CC BY
510
УДК 94(470.2)+321.6/8
МОКШИН Василий Кириллович, доктор политических наук, профессор кафедры политологии Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Автор более 110 научных публикаций, в т.ч. 9 монографий
ВОЗДЕЙСТВИЕ СССР НА ОБЩЕСТВЕННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В СТРАНАХ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ В 1940-е ГОДЫ*
В статье проанализированы внутренние и внешние причины общественных изменений в странах Восточной Европы в сороковые годы ХХ столетия под воздействием советского фактора и утверждения в народных демократиях авторитарной модели политической системы советского типа.
Народная демократия, политический режим, авторитаризм, советский фактор, модернизация, внешнеполитическая деятельность советского руководства
Обращение к историческому опыту событий в послевоенной Восточной Европе конца 1940-х гг. имеет исключительно важное значение для понимания процесса формирования институтов государственной власти в странах данного региона. Существует актуальная проблема по-новому переосмыслить историю взаимоотношений СССР и Восточной Европы в рамках общерегиональных и на двусторонней основе. Последнему обстоятельству следует уделить первостепенное значение, чтобы представить себе реальную картину развития событий в целом и по региону. Российские ученые, отказываясь от наукообразных ухищрений типа «запаздывающей модернизации», «рецидивирующей модернизации», «модернизации вдогонку», «зависимой модернизации», попытались обновить
концептуальный багаж для анализа общественных изменений в странах Восточной Европы после Второй мировой войны1.
Особый вопрос в истории Восточной Европы для понимания причин и истоков утверждения тоталитаризма или авторитаризма - это соотношение воздействия советского фактора и внутренних источников зарождения этой системы. Важно видеть материальную базу для появления подобных режимов, которая лежит в экономической отсталости, усугубленной военной разрухой и неизбежной люмпенизацией населения. Субъективной стороной этого процесса явилось то обстоятельство, что в рамках Коминтерна готовились национальные кадры, идеология и психология которых отражала сталинские установки и воззрения, исключающие иные
* Статья опубликована за счет гранта РГИФ 2008 08-03-48304 а/с «Информационная политика государственной власти как инструмент идентификации региона в условиях глобализирующегося мира (на примере Архангельской области)».
формы общественного развития. Чтобы уяснить роль Коминтерна, а позже и Коминформбюро в последующих событиях в данном регионе, необходимо также исследовать внешнеполитическую активность Советского Союза и И.В. Сталина.
При изучении проблемы Восточной Европы следует учитывать ряд обстоятельств. Во-первых, международную обстановку после окончания Второй мировой войны. Запад стремился реставрировать в молодых народно-демократических странах старые, довоенные порядки, вернуть власть прежним правящим классам. В этих условиях правительства восточноевропейских стран вынуждены были опираться на помощь СССР, его военную мощь и политическое влияние, а в решении своих исторических судеб во многом полагаться на деятельность советской дипломатии на международных конференциях по вопросам устройства послевоенного мира. Это, в свою очередь, требовало не только единства действий СССР и восточноевропейских стран, но и определенного подчинения их собственных национально-государственных интересов задачам противостояния Западу.
Во-вторых, в странах Восточной Европы была исключительно сложной внутриполитическая обстановка. Антикоммунистические силы не хотели примириться с отстранением их от власти и с помощью Запада готовились к социальному реваншу. В названных странах не хватало кадров, и СССР по просьбе руководителей этих стран направлял туда своих советников для оказания помощи в решении экономических и культурных задач, в укреплении обороны и государственной безопасности. Институт советников явился каналом проведения в эти страны советского опыта руководства экономикой и другими сферами общественной жизни, организации репрессивного аппарата для подавления не только классовых противников, но и расправы с теми силами, которые выступали за самостоятельность национального развития.
В-третьих, в общественное развитие восточноевропейских стран под воздействием советских сталинистов бездумно внедрялся советский опыт. Это создавало в глазах народа устойчивый стереотип, суть которого состояла в том, что пра-
вящие круги в этих странах не выражают национальные интересы народов, а являются проводниками политики Москвы. Эти процессы имели внутреннюю социальную опору.
