CC BY
1417
УДК 616.89-008.48 © Бурцев А.О., 2014 ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ПОНЯТИЯ «ПСИХОПАТИЯ»: ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ И ЗАРУБЕЖНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ЛИЧНОСТНЫХ РАССТРОЙСТВ В XIX СТОЛЕТИИ
Аннотация. В данной статье представлен краткий исторический обзор возникновения и развития понятия «психопатия». Рассмотрены отечественные и зарубежные исследования личностных расстройств, представленные в медицинской и психологической литературе XIX века. Изучен вклад таких известных ученых, как В^. Кандинский, О.А. Чечотт и И.М. Балинский, в разработку нового понимания психопатий в судебно-психиатрической практике.
Ключевые слова: психопатия, личность, малая психиатрия, дегенеративное расстройство, судебно-психиатрическая практика.
Термин «психопатия» впервые
© Burcev A.O., 2014 EMERGENCE AND DEVELOPMENT OF THE CONCEPT «PSYCHOPATHY»: DOMESTIC AND FOREIGN RESEARCH OF PERSONALITY DISORDERS IN THE XIX CENTURY
Abstract. This article presents a brief historical overview of the emergence and development of the concept of "psychopathy." It considered domestic and foreign studies of personality disorders that are present in medical and psychological literature of the XIX century. The author studied the role of such famous scientists as V.H. Kandinsky, O.A. Chechott and I.M. Balin-sky, in developing of the new understanding of psychopathy in forensic psychiatric practice.
Key words: psychopathy, personality, small psychiatry, degenerative disorder, forensic psychiatric practice.
в истории встречается во времена
Гиппократа, назвавшего этот вид расстройств личности общим термином «психопатический темперамент». В дальнейшем понятие «психопатия» начинает активно использоваться лишь в эпоху Просвещения.
Адольф Гугенбюль-Крейг в начале XIX столетия в своей книге «Эрос на костылях» пишет: «...психопатия как явление столь же стара, как само человечество, и каждый считающий человеческие существа в основном нравственными вынужден иметь дело с неприятными, безнравственными аспектами, находящими свое выражение в каждом из нас. Возможно, одно из самых ранних описаний психопатии находится в Библии.» [1, 39].
Следующим, кто обратил свое внимание на психопатию, был прославленный психиатр Филипп Пинель (1745-1826). Именно он высвобождал душевнобольных из темниц, в которые их заключали. Он первым описал психопатию как некое психиатрическое явление [2]. Пинель говорил о маниакальных вспышках гнева без помешательства, диагнозе, предназначенном для описания людей, не выказывающих классических симптомов умственного расстройства, но поведение, которых отмечено проявлениями жестокости, преступности, сексуальными извращениями, алкоголизмом, наркотической зависимостью, безответственностью и безнравственностью. Пинель обнаружил, что эти индивиды обычно обладали довольно высокими умственными способностями, они были «рассудительными», могли ясно мыслить, но что-то с ними было не совсем «в порядке». Сначала он полагал, что душевная болезнь не может не содержать заблуждений, иллюзий и видоизмененного сознания. Однако затем он обнаружил случаи, в которых не наблюдалось ни одно из обычных расстройств мышления и восприятия, но отмечались нарушения чувств и представлений о нравственности [2].
Ученик Пинеля Жан Этьен Доминик Эскироль ввел понятие «сумасбродного поведения», или «нарушения нравственности», характеризующее синдром,
первоначально наблюдавшийся у преступников [1]. А уже в 1835 году английский психиатр Джеймс Причард писал о «нравственном безумии».
В Соединенных Штатах Америки первым американским психиатром, осознавшим явление психопатии, был Бенджамин Раш. Описав случаи, в которых наблюдалось нарушение представления о нравственности, он был потрясен результатами наблюдений над испытуемыми, которые, подобно убийце и бизнесмену, были разумны, могли участвовать в беседах на приятные темы, мгновенно постигали нравственные аспекты любой дискуссии и в то же время могли поступать самым безнравственным образом в ущерб другим людям.
