CC BY
137
УДК 94(470.342)"1905/1907"
М. Ю. Лицарев
Восприятие революционных событий 1905-1907 гг. сельским населением Вятской губернии
Статья посвящена анализу особенностей восприятия революционных событий 1905-1907 гг. сельским населением Вятской губернии. Выделяются основные причины негативного восприятия им Первой русской революции. Даётся оценка настроениям сельского населения на протяжении всего революционного периода, и приводятся примеры реакции вятского крестьянства на социальные и политические изменения в стране. Впервые особое внимание уделяется анализу ещё не опубликованной и малоизвестной «Записной книжки» Ф. Емельянова, участника революционных протестов в Вятской губернии. Использованы материалы канцелярии вятского губернатора (Ф. 582), Вятского губернского жандармского управления (Ф. 714), прокурора Вятской губернии (Ф. 33), Государственного архива Кировской области.
This article analyzes the features of perception of the revolutionary events of 1905-1907. rural population Vyatka province, the hallmark of the peasantry. Highlights the main causes of the negative perception of the First Russian Revolution. Assesses the mood of the rural population throughout the revolutionary period and provides examples of the reaction Vyatkian peasantry on social and political changes in the country. First focuses on the analysis of more unpublished and little known "Address Book" by F. Emelyanov, member of the revolutionary protests in the Vyatka province. Used materials Office of the Governor of Vyatka (F. 582), Vyatka Provincial Gendarmerie (F. 714), the prosecutor Vyatka province (F. 33) of the State Archive of the Kirov region.
Ключевые слова: Первая русская революция 1905-1907 гг., население, крестьянство, социально-классовая система, земские сборы, Русско-японская война, народные волнения.
Keywords: The First russian revolution of 1905-1907, the population, the peasantry, the social-class system, zemsky charges, the Russian-japanese war, riots.
Социально-классовая система Российской империи являлась сложным, неоднородным и достаточно запутанным явлением. К 1905 г. на 1000 населения приходилось: 771 крестьянин, 106 мещан, 66 инородцев, 23 казака, 10 дворян, 5 из духовенства, 5 почётных граждан и 8 «прочих». Таким образом, 86% всего населения страны являлось «сельскими обывателями», и 14% -другими сословиями.
Крестьянство, представлявшее абсолютное большинство в России и, в частности, в Вятской губернии, встретило Первую русскую революцию неоднозначно в силу своих психологических и социальных особенностей.
Основная отличительная черта крестьянства заключалась в консерватизме и замкнутости общности, хотя само сословие и не было закрытым: выходцы из крестьян пополняли ряды и духовенства, и купечества, и мещанства, и, в большей мере, сословие разночинцев. Многие крестьяне отрицательно реагировали на проходящие в стране революционные события и занимали осознанные позиции по отношению к ним [1].
Выделим основные причины негативного восприятия крестьянством революции:
1. Сложившийся образ царя. В восприятии большинства именно император был помазанником Божиим, чья персона незыблема и абсолютна. Безусловно, такому восприятию способствовало влияние, в первую очередь, церкви, посещение которой было регулярным.
2. Отношение к событиям революции как к фактору, мешающему жить и содержать семью. Нежелание платить пошлины, проверки на политическую благонадёжность, доносы, предшествующая революции Русско-японская война 1904-1905 гг. - всё это оказывало большое влияние на жизнь крестьян.
3. Инертность политических взглядов и жизненного уклада. Большинство крестьян относилось к изменениям как к мерам, «раскачивающим» лодку.
Общество России, не знакомое с различными политическими течениями, первоначально встретило революционных деятелей с осторожностью, не торопясь с выводами, узнавало новую, политическую, сторону жизни страны.
В 1905 г. в России волной прошли крестьянские волнения. Недовольство было вызвано земельным вопросом: увеличение крестьянского населения повлекло за собой уменьшение площа-
ди земельных участков при каждом переделе. Уже в конце XIX в. в наиболее населённых регионах страны стал ощущаться недостаток земли. Революционеры стали использовать существующие положение дел себе на пользу, превратив земельный вопрос в политический. Это вызвало множественные требования произвести раздел частного землевладения.
