на рост и распространение мгновенной дальней связи, опередившей развитие транспорта.
Восприятие пространства, как и его развитие, циклично и связано с последним, причём фазы «географического уныния» совпадали с эпохами не экспансии страны, а дезинтеграций и кризисов. Впрочем, кризис - это вызов, стимулирующий поиск ответов, тогда как успех может привести к застою, к почиванию на лаврах. Так или иначе, сознание видит барьером развития не само пространство, а его «трение», тормозящее мобильность людей, идей, модер-низационных импульсов. Это тоже один из уроков.
Коснёмся заодно связи категорий «модернизация» и «мобильность». Первую вообще можно понимать как вид второй, если последнюю рассматривать в широком значении, как понятие, относящееся ко
!
» К-1УТ
кегионалмстика
\ - -
DOI: 10.14530/reg.2015.1
У --!£ГГ\
ЛЬ. |).К' I %
всякому движению. Но в данном случае важнее «горизонтальная», географическая мобильность. Об её влиянии на сжатие пространства-времени догадывались К. Маркс, М. Хайдеггер, В. Зелинский (в его теории миграционного перехода). К XXI в. глобализация и электронный бум довели западный дискурс до мысли о конце геопространства и географии [25] (вместе с «концом истории» по Ф. Фукуяме и прочими мифами в этом духе). Транспортные тарифы падали относительно доходов, люди ездили дальше и чаще, так что мир казался им меньше и ближе. Появились группы «неономадов», от топ-менеджеров мировых фирм до байкеров и трейлерных странников. Доля транспортных затрат убывала и в ценах товаров благодаря модернизации производства, новые отрасли которого меньше зависят от старых факторов размещения, от «гнёта пространства».
Слухи о смерти последнего всё же преувеличены. Экономические расстояния важны для больших стран с грузоёмким экспортом и не самым дешёвым транспортом [3]. В России не повсеместны даже зоны действия сотовых телефонов: они не охватывают обширные малонаселённые пространства, а между населёнными силён «цифровой разрыв» (чаще - из-за разной доступности Интернета). Движение товаров и людей в мире ограничивают политические границы (их число и длина растут в ходе неудержимого самоопределения наций, «огораживания» блоков и союзов), конфликты, режимы, санкции, бедность, слабая инфраструктура, аварии, пробки и даже сама вездесущая информация, которая замещает реальные путешествия виртуальными. Информация летуча и позволяет контролировать рассеянный по миру бизнес, но при этом информационно-деловые акторы сами селятся кучно и поближе к крупным глобальным центрам.
Хотя рост мобильности, одного из направлений модернизации образа жизни, можно считать трендом, ценность «милого дома» не утрачена, и большинство из нас
^м-г? ________________
относятся к его местоположению очень серьёзно. Кстати, Россия - «чемпион мира» по массовости такой формы компромисса между покоем и движением, осёдло-стью и кочеванием, какой является второй дом, чаще всего вакационный, по-русски -дачный. Не уникальна, но характерна для России и другая ипостась сжатия пространства, не коммуникационная, а локационная - убыль обжитых и освоенных земель при их депрессии, депопуляции, забрасывании, причём мобильность её обычно усиливает [17]. Д. Харви вывел парадокс: чем ниже пространственно-временные барьеры, тем чувствительнее мобильный капитал, мигранты, туристы, беженцы к местным различиям, и тем резче сами места расслаиваются в отношении к соответствующим потокам [28, р. 295]. В итоге контрасты пространства мобильности не стираются, а даже наоборот. Этот урок известен науке: каждый новый цикл инновационного развития (то есть модернизации) расслаивает общественное пространство, особенно на ранних фазах.
Волны российских реформ, модернизаций и дезинтеграций
О чередовании царей-реформаторов и консерваторов в России знали с середины XIX в. Позже это явление получило название закона исторического маятника1 [23, с. 114], по-другому - цикла, волны. Оно связывается с большими циклами Н.Д. Кондратьева (К-волнами), хотя, в отличие от последних, это циклы политического характера [14; 16; 22]. Упрощённо схема связей выглядит таким образом. «Износ» технологического уклада активизирует поиск изобретений и открытий, преобразуемых бизнесом в инновации. Если при этом сменяется власть, то в пользу либерал-реформаторов, пытающихся облегчить процесс. Новая К-волна, модерни-
й
1 Маятник - это род простого осциллятора, дающего волнообразные колебания.