Чем же Пинелю, Эскиролю, Причарду и Рашу было так интересно то состояние, которое они описывали как «маниакальные вспышки гнева без помешательства», или «нравственное безумие»? Ответ на этот вопрос заключается в том, что индивиды с психическими отклонениями не являются ответственными за свои деяния. Поэтому попытки внедрения в судебные ситуации концепции «нравственного безумия» всегда порождали споры и осложнения при судопроизводстве [1].
До середины XIX века термином «психопатия» пользовались в том смысле, который нес его перевод с греческого, понимая под психопатиями психическую болезнь.
Однако уже в 1846 г. отечественный психиатр Ф.И. Герцог говорит о лицах, у которых «хотя и нет помешательства, но находится состояние, подобное помешательству», и называет его психопатическим. В XIX веке В. Гризингер, Модзли, Крафт-Эбинг и другие ученые все чаще пользуются терминами «психопатическое состояние», «психопатическая конституция», «психопатическое расположение», «нервно-психопатические личности», подразумевая под этими понятиями необычные, болезненные характеры, осложняющие жизнь окружающим и себе, по-прежнему понимая под этими терминами душевную болезнь. Приведем пример судебно-психиатрической экспертизы «первой русской
психопатки» Семеновой, когда мнение экспертов разделилось: И.М. Балинский настаивал на душевной болезни, В.Х. Кандинский - на патологии характера. Эта терминологическая путаница сохранялась вплоть до 30-х годов XX века. Так, В.А. Суханов, а вслед за ним Э. Кречмер обосновывают мысль о том, что каждому патологическому характеру соответствует свой психоз. Однако после работ Крафт-Эбинга, В.Х. Кандинского, В.М. Бехтерева, а затем и Э. Крепелина положение о том, что психопатия есть самостоятельная нозологическая форма заболевания, постепенно возобладало [3].
Что касается этиологии рассматриваемого психического заболевания, то в данном вопросе до сих пор нет окончательной ясности. Изначально считалось, что причиной заболевания является «дегенерация», связанная с нервными и психическими заболеваниями родственников, не исключается и гипотеза наследования заболевания, обсуждаются преморбидно «мозговые заболевания», то есть то, что часто обозначается как «психопатизация личности». Во всех случаях во главу угла поставлены утверждения стабильности психопатологических характеров, возникновение патологии характера в раннем детстве и про-слеживаемость ее на протяжении всей жизни.
Так, усилиями ряда исследователей было достигнуто понимание психопатии как заболевания с наследственно-конституционально-биологическими причинами. Однако уже И.М. Балинский и позже С.С. Корсаков предположили, что в формировании психопатий большую роль играет социальная среда. Это же положение приводится в работах О.В. Кебрикова, который продемонстрировал отчетливую корреляцию между формой психопатии и особенностями воспитания личности в семье [3].
Приходится признать, что психопатия полиэтиологична, причины ее развития, по-видимому, могут лежать и в наследственности, нарушении внутриутробного развития, патологическом постнатальном периоде, и в социально неадекватном воспитании и социально-педагогической запущенности. С этой
точки зрения психопатия не только нозологическая единица, но и группа патологических состояний, различных по своему происхождению [4].
B.Х. Кандинский считал, что при психопатии «неправильно» организована нервная система. Э. Крепелин предположил наличие в основе психопатии задержки развития эмоций и воли. Г.Е. Сухарева видела причину в аномалии развития нервной системы, О.В. Кербиков - в «уродливом» воспитании, закрепившем неправильное поведение по механизму импринтинга, и т. д., то есть сколько-нибудь ясного, доказательного патогенеза в настоящий момент в научной литературе не представлено [4].
Первая попытка классификации психопатий принадлежит Э. Крепелину (1904). Он использовал феноменологический принцип классификации и выделил такие типы, как «плуты и мошенники», «враги общества», «псевдокверу-лянты», «неустойчивые» и т. д. Подобная классификация не получила широкого распространения, но для нас она интересна тем, что «плуты и мошенники», по Крепелину, - это тип психопатического заболевания. В своей работе мы намерены развить данное положение в более простой и мягкой форме, предполагая, что все осужденные в местах лишения свободы так или иначе склонны к психопатоподобному поведению.
C.А. Суханов в 1912 году описал четыре патологических характера: эпилептический, паранойяльный, истерический, психастенический. Похожую классификацию предложил значительно позже О.В. Кербиков, опираясь на физиологические механизмы - тормозимые и возбудимые, подразделил каждую из групп на психастенических и астенических, возбудимых и истеричных соответственно.