В отчёте губернатора от 22 апреля 1905 г. сообщалось, что крестьянское население Вятской губернии в большинстве своём состояло из бывших государственных крестьян, наделённых сравнительно незначительным количеством земли, которая к тому же нередко была так мало доходна, что в некоторых местах региона она представляла собой скорее обузу, чем средство к существованию, по причине высокого налогообложения. А порой даже и бремя, от которого крестьяне желали избавиться. Удельных и бывших крепостных было немного, среди первых в Ела-бужском уезде укоренялся взгляд, что они обездолены уделами. Бывшие крепостные того же уезда думали, что помощники пользуются их землёй, а в деревне Болтачево, населённой татарами, ожидали беспорядков, если землевладельческая контора отгородила бы свои земли пряслами, что являлось результатом давних взаимоотношениями [2].
Большое значение в вопросе формирования мнения населения имело расположение и характеристика населённого пункта (расстояние до губернского центра, развитость инфраструктуры, наличие частных землевладений и др.). Так, партия социалистов-революционеров вела пропаганду в Вятском и Слободском уездах, делая акцент на отказе от выплаты пошлин в вопросе земельных взаимоотношений. Для этого требовалось, как говорили агитаторы и сочувствующие крестьяне, «перебить всё местное начальство, захватить в общую собственность все городские имущества и, если революция удастся - убить царя и всю царскую фамилию» [3]. Первоначальным центром таких настроений в регионе стала Ильинская волость Слободского уезда.
Повсеместно в Вятской губернии у крестьян доминировало настроение недовольства вследствие ежегодного повышения земских сборов, которые были повышены в 1905 г. и при этом не на покрытие расходов, связанных с войной, а на выполнение различных обязанностей и инициатив земства по народному образованию, здоровью и другим рядовым расходам земской сметы. Это недовольство крестьян проявилось в многочисленных отказах сельских обществ от составления приговоров раскладочных, причём одни общества заявляли, что отказывались от составления, но не отказываются от платежа сборов с одним условием - «пусть только само начальство взыскивает». Но несколько обществ заявили, что и платить не будут. Причину постоянного повышения сборов крестьяне видели в незначительном числе гласных от крестьян в земских собраниях и желали их увеличения. В одном земском участке было сделано заявление о желательности учреждения мелкой земской единицы, которая ведала бы всеми местными делами, по примеру земства с правительством. Таким образом, недовольство, вызванное постоянными сборами, переносилось на правительство.
Стоит сказать, что на настроениях крестьянского населения сказались ход и результаты Русско-японской войны 1904-1905 гг. Особое внимание крестьяне уделяли данному военному столкновению, чутко относясь ко всем известиям с полей военных действий. Сначала неудачи российской армии приписывали неподготовленности, вследствие неожиданности самого нападения со стороны Японии и отдалённости страны, где происходит борьба. Но затем дальнейшие неудачи стали удручать население и оно начало приписывать их изменам и воровству, направляя эти обвинения даже против некоторых лиц царской фамилии. В Малмыжском уезде не только русские, но и татары и представители других народов объясняли неудачи тем, что японцы воюют «умственнее». Тем не менее крестьянство продолжало верить в окончательную победу российских войск и готово было нести жертвы. Но в некоторых местах высказывалось мнение скорейшего заключения мира. Так, в Слободском уезде велась довольно эффективная пропаганда революционных идей, которая, несмотря на все усилия полиции и жандармского управления, не ослабевала. Среди крестьянской молодёжи 7 обществами (из 254) велись разговоры, что «лучше будет, когда японцы нас побьют и отнимут наши владения, тогда заведутся новые порядки и крестьянам будет жить легче».