!
» '1 ж
. , ... - ж
» К-1УТ
кегконапистика
•¡у:
■ \
У --!£ГГ\
|).К г.
йО!: 10.14530/гед.2015.1
тШМ
ЛЮт -г— -г -т&\^згл V/1 зируя экономику, часто вызывает социальное расслоение и недовольство, а потому и поворот политики в сторону смягчения ре-
г'-""'
./а.
(рис. 3), пронизывающие как последние К-циклы, так и грядущий шестой (по счёту, принятому в литературе)1.
Рис. 3. Диффузия инноваций при прохождении последних К-циклов
Примечание: на оси ординат отражается условная доля рынка, завоёванного данной инновацией. Источник: [30].
реформ, перераспределения благ. Волна угасает - до появления следующей инновации. Схема действует при разных политических режимах. Только спад всегда избежен из-за морального старения укладов и насыщения спроса, а вот подъём в условиях тоталитаризма возможен лишь при его осознании и модернизационных усилиях власти, мобилизации нужных ресурсов и т.п.
Ведутся дискуссии о признаках волн, их стабильной или сжимаемой техническим прогрессом длине, а также о датах и синхронности в разных местах. Поскольку частных инноваций-осцилляторов очень много, их синусоиды способны заполнить поле условного «экрана». Впрочем, как считал ещё Г. Менш, а на современном материале показал М. Хироока, нововведения каждого К-цикла формируют типичные для него синергетические пучки. Есть и более растянутые трассы, которые Хиро-ока назвал инфратраекториями: это авиатранспортные, ГГ- и биотехнологии
Отдельные циклы обычно осредняют и генерализуют. Эта генерализация в её пространственном пределе оказывается глобальной либо ведётся «по вершинам», то есть по странам-лидерам. В Новое время, как мы знаем, это были страны Запада, сменявшие друг друга в роли новаторов-передовиков. Но чем детальнее географический масштаб анализа, тем чаще наблюдаются отклонения волн от правильного ритма, индивидуальные сжатия и растяжения, вариации уровней. На всех графиках, составленных нами по разным источникам для мира и России (рис. 4), волна со временем сжимается, но эта тенденция далека от устойчивости в экономике, не говоря о политике (читатель, конечно, понимает, что оси ординат условны и отражают экспертные оценки, хотя за ними стоит немалый объём исторических материалов).
1 Вообще-то жизненные циклы многих отраслей и технологий выходят за рамки одной К-волны довольно часто [7].
!
т
►егионалмстика
Жуг
щ,
3"? О- ШтмМ^ 4
в я ••• га .'Е-'- - IV ^_
И1
и
м К '>
DOI: 10.14530/reg.2015.1
Рис. 4. Технико-экономические и политические волны XVIII - начала XXI вв. Примечания: * - составлено автором на основании усреднения данных различных источников;
** - авторская версия.
На графике К-циклов выделяется период советской модернизации, того «большого скачка», в ходе которого волна номер три почти слилась с четвертой, причём обе удалось сжать до четвертьвековой длины, сократив прежнее отставание страны от лидеров Запада почти на весь 50-60-летний раннепромышленный цикл. Пятый цикл и технологический уклад, приходящиеся на постиндустриальную эпоху, остаются в России «недоосвоенными». По
4/
некоторым оценкам, до /5 её продукта создают отрасли предыдущих укладов (в США эта доля вчетверо меньше). Пока не-
понятно, как повлияет на это соотношение новый кризис: он может ускорить модернизацию, а может её замедлить. Налицо торможение в терминах кондратьевского времени по сравнению с советским «галопом» (но исторически оно - не первое и не казавшееся до недавних пор совсем катастрофичным).
Циклы реформ и контрреформ ещё менее регулярны, поскольку сильнее зависят от личностей. Так, от Николая II, по логике маятника, ждали реформ, но он их отверг. Его знаменитый ответ на петиции о расширении прав земских органов (1896 г.)
Ж
-Л.
у ъг мл
// «а,
7
I ■■■■■ ЧС ' \Т уй-ЕЛГ, Ч.