Важно уяснить социальную базу послевоенных режимов и причин того, что самые широкие слои общества выступили против скомпрометировавших себя правителей. Уяснение проблем Восточной Европы поможет рассматривать эти страны в более широких хронологических рамках. Страны этого региона всегда были близки не только географически, но и вследствие общности развития «второго эшелона» капитализма. При этом следует помнить о характере общественной модели этих стран, которая несла на себе отпечаток задержавших ее развитие монархий - АвстроВенгерской и Германской при некоторой их модификации. Исторический опыт свидетельствует о том, что решительного освобождения от наследия феодальной эпохи в этой части Европы не произошло и в годы демократического подъема в послеоктябрьский период. Незавершенность буржуазно-демократических преобразований привела к сохранению или восстановлению в Болгарии, Венгрии и Югославии конституционных монархий, в Албании - к превращению республиканского строя в монархический, к повсеместному свертыванию политических свобод.
В межвоенный период быстро развился кризис парламентаризма, не успевшего пустить глубокие корни. Кроме Чехословакии, везде возобладали авторитарные или военно-авторитарные формы правления. Поэтому в этих странах преобладающей формой политических режимов были разновидности сильной неконтролируемой власти с автократической политической культурой, со слабой политизацией населения, его равнодушным или негативным отношением к проблеме власти, функционированию политической системы. Нормы и ценности политики не стали достоянием масс, поскольку слабо использовались национальной буржуазией2.
Создание 27 сентября 1947 г. Коминформбю-ро явилось поворотным пунктом перехода народно-демократических стран к сталинской модели социализма. На этом совещании наряду с докладами Жданова и Карделя был изложен и доклад
Маленкова «О деятельности ВКП(б)». В этом докладе указывались основные направления, по которым должно вестись строительство социализма в других странах, - это индустриализация, коллективизация, борьба против контрреволюционных троцкистско-зиновьевско-бухаринских группировок в каждой стране, ликвидация идеологического плюрализма, создание социалистической культуры и борьба с буржуазией, которая находится в состоянии «маразма и разложения». Потом эти основные направления перехода к сталинской модели общества (наряду с некоторыми другими) войдут в документы международного комдвижения как общие закономерности социалистического строительства3.
Уже 14 октября 1947 г. Болгарская компартия на своем XIII Пленуме взяла курс на интенсификацию революционного процесса и построение социализма. Димитров, который не присутствовал на пленуме, категорически не согласился с подобными решениями. На Пленуме 4 января 1948 г. он прямо выразил свое несогласие с тем, что по вине партийного руководства замедлилось экономическое и политическое наступление на буржуазию. Г. Димитров продолжал настаивать на том, что восстание 9 сентября 1944 года не было социалистической революцией, что оно создало только предпосылки для ликвидации капитализма, для революционных преобразований и что только сейчас открылись возможности для движения по социалистическому пути. Это был взвешенный, реалистический подход к объективной действительности.
Пагубность деятельности Коминформбюро проявилась и в событиях в Чехословакии. Здесь произошло размежевание сил Национального фронта в Праге в конце 1947 - начале 1948 гг. Представители буржуазии спровоцировали кризис правительства, надеясь на то, что коммунисты проиграют без поддержки Советского Союза и потеряют свое влияние в народе. Сражение в Праге коммунисты выиграли без участия СССР, хотя он внимательно следил за событиями в Праге и готов был вмешаться. Сильная компартия одержала верх над своими противниками благодаря трем факторам: во-первых, смогла мобилизовать и вывести на площади массы трудящихся,
которые активно поддерживали радикальную программу социальных преобразований; во-вторых, установила контроль над полицией и армией, которые соблюдали благожелательный нейтралитет; в-третьих, воспользовалась поддержкой социалистов, которые считали необходимым уважать букву конституционной законности. Широкое участие народа в этих событиях делает необоснованными утверждения о том, что это был переворот силами коммунистов. «В то время, - пишет участник пражской весны 1968 г. В. Шилган, - ее программа (КПЧ) пользовалась в народе большими симпатиями, политическим авторитетом, поскольку учитывала условия и традиции страны, выражала интересы чехословацкого народа в контексте нового соотношения сил, сложившегося в мире и Европе после Второй мировой войны, успешно соединяла национальные и демократические ценности с ценностями социализма»4.