Известия о покушениях на представителей царской фамилии и высших государственных чинов вызывали у крестьян возмущение, хотя и были исключения. Так, убийство Каляевым великого князя Сергея Александровича было воспринято в большинстве негодованием, и на убийцу смотрели как на «злодея-разбойника». Но всё же исключения были и здесь. Так, в 7-м участке Орловского уезда, оставаясь недовольными военными неудачами российской армии на Дальнем Востоке, крестьяне объясняли их тем фактом, что «никого из царской семьи нет на войне, что все члены её сидят только дома и получают большое содержание, что царём все командуют, почему и убили не его, а великого князя Сергея Александровича как старшего» [4].
Фёдор Емельянов, проживавший в посёлке Котлове (Змеевке) Пачинской волости Яранско-го уезда, из крестьян, будучи человеком политизированным и занимавшийся революционной
51
агитацией, в своей «Записной книжке» описывает некоторые революционные события. 23 января 1906 г. им была сделана запись в дневнике следующего содержания: «Из-за чего поднялось народное восстание - вот тяжёлый вопрос, который в настоящее время тяготеет над Землёй нашей. Восстание поднялось от излишнего голода. Наша деревня сильно и очень много страдала. Целое тысячелетие нашего русского крестьянина держат как вещь нужную для домашнего обихода разной сволочи именующих себя дворянами. Для прихоти этих дворянчиков мужик должен голодным день и ночь работать для прихоти этих мерзавцев мы должны своими руками раскидывать семейные очаги и бродить по лицу обездоленной России ища себе подножного корма, как скоты бездомные. Отдавать своих жён и сестёр этим же выскочкам, именующих себя властителями мира чтобы они командовали ими, как скотом, а потом осквернили бы их. Всё это понималось, хотя город по какой-то причине нас, крестьян, считал людьми особой породы могущими понимать, что творится вокруг нас. Не спорю, может быть тут было что-нибудь не понятное, так разве это вина крестьянина? Нет. Высшее сословие - это прожорливое племя силою оружия, силою разного режима заставило нас не понимать» [5].
Интересна характеристика представителей церкви и её самой: «Оно сильно подействовало и на духовенство, эту трусливую породу, которая из угоды этим змеям создала ужасный ад и учила смотреть на жизнь, как на какое-то поприще, предназначенное для испытания верующего. Они говорили нам - "Терпи - и Бог тебе поможет" и в это же время хорошо сознавали, что бог не жаждет убийства других людей. Они именовались служителями Христа и из его учений открыли торговлю, они проповедовали терпенье и сами являлись испытателями долготерпения народа налагая на него разные поборы и повинности, но забывали сказать главной заповеди Христа - любите друг друга и что люди все равны. Они говорили, что всякая власть даётся от Бога. Какая клевета. Не думаю, чтобы Бог был такой злой и кровожадный. Что бы сажал на видимые места лиц со звериным умом и прожорливостью и с кровожадным чувством вампиров, каков бывший министр Внутренних дел Трепов. Не думаю, что бы Бог желал что бы мы искореняли один другого и разоряли бы в конец брата своего. Так же не думаю, чтобы Христос избрал стаю министров, которая бы задалась целью чтобы отдавать разные приказания душить людей как кур и вешать их для собственной своей забавы. Христос сказал - "Большие из вас да будут всем слугой", а мы перевернули его слова "да будут над всеми властелинами". Вот от этого-то и наши разные угнетения» [6].
Рассуждает Ф. Емельянов и о двоякости принимаемых правительством законов и других его решениях в отношении населения страны. Также им предпринимается попытка объяснения причин революции: «В 1861 году освободили крестьянство, или иначе сказать, посадили его из огня в пламя. Но не дав земли хуже сделали, чем крепостников. 100 лет отменили пытку в России, а полтора года тому назад били крестьянина розгами. Наконец дали Манифест 17 октября, но не понравился кому-то он из высоких лиц и вместо свободы получаем пули, аресты и всякие нападения полицейских исправников.