дл.'.^ .у ---.й- ' • • \
предостерегал от «бессмысленных мечтаний» и объявлял целью нового правления столь же твёрдую охрану самодержавия, как при покойном родителе Александре III. Пропасть между последним из русских царей и либералами, даже умеренными, росла до 1917 г., когда в неё рухнула вся империя. Так закончилась попытка грубо нарушить политический ритм.
Истоки этого ритма на Руси иногда ищут с самого её начала - IX века рюриковичей. Опустив эти туманные дали, обратимся к последним столетиям. Сравнивая графики на рисунке 4, легко заметить (и было замечено [22; и др.]), что активизация реформаторских усилий приходилась у нас на гребни западных, но не отечественных К-волн. Главную аномалию мы видим в начале XX в., в затянувшейся череде войн и революций. Впрочем, крутые повороты развития часто совпадали с кризисами, а вот экономические подъёмы, как ни странно, приурочены к периодам российских контрреформ. Чем же объяснить эти особенности? Скорее всего, внешним и «верхушечным» характером модернизаци-онных импульсов. Успехи мировых лидеров наглядно показывали российским элитам опасности отставания, тем самым побуждая их к действиям. Но последние требуют преодоления той инерции покоя, о которой уже говорилось и которую усиливало малоподвижное, не очень проницаемое для инноваций пространство. Для этого необходим порядок, крепкая власть, которые у нас чаще обеспечивали консерваторы. В образованных кругах периоды их правления чаще всего оценивались как контрреформаторские.
В какой мере это были времена отказа от всего, что либералы считали завоеванием предыдущей серии реформ, - вопрос спорный. Но если задача такого отказа вначале и не ставилась, контрреформы могли приводить к репрессиям и другим шокам, которые гасили волну модернизации, создавая обескураживающий эффект её неполноты, а часто и профанации. Дол-
йО!: 10.14530/гед.2015.1
«мм
^Чг .11- . 5 ^'чеЙЯ^ЯВ ий
гие отечественные правления (Ивана IV, Екатерины II) могли уместить в себе обе фазы политической волны. Историки обычно делят их на «ранние» и «поздние», а современники констатировали, что режим в какой-то момент словно подменили.
Полный цикл от реформы до реформы в среднем занимал в XIX в. около 50 лет, а в XX в. - примерно 35. Если начало нынешнего цикла датировать 19851990 гг., то нового следует ждать после 2020 г., что и прогнозируют некоторые эксперты. Мнения о том, каким именно он будет, расходятся очень сильно, а гадание - занятие неблагодарное. Циклические схемы, лежащие в основе таких предположений, не имеют качественных оценок типа «хорошо - плохо», их заменяет шкала условного уровня волны. Видимо, в сложившейся конкретно-исторической ситуации многое зависит от исхода украинского кризиса, в который втянута Россия.
Урок ли это, неумолимый рок или предупреждение о риске, который можно минимизировать? Однозначного ответа нет, тем более что надёжность прогнозов тоже под вопросом. Это касается и менее политизированных проблем распространения инноваций, особенно если их волн много, если у них разные скорости и амплитуды, а пространство их диффузии велико и разномасштабно. Весь процесс, взятый в целом, может создавать при этом разнообразные комбинации и сценарии. Даже зная о его нелинейности, легко впасть в известные ошибки, в чрезмерный оптимизм или пессимизм.
На ещё одной условной схеме приведены всего пять разновременных волн с их очагами (рис. 5). По мере диффузии каждой охват ею пространства растёт до некого предела. В момент t1 нововведения 11 и 12 предела ещё не достигли, и прогноз по экстраполяции сулит дальнейшую экспансию. В момент t2 ареалы этих первых инноваций сжимаются, а новые 13-15 слишком молоды, чтобы это компенсировать. Прогноз может быть негативным, хотя
!
кАптийлиптииа ГкГМ- -Iп ^иоп/^ опчс л
кегионалистика
тт . г | л л - а
дт
-
DOI: 10.14530/reg.2015.1
.__
-==
Рис. 5. Общая схема многоволнового инновационного освоения пространства
Примечания: 12 -15 - инновации по порядку их зарождения;
t1, t2 - временные «срезы» для иллюстрации пространственных результатов процесса.
тренд благоприятнее, чем в момент t2, а инновационное пространство качественно более сложно, разнообразно, что по-своему ценно и перспективно.
Под действием инновационных процессов пространство модернизации пульсирует: чередуются периоды сжатия и растяжения, дифференциацию (вплоть до фрагментации) сменяет тяга к интеграции. В реальном пространстве, при изобилии объектов, структур, ландшафтов, местоположений, возникает и множество форм инновационных ареалов, их сочетаний и взаимодействий, к тому же изменчивых во времени. Их «география» под графиком на рисунке 5 - просто одна из версий, весьма схематичная.
Пример региональных проекций смежных фаз экономического цикла представлен на рисунке 6. При спаде 1990-х гг. свой вклад в сумму ВРП наращивали и сохраняли некоторые экспортно-сырьевые регионы Севера, Востока, Урало-Поволжья. А вот подъём 2000-х гг. сработал в пользу окраинных «регионов-ворот» и новоосвоенных нефтегазовых районов,
вновь растягивая экономическое пространство, но не повторяя прежнюю картину. Обычно кризисы привносят в неё ещё и признаки «нивелирования вниз» (более глубокого оседания центров, чем бедной и невзыскательной периферии), но они заметнее внутри регионов.
Затронем, наконец, такой феномен, как регионализм. Регионализация, о которой у нас говорили в 1990-х гг., была именно бумом регионализма. Он, по нашему мнению, включает триаду региональной идентичности, региональных общественных движений, их признания и повышения роли регионов в политике [19]. Вырастает регионализм из протеста против жесткой и мелочной опеки регионов центральной бюрократией, давая самую высокую волну в случае её резкого ослабления. Тогда (при наличии этнического фактора и даже без него) он перерастает в сепаратизм, эту патологическую реакцию на засилье централизма. Понятно, что тут содержится урок не только для России, хотя волны регионализаций и централизаций для её истории весьма характерны.
Ш ли £ Л1СЛ
►егионалмстика
1
х
йО!: 10.14530/гед.2015.1
г&Чу^; ''у: -
Рис. 6. Изменение вклада регионов России в их суммарный валовой продукт
Примечание: 1990 г. - по советским данным с доооценкой вклада сферы услуг.
При обеих смутах XX в., доводивших страну до состояния полураспада, внезапный кризис державной идентичности сопровождали усиления её этно-региональ-ного уровня, «парады» суверенитетов и сецессий. На развалинах Российской империи провозглашалось до 70 государств; большинство из них оказались тогда эфемерными, но повлияли на сложное федеративное устройство СССР и РСФСР. Более того, восстановив единство, но ещё не включив «форсаж» модернизации, советская власть хотела использовать энергию регионализма в рамках больших административно-экономических областей, но те
вскоре стали затруднять решение задач индустриализации союзными наркоматами. В 1950-1960-х гг. Xрущёв пытался возродить территориальный принцип управления в виде совнархозов. Их снова смели центральные ведомства. Ну, а третья волна - это уже распад СССР и регионализация постсоветской России в её первом десятилетии (рис. 7).
Гребни этих волн разделяют 30-40 лет, как гребни волн политических, и совпадают с прогибами экономических волн (см. рис. 4). На этих перепутьях между К-волнами и между моделями роста центральная власть стремилась уладить отно-
!
ИР | I 1V Л ■
регионапмстмка
I ш
V •чЧ^'-^^-^: да:
;> 5>Бг Т Е
-
——
--У
DOI: 10.14530/reg.2015.1
ТЪЕ
\ Г - \ \\ // М'
СЕПАРАТИЗМ
РЕГИОНАЛИЗМ
ГИПЕРЦЕНТРАЛИЗМ
д эаспад империи, "ражданская война Распад СССР, регионализация России
[ Большие области / \
1 уО~осплана 1 \ \ Совнархозы / \
1915 1925 1935 1945 1955 1965 1975 1985 1995 2005 Рис. 7. Условная схема волн регионализации - централизации в России
шения с регионами, учесть их разнообразие, приблизиться к «местам». Эти намерения подавляла затем централизация, мобилизационная атмосфера прорывов в новые уклады. Казённая экономика и ВПК не вписывались в рамки регионов, не могли и не хотели считаться с их интересами. Лозунг их сбалансированного, гармоничного развития оставался памятью о фазе регионализации, от которой страна возвращалась к вертикали гиперцентрализма. Если исходить из прогноза, основанного на пролонгации циклического ритма, то примерно в 2020-2025 гг. поднимется новая волна регионализации неведомой пока силы. Это также фактор риска, вызов и урок для России, для её единства.
Заключение
Как известно, уроки истории, да и географии, никого ничему не учат. Наука всё же пытается извлекать их из своих данных. Не только для сугубо академического понимания закономерностей, но и потому, что уроки, не усвоенные обществом, оборачиваются для него всё новыми бедами. Претендовать на абсолютную ис-
тину не приходится, но польза есть и в сборе крупиц относительно надёжного знания. Вряд ли из крупиц, нащупанных в данной статье, можно сложить цельную, не мозаичную картину. Фрагментарность лишает смысла и задачу их инвентаризации в виде уроков, предостережений, рекомендаций. Ограничимся промежуточными обобщениями.
Первое связано с крайностями, которые присущи нашей жизни, но которых лучше избегать в научной работе. Речь идёт прежде всего о модернизации. Идеализировать её так же нелепо, как и демо-низировать. Это не панацея от всех бед и не «подброшенный» на погибель России зловредный концепт, а императив, периодически выходящий на первый план. Её задачи не в том, чтобы угодить зарубежью и ему покориться, а чтобы укрепить суверенитет и благополучие, превратить свой «океан суши» в такое пространство, на котором можно не выживать, а жить и эффективно работать.
Второе обобщение, вытекающее из опыта российских модернизаторских починов и реформ, касается их мнимой бесплодности. Объявив погоню за лидерами
-- —к • ч л/V
regionalistica.org 2015 Том 2 № 1 37
\ - -
йО!: 10.14530/гед.2015.1
и'.
У --!£ГГ\
дл.'.^ ---.й- ' • • \
раньше стран-аналогов, Россия всё равно отставала. Отчасти из-за того, что ускоряя время рывками, она часто вязла в собственном пространстве. Пожалуй, именно его модернизация оставалась сложнейшей задачей. А надо ли было так упорно, с такими жертвами догонять? Простого ответа нет. Мы не обогнали мировых лидеров (которые, кстати, продолжают меняться), но это ещё не худший вариант. Совсем «расслабиться» было бы смертельно опасно в любое время с его характерными вызовами. В то же время нерасточение обывателя (по М.Е. Салтыкову-Щедрину), или сбережение народа (по А.И. Солженицыну), стало главным условием развития России, так как человеческий капитал сегодня - её слабая сторона.
Третье обобщение: размеры, природная и социальная разнородность пространства сами по себе не являются барьерами для модернизации. Не является барьером и культурная традиция, хотя формально это антоним новации. Их сочетание в пространстве скорее создаёт полезное для развития разнообразие. Его оборотная сторона, регионализм, может достигать степени сепаратизма лишь при особых условиях. Более всего развитие России осложняло глубокое изначальное отставание от лидеров и рваный ритм догоняющего развития по схеме «квадратного колеса» с беспощадными методами и резкими колебаниями политики.
Добавим к этому некоторые собственно научные рассуждения. Изучая взаимосвязь модернизации с пространством теоретически, можно использовать две гипотезы, которые соответствуют разным пониманиям пространства:
1. Модернизация в пространстве Эвклида - Ньютона как среде процесса, носителе ресурсов, стимулов и препятствий. Тогда это внешняя, независимая от развития общества переменная, что оправдано, если речь идёт о геосфере, особенно её природной части. В конце концов, та существовала до людей и может жить без
-■Щ/Ш
. ш
ЩШ:
них.
2. Модернизация пространства Декарта - Лейбница - Эйнштейна, формируемое самим процессом, его агентами и результатами. Поскольку понятие «модернизация» (а не «эволюция» и т.п.) применимо именно к обществу, а не к природе, то это пространство - общественное, со-цио-политико-культурно-экономическое.
Первая гипотеза привычнее, удобнее и часто понятнее. Вторая - перспективнее как идея «собственного пространства» людей и их идей, достижений, инноваций. У него явно своя метрика и топология, иная, чем у пространства «физического». Проблема в том, что метрик и топологий много. У всех классиков, от фон Тюнена до Родомана, они - свои, особенные. Общей и сколь-либо строгой картографической основы здесь не создано. Быть может, в силу многосценарности самого пространственного развития.
Его концепции бывают дескриптивными и прескриптивными. Первые делают упор или на внешние факторы, или на внутренние тренды, самоорганизацию общества. Их дефекты состоят в недоучёте синергетических эффектов, нехватке знаний для надёжных прогнозов, незнании коридоров допустимых с тех или иных позиций параметров, в том числе социальных. На вторых основаны планы, стратегии, программы. Они нацелены на желаемые или оптимальные территориальные пропорции, но могут игнорировать уроки науки, недооценивать барьеры и средства для их преодоления, законы самоорганизации.
Наши знания об изменчивом социальном пространстве недостаточны, но известно, что его различия, столь любимые географами, не исчезают. Если даже убывает роль расстояния и географического положения вообще, то растёт ценность самих мест с их внутренними свойствами. Возможно, это как раз та модернизация пространства, о которой можно мечтать.
!
t !]ClA; Ft
» li-D" Г
кегионалмстика
•W \ Ii
--^'Vy
' ^ Мл
■m
IKK L
> w j
DOI: 10.14530/reg.2015.1
тШшш
Список литературы
1. Ахиезер А., Клямкин И., Яковенко И. История России: конец или новое начало? М.: Новое издательство, 2005. 708 с.
2. Бабурин В.Л. Эволюция российских пространств от Большого взрыва до наших дней (инновационно-синергетический подход). М.: Эдиториал УРСС, 2002. 272 с.
3. Безруков Л.А. Континентально-океани-ческая дихотомия в международном и региональном развитии. Новосибирск: Гео, 2008. 369 с.
4. Вернек Содре Н. Бразилия: анализ модели развития. М.: Прогресс, 1976. 345 с.
5. Вяземский П.А. Записные книжки (18131848). М.: Изд-во АН СССР, 1963. 513 с.
6. Герцен А.И. Собр. соч. в 30-ти тт. Т. 6. М.: Изд-во АН СССР, 1955. 562 с.
7. Грицай О.В., Иоффе Г.В., Трейвиш А.И. Центр и периферия в региональном развитии. М.: Наука, 1991. 167 с.
8. Калхун К. Теории модернизации и глобализации: кто и зачем их придумывал. URL: http://www.inop.ru/files/calhoun.doc (дата обращения: 9.02.2015).
9. Ключевский В.О. Западное влияние в России после Петра // В кн.: Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. М.: Наука, 1983.С. 11-112.
10. Минакир П.А. Пространство и регионы // Регионалистика. 2014. Т. 1. № 1. С. 6-7.
11. Минц А.А. Прогнозная гипотеза развития народного хозяйства Европейской части СССР // В кн.: Ресурсы, среда, расселение. М.: Наука, 1974. С. 20-54.
12. Паршев А.П. Почему Россия не Америка: книга для тех, кто остается здесь. М.: Крымский мост-9Д. Форум, 2000. 414 с.
13. Российская модернизация: размышляя о самобытности. Сб. ст. / Под ред. Э.А. Паина, О.Д. Волкогоновой. М.: Три квадрата, 2008. 416 с.
14. Рязанов В.Т. Экономическое развитие России. Реформы и российское хозяйство в XIX-XX вв. СПб.: Наука, 1998. 795 с.
15. Савченко А.Б., Трейвиш А.И. Внешняя торговля, ресурсы Сибири и их роль в формировании российской государственной территории // Проблемы региональной экологии. 2014.
№ 4. С. 174-179.
16. Садовничий В.А., Акаев А.А., Корота-ев А.В., Малков С.Ю. Комплексное моделирование и прогнозирование развития стран БРИКС в контексте мировой динамики. М.: Наука, 2014. 382 с.
17. Сжатие социально-экономического пространства: новое в теории регионального развития и практике его государственного регулирования / Под ред. С.С. Артоболевского, Л.М. Синцерова. М.: Эслан, 2010. 428 с.
18. Социокультурная антропология. История, теория и методология. Энцикл. словарь / Под ред. Ю. Резника. М.: Академический Проект, Культура, Константа, 2012. 1000 с.
19. Трейвиш А.И. Город, район, страна и мир. Развитие России глазами страноведа. М.: Новый хронограф, 2009.372 с.
20. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003. 603 с.
21. Харрисон Л. Евреи, конфуцианцы и протестанты: культурный капитал и конец муль-тикультурализма. М.: Мысль, 2014. 286 с.
22. Циклы политического развития: прогностический потенциал. Сб. статей / Отв. ред. В.И. Пантин, ВВ. Лапкин. М.: ИМЭМО РАН, 2010. 103 с.