Затем февральские события в Праге развивались под воздействием новых установок Комин-формбюро, которые подталкивали чехословацких коммунистов к действиям по уничтожению условий деятельности Национального фронта, и поглощения социалистической партии. Таким образом, перечеркивалась национальная особенность политической жизни Чехословакии с ее глубокими демократическими традициями, что отличало эту страну от других стран Восточной Европы. «Укрепив свои позиции как ведущей политической партии, КПЧ отступила от этой национальной программы и, по существу, взяла на вооружение сталинскую модель политической системы, сталинские методы построения и развития народного хозяйства, культуры и социальной сферы. Со сталинских позиций она стала интерпретировать и концепцию социализма Маркса, идеологию марксизма5.
Г. Димитров, автор тезиса о многообразии строительства социализма, в декабре 1948 г. на съезде партии утверждал мысль о необходимости «уточнить» и «исправить» ряд положений, касающихся этого «сложного вопроса»: (народная демократия не может быть чем-либо совершенно новым, она может и должна выполнять функции диктатуры пролетариата»)6.
«В соответствии с марксистско-ленинским пониманием, отмечал Г. Димитров на Х Съезде БКП, - советский режим и народно-демократический режим являются двумя формами одной и той же власти, власти рабочего класса в союзе с трудящимися города и деревни. Это - две формы пролетарской диктатуры»7.
Модель народной демократии как своеобразной формы перехода к социализму, существенно отличающейся от диктатуры пролетариата, была окончательно отброшена. Таким образом, народная демократия была определена как новая форма диктатуры пролетариата, а народнодемократическое государство - как государство переходного периода. По сути, утвердилась позиция Ленина, согласно которой без диктатуры пролетариата переход от капитализма к социализму невозможен8.
Изменение взглядов Г. Димитрова произошло под жестким давлением Сталина. В результате он изменил свою исходную концепцию народной демократии как многопартийной демократической системы, позволявшей идти к социализму без советской формы, без диктатуры пролетариата. Доклад Димитрова с вставленной в него сталинской формулой сразу же был направлен В. Гомулке и К. Готвальду для «уничтожения» или изменения их позиций, для унификации взглядов на народную демократию, которую с этого времени стали изображать как второй (после Советов) вариант диктатуры пролетариата и критиковать теорию «национальных путей к социализму».
Под воздействием происходящих изменений в Польше В. Берут заявлял: «Польская дорога к социализму не есть нечто по существу своему отличное, это вариант лишь общей дороги... она основывается на опыте социалистического строительства в СССР», предосудительным было бы «проводить принципиальное различие» между собственным путем и путем Советского Союза»9.
Другие восточноевропейские страны присоединились к этой позиции; любые дискуссии по поводу специфической природы народной демократии были пресечены: формула, которая идентифицировала ее с диктатурой пролетариата, в действительности не означала ничего иного, как движение по тому историческому маршруту,
который был проложен сталинским Советским Союзом.
Советская модель отрицала опыт широкого антифашистского сотрудничества различных социально-политических сил и на первый план выдвигала тезис фронтального столкновения «класса с классом». В результате в рамках народных и национальных фронтов утвердилась новая власть в более авторитарной форме.
В этих условиях восторжествовал догматизм, который сопровождался отказом от поиска национальных путей развития, а монолитное единство стран народной демократии достигалось открытыми репрессиями противников копирования советского опыта, предлагавших по ряду вопросов альтернативные варианты продвижения к социализму (Л. Райк в Венгрии, Т. Костов в Болгарии, Л. Петрашкану в Румынии и др.), исключением их из политической жизни (В. Гомулка в Польше, Д. Лукач в Венгрии и др.).
«Настал 1948 год, - как отмечал В. Гомулка, - когда мне было предъявлено обвинение в так называемом националистическом уклоне. Кто не смотрел в глаза человеческой подлости, тот не знает, как она выглядит. Я знаком с ней с тех лет. Меня оболгали, оплевали, выбросили из партии, держали под ключом, в полной изоляции на протяжении ряда лет, откуда меня вынесли с расстроенной нервной системой на больничных носилках. Будучи частью моей жизни, эта страница истории нашей партии еще до конца не написана. Политически близорукие людишки, стоявшие в то время у руля партии, среди которых были и подлецы, проиграли дело, бывшее с самого начала проигрышным»10.
В этой связи возникает закономерный вопрос: были ли для этого поворота событий объективные предпосылки, влияние которых не могло не оказать воздействие на восприятие перспектив общественного развития? Оставаясь на позициях историзма и диалектического метода познания, следует дать положительный ответ. Ведь дело не только в том, что сталинизм навязывался советским руководством. Нельзя не учитывать того, что мировой социализм руководством СССР и ВКП(б) мыслился как «лагерь», противостоящий другому - империалистическому, когда «преобла-
дающим было представление о том, что мирное существование исторически кратковременно»11.