Должно быть ещё не устарели слова, сказанные древними славянами: "Земля наша обильна, но порядку в ней нет". Когда мы переживём эти грозные времена, останемся ли живы от этих проклятых неправд и притеснений неизвестно.
Сейчас везде говорят, что на Руси завелись неслыханные смуты, но кто их родил, никто не родил, а проснулось народное самосознание, каждый понял, что он создан не для того, что бы им командовали какие-то пройдохи. Каждый знает, что мы рождаемся все одинаково и все в деталях ничего не понимаем, все наги и если существует разница, то она только в том, что барчонок лучше кушает, лучше за ним ухаживают и только, то из этого ещё не видно, что дворяне особой породы и крови, а крестьянин не знаю что.
Прошло то время, когда люди поклонялись блеску, как сороки, а настало вероятно время, когда люди должны поклоняться уму. Ум и человеческое сердце способны только облагородить человека, а больше его ничто не облагородит. Пора бы бросить споры и пора бы посмотреть умно на жизнь, как на человеческую святыню. По моему мнению, жизнь и свобода - неотделимые врождённые достояния человека и всякий посягающий на эти права - подлец и зверь» [7].
Можно сделать выводы о причинах недовольства и сопротивления властям в среде крестьян (представителем которых является автор текста), исходя из вышеописанной даты «Записной книжки» Ф. Емельянова:
1. Произошёл рост общественного самосознания, и настойчиво звучало требование свобод и гарантий.
2. Усилилось социально-экономическое расслоение среди населения России.
3. Невыполнение обещаний и отказ идти навстречу населению со стороны правительства.
4. Большинство населения разочаровалось в социально-классовой структуре Российской империи.
5. Тяжёлое социальное и материальное положение крестьянства по сравнению с дворянством и помещичеством.
Таким образом, мы можем отнести крестьянство, недовольное происходящими в стране событиями, к условным группам «сторонники реакции» и «сохранившие нейтралитет», тогда как сочувствующих мыслям Ф. Емельянова - «сторонники революции». В данном контексте мы не берём слово «революция» как только насилие, терроризм и человеческие трагедии.
Необходимо понимать, что у каждой реакции есть последствия, которые в условиях происходящих революционных событий в стране могут быть разными. После ужесточения политики правительства по отношению к недовольным существующими условиями и революционерам, последовала ответная реакция с их стороны. Мирное, не участвовавшее в активной революционной деятельности население постепенно стало разочаровываться во власти и оказывать ей всё меньше доверия. Так, в рапорте исправника от 30 августа 1906 г. сообщалось, что согласно принятому совещанием 24 августа решению о взыскании податей 28 августа было назначено взыскание в селениях Кадошниковой и Зайцевой, Большешурминской волости Уржумского уезда. Жители этих деревень упорно избегали выплачивать подати.
Местный уездный исправник того же числа, прибыв в Большешурминское волостное правление, командировал для оказания содействия волостным начальникам при описи и отобрании имущества у упорных неплательщиков по становому приставу в каждую деревню, дав в их распоряжение по 5 пеших и 5 конных стражников. В деревне Зайцевой собрался сход и убедительно просил описи не производить, ссылаясь прежде всего на то, что к ним ещё ни разу не было предъявлено требование уплаты податей, а потому сразу производить опись они находят несправедливым, при этом обещались внести подати к 1 сентября. Вскоре на сход приехал местный священник Зеленин и, узнав, в чём дело, охарактеризовал крестьян деревни Зайцевой как добросовестных людей и со своей стороны ручался, что они к 1 сентября внесут возможную часть податных сборов. Ввиду этого опись там была отменена и крестьянам дана просимая ими до 1 сентября отсрочка.
