CC BY
108
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
УДК 330.837:364
Г.В. Черкасская
Возможности применения положений неоклассической и институциональной экономической теории
для формирования общей теории социальной защиты
В статье проанализированы возможности применения теоретических, методологических и методических положений неоклассической и институциональной экономической теории для формирования фундаментальной теории социальной защиты. Рассмотрена сущность и экономическая специфика института социальной защиты, особенности обмена, контрактов и поведения объектов и субъектов социальной защиты в рамках институциональной теории. Сделаны выводы о возможности формирования общей теории социальной защиты в рамках институциональной экономической теории.
The article analyzes possibility of applying theoretical, methodological and methodical provisions of the neoclassical and institutional economic theory for developing the fundamental theory of social protection. The article considers the nature and economic features of social protection, specific features of exchange, contracts, and behaviour of objects and subjects of social protection in the framework of the institutional theory. Conclusions about the possibility of developing the general theory of social protection in the framework of the institutional economic theory are made.
Ключевые слова: экономическая теория, неоклассическая экономическая теория, институциональная экономическая теория, общая теория социальной защиты.
Key words: economic theory, neoclassical economic theory, institutional economic theory, general theory of social protection.
Социальная защита как объект научного исследования во всей своей полноте и разнообразии до сих пор не имеет очевидно признанного места в системе экономических наук, в том числе и в нашей стране. Так, паспортом специальности 08.00.05 Экономика и управление народным хозяйством: экономика труда (экономические науки) предусматривается п.п. 5.12 «проблемы социального обеспечения, социального страхования и социальной защиты населения, типы и формы обеспечения; пенсионная система и перспективы её развития», носящий скорее проблемно-прикладной,
© Черкасская Г.В., 2014
чем фундаментально-теоретический характер. В то же время диссертационные работы по тематике социальной защиты могут защищаться и в экономике, и в социологии, и иных отраслях наук. В этой связи имеет смысл рассмотреть возможности неоклассической и институциональной экономической теории для формирования общей теории социальной защиты как фундаментального теоретического знания в данной области.
Многие исследователи считают, что институциональная экономическая теория имеет самый значительный масштаб применения для исследования социально-экономических процессов [4], даже несмотря на то, что сегодня методы исследования неоклассических экономистов могут быть использованы для решения других социальных и, казалось бы, неэкономических проблем, в том числе признаваемых обществом как сопутствующие бедности.
Например, они могут помочь дифференцировать преступность по мотивам, разъяснив экономические основы существования определенной части преступной деятельности, не связанной напрямую с бедностью, голодом и лишениями, т. е. определить те формальные объекты социальной защиты, которые, по сути, в ней не нуждаются. Так, лауреат нобелевской премии Г.С. Беккер заявлял: «...Я не был согласен с утверждением, что преступниками движут совершенно иные мотивы, чем всеми остальными. Вместо этого я моделировал поведение преступников, исходя из предпосылки его рациональности, но и здесь "рациональность" не сводилась к крайнему материализму. ... Рациональность подразумевает, что некоторые индивиды становятся преступниками из-за финансовой выгодности преступления в сравнении с легальными занятиями с учетом вероятности поимки и осуждения, а также суровости наказания. Масштабы преступности определяются не только рациональностью и предпочтениями потенциальных преступников, но также экономической и социальной средой, созданной государственными мероприятиями, как то: расходы на полицию, объемы наказаний за различные правонарушения и возможности получения работы, образования и профессиональной подготовки. Очевидно, все эти аспекты являются органичной частью экономического подхода к преступности. Совокупные общественные расходы на борьбу с преступностью можно сократить (при сохранении неизменного математического ожидания размера наказания), компенсировав сокращение расходов на поимку преступников достаточным ужесточением наказаний осужденных. Однако любителей острых ощущений от совершения преступления удерживает скорее вероятность быть осужденными, чем суровость наказания. Поэтому оптимальная политика государства должна состоять в том, чтобы уравновесить сокращение расходов на суды и полицию за счет снижения вероятности осуждения и повышение ап-
петитов преступников-сорвиголов в результате большей безнаказанности. Государство должно также учитывать вероятность осуждения невиновных»1.