Известно, что третья мировая война рассматривалась советским руководством как весьма вероятная, что придавало исключительную важность проблеме обеспечения обороноспособности СССР и его союзников и подчинения ей всех вопросов экономического и внутриполитического развития. Это обусловило участие СССР в гонке вооружений. В такой сложной ситуации на первый план была выдвинута задача сохранения единства «лагеря», его монолитности. Достижение этой цели виделось только на путях универсализации содержания, методов и темпов социалистического строительства.
События начала 50-х гг., когда США и их союзники по блоку НАТО усилили гонку вооружений, объявили экономическую блокаду странам народной демократии, а в 1951 г. заключили с Японией мирный договор на сепаратной основе, невзирая на протесты СССР и других азиатских стран.
Корейская война еще больше обострила международную обстановку, и Сталин видел в ней ситуацию, в которой два противника взаимно примеряются силами. В январе 1951 г. было подписано секретное соглашение между СССР и восточноевропейскими странами, по которому союзники обязывались передать свои армии под непосредственное советское командование в случае начала войны. В то же время были радикально пересмотрены экономические планы, в которых был сделан еще больший упор на развитие тяжелой промышленности и военного производства, что в дальнейшем привело к глубоким диспропорциям и кризисам. Целью американской политики на этом этапе являлось стремление «посредством внешнего давления... вызвать катастрофический насильственный взрыв внутренних противоречий советской системы»12.
Говоря о причинах утверждения единообразия общественного развития в странах народной демократии, нельзя игнорировать и внутренние факторы, обусловленные спецификой общественно-политической обстановки. Условия развития данных стран характеризовались более умеренным социальным размежеванием, наличием в
ряде случаев достаточно отработанного политического механизма классового взаимодействия, создающего объективную возможность более постепенного движения к социализму. В этой связи особую актуальность для данных стран приобретал опыт не «военного коммунизма», а НЭПа. Постепенное врастание мелкого частного собственника в структуры нового общества было невозможно без выявления и учета специфических интересов.
Однако возможности постепенного и безболезненного перехода мелких производителей к социализму реализовывались в разных странах по-разному. Исторический опыт свидетельствует о том, что среди руководства правящих партий стало проявляться стремление к форсированию социалистического строительства и радикальному преобразованию мелкотоварного сектора. Они обосновывали свою концепцию развития тем, что «обнаружилась... опасная в своих последствиях диспропорция между темпами развития промышленного производства и темпом роста сельскохозяйственного производства». Позиции этих кругов укрепляло Информационное бюро коммунистических и рабочих партий, образованное в середине 1947 года. Его аппарат активно пропагандировал тезис, что народная демократия есть, в сущности, социалистическая демократия, а народно-демократическая власть является формой диктатуры пролетариата. В середине 1948 г. Коминформбюро выдвинуло лозунг коллективизации сельского хозяйства и ликвидации капиталистических элементов в городе и деревне.
Причина этого коренилась в распространенном настроении революционного энтузиазма, связанного с послевоенным возрождением государственной самостоятельности, национальной культуры и успешным восстановлением народного хозяйства, которым заразились широкие слои народа. Догматизм мышления обуславливал понимание этих разных по своему содержанию явлений как общенациональных социалистических устремлений; отсюда следовал вывод о возможности относительно быстрого перехода к социализму. Неадекватная оценка степени зрелости социально-классовой структуры неизбежно порождала волюнтаризм в политике и догматизм в теории.
Тенденция, порожденная Коминформбюро (как следствие расхождения по кардинальному вопросу общественного развития стран Восточной Европы), затрагивала решение аграрного вопроса, который имел ключевое значение во всей истории возникновения сталинизма. Для восточноевропейских стран он также имел фундаментальное значение, поскольку все они были, в основном, аграрные. Поэтому болгары и югославы высказывали на совещании 1947 г. предложения, которые были более близки к тому, что говорил в свое время Н.И. Бухарин и подчеркивал в последних работах В.И. Ленин, чем к тому, что делалось на практике Сталиным. Венгерский деятель Реваи прямо говорил, что разговоры о создании в Венгрии колхозов - дело «провокаторов и подстрекателей»13. Такие заявления свидетельствуют, что между руководителями компартий стран Восточной Европы имелись существенные разногласия по поводу обобществления сельского хозяйства.