В деревне Кадошниковой была произведена у некоторых домохозяев опись имущества, причём мелкое имущество: часы, самовары и т. п. - было отобрано и отправлено в волостное правление. Для перевозки имущества были потребованы лошади с земской станции, но содержатель, боясь мести со стороны крестьян, в этом отказал, почему и был привезён только один воз на правленской лошади. Крестьяне, так же как и в деревне Зайцевой, единогласно заявили, что они от уплаты податей не отказываются, а лишь просят дать отсрочку до 1 сентября, тем более, что к ним не было ни разу предъявлено требование уплаты податей и поступать так круто они считают несправедливым. Ввиду этого, а также и того, что крестьяне успели попрятать имущество и отобрать было уже нечего, в деревне Кадошниковой была дана отсрочка до 1 сентября.
Вскоре после возвращения в волостное правление волостных начальников и приставов со стражей во дворе волостного правления собрались крестьяне деревень Зайцевой, Кадошниковой, Гужавиной и других селений, всего более 700 человек и заявили о желании поговорить с исправником. Когда последний к ним вышел, то они стали требовать разъяснения, почему приняты такие строгие меры по взысканию податей, когда они от уплаты не отказываются, а тем более, что ныне недород, тогда как в прошлом году урожай был лучше, но никаких мер не принималось; почему им не было объявлено заблаговременно земским начальником, чтобы они приготовились и при этом просили назначить срок. Когда исправник с крестьянами побеседовал и на уплату податей назначил недельный срок, то они успокоились, но вскоре вновь подняли шум, стали угрожать полицейской страже, требовали выдачи отобранного в деревне Кадошниковой имущества, при этом сговорились, по подстрекательству кадошниковского сельского старосты, разбить кладовую, где было сложено имущество.
Принимая во внимание, что все крестьяне дали слово платить подати по мере возможности начиная с 1 сентября, и то, что пешей 30 человек и конной стражи 20 человек недостаточно для подавления беспорядков, исправник разрешил выдать отобранное имущество. После этого крестьяне ещё долго волновались, говоря, что полиция собралась грабить, и в толпе слышны были требования удалить стражников. Через час после выдачи имущества толпа постепенно стала расходиться, при этом с некоторыми исправник и пристав имели разговор и разговор вполне миролюбивый. Крестьяне высказывали, что ныне нет возможности уплатить весь оклад вследствие недорода, но платить они будут; жаловались на ежегодное увеличение оклада земских сборов без объяснения мотивов и причин этого, оговаривали и то, что в прошлом году была возможность уплатить почти весь оклад, но с них не требовали совсем. Толпа разошлась спокойно. Старшина доложил исправнику, что 29 августа все старосты должны быть в правлении, и исправник, имея намерение с ними поговорить, остался ночевать.
Утром 29 августа, отпустив стражу в г. Уржум, исправник ожидал старост, но они не явились, поэтому он решил уехать. Вскоре стал собираться народ со всех селений Большешурминской волости будто бы на волостной сход, хотя старшина не собирал. Когда присутствовавший здесь пристав 1-го стана поехал из правления в квартиру местного пристава, где он остановился, чтобы ехать домой, толпа закричала: «Зачем ты ездишь в чужой участок, покажись ещё - кончим, держи его, кончим». Из этого, а также из отрывочных фраз стало ясно, что крестьяне собираются разгромить полицию.
А во дворе правления уже собралась толпа более чем в 800 человек, и по докладу пристава 1-го стана на площади в селе Шурме и в отстоящем в одной версте земской станции две толпы до 700 человек, которые тотчас после выдачи лошадей исправнику двинулись к правлению. Когда исправник вышел на крыльцо правления с местным приставом, то их тотчас окружила толпа, не допуская сесть в экипаж, и все крестьяне стали ругаться и оскорблять исправника, сжимая кулаки и толкая его в грудь кулаками, при этом кричали: «Кто тебя послал грабить нас, какое ты имеешь право описывать и отбирать имущество, лишка взыскиваете податей, давайте нам членов Государственной думы, куда вы их разогнали, они объяснили бы нам - следует ли платить подати; полиция все дармоеды, живут на наш счёт, всех их долой». В это время кто-то снова толкнул исправника в грудь, а также местного пристава хватали и дёргали за портупею. Кроме того, один выхватил у урядника Саломатова шашку, но тотчас, по требованию исправника, возвратил.
Такой оборот дела вынудил исправника возвратиться в правление, где и ожидал возвращения стражников, за которыми был послан урядник Дудин, проезжавший в то время мимо правления. Крестьяне стали уже ломиться в верхний этаж правления, но, услышав, что идёт стража, все вышли на улицу, ругая стражников. При приближении стражников, воспользовавшись уходом толпы со двора на улицу, исправник с местным приставом поспешили на улицу и под прикрытием стражников пошли к заводу, тогда толпа крестьян стала кричать: «Лови, бей их» и положительно забросали камнями, причём в исправника попало довольно сильно два камня, от каковых было два кровоподтёка.
Видя, что стражники уже не в силах сдерживать толпу, исправник отдал распоряжение отстреливаться, что и дало возможность держать крестьян на порядочном расстоянии, но они всё-таки следовали за ними. Пройдя немного, исправник встретил лошадь, предназначенную для местного пристава, и, не имея в своём распоряжении другой помощи, в то же время заметив, что толпа более и более увеличивается и звереет, он был вынужден вместе с приставом на этой лошади уехать в Уржум. Толпа же крестьян успела в это время задержать 12 уржумских пеших стражников, из которых 11 обезоружены, ограблены и избиты кулаками, рычагами и топорами, причём более серьёзные побои получили 7, но жизнь их вне опасности. Некоторые крестьяне были вооружены ружьями и револьверами, но не стреляли. Также избит местный стражник. Из крестьян ранен конной стражей лишь один легко. Отобранное крестьянами у стражников оружие было сдано в волостное правление, и, кроме того, оружие 4 стражников брошено в телегу проезжавшему в Турек ямщику Клементию. Исправник сделал распоряжение о возвращении оружия приставу. К выяснению личностей подстрекателей полиция приняла меры и выяснила, что руководили обезоруживанием стражи крестьяне деревни Гужавиной, Иван и Михаил Алексеевичи Гужавины и почтово-телеграфный чиновник Иван Алексеевич Богатырёв [8].
Крестьянство, часто находящееся в неведении относительно происходящих в стране изменений, не получало от земских исправников каких-либо разъяснений относительно опубликованных законов и манифестов. Так, воспринимаемая информация «на веру» уже не могла удовлетворить потребности в этом у крестьян в сельской местности, не знакомых с происходящими событиями и не понимающих их. В рапорте от 27 июля 1906 г. сообщается, что 23 июля 1906 г. в Сорвижском волостном правлении Котельничского уезда собралась толпа крестьян, которая требовала от уездного исправника предоставить им какой-то приговор, составленный будто бы в присутствии исправника и волостного старшины в волостном правлении, но без их, крестьян, ведома. Исправником было разъяснено, что 21 июля старосты вызывались лишь для того, чтобы обсудить их участие на сходе 4 июня, где был составлен приговор с выражением своего сочувствия деятельности Государственной думы и кроме этого оглашено постановление волостного правления об удовлетворении жалованием волостного писаря и его помощников. Крестьяне, не удовлетворённые объяснением, обещали вернуться тогда, когда соберутся крестьяне всей волости.
Почти в это же время исправнику было доложено о том, что у волостного правления собралась толпа человек в 600-700. Требования были всё те же - показать приговор, составленный 21 июля 1906 г., к которому сельские старосты прикладывали печати. Исправник попытался разъяснить так же, как и до этого. Часть крестьян была удовлетворена, но большинство осталось недовольно, стало требовать немедленного созыва волостного схода для удаления волостного старшины и писаря с последующей их заменой. 54
Из толпы стали раздаваться выкрики: «Думу чиновники съели», «платить податей и давать рекрутов не будем», «земский начальник наши приказания должен исполнять, а не начальство», «все чиновники - воры и мошенники», «от царя нам ждать нечего - самим надо добиваться» и прочие. Исправник предложил отложить вопрос о выборах до другого времени, когда волостной сход действительно будет собран. Но толпа с этим не согласилась и настаивала на своём. Тем не менее народ стал расходиться или делиться на небольшие группы. Через полтора-два часа к исправнику пришел волостной старшина и доложил, что волостному писарю нанесли побои и вытолкнули его из окна волостного правления, затем вместо него избрали временно писарем помощника учителя местной земской школы - Головина, а на должность волостного старшины -крестьянина Лохтина, который был инициатором схода, проходившего 4 июня 1906 г.
Ближе к вечеру выяснилось, что крестьяне избили ещё пять сельских старост. Под влиянием угроз кандидат волостного старшины, исполнявший его обязанности, и писарь сдали свои посты вновь избранным лицам.
25 июля уже в Морозовском волостном правлении собрался сход, где требовали показать всё тот же приговор, составленный волостным правлением «по приказанию начальства», но без ведома крестьян. В этом приговоре от имени волостного схода излагалось то, что они не желают ни Государственной думы, ни новых каких-либо законов, а желают остаться при прежних порядках. Были предъявлены запросы к волостному старшине и заседателю, после чего сход также сменил волостного старшину, заседателя и избрал новых волостных судей с обязательством служить бесплатно, постановив ходатайствовать перед губернским присутствием о возвращении обратно жалования, выданного волостным судьям за текущий год [9]. 30 июля 1906 г. было выслано 50 конных стражников из Вятки в Котельнич в качестве резерва [10].
21 августа 1906 г. Сервижский сход окончательно избрал старшиной Лохтина, а писарем Головина, которые тут же были арестованы представителями властей. Сход стал требовать их освобождения, на что было предложено немедленно их выслать за пределы Вятской губернии. Позже ими был избран в качестве места жительства город Томск. Были высланы 4 сентября 1906 г. [11]
Рост общественной сознательности особенно сильно коснулся деревни именно в период Первой русской революции с началом деятельности как политических партий, так и проводимых правительством изменений в жизни страны. Крестьянство же, не принимавшее активных действий в политике, по-новому посмотрело на этот аспект деятельности. Тем не менее сельское население во многом ещё оставалось инертным и зачастую начинало активизироваться лишь тогда, когда проходившие процессы затрагивали его жизнь и семью.
Примечания
1. Коркунов Н. М. Русское государственное право. Издание 7-е. Т. I. СПб., 1909. С. 274, 280.
2. ГАКО. Ф. 582. Оп. 146. Д. 82.
3. ГАКО. Ф. 33. Оп. 2. Д. 945. Л. 250.
4. ГАКО. Ф. 582. Оп. 146. Д. 82. Сведённый отчёт губернатора от 22 апреля 1905 г. № 1697.
5. ГАКО. Ф. 720. Оп. 2. Д. 76. Л. 67об.
6. Там же. Л. 67 об.-68.
7. Там же. Л. 68-68 об.
8. Там же.
9. ГАКО. Ф. 582. Оп. 147. Д. 184. Л. 17.
10. ГАКО. Ф. 582. Оп. 147. Д. 172. Л. 1-2.
11. Там же. Л. 8, 20.
Notes
1. Korkunov N. M. Russkoe gosudarstvennoe pravo [Russian state law]. Edition 7. Vol. I. SPb. 1909. Pp. 274, 280.
2. GAKO. F. 582. Sh. 146. File 82.
3. GAKO. F. 33. Sh. 2. File 945. Sh. 250.
4. GAKO. F. 582. Sh. 146. File 82. Consolidated report of the Governor dated 22 April 1905, No. 1697.
5. GAKO. F. 720. Sh. 2. File 76. Sh. 67 turn.
6. Ibid. Sh. 67-68.
7. Ibid. Sh. 68-68 turn.
8. Ibid.
9. GAKO. F. 582. Sh. 147. File 184. Sh. 17.
10. GAKO. F. 582. Sh. 147. File 172. Sh. 1-2.
11. Ibid. Sh. 8, 20.