В настоящее время многим из нас очевидно уже не только это, но и другое - именно мягкость установленного российским законом наказания по многим общественно значимым преступлениям (убийство, разбой и т. д.) в нашей стране, особенно для лиц в возрасте до 18 лет, делает очень выгодным, исходя из расчёта трансакционных издержек, и совершение преступлений самими несовершеннолетними, и подстрекательство к их свершению, и переложение ответственности за уже свершённые тяжкие преступления именно на несовершеннолетних. По мере роста подростковой преступности растут не столько общественные затраты на правоохранительную систему в целом, сколько издержки, связанные с прямыми потерями человеческого и социального капитала, поскольку существующая система исполнения наказаний в нашей стране, по мнению многих, безальтернативно воспроизводит лишь непродуктивные и асоциальные группы (преступников, маргиналов и т. п.), которые в развитых обществах также являются потенциальными объектами социальной защиты.
Семейные и межпоколенные отношения, конфликтность которых прямо отражается на социальной защищенности разных возрастных групп немедленно или отсроченно, также может быть предметом неоклассического экономического анализа. Например, Г. С. Беккер, анализируя отношения отцов и детей с позиций своего «экономического подхода», делает вывод о трансформации семейных ценностей в результате государственной политики [по социальной защите]: «Рассмотрим, к примеру, программу помощи престарелым (особенно беднякам, не оставляющим наследства), которая ослабляет зависимость стариков от детей. Мы можем заключить, что родители, не нуждающиеся в поддержке на старости лет, не будут столь уж усердно воспитывать в своих детях чувство преданности, вины и т. п. Это значит, что программы социального обеспечения, существенно помогающие старикам, благоприятствуют ослаблению семейных связей в результате максимизирующей реакции на эти государственные мероприятия»2. Такая экономическая модель действительно имеет место, однако это действительно так, если только исходить из модели родительского поведения, максимизирующего собственную социально-экономическую выгоду исключительно эгоистического характера (чем больше детей, тем
1 Gary S. Becker. The Economic Way of Looking at Behavior / нобелевская лекция 09.12.1992. Цит. по [3, с. 692].
2 Там же. Цит. по [3, с. 699-702].
больше рабочих ру, и т. п.), а если опираться на принцип максимизации чувственного и нравственного родительского альтруистического наслаждения, то гарантированная государственная пенсия, по нашему мнению, наоборот, освобождает отношения родителей и детей от искажающих их первичную чистоту расчётов «ты - мне, я -тебе». Таким образом, социальная защита как социально-экономическое явление также может быть представлена экономической моделью, рассчитывающей соотношения «выгоды» и «редкости», по Г. Беккеру.
На сегодняшний день институциональная экономическая теория достаточно известна. В историческом периоде институциональная экономическая теория, по общему признанию, опирается на классические точки зрения [6] и имеет насколько волн и направлений развития (Т. Веблен [15], Р. Коуз [13], Дж. Коммонс, Д. Норт [5], Дж. Ходжсон [14]), причём каждая из последующих (волн) дополняла предыдущую, в чём-то не признанную и часто критикуемую. Понятно, что достаточно продолжительная научная дискуссия о рыночных и нерыночных способах организации экономики не могла не привести к созданию принципиально иной экономической теории, не связанной непосредственно с категорией «рынок». Использование такой базовой категории - «институт» - и сделало институциональную экономическую теорию востребованной. Однако только с течением времени и с развитием её теоретической и методологической базы научному сообществу становятся более понятными и глобальность институциональной теории, и возможности её применения к специфическим социально-экономическим явлениям, в том числе таким, как социальная защита.
Основная идея институциональной экономической теории состоит в том, что формальные и неформальные правила (институты), существующие в конкретном обществе, всегда определяют экономическое поведение конкретных экономических агентов в конкретной ситуации. Поскольку предлагаемые в неоинституциональной теории определения сводятся к повторению в различных вариациях термина «правила»1, то наиболее внятным определением института можно считать следующее: «Институт - это совокупность, состоящая из правил или нескольких правил и внешнего механизма при-
1 «Институты - это правила игры в обществе или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми»: Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Начала, 1997. С. 17; «это правила, механизмы, обеспечивающие их выполнение, и нормы поведения, которые структурируют повторяющееся взаимодействие между людьми»: Норт Д. Институты и экономический рост: историческое введение // THESIS. Т. 1. Вып. 2. 1993. С. 73.