Переоценка реальной степени консолидации общества, сближения интересов отдельных классов и социальных слоев пагубно сказалась на теоретическом осмыслении противоречий между ними и поиске путей их разрешения. Сознание крестьянства искусственно подгонялось под завышенный даже для части рабочего класса уровень. Что касается городских средних слоев, то и их рассматривали как последний рудимент прежней капиталистической формации, который вот-вот должен исчезнуть; их экономические интересы и умонастроения не только игнорировались, но и в существенной мере подавлялись.
Ошибочная политика обернулась для восточноевропейских стран огромными политическими, моральными и экономическими издержками, которые легли в основу непрерывного кризиса, сопровождавшего эти страны на протяжении всей их истории до наших дней. В тех же условиях компартии вынуждены были вести борьбу с социальными силами, которые чувствовали себя лишенными привилегий и не теряли надежды на социальный реванш в условиях «холодной войны». Сталинское направление политики, хотя облегчало новым правительствам политическую борьбу против подлинных врагов, но одновре-
менно и сокращало социальную базу, на которую они рассчитывали как на опору.
Процесс вытеснения мелкого и среднего товаропроизводителя из экономической жизни сопровождался ограничением, а чаще полной ликвидацией легальных каналов выражения их политических интересов. Этот процесс проявлялся в тенденции свертывания деятельности непролетарских партий. Этому способствовало распространенное убеждение, что институт многопартийности невозможен в условиях строительства социализма, более того, считалось, что некоммунистические партии могут явиться платформой для активизации контрреволюционных сил.
В этих условиях многие некоммунистические партии сошли с политической арены, а те, что признали социализм и были искренне готовы участвовать в его строительстве, вынуждены были свернуть свою деятельность. Речь идет прежде всего о румынском фронте землевладельцев и венгерской Партии мелких сельских хозяев, в руководстве которых в конце 40-х гг. стояли прогрессивные, патриотические силы во главе с выдающимися общественными деятелями П. Грозу, И. Доби. Эти партии в своих странах могли во многом облегчить, сделать менее болезненным переход крестьянства к социализму.
В других восточноевропейских странах институт многопартийности не был ликвидирован. Однако и здесь наблюдалось свертывание деятельности коммунистических партий, связанное не только с объективными, но и с субъективными причинами. Прежде всего, в самих партиях началось оттеснение от руководящих должностей представителей частного сектора, а в ряде случаев и искусственное сужение их социальной базы. Отдельные партии пошли на полное освобождение своих рядов от мелких частных собственников. Фактически речь шла об изоляции мелкого товаропроизводителя и ликвидации условий для выражения им своих интересов как заведомо антисоциалистических. Так, в 1951 г. Болгарский землевладельческий народный союз выдвинул лозунг: «Каждый член союза - кооператор», что лишило возможности единоличника активно участвовать в партийной деятельности. Подобный процесс с менее выраженной направ-
ленностью против мелкого собственника проявился и в других странах. Партии же, выражающие интересы городской мелкой буржуазии в создавшейся ситуации, сами старались свернуть свою деятельность среди мелкобуржуазных слоев и укреплять свои позиции в среде других непролетарских слоев - лиц свободных профессий, интеллигенции.
В рамках ликвидации многопартийности в Болгарии осуществлялась установка на растворение Б3НС в «Отечественном фронте», сам же фронт все больше подчинялся государственным органам. В Польше партии-союзницы рассматривались в качестве «приводных ремней» от партии рабочего класса к непролетарской части общества.
Так понимаемая Сталиным ленинская формула «приводных ремней» стала использоваться и другими партиями стран Восточной Европы в виде упрощенной схемы передаточного механизма «в одну сторону». Применение такого определения к непролетарским партиям фактически лишало их права на самостоятельную деятельность. Этот же процесс, хотя и в менее выраженной форме, происходил также в ГДР и Чехословакии. Одновременно ликвидировались и другие организации общественно-профессионального характера, связанные с мелкотоварным сектором, в частности, институт крестьянского самоуправления, организации ремесленников. И здесь присутствует влияние сталинской формулировки, высказанной в докладе «О проекте Конституции Союза ССР»: «Несколько партий, а значит, и свобода партий может существовать лишь в таком обществе, где имеются антагонистические классы, интересы которых враждебны и непри-миримы»14.