Наибольшее признание как за рубежом, так и в России приобрела син-дромологическая классификация психопатий К. Шнайдера, единицами которой выступают аффективные (циклоидные), шизоидные, эксплозивные (эпилепто-
идные, возбудимые), ананкастные (психастенические), истерические, астенические, эмоционально тупые, неустойчивые психопаты.
Ни в монографических исследованиях, посвященных психопатиям, ни в многотомных руководствах нет главы, содержанием которой была бы история изучения психопатий. Тогда же, когда приводятся исторические ссылки, они носят случайный и разрозненный характер. В некоторых работах клиническое отграничение психопатий и предложение самого термина связывают с именем немецкого психиатра Коха и, следовательно, датируются 90-ми годами XIX столетия. Так, в главе «Психопатические личности» (автор Е. Кан) многотомного немецкого руководства по психиатрии (редактор О. Бумке) история учения о психопатиях изложена очень просто: начал исследовать данное явление Кох, продолжил - Крепелин [5, 227]. Этим история вопроса исчерпывается, и мы вступаем в современность. Аналогичное освещение дано в известном труде Ю.В. Каннабиха.
В соответствующем разделе французской медицинской энциклопедии, озаглавленном «Неуравновешенные личности и психопатические конституции» [6, 365], история психопатии также начинается с 90 -х годов XIX в.: в 1893 г. Маньян в своей «дидактической схеме» выделил в отдельную рубрику неуравновешенность воли, ума и чувства. Арно связывал ее с вырождением, а Дюпре говорил о «неврозах характера» (ТгйЫ, 1955). Не избежало упрощения и такое солидное руководство, как изданная в 1954 г. «Клиническая психиатрия» Майер-Гросса, Слейтра и Рота. Авторы пишут, что интерес к личностям, которые, не являясь собственно психически больными, ведут себя в обществе неправильно, возник в 1835 г. в связи с работой Причарда о моральном помешательстве. Шаг вперед был сделан Ю.М. Кох в 1890-е годы; ей же мы обязаны термином «психопаты» [7, 91].
В процессе анализа литературы по вопросу истории психопатий одна из первых встреченных нами исторических справок привела нас в большое сму-
щение, поскольку, казалось бы, ставила перед нами явно непосильную задачу: проследить историю изучения психопатии со времен Гиппократа. В «Руководстве» Г. Шюле мы прочли, что отцом психиатрии является тот же Гиппократ. «От его взора, - пишет Шюле, - не ускользнуло даже значение психопатического темперамента, который еще не есть настоящее помешательство». Выписка сделана из изданного в Харькове в 1880 г. русского перевода руководства Шюле (перевод выполнен Д.Г. Фридбергом) и имеет для нас значение «как свидетельство тому, что Шюле и переводчик его труда термином «психопатический темперамент» пользовались еще в конце 1870-х годов. Прилагательное «психопатический», например «психопатическое состояние», встречается в психиатрической литературе XIX столетия в двояком смысле: в широком - как обозначение болезненного состояния психики вообще, и в более узком, приближающемся к современному. Нас интересуют только те работы, где термин применяется во втором значении. В этом значении он, насколько мы смогли установить, встречается впервые в работах 1870-х годов, а именно в работах Гри-зингера, Модзли и Крафт-Эбинга.
Современное сообщество клинических психологов и психиатров согласно с мнением о так называемой генетической подоплеке расстройств личности. Общей прерогативой здесь является «сваливание в болезнь» при определенных факторах внешней и внутренней среды, от простейших форм психотравми-рующего воздействия до сложного комплекса раздражителей, в результате чего и формируются специфические (болезненные) формы реагирования и поведения в целом. Возможно, именно эта остаточная неопределенность и слишком расширительное толкование термина «психопатия» подтолкнули современных ученых перейти к более операциональной терминологии, а именно к такому понятию, как «расстройство личности». Обратимся к работам Гризингера «О психопатиях» и Модзли «О патологическом развитии» [8, 181].
Одна из работ Гризингера, вошедшая в посмертное собрание его сочинений, называется «Об одном малоизвестном психопатическом состоянии». В ней Гризингер пишет, что психическое расстройство, описанию которого он посвящает свою статью, не наблюдается в психиатрических больницах, ибо больные, страдающие им, остаются в жизни вне стен больниц. Не нашел он соответствующих описаний и в литературе; разве только в «болезни сомнений» (maladiedudoute), описанной Фальре, можно усмотреть некоторую аналогию. Гризингер описал в этой работе трех больных с явлениями «навязчивого мудрствования». Термин «психопатическое состояние» в его работе применяется скорее в широком значении, однако описывал и больных с пограничными состояниями. Таким образом, эта работа явилась шагом к постановке задачи отграничения психопатий. В основном труде Гризингера имеется краткое, но достаточно четкое описание лиц со «странным характером», слывущих «оригиналами, чудаками», являющихся «нецельными натурами». Гризингер их описывает под рубрикой «Раздражительная слабость».
Значительно ближе к современному пониманию психопатий подошел в те же годы Модзли [9, 186-187]. В двух своих трудах «Физиология и патология души» и «Преступление и помешательство» (в переводе на русский язык, выполненном О.А. Чечоттом, эта работа была называется «Ответственность при душевных болезнях») Модзли описал патологическое состояние, которое он отнес к «пограничной области». Он писал об особом темпераменте, который, не освобождая правонарушителя от ответственности, все же должен быть принят во внимание при экспертизе. Это отклонение, не будучи психической болезнью в собственном смысле слова, не является и нормальным состоянием, состоянием здоровья. Ему свойственны особенности чувств, действий и мышления. Люди с таким темпераментом, не будучи помешанными, являются странными людьми. Модзли говорит при этом о «патологическом развитии» [10, 46]. Описанный им темперамент Модзли назвал
Insanetemperament (1871), в немецком переводе - DasirreTemperament, во французском - Letemperamentfou (1877). Термин, предложенный Модзли, на русский язык был переведен О.А. Чечоттом в 1875 г. как «душевно-болезненный темперамент» (1875), а П. Тарновской в 1883 г. обозначен как «психопатический темперамент» [11, 200]. Таким образом, понимание этой проблематики Модзли является наиболее близким современной интерпретации.
В этом же направлении в те годы работал Крафт-Эбинг. К 1880-м годам XIX столетия в отечественной психиатрии потребность разработки проблем пограничной психиатрии проявилась в большей степени даже не в клинической, а в судебно-психиатрической практике. Так же обстояло дело и в западноевропейской психиатрии: Модзли подробно описал «психопатический темперамент» именно в связи с вопросом об ответственности психически больных. Психопатические состояния в «Судебной психопатологии» Крафт-Эбинга раскрыты более четко, чем в «Учебнике психиатрии». В предисловии к первому изданию «Судебной психопатологии» (1875) Крафт-Эбинг указывал, что назрела настоятельная необходимость выяснить отношение к закону состояний психического вырождения (стр. VI). «Психопатические состояния» рассматривались в последующем Крафт-Эбингом именно в рамках «психического вырождения». Подробно они описаны во втором издании книги, вышедшем в 1881 г. «Психопатическим состояниям». По Крафт-Эбингу, данным состояниям свойственны не снижение интеллекта и не бред или галлюцинации, а характерологические аномалии, при которых анормально «ядро психической личности» [12, 518-525].
Следующими работами, которые являются непосредственным продолжением указанных трудов, являются работы Крафта-Эбинга и Модзли о психопатиях. Психопатические состояния противостоят психической болезни, как уродства - телесной болезни. Крафт-Эбинг фиксирует внимание на странностях и чудачествах этих личностей. Он отмечает их склонность к импульсивным по-
ступкам, повышенную роль патологических влечений, говорит о дисгармонии их психики в целом. Крафт-Эбинг отмечает и особенности мышления этих лиц: нередко наблюдается одаренность в какой-либо узкой области, односторонность и предвзятость суждений. Отмечает он и повышенную готовность к возникновению собственно психических заболеваний. «Психопатические состояния» Крафт-Эбинг рассматривает как проявление психического вырождения, причем к обозначению «состояния вырождения» он прибегает более часто, чем к наименованию «психические состояния». Вместе с тем в ряде глав этой же книги Крафт-Эбинга наименование «психопатическое состояние» имеет и другое, более широкое значение, совпадающее с понятием патологии психики вообще. В «Учебнике психиатрии» Крафт-Эбинг, описывая те же состояния вырождения, пользуется также терминами «психопатическая конституция», «психопатическое расположение», «невро-психопатические субъекты», «невро-психопатические личности».
Книги Модзли и Крафт-Эбинга были в те годы настольными книгами психиатров во всех странах, и, как мы видим, именно в них были предприняты попытки выделить из аморфной массы психических заболеваний, объединяемых термином «вырождение», ту группу, за которой в последующем закрепится наименование «психопатии». В рассматриваемый нами период границы этой группы еще нечетки, клиника едва намечена, в обозначении еще нет договоренности, единства, постоянства, один и тот же автор обратится то к прилагаемому «психопатическое», то к «вырождающиеся, дегенеративные», то придаст термину «психопатия» значение, эквивалентное понятию «психическое заболевание» вообще. И все же то, что было описано Модзли и Крафт-Эбингом, имело большое значение: было положено начало разработке новой главы психиатрии, отвечавшей требованиям практики и потому привлекавшей к себе внимание психиатров. В трактовке всей этой области психической патологии Модзли и Крафт-Эбинг
находились под большим влиянием концепции дегенерации, выдвинутой французскими авторами.
Учение о дегенерациях и в дальнейшем оказывало влияние на большинство исследователей проблемы психопатий. Не углубляясь в анализ учения Мореля, мы касаемся его лишь потому, что в рамках этого учения протекала разработка психопатий французскими исследователями. Из французских авторов наиболее близко к концепции психопатий подошел Маньян, который совместно со своим учеником Легреном описал своеобразие психики «неуравновешенных» (Lesdesequilibres), или «высших вырождающихся» (Lesdegeneressuperieurs), которым свойственно сосуществование противоречивых качеств: «самые утонченные и крайне искренние нравственные воззрения контрастируют с самыми неблаговидными поступками... Несмотря на умственное развитие, он может быть игрушкой своих страстей, крайне тяжелых инстинктивных побуждений, над которыми он уже теряет власть, и которые придают ему вполне облик безнравственного существа». К термину «психопатия» Маньян почти не обращался, а когда все же пользовался им, то только для обозначения психического нарушения вообще. В работах Маньяна границы понятия «дегенерация» были еще больше расширены, в конечном же итоге вклад французских исследователей в проблему психопатий оказался меньшим, чем он мог быть, именно потому, что психопатии «утонули» в аморфной и безбрежной концепции вырождения. На многие работы, посвященные проблеме психопатий, оказала также влияние концепция так называемого нравственного помешательства, или морального слабоумия (МогаНизапйу), разработанная в первой половине XIX столетия английским исследователем Причардом.
В «Судебной психопатологии» Крафт-Эбинга «психопатические состояния» и «моральное помешательство» описаны в одной главе, обозначенной «Психические вырождения». Нужно отметить как заслугу Крафт-Эбинга то обстоятельство, что он отрицал нозологическую самостоятельность «морального
помешательства» и оценивал его как синдром, наблюдающийся при различных заболеваниях [13, 73].
Для лучшего усвоения и понимания проследим использование терминов «психопатия» и «психопатические состояния» в литературе.
Князь Сергей Иванович, герой рассказа А.П. Чехова «Пустой случай» [14, 413-423], называет себя психопатом и говорит, что ему свойственны малодушие, трусость, неумение отстаивать свои интересы, бороться за свои права. Психопаткой названа и героиня рассказа «Тина» [14, 474-492] - распущенная, лживая, эксцентричная и наглая особа. В том же значении, всегда психиатрически вполне квалифицированно употреблял Чехов термины «психопат» и «психопатка» в ряде других рассказов («Жена», «Мститель», «Поцелуй») и в письмах. Но, может быть, наиболее тонкое понимание душевного строя психопатических личностей мы находим в «Записных книжках» писателя. В подготовительных записях для повести «Три года» имеется следующий диалог, не вошедший в повесть: «Гаврилыч, что прежде приходит: мрачное настроение и потом уже мрачные мысли или наоборот? - У психопатов мрачное настроение предшествует».
Рассмотрим судебные дела, касающиеся психопатических личностей. Так, Островлева находилась на испытании в психиатрической больнице св. Николая с 8.05.1882 г. Старшим врачом больницы в то время был О.А. Чечотт. Исследование испытуемой и наблюдение за ней он поручил В.Х. Кандинскому, работавшему ординатором больницы. История болезни, составленная В.Х. Кандинским, является образцом клинико-психопатологического описания. Анализ результатов наблюдения Островлевой с изложением и обоснованием взглядов В.Х. Кандинского на проблему психопатий представляет большую ценность не только в аспекте истории отграничения психопатий и истории психиатрической нозологии, но и для разработки проблемы психопатий в современной психиатрии. Подробно о взглядах В.Х. Кандинского на психопатии в сопоставлении со взглядами других авто-
ров того времени речь уже шла выше. Впрочем, и взгляды В.Х. Кандинского в значительной мере уже освещены в других статьях, одна из них - статья А.В. Снежневского [15, 160].
Вернемся, однако, к гражданке Островлевой. Так, 12.08.1882 г. В.Х. Кандинский представил Петербургскому окружному суду заключение о состоянии Островлевой. В этом заключении он писал: «У Губаревой (Островлевой) мною констатировано постоянное, органически обусловленное психопатическое состояние, начавшееся с первого времени ее жизни и в самом себе носящее условия прогрессивного усиления. В последние годы это хроническое страдание по временам обостряется у Губаревой (Островлевой) в скоропреходящие состояния полного душевного расстройства» [16, 47-48]. Судом были приглашены в качестве экспертов доктора Чечотт, Мейдель и Фрей. В распорядительном заседании суда эксперты «согласились, что девица Губарева (Островлева) имеет, как они выразились, психопатический внутренний склад» [17, 49]. В судебном заседании их мнение было сформулировано так: «Г-жа Губарева (Островлева), несомненно, обладая психопатическим темпераментом, тем не менее не может считаться ни безумной, ни сумасшедшею» [18, 69].
С экспертными заключениями В.Х. Кандинского, О.А. Чечотта и И.М. Балинского мы встретились еще в одном, более позднем процессе. Важнейшие сведения о нем приведены также в сборнике работ В.Х. Кандинского «К вопросу о невменяемости». В октябре 1887 г. перед судом предстал некий Т.Ф., обвинявшийся в растрате и подлоге. Прекрасно составленная В.Х. Кандинским история болезни дает основание и по современным критериям отнести Т.Ф. к психопатическим личностям, однако В.Х. Кандинский на этот раз не обратился к термину «психопатия» и представил суду заключение не столько клиническое, сколько психологическое. Он писал о Т.Ф.: «Он есть человек легкомысленный и слабохарактерный, не способный твердо противостоять искушениям и соблазнам и не умеющий принимать по собственной инициативе энергиче-
ские меры к исправлению своих ошибок» [19, 166-169]. В.Х. Кандинский приводит заключение строго клинического характера: «Эксперт профессор И.М. Балинский, основываясь на показаниях доктора О.А. Чечотта, признал постоянное или обыкновенное состояние Т.Ф. болезненным, психопатическим, а состояние его в течение мая 1884 г., очевидно, ненормальным обострением, рав-нозначущим временному душевному расстройству».
В.Х. Кандинский также назвал и охарактеризовал признаки психопатий и установил критерии диагноза «психопатия».
Последовательность и характер экспертных заключений здесь напоминают те, с которыми мы встретились в деле Семеновой, а именно: основываясь на показаниях О.А. Чечотта, И.М. Балинский признал состояние подэкспертного психопатическим. Однако здесь, в изложении В.Х. Кандинского, взгляд И.М. Балинского на психопатии выявлен более определенно; психопатическое состояние оценивается как постоянно свойственное данному лицу болезненное состояние, которое следует все же отличать от психического заболевания в собственном смысле слова, то есть от психоза. Психопатическое состояние может обостряться, и тогда оно уже может быть приравнено к преходящему психозу.