23. Эйдельман Н. Революция сверху в России. М.: Книга, 1989. 176 с.
24. Black C.K. The Dynamics of Modernization: A Study in Comparative History. N.Y.: Harper and Row, 1966. 441 p.
25. Cairncross F. The Death of Distance: How the Communications Revolution Will Change Our Lives. Harvard Business Press, 2001. 320 p.
26. Frank A.G. On Capitalist Underdevelopment. Bombay: Oxford University Press, 1975. 123 p.
27. Hampden-Turner Ch., Trompenaars A. The Seven Cultures of Capitalism: Value Systems for Creating Wealth in the United States, Britain, Japan, Germany, France, Sweden, and the Netherlands. N.Y.: Currency Doubleday, 1993. 405 p.
28. Harvey D. The Condition of Postmodernity. Oxford: Blackwell, 1989. 379 p.
29. Hill F., Gaddy C. The Siberian Curse: How Communist Planners Left Russia Out in the Cold. Washington D.C.: Brookings Institution Press, 2003.303 p.
30. Hirooka M. Innovative Dynamism and Eco-
!
ft
OA
\M/AR
7
\ E., |).K 1. %
JKIfrg:: ■ U^'tH"1 "'"A1 ■ V^^i
nomic Growth. A Nonlinear Perspective. Cheltenham: Edward Elgar, 2006. 426 p.
31. Inglehart R. Modernization and Postmoder-nization: Cultural, Economic, and Political Change in 43 Societies. Princeton: Princeton University Press, 1997. 453 p.
32. Parsons T. Evolutionary Uneversals in Society // American Sociological Review. 1964. Vol. 29. № 3. Pp. 339-357.
33. Prebisch R. Capitalismo periferico. Crisis y transformacion. Mexico: Fondo de Cultura Economica, 1981. 344 p.
34. Rostow W.W. The Process of Economic Growth. N.Y.: Norton & Co, 1952. 285 p.
35. Wallerstein I. The Capitalist World-Economy. Cambridge: Cambridge University Press, 1979. 305 p.
References
1. Akhiezer A., Kliamkin I., Yakovenko I. The
History of Russia: The End or a New Beginning? Moscow, 2005. 708 p. (In Russian)
2. Baburin V.L. The Evolution of Russia's Spaces from the Big Bang up to Nowadays (an Innovative-Synergic Approach). Moscow, 2002. 272 p. (In Russian)
3. Bezrukov L.A. The Continental-Oceanic Dichotomy in International and Regional Development. Novosibirsk, 2008. 369 p. (In Russian)
4. Werneck Sodre N. Brazil: The Analysis of the Development Model. Moscow, 1976. 345 p. (In Russian)
5. Vyazemskiy P.A. Notebooks (1813-1848). Moscow, 1963. 513 p. (In Russian)
6. Gertsen A.I. Selected Works in 30 Volumes. Vol. 6. Moscow, 1955. 562 p. (In Russian)
7. Gritsay O.V., Ioffe G.V., Treivish A.I. Centre and Periphery in Regional Development. Moscow, 1991. 167 p. (In Russian)
8. Calhoun C. Theories of Modernization and Globalization: Who and Why Did Invent Them. Available at: http://www.inop.ru/files/calhoun. doc (accessed 9 February 2015). (In Russian)
9. Klyuchevskiy V.O. Western Influence in Russia after Peter the Great. In: Klyuchev-skiy V.O. Unpublished Works. Moscow, 1983. Pp. 11-112. (In Russian)
10. Minakir P.A. Space and Regions. Regionalis-
mi
DOI: 10.14530/reg.2015.1
mmimm
tica [Regionalistics]. 2014. Vol. 1. No. 1. Pp. 6-7. (In Russian)
11. Mints A.A. A Forecast Hypothesis of the National Economy Development in the European USSR. In: Resources, Environment, Settlement. Moscow, 1974. Pp. 20-54. (In Russian)
12. Parshev A.P. Why Russia is not America: a Book for Those Who Remain Here. Moscow, 2000. 414 p. (In Russian)
13. The Russian Modernization: Reflecting upon Originality. Ed. by E.A. Pain, O.D. Volkogonova. Moscow, 2008. 416 p. (In Russian)
14. Ryazanov V.T. Economic Development of Russia: Reforms and Russai's Economy in the 19th - 20th Centuries. S.-Petersburg, 1998. 795 p. (In Russian)
15. Savchenko A.B., Treyvish A.I. Foreign Trade, Resources of Siberia and Their Role in the Formation of the Russian State Territory. Proble-my regionalnoy ekologii [Problems of Regional Ecology]. 2014. No. 4. Pp. 174-179. (In Russian)
16. Sadovnichiy V.A., Akayev A.A., Korota-yev A.V., Malkov S.Yu. Integrated Modelling and Forecasting the Development of BRICS Countries in the Context of Global Dynamics. Moscow, 2014. 382 p. (In Russian)
17. Shrinkage of Socio-Economic Space: New in Theory of Regional Development and in Practice of State Regulation. Ed. by S.S. Artobolevskiy, L.M. Sintserov. Moscow, 2010. 428 p. (In Russian)
18. Sociocultural Anthropology. History, Theory and Methodology. Encyclopedic Dictionary. Ed. by Yu. Reznik. Moscow, 2012. 1000 p. (In Russian)
19. Treyvish A.I. City, Region, Country and the World: A Geographer's Vision on the Development of Russia. Moscow, 2009. 372 p. (In Russian)
20. Huntington S. Clash of Civilizations. Moscow, 2003. 603 p. (In Russian)
21. Harrison L. Jews, Confucians, and Protestants: Cultural Capital and the End of Multicultu-ralism. Moscow, 2014. 286 p. (In Russian)
22. Cycles of Political Development: Prognostic Potential. Ed. by V.I. Pantin, V.V. Lapkin. Moscow, 2010. 103 p. (In Russian)
23. Eidelman N. Revolution from Above in Russia. Moscow, 1989. 176 p. (In Russian)
!
ft ! Q
П.
» fi-ffT
......
кегионалмстика
\МД,
А
R
vV - =_
О?
чф
T
, \ ■ ,t
^ЯШЫи
DOI: 10.14530/reg.2015.1
|).K I
24. Black C.K. The Dynamics of Modernization: A Study in Comparative History. N.Y.: Harper and Row, 1966. 441 p.
25. Cairncross F. The Death of Distance: How the Communications Revolution Will Change Our Lives. Harvard Business Press, 2001. 320 p.
26. Frank A.G. On Capitalist Underdevelopment. Bombay: Oxford University Press, 1975. 123 p.
27. Hampden-Turner Ch., Trompenaars A. The
Seven Cultures of Capitalism: Value Systems for Creating Wealth in the United States, Britain, Japan, Germany, France, Sweden, and the Netherlands. N.Y.: Currency Doubleday, 1993. 405 p.
28. Harvey D. The Condition of Postmodernity. Oxford: Blackwell, 1989. 379 p.
29. Hill F., Gaddy C. The Siberian Curse: How Communist Planners Left Russia Out in the Cold. Washington D.C.: Brookings Institution Press, 2003.303 p.
30. Hirooka M. Innovative Dynamism and Economic Growth. A Nonlinear Perspective. Cheltenham: Edward Elgar, 2006. 426 p.
31. Inglehart R. Modernization and Postmoder-nization: Cultural, Economic, and Political Change in 43 Societies. Princeton: Princeton University Press, 1997. 453 p.
32. Parsons T. Evolutionary Uneversals in Society. American Sociological Review. 1964. Vol. 29. No. 3. Pp. 339-357.
33. Prebisch R. Peripheral Capitalism. Crisis and Transformation. Mexico: Fondo de Cultura Economica, 1981. 344 p. (In Spanish)
34. Rostow W.W. The Process of Economic Growth. N.Y.: Norton & Co, 1952. 285 p.
35. Wallerstein I. The Capitalist World-Economy. Cambridge: Cambridge University Press, 1979. 305 p.
ШШШМ&mm.
Для цитирования:
Трейвиш А.И. Время и пространство российской модернизации: некоторые уроки истории и географии // Регионалистика. 2015. Т. 2. № 1. С. 23-41.
For citing:
Treyvish A.I. Time and Space of Russia's Modernisation: Some Lessons of History and Geography. Regionalistica [Regionalistics]. 2015. Vol. 2. No. 1. Pp. 23-41. (In Russian)
ш >•» • 1
ft Y
!