Догматизация советского опыта развития проявлялась при проведении закона о национализации промышленности. Торопливость в его осуществлении привела к тому, что вскоре была подавлена любая частная деятельность в мелкой промышленности, торговле и ремесле. Кооперативы, которые в некоторых странах получили заметное развитие, были практически национализированы, поскольку их автономный статус был сведен к пустой формальности, а их деятельность
полностью направлялась государством. В период 1949-1950 гг. повсюду было начато осуществление политики коллективизации сельского хозяйства, но проводилась она с большей осмотрительностью и не так быстро, как в СССР.
Развитие народного хозяйства регламентировалось и направлялось с помощью пятилетних планов. Причем советская индустриализация, провозглашенная общей закономерностью, была воспринята и перенесена на почву восточноевропейских стран, в том числе и Чехословакии, которая уже тогда была страной индустриально развитой, но все же следовала общей линии, превращаясь в базу индустриализации для всего лагеря народной демократии. Организация, планирование и управление экономикой во всех странах регулировались по вертикали, каждая отрасль отдельно, как это было принято в СССР. Во имя политических целей жертвовали рыночным равновесием: постоянная нехватка потребительских товаров привела в различных странах к продлению или к восстановлению нормирования потребления.
Утверждение единой модели общественного развития не повлекло за собой ни координации планов, ни интеграции народного хозяйства различных стран, как это предлагал Г. Димитров. Во всех странах внешняя торговля была национализирована в соответствии с жестким подходом, согласно которому только центральное правительство компетентно вступать в какие-либо сношения с заграницей. Сужение возможностей удовлетворять свои потребности из-за раскола Европы потребовало общей переориентации международных экономических связей: обмен стал осуществляться почти исключительно внутри отдельных блоков, что вызвало тяжелые последствия и необходимость реконверсии всех стран, которые, подобно Чехословакии, имели в прошлом прочные и крепкие связи с Западом.
Что касается внутриполитической жизни восточноевропейских стран, то здесь все настойчивее утверждался сталинизм. В период с 1947 г. по 1952 г. все конституции были пересмотрены на базе критериев, которые определялись влиянием Советской Конституции 1936 г.
Победа единообразия общественного развития в Восточной Европе нашла отражение в замене названий органов власти, изменений административного деления: в качестве местных органов власти были введены Советы: в Болгарии - в 1947 г., в Румынии - 1948 г., в Венгрии - в 1949 г.
Так же, как и в СССР, это были не столько основные законы, регулирующие деятельность государства, сколько отражение практики, истоки которой уходили в сталинскую концепцию. В различных странах некоммунистические партии включили в свои программы пункты о принятии «руководящей роли» коммунистов. В структуре политической организации они должны были выполнять функции «приводных ремней» для передачи директивных указаний партии в различные сферы общества. «Приводными ремнями», согласно сталинской идее, должны были быть также все общественные организации от народных и национальных фронтов, которые стояли у истоков режимов, до профсоюзов, лишенных самостоятельности даже там, где они имели богатый опыт борьбы за интересы рабочего класса. Распространение единой сталинской модели общественного устройства вызвало во многих странах открытое политическое сопротивление.
Пагубное воздействие сталинской модели сказалось и на внутрипартийной жизни, которая строилась в соответствии с установками Сталина
о партии как «ордене меченосцев», где все было жестко регламентировано. Собрания членов партий и заседания парткомов играли роль лишь формальную, позволяя совершать переход к принципу единоначалия и передачи распоряжений сверху, который стал правилом в СССР. Также и в верхах партий реальное принятие решений все более концентрировалось в весьма замкнутых органах, часто совсем не тех, какие предусматривались уставом. В каждой стране верховная власть была прежде всего «выражением власти Сталина и результатом его “доверия”». Так, в конце 1949 г. Сталин направил маршала К.Г. Рокоссовского командовать вооруженными силами Польши. Грубое вмешательство «вождя народов» во внутренние дела других стран задевало национальные чувства их народов.