Отобранные для настоящего сообщения материалы дали возможность полнее воспроизвести развитие учения о психопатиях в рассматриваемый период. Однако складывающаяся картина отличается от того исторического очерка, который мы встречали в руководствах и работах до сих пор, не только тем, что она обогатилась подробностями, но и тем, что она усложнилась. Прямолинейная простота, а точнее сказать, упрощенность, теперь уже утеряна. Достаточно затруднительным уже является ответ на вопрос, кому же собственно принадлежит приоритет в описании психопатии? В.Х. Кандинский установил в официальном экспертном заключении диагноз психопатии раньше, чем это сделал И.М. Балинский, с именем которого в последние годы связывался приоритет отграничения психопатий и введение этого термина. В дальнейшем мы надеем-
ся показать, что работа В.Х. Кандинского представляла собой первый в те годы труд, глубоко и всесторонне освещающий психопатии как форму, имеющую основания занять самостоятельное место в нозологически построенной классификации психических заболеваний. Однако и В.Х. Кандинский имел предшественников и ссылался на них. Нельзя не отметить и другое важное обстоятельство, являющееся своеобразием развития представлений о клинике и сущности психопатий. Работа В.Х. Кандинского представляла собой, как уже сказано, солидный, убедительно аргументированный труд, и, тем не менее, она, по-видимому, сравнительно немногое изменила во взглядах психиатров. Можно сослаться на журнал «Архив психиатрии», который после публикации статьи В.Х. Кандинского продолжал печатать работы, в которых термин «психопатия» применялся для обозначения психических нарушений вообще. Так продолжалось до дела Семеновой. И здесь - новое своеобразие: содержание, вкладываемое в термин «психопатия» в заключении И.М. Балинского, менее ясно, чем в предшествующей работе В.Х. Кандинского; термин этот И.М. Балинский понимает, скорее, в широком смысле, как обозначение нарушения психики вообще. Психопатическое состояние у Семеновой он констатирует после того, как его диагностировали уже доктора Дмитриев и Чечотт; но термин этот он все же произнес, и этого оказалось достаточно, чтобы в общем мнении учение о психопатиях было связано с его именем. Протесты учеников И.М. Балинского ничего не смогли изменить, они лишь несколько задержали принятие нового понятия широкими кругами психиатров. И то обстоятельство, что репортеры газет учение о психопатиях связывали с именем И.М. Балинского, объективно имело очень большое положительное значение для признания учения о психопатиях, шедшего тогда на смену концепции о дегенерациях, и способствовало этому в гораздо большей степени, чем научные статьи, публиковавшиеся в специальных журналах.
Таким образом, следует признать чрезвычайную важность ряда теоретических положений Балинского для современных исследований психопатизации личности, и в особенности психопатизаци и психопатоподобного поведения, и то, что Кандинский называл временными нарушениями у лиц, преступивших закон и находящихся в местах лишения свободы.
В.М. Бехтерев писал, что в те годы с именем И.М. Балинского «как в широких общественных кругах, так и во всех научных сферах связывалось понятие об авторитетнейшем психиатре, которого мнение в вопросах его специальности как в правительственных инстанциях, так и среди врачей решало все» [20, 293]. Тот факт, что авторитетнейший психиатр включил термин «психопатическое состояние» в свое заключение в судебном процессе, привлекшем к себе внимание периодической печати, всей читающей публики, нашедшем отражение в художественной литературе, имел очень большое значение для дальнейшего развития учения о психопатиях. Сотрудник И.М. Балинского по экспертизе О.А. Чечотт остался как бы в тени, хотя роль его теперь, при ретроспективном обозрении событий, должна быть особо подчеркнута. Нельзя не отметить знаменательного факта: как только в документах того времени мы встречаемся со словом «психопатия», так тут же поблизости мы найдем и имя Чечотта. В 1882 г. состояние испытуемой Островлевой О.А. Чечотт обозначил как «психопатический внутренний склад» и как «психопатическое состояние», а при слушании дела в январе 1883 г. - как «психопатический темперамент». В процессе 1884 г. О.А. Чечотт определил у Семеновой «психопатическое сложение»; И.М. Балинский присоединился к этому мнению. В 1887 г. И.М. Балин-ский, говоря о психопатическом состоянии подсудимого Т.Ф., опять опирается на мнение О.А. Чечотта.
Итак, вместо одного имени, с которым до сих пор связывалось отграничение психопатий, мы назвали три: В.Х. Кандинский, О.А. Чечотт и И.М. Балинский. Участие каждого из них в разработке нового понимания психопатий
весьма велико, и делить между ними пальму первенства было бы неуместным и искусственным, хотя вклады их в новое и трудное дело были различны. В.Х. Кандинский впервые подробно и с большим мастерством описал психопатологию и клинику психопатий. О.А. Чечотт более последовательно и настойчиво, чем кто-либо другой, вводил новое понятие в практику, причем судебно-психиатрическую, требующую от эксперта убежденности в правильности своих заключений, умения их обосновать и сделать ясным для неспециалистов. И.М. Балинский сделал своим авторитетом чрезвычайно много для признания нового понятия общественностью, юристами и психиатрами. Только его имя могло преодолеть сопротивление судебных органов и тех психиатров, которые не хотели оставить старые позиции, концепции о дегенерациях и признать обоснованность выделения психопатий в качестве самостоятельной нозологической формы. То обстоятельство, что термин «психопатия» быстро получил признание и вошел в обиходный язык широких кругов интеллигенции и вообще читающей публики, не могло не ослабить сопротивления и некоторых видных, но связанных традициями психиатров и тех представителей закона, которых имел в виду П.А. Дюков, когда писал, что обвинительная власть недолюбливает выражение «психопатическое состояние», так как усматривает в этом стремление психиатров подвести под понятие невменяемости возможно больше лиц, привлеченных к судебной ответственности.
Распространению термина «психопатия» в широких слоях населения в огромной степени содействовали Н.С. Лесков и особенно А.П. Чехов. Мы видим здесь пример того, как правдиво отражающее жизнь искусство может способствовать развитию науки [18].
Подведем общие итоги. В 80-е годы XIX столетия внимание отечественных психиатров было привлечено к проблеме психопатий. Необходимость отграничения психопатий возникла в практической деятельности психиатров. Особенность рассматриваемого периода заключалась в том, что
необходимость эта возникла не в клинической, а в судебно-психиатрической практике. Основная задача лечебно-организационной деятельности психиатров заключалась тогда в расширении возможностей госпитализации больных выраженными формами психозов. Вопросы малой психиатрии до некоторого времени оставались в тени. Иначе обстояло дело в судебно-психиатрической практике. Задача обоснованного решения вопроса о вменяемости в случаях «сомнительного» психического заболевания после судебной реформы приобрела неотложный характер. В рассматриваемый период было положено начало ее успешному решению.
Второе своеобразие этого периода заключалось в том, что выдвинутый потребностями практики новый термин «психопатия» в художественную литературу и в повседневный словарный фонд культурных слоев населения вошел быстрее и шире, чем в специальную психиатрическую терминологию. Это связано с тем, что психопатические личности оставались в жизни, вне стен психиатрических больниц, и психиатры в те годы редко встречались с ними как с пациентами.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Гугенбюль-Крейг А. Эрос на костылях. Б&К, 2002.
2. Комер Р. Основы патопсихологии. 2001. 617 с.
3. Кебриков О. В. Психиатрия. М., 1968.
4. Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика: понимание структуры личности в клиническом процессе. М., 1998.
5. Крепелин Э. Классификация психопатий М., 1915.
6. Каннабих Ю. В. Неуравновешенные личности и психопатические конституции. М., 1929.
7. Кох Ю.М. Психопаты. М., 1954.
8. Гризингер В. Об одном мало известном психопатическом состоянии. М., 1872.
9. Гризингер В. Раздражительная слабость. М., 1866.
10. Модзли Г. О патологическом развитии. М., 1877.
11. Тарновская П. Психопатический темперамент. М., 1883.
12. Модзли Г., Крафт-Эбинг Р. О психопатиях. М., 1875.
13. Маньян О. Психопатия. М., 1903.
14. Чехов А.П. Рассказы. М., 1887.
15. Кандинский В.Х. Биографический очерк. М., 1952.
16. Снежневский А.В. Руководство по психиатрии. М., 1983.
17. Чечотт О.А. Заключение экспертов в судебном заседании. М., 1883.
18. Кандинский В.Х., Чечотт О.А., Балинский И.М. К вопросу о невменяемости. М., 1883.
19. Кандинский В.Х. Психопатия. М., 1890.
20. Бехтерев В.М. Учение о психопатиях. М., 1910.