нуждения индивидов к исполнению этого правила» [2, с. 23]. Под внешним механизмом принуждения здесь имеется в виду только специально созданный или организованный механизм.
Основными категориями (принципами) современного институ-ционализма являются неопределённость (как фундаментальная характеристика экономической системы), платность информации (как средство уменьшения неопределённости) и транзакционные издержки (связанные с поиском информации, оценкой и контролем качества, ведением переговоров и заключением соглашений, спецификацией и защитой прав собственности, защитой от оппортунистического поведения).
В условиях существования институтов как экзогенных ограничений своей деятельности экономический субъект имеет несколько специфических черт:
1) стремление к максимизации полезности;
2) стремление к рациональному решению задач;
3) ограниченная рациональность;
4) ограничения, налагаемые институтами [4, с. 308-309].
Таким образом, общая последовательность основных понятий
институциональной теории имеет следующий вид: максимизирующее поведение - неопределённость экономической среды -«платность информации» - транзакционные издержки - институты - организации.
В такой связи организации рассматриваются как конечные и наивысшие в иерархическом плане социальные образования, целью организации которых является снижение индивидуальных и совокупных транзакционных издержек в рамках определённого или совокупности определённых институтов.
Особой формой организации является современное государство, которое может рассматриваться как «организация со сравнительными преимуществами в осуществлении насилия, распространяющимися на географический район, границы которого устанавливаются его способностью облагать налогом подданных»1.
Основная задача государства с точки зрения институционализ-ма - производство общественных благ. В современной экономической науке считается, что «правительство и прочие общественные институты выполняют пять видов экономических задач, уберегающих рынок от провалов и позволяющих ему успешно развиваться»:
• создают благоприятные условия для экономической деятельности (обучают людей, формируют у них вкус и мораль, раскрывают научные основания технологии производства, вселяют в людей уверенность, что у них хватит собственных сил для выживания);
1 М. Вебер, Д. Норт, цит. по [2, с. 211].
9
• налаживают и делают оперативной саму экономическую систему (устанавливают право на собственность, информируют о товарах и способах их приобретения, регулируют ведение деловых операций);
• корректируют размещение ресурсов (обеспечивают инфраструктуру, ограничивают загрязнение окружающей среды, контролируют монополии, страхуют от избыточных рисков);
• перераспределяют доходы (прямо передавая деньги, субсидируя социальные программы);
• стабилизируют макроэкономику (понижают безработицу и инфляцию, способствуют долговременному росту) [1].
Таким образом, государство с точки зрения институциональной теории, с одной стороны, является высшей формой социального института (организацией), с другой - само способно производить институты (правила и механизмы принуждения). Если учесть, что в истории существуют примеры различной успешности экономических реформ путём предложения кардинально новых институтов сверху, по-видимому, успешность в каждом конкретном случае будет определяться как векторный результат взаимодействия существовавших ранее и вновь вводимых институтов: насколько они дополняют или противоречат друг другу.
В этой связи интересен пример экономического развития Северной Европы в ХХ в. Характерно, что скандинавская экономическая школа в целом мало упоминается в отечественных учебниках, хотя среди нобелевских лауреатов по экономике есть уроженцы Северо-Запада Европы - Г. Мюрдаль (1898-1987, Швеция), Т. Купманс (1910-1985, Нидерланды - США), Б. Олин (1899-1979, Швеция), Т. Хаавельмо (1911-1999, Норвегия), Ф. Кюдланд (1943, Норвегия -США), и многие из них занимались вопросами теории благосостояния, реализованной сегодня в странах на севере Европы. В то же время Й. Шумпетер, проводя сравнительный анализ различных практических форм социализма, выделил шведскую модель как безусловный и неповторимый (курсив наш, Ч.Г.) [другими нациями] образец: «У каждой страны свой социализм. ... Учитывая специфику шведской нации и социальной структуры, нам нетрудно будет понять две самые существенные характеристики шведского социализма. Социалистическая партия, которой почти всегда руководили весьма способные и честные политики, медленно набирала силу в соответствии с совершенно нормальным процессом социального развития, не пытаясь ни опередить его, ни вступить с ним в борьбу ради борьбы, поэтому приход этой партии к власти не вызвал никаких социальных потрясений. Ответственные посты в государстве, естественно, перешли к её лидерам, которые стали строить свои отношения с лидерами других партий на условиях равенства в поис-
10
ках общей платформы: до сих пор, хотя в стране, конечно, появилась коммунистическая группа, все разногласия в Швеции по поводу текущей политики сводятся к тому, что кто-то предлагает потратить на некую социальную программу на несколько миллионов крон больше, другие - меньше, но сама эта программа возражений ни у кого не вызывает» [11, с. 730].
На наш взгляд, именно скандинавская или «североевропейская» [11, с. 730] социально-экономическая система жизнеобеспечения, включающая развитую систему социальной защиты, является не только наиболее достойным вариантом воплощения эгалитарных экономических теорий, реализуемым, среди прочего, в признании первичной значимости экологического фактора в системе жизнеобеспечения и необходимом переходе, реальном и образном, государственной собственности в общественную и далее в публичную, но и самым естественным (в отсутствии войны) продолжением гуманистического развития социально-экономических систем технократической цивилизации.
Однако успех северо-европейской модели основан, по нашему мнению, в равной степени как на чисто экономических (повторяемых), так и на специфических естественно-исторических и социальных предпосылках (неповторяемых), в том числе институтах: этнических характеристиках северных народов (терпеливость, сдержанность привычек, уважение к природе, привычка к самообслуживанию и самообеспечению), определённом историческом этапе развития (пик стремления к мировому господству давно позади), политической закрытости общества (для представителей других рас), культурных и образовательных традициях, способности к бесконфликтному обсуждению общественно значимых вопросов и т. п., и поэтому действительно в этом смысле не может быть автоматически повторён никакой другой нацией1. В этом плане, на наш взгляд, также весьма показателен пример, не вызвавшей в своё время значительного общественного резонанса публикации в Швеции (1978, 1985) такого художественного произведения как роман-драма К-Х. Вийкмарка «Современная смерть: человек у последней черты». В романе инсценируется симпозиум по соответствующей теме, где с официальных и научных (экономических) позиций обсуждаются различные государственные и управленческие решения, позволяющие снизить «непосильные для трудящихся» социальные (пенсионные, медицинские и т. п.) расходы на «нетрудящихся», а именно: добровольно-принудительный уход из жизни лиц, достигших определенного возраста, необходи-
1 Интересно, что при принудительной «американизации» общества эта система начинает давать сбои.
мость автоматического отключения систем жизнеобеспечения неизлечимо или тяжело больных, уничтожение психически больных и т. д. с анализом исторической практики принятия и реализации таких решений1. Подобные подходы к снижению расходной части национальных расходов можно было бы назвать фашистскими, однако, поскольку, как показывает практика, они с пугающей периодичностью возникают вновь и вновь, если не в риторике государственных деятелей, то в устах обывателей, то по-прежнему необходимо публично, а для каждого нового поколения по-новому обсуждать эти вопросы, в том числе и для того, чтобы индивидуальное мировоззрение не требовало от общественного больше возможного в плане сохранения чего бы то ни было. Пока такие вопросы активно не обсуждаются обществом, невозможно выработать единый подход, который бы открыто, а не молчаливо и стыдливо, принимался и разделялся обществом. Такой подход единственно может быть основой создания чёткого и подкреплённого необходимыми ресурсами алгоритма профессиональных действий (стандарта обслуживания), способствующего оказанию социальной защиты на принципах социальной справедливости или хотя бы социальной ответственности, причём ответственность в таких случаях необходима обоюдная - со стороны и субъекта, и объекта социальной защиты.
Ранее институциональный подход в теории социальной защиты применял Л.П. Якушев, который рассматривал институт социальной защиты следующим образом:
• «..целевая комплексная система, сформированная обществом в его историческом развитии для решения многочисленных взаимосвязанных и взаимозависимых социальных и экономических проблем, обусловленных необходимостью поддержки обществом пожилых граждан, инвалидов, больных, безработных, семей, потерявших кормильца, а также семей с детьми...;
• социальный институт, представляющий собой совокупность правовых норм, призванных решать определённые социальные и экономические проблемы в международном контексте, имеет дело с установленными законодательством категориями граждан, которые в силу утраты трудоспособности, отсутствия работы либо по другим
1 В русском переводе роман напечатан в ИЛ. 2008. № 5. В экономике дискуссии идут по тем же вопросам, в том числе: этично ли ограничивать предоставление медицинских услуг, если они продлевают жизнь низкого качества, или так ли необходимо улучшать здоровье нации, если это в конечном счёте приводит только к росту дефицита системы здравоохранения и пенсионной системы (см.: Роберт Уильям Фогель «Экономический рост, демография и физиология: воздействие долговременных процессов на разработку и осуществление экономической политики» / пер. Г.Г. Пирогова [3, с. 748-750].
12
причинам не имеют достаточных средств для удовлетворения своих жизненно важных потребностей и потребностей нетрудоспособных членов семьи» [12, с. 19].
Такое представление о социальной защите ограничивает, на наш взгляд, её историческую феноменальность установлением, во-первых, принципа формальности правил (только правовые нормы), во-вторых, принципа утраты только дохода (не имеют достаточных средств), в-третьих, принципа гражданства. Характерно, что составляющими института социальной защиты в концепции Л.П. Якушева являются институты социального страхования, социальной помощи, а также иные организационно-правовые формы (государственное обеспечение, провидентные фонды, частные формы).
Как мы выяснили ранее, социальная защита как социально-экономический и социокультурный феномен безусловно шире и глубже, нежели международно признанные стандартные программы индустриального общества, рассматриваемые многими исследователями как единственно существующие проявления феноменальности социальной защиты [9]. Между тем в рамках институциональной экономической теории социальную защиту безусловно можно рассматривать как социально-экономический институт в совокупности норм (правил), формальных и неформальных, а также механизмов принуждения к их выполнению (личных, групповых, общественных и государственных).
Предложенное нами ранее категориальное определение социальной защиты [8] позволяет определить отличия института социальной защиты от других социально-экономических институтов по его предмету как института, формирующего и регулирующего совокупность отношений, складывающихся в обществе по поводу производства, распределения и перераспределения общественного продукта в целях обеспечения адекватной социальной адаптации и интеграции индивидов, не способных самостоятельно справиться с негативным воздействием социальных рисков.
Основная функция института социальной защиты с точки зрения институциональной теории - прямое и косвенное распределение общественных и индивидуальных ресурсов, выгод и издержек в рамках конкретного человеческого сообщества в связи с объективной неспособностью части этого сообщества адаптироваться к определённым историческим и социально-экономическим условиям.
Рассмотрим социальную защиту в свете институциональной экономической теории более подробно.
Исходя из хода эволюции социальной защиты, в том числе определённых нами условий её возникновения [10], можно считать институт социальной защиты объективно возникающим и
существующим непрерывно в течение существования любого человеческого общества.
В то же время следует признать, что как нормы, так и механизмы социальной защиты могут иметь различный, в том числе разнонаправленный в индивидуальном и общественном плане, характер, но видимая сегодня эволюция норм социальной защиты, принимаемых за мировой образец, в основе своей связана с развитием производительных сил технократической цивилизации и государства как высшей социальной организации, в то время как соответствующие этим нормам механизмы принуждения также носят скорее нормативный характер, поскольку определяются гуманизмом как системой общественного мировоззрения, опирающейся на приоритет прав и свобод индивида, основным из которых является «право на жизнь». Соответственно, общества с иным господствующим мировоззрением и не столь развитой или формализованной внутренней организацией (в т. ч. государством), равно как и малочисленные, будут либо иметь иные нормы и механизмы института социальной защиты, либо использовать неинституциализиро-ванные формы.
Экономическая специфика самого института социальной защиты, достаточно неявная, в отличие от более чем явной социальной, определяется особыми конституирующими характеристиками истинных1 объектов социальной защиты как неадекватных экономических агентов, которые, с одной стороны, в значительной мере способствуют возрастанию информационной неопределённости окружающей экономической среды для указанных объектов и тем самым вызывают необходимость оказания социальной защиты, а с другой - затрудняют все процессы её оказания, в том числе организацию, регулирование и управление в системах социальной защиты, призванных снижать уровень неопределённости экономической среды для неадекватных экономических агентов. Этими особыми характеристиками будут являться несамостоятельность, нежизнеспособность, беспомощность истинных объектов социальной защиты, которые [характеристики], в свою очередь, в значительной мере способствуют возрастанию информационной неопределённости окружающей экономической среды для указанных объектов. Таким образом, факт существования развитого института социальной защиты очевидно снижает уровень неопределённости экономической среды для неадекватных экономических агентов.
Отношения обмена, существующие в развитых системах социальной защиты, могут быть рассмотрены в нескольких вариантах,
1 В авторской классификации по критерию объективности слабости различаются истинные и ложные объекты социальной защиты [7].
14
которые можно условно обозначить как «самопомощь», «помощь» и «взаимопомощь».
При самопомощи индивид осуществляет обмен сам с собой, откладывая текущее потребление ради перспективного, планируемого к осуществлению в момент своей слабости.
Помощь можно рассматривать как выделение части личных ресурсов (материальных и нематериальных) для другого человека в обмен на определённое ментально-чувственное состояние, характеризуемое категориями порядка, долга или желания.
Взаимопомощь предполагает равный обмен между парами лич-ностно ориентированных субъектов, например, равными благами в разные периоды времени или в различных ситуациях, или разными, в том числе неличностно ориентированными, субъектами, в этом случае равность благ может носить как абсолютный, так и относительный характер. Например, принцип солидарности поколений всегда означает пенсионное содержание старших нетрудоспособных младшими трудоспособными, однако в разные исторические периоды величина, порядок и условия содержания могут быть различны.
Институт социальной защиты предусматривает существование всех трёх видов контрактов, которые существуют в различных ситуациях социальной защиты. Признание и следование той или иной норме социальной защиты имеет изначально характер классического контракта в рамках разового акта социальной защиты (подаяние), в малой группе это скорее неоклассический контракт, имеющий своим фундаментом неявно выраженные социальные нормы, по мере развития форм самозащиты и перспективной социальной защиты, предусматривающей отложенное потребление индивида в собственную пользу (социальное страхование и т. п.), контракт может приобретать вид имплицитного ввиду объективной невозможности общественного производства эффективно функционировать вне определённых параметров накопления и потребления.
Достаточно специфический вид приобретают и транзакционные издержки для объекта и субъекта социальной защиты. Так, если под транзакционными издержками понимать «ценность ресурсов, затраченных на осуществление трансакций» [2, с. 61], то в своём максимуме они могут быть выражены уже не в стоимостном выражении, а в факте сохранения или потери самой жизни или человеческого достоинства объекта социальной защиты. Если под транзакционны-ми издержками понимать издержки, «которые возникают при обмене индивидами прав собственности на экономические блага и защите своих исключительных прав»1, то исключительными правами объектов социальной защиты можно считать право на жизнь (или
1 Eggertsson T. Economic Behavior and Institutions. Cambridge University Press, 1990. Цит. по: Нестеренко А.Н. Экономика и институциональная теория / отв. ред. ЛИ. Абалкин. М.: Эдиториал УРСС, 2002. С. 306.
15
л
смерть)1, которые могут защищаться как в текущем, так и перспективном плане. Специфичность транзакционных издержек в случае социальной защиты определяется и размером усилий, необходимых как для её оказания, так и получения, а также издержками, связанными с поиском информации и субъекта защиты (агента).
Оппортунистическое поведение может проявляться как среди субъектов, так и среди объектов социальной защиты в формах ex ante и ex post. В этом смысле весьма специфический характер носят в институте социальной защиты отношения «принципал-агент», и поскольку принципалом здесь является объект социальной защиты, изначально неадекватный (слабый, имеющий недостаточный уровень или дефект жизнеспособности), то и поведение агента, являющегося чаще всего первичным субъектом социальной защиты, предполагает возможности злоупотреблений в большей степени, нежели в отношении адекватных экономических субъектов (акторов), в то время как традиционные правоотношения в такой ситуации исключают механизмы контроля принципалом своего агента, поскольку ориентированы на абсолютно дееспособных акторов. В то же время проблема ложно слабых и безбилетников как объектов социальной защиты отражает оппортунизм противоположной стороны - самих принципалов, не говоря уже об уклоняющихся от оказания защиты субъектов.
В составе норм социальной защиты, которые могут выступать как табуированные, ритуальные, религиозные, культурные, этические, моральные, нравственные, семейные, экономические и юридические, можно выделять, учитывая специфичность отношений социальной защиты и множественность мотивов её (не)оказания, как нормы оказания защиты, формальные и неформальные, в том числе принудительного характера, так и нормы, препятствующие злоупотреблениям объектов и субъектов социальной защиты. В этом смысле некоторые социальные нормы, формирующие чувство ответственности, долга, вины и т. п.2, могут рассматриваться в качестве первичных или основных механизмов принуждения к исполнению норм института социальной защиты. Только в случае нарушения этих норм возможно применение других механизмов, например, обращения к вышестоящему (или более сильному) субъекту социальной защиты, арбитру (в суд) и т. п.
Достаточность неформальных норм определяется, на наш взгляд, размером сообщества, в рамках которого осуществляются те или иные меры социальной защиты: при прочих равных условиях чем меньше сообщество, тем больше аутентичной информации
1 Исторически разнообразна направленность мер социальной защиты, включая жизнепрекращение, жизнесохранение, жизнеобеспечение, в том числе содержание и восстановление.
2 См.: Becker Gary S. The Economic Way of Looking at Behavior / нобелевская лекция 09.12.1992.
доступно субъектам и объектам социальной защиты, тем ниже их транзакционные издержки, тем выше эффективность мер социальной защиты. В то же время по мере увеличения размеров общности за пределы малой и средней группы и усложнения социальных связей вследствие роста степени неопределённости окружающей среды возникает необходимость формализации института социальной защиты (установление формальных норм правовым путём), как следствие - снижается эффективность, неизбежно растёт число формальных механизмов принуждения и надзорных структур, и наглядно проявляется роль транзакционных издержек, значение и особенности которых можно рассмотреть в специально созданной экономической модели социальной защиты.
Таким образом, на основании вышеизложенного мы можем сделать вывод о том, что существующие теоретические и методологические конструкции институционального направления экономической науки позволяют говорить о возможности формирования общей теории социальной защиты в рамках институциональной экономической теории.
Список литературы
1. Гасслер Р. С. Государство благосостояния: теория и практика // Полит. журн., 2004. - № 21(24). - Июнь.
2. Институциональная экономика: новая институциональная экономическая теория: учеб. / под общ. ред. А.А. Аузана. - М.: ИНФРА-М, 2007.
3. Мировая экономическая мысль. Сквозь призму веков: в 5 т. Т. 5: в 2 кн. Всемирное признание: Лекции нобелевских лауреатов / отв. ред. Г.Г. Фетисов. Кн. 1. - М.: Мысль, 2004.
4. Нестеренко А.Н. Экономика и институциональная теория / отв. ред. Л И. Абалкин. - М.: Эдиториал УРСС, 2002.
5. Норт Д. Институты и экономический рост: историческое введение // THESIS. Т. 1. Вып. 2. - 1993.
6. Смит А. Теория нравственных чувств. - СПб., 1895.
7. Черкасская Г.В. Проблемы классификации в теории социальной защиты // Проблемы современной экономики. - 2008. - № 3(27).
8. Черкасская Г.В. Социальная защита: междисциплинарный подход к определению // Вестн. Санкт-Петербургского ун-та. Сер. Экономика. Вып. 2. -2008. - Июнь.
9. Черкасская Г.В. Теоретические основы организации и управления системой социальной защиты: дис. ... д-ра экон. наук. - СПб., 2010.
10. Черкасская Г.В. Эволюция социальной защиты: пути развития и факторы влияния // Уч. зап. Рос. гос. соц. ун-та. - 2009. - № 6(69). - С. 29-36.
11. Шумпетер Й.А. Теория экономического развития. Капитализм, социализм и демократия / пер. с нем. - М.: Эксмо, 2007.
12. Якушев Л.П. Экономические основы формирования многоукладной системы социальной защиты в России: дис. . д-ра экон. наук. - М., 2000.
13. Coase R. The problem of Social Costs // Journal of Law and Economics. -1960. - V. 3. - № 1 (October). - P. 1-44.
14. Hodgson G. Economics and Institutions. Cambridge: Polity Press, 1988.
15. Veblen T. The Place of Science in Modern Civilization and Other Essays. -N.Y.: Heubsch, 1919.