Отбросив в сторону прежние рассуждения о невозможности «советизации» Польши в силу ее особенностей, он стремился «обеспечить монолитность» восточноевропейских стран и считал ее необходимой и возможной. Перенося свое понимание монолитности общества на межгосударственные отношения стран народной демократии, Сталин преследовал узко эгоистические интересы своей неограниченной власти, которой мог угрожать обмен идеями между этими государствами. Блокировались любые возможности передвижения людей между государствами, делались исключения лишь для редких официальных миссий. Сталинская социализация закончилась огосударствлением средств производства, созданием системы абсолютного господства партий над обществом. В хозяйственной и других сферах общественной жизни оно постепенно укрепило партийно-государственные бюрократические структуры, которые сначала ограничивали, а затем полностью отстранили от управления страной существовавшие раньше традиционные демократические общественные, производственные, потребительские и политические институты.
Особенно на начальном этапе своего развития народная демократия была своеобразной коалицией, конструктивным компромиссом между представителями трех общественных классов - пролетариатом, крестьянством и мелкой буржуазией. Этот компромисс, выработанный в условиях антифашистской борьбы, стал базой для более глубокого общественного преобразования и лег в основу стратегической линии большинства коммунистических и рабочих партий. В экономической области предполагались проведение земельной реформы (там, где сохранились остатки феодального уклада, например, в Польше), национализация крупной промышленности, ускоренное развитие кооперативного сектора; в политической - сохранение широких демократических прав всех слоев общества на основе многопартийности; идеологической - терпимость по отношению к представителям разных политических взглядов.
Осуществлять руководящую роль партии при наличии политической оппозиции неизмеримо сложнее, чем установить ее монополию прямыми или косвенными насильственными методами,
сложнее также обеспечить и оптимальное регулирование экономики недирективными методами при сохранении рыночных механизмов и трех секторов в экономике. Модель эта в большей степени была «вводимой» сверху, чем понятной и сознательно поддерживаемой широкими слоями партий, социальный состав которых во второй половине 40-х годов ХХ столетия резко изменился в сторону преобладания представителей непролетарских слоев. Это произошло в результате массового роста партий, которые приходили к власти. Народно-демократическая модель «инстинктивно» отбрасывалась не только зарождающимся аппаратом и сектантско-догматическими кругами, но и все возрастающей массой люмпенизированных «новобранцев индустриализации» - чаще всего, как и в СССР в 30-х годах, представителей деклассированного сельского населения, вышибленных из традиционного культурного уклада и тяготеющих к режиму авторитарного типа15.
Проблемность развития народной демократии существенно возросла из-за «холодной войны». Капиталистические государства свертывали экономические связи со странами народной демократии и СССР, что затрудняло хозяйственную деятельность и снижало жизненный уровень населения.
Подводя итог рассмотренным вопросам, следует подчеркнуть, что события в Восточной Европе после Второй мировой войны привели к глубоким общественным преобразованиям в этих странах. Революционные действия демократических сил обусловили свержение фашистского, антинационального, буржуазно-помещичьего господства и переход государственной власти в руки новых классов, установивших режим народной демократии.
Революционный переворот в странах Восточной Европы совершился в условиях разгрома фашизма и в то же время вырос из материальных условий развития этих стран и имел своей объективной основой два глубочайших экономических противоречия. Во-первых, между интересами национального экономического развития и грабительской политикой иностранного империализма. Во-вторых, между развитием произво-
дительных сил и сохранением полуфеодальных производственных отношений.
Эти противоречия вызвали революционное движение пролетариата, крестьянства, интеллигенции, части буржуазии для достижения ближайшей задачи - свергнуть антинациональную государственную власть, представляющую собой политический союз германско-итальянского империализма и местных реакционных национальных сил.
В результате цель была достигнута, антинародная власть свергнута, на смену ей пришла национальная, демократическая власть широких социальных групп, и тем самым был открыт путь к разрешению ряда экономических противоречий в интересах народа. По объективному содержанию, своим задачам, движущим силам и характеру установленной власти этот демократический, национально-освободительный, антиимпериалистический, антифашистский переворот был антифеодальной революцией.
Ее особенностью было то, что в результате установилась демократическая власть ряда классов, основанная на союзе пролетариата, крестьянства, мелкой и части средней буржуазии. В соответствии с задачами демократической революции были проведены общественнополитические преобразования в госаппарате: создана народная полиция, народная армия; были наполнены демократическим содержанием старые административные формы. Однако, принципиально используя национально-классовое содержание государственной машины, демократическая революция еще сохраняла звенья старого аппарата.
Изменения на международной арене, переход к «холодной войне» и глобальное противостояние между блоками в Европе стимулировали процессы во внутриполитическом развитии восточноевропейских стран, движение к единообразной модели общественного развития и отхода от исторически обусловленной формы народной демократии. Этому способствовали действия сталинитов Советского Союза и национальных представителей стран Восточной Европы.
Примечания
1 См.: Восточная Европа: контуры посткоммунистической модели развития. М.,1992; Политическая трансформация стран Центральной и Восточной Европы. М.,1997; Шанин А.Н., Мокшин В.К. Общественные изменения в восточноевропейских странах (история и современность): спецкурс. М., 1993; Россия. Модернизация: проблемы и перспективы // Вопросы философии. 1993. № 7. С. 28-30; Мокшин В.К. Восточная Европа: особенности движения к прогрессу. Архангельск, 1992; Мокшин В.К. Трансформация политических режимов восточно-европейских стран во второй половине ХХ века. Архангельск, 1997 и др.
2 Кузькин М.Н., Мурашко Т.П., Носкова А. Ф. Переходный период в европейских странах социализма: исторические реалии и поиски новых исследовательских подходов // Новая и новейшая история. 1990. № 1. С. 13.
3 Гиренко Ю.С. СССР - Югославия: 1948 год - новая и новейшая история. 1988. № 4. С. 37-318; Его же. Почему между соратниками возник конфликт. О взаимоотношениях компартий Югославии и Советского Союза в 1948-1953 гг. // Проблемы мира и социализма. 1989. № 2. С. 90-95; Ньерш Р. Венгерские уроки четырех десятилетий // Проблемы мира и социализма. 1988. № 8. С. 13.
4 Шилган В. Социализм - достояние цивилизации // Проблемы мира и социализма. 1990. № 3. С. 42.
5 Там же.
6 Димитров Г. Избран. произв. Т. 2. С. 628-630.
7 Димитров Г. Политический отчет ЦК БРП(к) на V Съезде. София. 1948. С. 130.
8 Впервые термин «народная демократия» вошел в лексикон коммунистического движения в сентябре 1936 г. в связи с событиями в Испании, когда испанская компартия заняла непримиримо революционную позицию, ориентируясь непосредственно на переход к социализму. Предостерегая испанских коммунистов от торопливости необдуманных действий, Г. Димитров на заседании Исполкома Коминтерна призывал не ставить вопрос ребром: капитализм или социализм, фашистская диктатура или советское государство. Он призывал ставить вопрос иначе: советское государство остается образцом социалистической модели, но на данном переходном этапе надо стремиться к «особому государству с настоящей народной демократией». Эта идея была выдвинута не в противовес советской модели, а как способ перехода к ней. Позже, после Второй мировой войны, она была конкретизирована.
9 Боффа Д. История Советского Союза. 1990. Т. 2. С. 292.
10 Гомулка В. Уроки истории и современность. Свет и тени //Проблемы мира и социализма. 1990. № 6. С. 56.
11 Народные и национальные фронты в антифашистской освободительной борьбе и революциях 40-х годов. М., 1985; Строительство основ социализма в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Очерки истории. М., 1989; Мурашко Г.П. Борьба рабочего класса за национализацию промышленности. Из опыта революции 40-х гг. в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1979; Ее же. Политическая борьба в Чехословакии и национализация средств производства. М., 1989; Марьина В.В. Крестьянство в революции 40-х гг. М., 1983; Носкова А.Ф. Крестьянское политическое движение в Польше, сент. 1939 - весна 1948 гг. М., 1987.
12 Боффа Д. История Советского Союза. 1990. Т. 2. С. 395.
13 Там же. С. 342.
14 Информационное совещание представителей некоторых компартий в Польше в конце сентября 1947 г. М., 1948. С. 99-105, 211-213, 251-252, 270-271.
15 Социализм: между прошлым и будущим / ред. В.П. Киселев, И.И. Клямкин // Прогресс. 1989. С. 156, 424.
Mokshin Vаsily
INFLUENCE OF THE USSR ON THE SOCIAL CHANGES IN THE EASTERN EUROPEAN COUNTRIES IN THE 1940S
The article analyses internal and external reasons for social changes in the Eastern European countries in the 1940s under the Soviet factor influence and the establishment of the authoritarian model of the Soviet type political system in the people’s democracies.
Рецензент - Соколова Ф.Х., доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой регионоведения Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова
