CC BY
71
7. Копнин, П. В. Диалектика как логика и теория познания / П. В. Копнин. М.: Наука, 1973. 324 с.
8. Шептулин, А. П. Диалектический метод познания / А. П. Шептулин. М. : Политиздат, 1983. 320 с.
9. Баранов, Г. С. Понятие и образ в структуре социальной теории / Г. С. Баранов. Томск : Изд-во Томского ун-та, 1991.
10. Аверьянов, А. Н. Системное познание мира: методологические проблемы / А. Н. Аверьянов. М. : Политиздат, 1985. 263 с.
11. Кедров, Б. Беседы о диалектике: шестидневные философские диалоги во время путешествия / Б. Кедров. М. : Мол. гвардия, 1989. 237 с.
12. Руткевич, М. Н. Актуальные проблемы ленинской теории отражения / М. Н. Руткевич. Свердловск : Среднеуральское книжное изд-во, 1970. 235 с.
13. Vollmer, G. Woran scheitern Theorien? // Vollmer G. Wie so konnen wir die Welt erkennen?/ G. Vollmer. Stuttgart; Leipzig, 2003. P. 89 - 120.
14. Кезин, А. В. Радикальный конструктивизм: познание в пещере / А. В. Кезин // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. 2004. № 4. С. 3-24.
S. Yu. Piskorskaya
TO THE PROBLEM OF SCIENTIFIC STANDARDS OF THE DIALECTIC THEORETICAL SYSTEM
The questions of contemporary scientific cognition are presented. It is considered the basic standards of scientific standards of the dialectic theoretical system the theory and logic ofproof, the theory of reflection.
УДК 1: 316 (075)
Н. А. Сигида
ВОСПИТАНИЕ ВОЕННОЙ ДОБРОДЕТЕЛИ У РУССКИХ ВОИНОВ
Рассматривается процесс формирования военной добродетели у русских воинов на примере выдающихся полководцев и русских философов Х-ХУП вв.
На протяжении тысячелетий российское коллективистическое общество подвергалось военному насилию как с Запада, так и с Востока. Русские люди, русские воины, прежде всего, смогли в короткий исторический срок освоить и сохранить гигантские просторы и обогатить человеческий мир невиданными достижениями во всех областях добродетели.
Первые факты военной добродетели славянских воинов летописцы оставили, описывая подвиги дружин под предводительством князя Святослава, который во второй половине X столетия завоевывал величие и воинскую славу Руси: «Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых, и легко ходил в походах, как пардус, и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел. Не имел он и шатра, но спал, подстелив потник, с седлом в головах, такими же были и все прочие его воины» [1. С. 16]
Защищая международные интересы Руси, воины князя Святослава победили Волжскую Болгарию, Хазарию, ослабили Византийскую империю. При этом стандарты военной добродетели, воспитанные у русичей в коллективистическом обществе, не позволяли им грабить и убивать мирных жителей: «Князь Святослав уходил из Тмутаракани, оставляя позади себя не кровь, дым пожаров и проклятия, но благодарную память жителей. Добрые семена доверия и дружбы, посеянные им в тмутараканской
земле, скоро прорастут щедрой нивой. Поднимется на берегу Сурожского моря еще одно русское княжество, и будут править там князья русского рода...» [1. С. 22].
Стремясь предотвратить порабощение единокровной славянской Болгарии Византийской империей, князь Святослав, руководствуясь добродетельными помыслами, стремительно овладел восьмьюдесятью крепостями, которые были построены еще римским императором Юстинианом: «И все эти восемьдесят крепостей были взяты князем Святославом только за лето и осень 968 года. Победное шествие по болгарской земле не сопровождалось убийствами и разорениями городов: князь Святослав не считал болгар врагами. Обосновавшись в Переяславце на Дунае, он готов был принять вассальные обязательства болгарских феодалов, оставить в неприкосновенности внутренние порядки, с тем чтобы совместно продолжить борьбу с Византийской империей» [1. С. 27].
Русские воины всегда предпочитали дать сражение противнику перед крепостными стенами городов, что позволяло сохранить мирных жителей и города от уничтожения. Битва при обороне Доростола в 971 году - яркое тому подтверждение: «Русы опять не пожелали прятаться за крепостными стенами и вышли в поле, преградив дорогу к Доростолу сплошными линиями длинных красных щитов. Глубокая фаланга из спешенных тяжеловооруженных воинов - вот что противопоставил князь Святослав катафрактам. Двенадцать раз атаки катафрактов
императора Иоанна Цимисхия откатывались назад, устилая поле нарядными панцирями, расколотыми щитами и шлемами с разноцветными перьями.
Битва долго оставалась в совершенном равновесии. Русы сражались храбро и отчаянно. Они давно приобрели славу победителей над всеми соседственными народами и почитали величайшим несчастьем быть побежденными и лишиться этой славы. Греки тоже страшились быть побежденными. Они до сих пор побеждали всех своих неприятелей, а теперь настал день, когда они могли лишиться приобретенной славы. Русы, испуская яростные крики, бросались на греков. Уже пало весьма много воинов с обеих сторон, а победа все еще оставалась сомнительной» [1. С. 34-35].
Наши русские учителя-философы на протяжении веков учили коллективизму, самоотверженности в любви к ближнему своему, добродетели и, прежде всего, военной добродетели. Передовой социальной группой в XIV-XV вв., способной к подвижнеческой жизни, было монашество, духовенство. Иосиф Волоцкий не без основания показал, что эта социальная группа обладает наибольшим добродетельным потенциалом. Наши древние Учителя творили добродетель, глубоко раскрывали значение добродетели в жизни общества, а военной добродетели -в воинском сословии. Они горячо убеждали людей следовать целям добродеяния и добротолюбия.
Для монастырских руководителей и теоретиков вопрос о защите собственности своей социальной группы всегда был актуален. Они постоянно заботились об оборонном потенциале региона, о предотвращении и пресечении нападений иноземцев, проводили против них военные операции, строили фортификационные сооружения.
Во всех сражениях участвовали и молились за успех воинов в бою православные священнослужители. Главной заботой их во все времена была забота о судьбах страны. Во имя этой добродетельной цели русским воинством применялось военное насилие. Об этом пишет святой Иосиф Волоцкий в труде «Просветитель»: «Пусть узнают и иудеи, и поганые еретики, что христиане - спасители государства, строители, заступники и учители» [4. С. 319]. Для «спасителей и заступников государства» стандартом естественности всегда была воинская добродетель.
В назидание нам великий учитель пишет, что главной заботой воинского сословия, прежде всего, должна быть забота о Русской земле, ее целостности и процветании. Ставя так вопрос, Иосиф Волоцкий пишет: «Одна мысль у святых пророков, апостолов и преподобных отцов наших - о добродетели; один подвиг - укрепить колеблющихся и утвердить благочестие; одно дело - спасение душ. Они в равной мере возвеличили Бога на земле, в равной мере утвердили слово истины, в равной мере подвизались и трудились для церкви, борясь с востоком и западом» [4. С. 277].
Применяя военное насилие для борьбы со злом с востока и запада, русские чудо-богатыри строго следовали стандартам естественности военной добродетели и наказам своих учителей. Преподобный Иосиф Волоцкий наставлял: «Пока пребываешь в плоти сей не оставляй подвигов» [8. С. 261]. И надо отметить, что воины на своем поприще проявляли беспримерную самоотверженность
и героизм в военном противодействии захватчикам Земли русской. Создание и сохранение мощного Московского государства в XIII веке произошло благодаря дальновидной геополитической доктрине князя Александра Невского, кратко сформулировать ее можно так: жесткое противостояние Западу и установление разносторонних связей с Востоком. Ее реализация привела к победе в сражении на Куликовском поле войск Дмитрия Донского над войском хана Мамая.
Древние русские Учителя хорошо знали, что западничество оказывает Руси плохую службу. Они осуждали безответственное «разномыслие» за счет судьбы Родины и учили единодушию, единоумию и воинской добродетели. Разномыслие приводит к междоусобицам и распаду единого государства. С этим боролся Иван Грозный, который стоял на позициях иосифлянского богословия. В публицистическом споре с князем А. М. Курбским царь приводит религиозно-философские аргументы необходимости военной добродетели в сильном государстве, имеющем сильное войско: «Господь наш Иисус Христос сказал: «Если царство разделится, то оно не сможет устоять», кто же может вести войну против врагов, если царство раздирается междоусобными распрями? Как может цвести дерево, если у него высохли корни? Так и здесь: пока в царстве не будет должного порядка, откуда возьмется военная храбрость? Если предводитель не укрепляет постоянно войско, то скорее он будет побежденным, чем победителем. Ты же, все это презрев, одну храбрость хвалишь; а на чем храбрость основывается - это для тебя не важно; ты, оказывается, не только не укрепляешь храбрость, но сам ее подрываешь. И выходит, что ты - ничтожество; в доме ты изменник, а в военных делах ничего не понимаешь, если хочешь укрепить храбрость в самовольстве и в междоусобных бранях, а это невозможно» [3. С. 375].
Изменив русскому коллективистическому обществу, служа польскому королю, князь А. М. Курбский воевал против своего народа и руководствовался стандартами естественности индивидуалистического общества, в чем его и обличает царь Иван IV. Царь напоминает князю о зле, которое он причинял, применяя военное насилие против своего народа: «Когда же город по божьему милосердию был взят, вы не занялись установлением порядка, а устремились грабить!» [3. С. 385]. Военная добродетель, которая присуща русским воинам, защищавшим свою родину, не допускает грабежей и насилия над побежденным противником и мирными гражданами. Предав свой народ, отказавшись от стандартов естественности коллективистического общества, Курбский не смог найти успокоение своей совести в стандартах естественности индивидуалистического общества. Об этом ему пишет Иван Грозный в своем ответе: «Но ты не найдешь себе там утешения, ибо там каждый о себе заботится» [3. С. 395].
Запад навязывал свою волю и свою веру огнем, мечом. Военное насилие было основным аргументом в захвате славянских территорий и в распространении католической веры.
Богдан Хмельницкий, обращаясь к московскому царю о желании украинского народа воссоединиться с русским
народом, пишет, что многотысячные польско-литовские войска «колико на 10 городов выжгли людей невинных християн как мужского, так и женского полу, великих и малых вырубили, церкви восточные до основания искоренили, а на после ж и духовных до смерти мукою нестерпимою замучили» [7. С. 243].
На защиту Отечества во все времена на Руси становились лучшие ее сыны. Ведомые на бой полководцами, имевшими передовое военное мышление, они, как правило, доказывали на поле драни преимущества коллективистического общества над индивидуалистическим обществом, преимущество военной добродетели над военным насилием.
Одним из выдающихся защитников Отечества был военный мыслитель и полководец А. В. Суворов. Он впитал в себя лучшие помыслы и добродетельные стандарты естественности наших святых Учителей, отстоявших независимость земли русской и обеспечивших ее процветание в постоянном военном противостоянии с захватчиками. Добродетельная душа его страдала от необходимости применять военное насилие для защиты Отечества: «Надобно вам сказать, что я пролил потоки крови: и содрогаюсь от одного воспоминания о том. А между тем я ближнего своего люблю. Во всю мою жизнь я ни одного человека не сделал несчастным; не подписал ни одного смертного приговора...» [5. С. 561]. Добродетель для Суворова, как для военного человека, воспитанного коллективистическим обществом, является при-орететным стандартом естественности: «Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключал доброе мое имя в славе моего Отечества и все успехи относил к его благоденствию. Никогда самолюбие часто производимое мгновенным порывом; не управляло моими деяниями. Я забывал себя там, где надлежало мыслить о пользе общей» [5. С. 558]. Самовлюбленность - это зло для человека и общества. С ним Суворов борется и в повседневной жизни, и на войне, так как это может и приводит к неоправданным жертвам среди подчиненных. В письме П. И. Турчанинову он пишет: «...самоблюдение и самолюбие суть различны: первое повелено Богом, второе - в начале испорчено гордостью... Большая часть филозофов их мешают... Великодушие связало нас с обществом теснее: мы его члены, должны ему себя жертвовать, устраивать к нему наши способности, но - почитать самоблюдение, дабы ему далее полезными быть» [2. С. 123].
Военная добродетель по отношению к подчиненным является стандартом естественности для всех командиров русской армии. Следовать этому принципу великий полководец А. В. Суворов требовал от всех русских воинов: «Кто не бережет людей - офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору - палочки, да и самому палочки, кто себя не бережет» [6. С. 28]. Воплощение этих стандартов привело к созданию непобедимой русской армии - армии Чудо-богатырей: «Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, справедливу, благочестиву. Чудо-богатыри! Бог нас водит - он нам генерал!» [6. С. 29]. Закон добродетели для Суворова является основным в случае применения военного насилия в бою. Требуя от подчиненных самоотверженности и отваги, он и сам таковыми каче-
ствами обладал в полной мере. Об этом указывал Г. А. Потемкин в письме Екатерине II: «Должно отдать справедливость усердию и храбрости Александра Васильевича. Он будучи ранен, не отъехал до конца и тем спас всех. Пришло все в конфузию и бежали расстроенные с места, неся на плечах турок. К нему пристали бегущие, и все поворотилось. Сломили неприятеля, и конница ударила, отбили свои пушки и кололи без пощады даже так, что сам Генерал-Аншеф не мог уже упросить спасти ему хотя бы трех живых» [2. С. 178].
Добродетельная душа А. В. Суворова страдала от необходимости человеческих жертв при применении военного насилия. Это качество его было отмечено и принцем Ш. де Линь в письме Императору Иосифу II: «Он плакал, ибо проклятая любовь к человечеству нисколько не наигранная, некстати заставляет его скорбеть о погибших, которым нужны, однако, успехи в этом предприятии» [2. С. 206]. Князь Г. А. Потемкин всегда высоко ценил военную добродетель, присущую графу А. В. Суворову и регулярно подчеркивал это в своих донесениях императрице: «Отдав справедливость исполнившим долг свой военачальникам, не могу я достойно прописать похвалы искусству, неустрашимости и добрым распоряжениям главного в сем деле вождя Графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского. Его неустрашимость, бдение и прозорливость всюду содействовали сражающимся, всюду ободряли изнемогающих и, направляя удары, обращавшие вотще неприятельскую оборону, совершили славную сию победу» [2. С. 287].
Военное насилие, сопровождающее боевые действия, никогда не являлось самоцелью для полководца, а лишь средством для достижения победы над противником, когда политическое насилие оказывалось недейственным. Так, в польском походе в 1794 г., издав приказ на штурм Праги, Суворов напомнил своим воинам, чтобы месть, злоба и насилие к мирному населению и побежденным врагам не вытеснили из их сердец добродетель: «В дома не забегать; неприятеля, просящего, пощады, щадить, безоружных не убивать, с бабами не воевать; малолеток не трогать» [2. С. 365]. Эти требования находили у суворовских солдат душевный отклик, о чем свидетельствует комендант Варшавы Орловский: «Вас могут утешать великодушие и умеренность победителей в отношении побежденных. Если они будут всегда поступать таким образом, вы увидите, что наш народ, судя по его характеру, крепко привяжется к победителю» [2. С. 369].
Военное насилие и кровь не сделали Суворова алчным и стяжательным. Ведя аскетический образ жизни, он стремился дистанционизироваться от обогащения посредством грабежа, от вечного и неизбежного искушения победителя в бою. Е. Б. Фукс в своем произведении «О любви и доверенности войска к Суворову» приводит слова русского солдата: «Наш Суворов с нами в победах и везде в паю, только не в добыче: она вся наша». Такая мысль о бескорыстии начальника усиливала их любовь к нему. К сей добродетели присоединял он и справедливость. О корыстолюбии Массена он говорил: «Ужели не вспомнеет он, что в тесном гробе его не поместятся все загребленные им и кровию обогренные миллионы?» [2. С. 509].
В затяжных военных кампаниях на Кубани и Крыму, когда черствели солдатские сердца от неоправданного военного насилия и жестокости противника, Суворов не уставал повторять: «С пленными поступать человеколюбиво, стыдиться варварства... Не меньше оружия поражать противника человеколюбием» [2. С. 108].
Суворов постоянно прибегал к оригинальным решениям, делая невозможное возможным. Это ему удавалось не только в силу его полководческого гения, но и во многом благодаря русским солдатам-патриотам, у которых сильно было развито воспитанное общинными традициями чувство товарищества и взаимовыручки. Это высоко ценили историки. Так, Маркиз Габриэль Пьер Гильомани-Дюбокаж писал: «Он умел предпочитать лаврам, обагренным кровью, славу менее блестящую, но более существенную: спасти и щадить человеческую кровь. И это тот самый Герой, которого хотели запятнать и представить свирепым варваром, жаждущим человеческой крови. Правда, он проливал ее, но может ли существовать война без кровопролития. Тщетно философствовать против такого бедствия, витийство, к несчастью, бесплодно. Пока люди существуют, будут существовать и страсти, следовательно - войны. Война - страшное дело, без сомнения, но она присуща всему роду человеческому, а потому честь и признательность таким Героям как Суворов, которые быстротою своих подвигов уменьшают бедствия этого ужасного человеческого бича. Как не оценивать человеколюбие героя, который говорит: «Смертельное сражение предохраняет от других, могущих быть ужаснее». Наконец, будем смотреть с удивлением на глубину его гения, который приводил всякое сражение к миру самым коротким путем победы» [2. С. 338].
Но иногда стандарты насилия и жестокости противника заставляли и Суворова применять соответствующие меры для достижения победы. В Итальянском походе, спасая русских солдат, мирных жителей и город Турин от уничтожения артиллерийским обстрелом великий полководец, по свидетельству графа Е. Ф. Комаровского, применяет те же методы военного насилия, что и противник: «Суворов-Рымникский послал тогда сказать помяното-му Фиорелле, чтобы немедленно прекращена была сия гнусная противу города свирепость. В противном случае находящиеся в плену французы будут выведены и прикованы к кровлям домов, дабы первые были жертвами бесчеловечной его жестокости, и что он тот час велит штурмовать Цитадель, кося весь гарнизон погибнет. Сие остановило злодея с тем условием, чтобы при осаде Цитадели, часть оныя, к городу лежащая, яко самая слабая, не была атакована. Сие для спасения жителей и для сбережения славного находившегося в сем городе Арсенал, который уже ядрами был осыпаем, обещано, из сего времени ни одного выстрела по городу из Цитадели более не было сделано» [2. С. 466].
Заключительный в военной деятельности Суворова Швейцарский поход многие военные практики и ученые трактуют как выдающееся явление военного искусства, венец полководческой деятельности. Путь, пройденный суворовскими войсками в этом походе, был столь труден, что, по оценке военных специалистов, ни одна другая армия никогда не преодолела бы его. Но суворовские
Чудо-богатыри и здесь вышли победителями. Свидетельства местных жителей о сражении через мост Муоту ярко демонстрируют степень военной добродетели и дисциплинированности солдат русской армии: «Русские пришли в ужасном виде после страшных трудностей этого геройского перехода через Альпы. Оборванные, грязные, почти босые, страшно голодные, они были встречены жителями с предубеждением и ужасом. Знакомые с насилием, и произволом французских солдат, жители прятали... все, что могли. Между тем оказалось, что дисциплина в суворовской армии была так велика, что... русские не украли ни одной курицы у крестьян, за все платили деньгами, были очень любезны...» [2. С. 520].
Терпение, любовь к Родине, вера в полководца - эти добродетели помогли выжить русским солдатам и одержать победу не только над превосходящими силами противника, но и над суровой природой. В своих воспоминаниях Я. М. Старков, участник перехода через Альпы, пишет: «Мы перенесли и холод-чичер, и голод; у нас в пути до м. Кур не было ни прута, лесу, не только для обогрения нас в это дождливое осеннее время, но даже и для того, чтобы согреть чайник. Грязь со снегом была нашею постелью, а покровом - небо, сыпавшее на нас снег и дождь. Так мы шли, почти босые, чрез высочайшие скалистые горы, без дорог, без тропинок, между ужасных водопадов, чрез быстротоки, переходя по колено и выше в воде. И одна лишь сила воли Русского человека с любовью к Царю, к Отечеству и к Александру Васильевичу, могла перенести всю эту пагубную пропасть, уготованную нам Тугутом» [2. С. 517]. Все эти победы русской военной добродетели над военным насилием Запада подняли авторитет Российского государства на высочайший уровень. А тем завистникам, которые непобедимость гениального полководца объясняли лишь военным везением и счастливым стечением обстоятельств, Александр Васильевич отвечал: «В противоречии есть изгибы. Сей, ослиная голова, говорил на мое лицо: «Правит слепое счастье», - я говорю: «Юлий Цезарь правил счастьем!» [2. С. 124]
Жизнь и военно-теоретические труды Генералиссимуса Князя Италийского Графа Суворова-Рымникского убедительно доказывают, что служить Отечеству могут только пассионарии, исполненные в делах своих искренними помыслами добродетели. Как завещание потомкам звучат слова великого сына России: «Если хотите истинной славы, следуйте стопами добродетели» [2. С. 208].
Таким образом, военная добродетель - стандарт естественности, вырабатываемый у воинов коллективистического общества. Выдающиеся русские философы и полководцы на протяжении веков российской истории следовали сами и воспитывали у воинов военные стандарты естественности коллективистического общества.
Библиографический список
1. Каргалов, В. В. Полководцы / В. В. Каргалов. М. : Изд-во ДОСААФ СССР, 1989. С. 16-35.
2. Лопатин, В. С. Жизнь Суворова, рассказанная им самим и его современниками / В. С. Лопатин. М. : ТЕР-РА-Книжный клуб, 2001. С. 108-520.
3. Московское государство. Первое послание Ивана Грозного Курбскому. М. : Молодая гвардия, 1986. С. 375-395.
4. Преподобный Иосиф Волоцкий. Просветитель. М. : Изд-во Спасо-Преображенского Вааламского монастыря, 1993. С. 277-319.
5. Рахматуллин, М. А. Документы эпохи / М. А. Рах-матуллин. М. : Молодая гвардия, 1984. С. 558-561.
6. Суворов, А. В. Наука побеждать / А. В. Суворов. М. : Воениздат, 1980. С. 28-29.
7. Хмельницкий Богдан. Лист от 23 марта 1653 г. // Хрестоматия по истории общественно-политической и философской мысли народов СССР. Эпоха феодализма (по XVIII в. включительно). Киев : Изд-во Киев. ун-та, 1959. С. 243.
8. Чуринов, Н. М. Совершенство и свобода / Н. М. Чу-ринов ; Сиб. аэрокосмич. акад. Красноярск, 2001. С. 261.
N. A. Sigida
FORMING OF THE MILITARY GOODNESS AMONG RUSSIAN SOLDIERS
It is described the process of forming of the military goodness among Russian soldiers on the example of outstanding commanders and Russian philosophers of X-XVII centuries.
УДК 1: 316 (075)
Н. А. Сигида, Е. И. Добряков ВОЕННОЕ МЫШЛЕНИЕ И КОЛЛЕКТИВИСТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО
Рассмотрен процесс формирования военного мышления у индивидуумов коллективистического общества, а также его отличие от военного мыгшления индивидуалистического общества.
Коллективистское и индивидуалистическое общество состоит из индивидов, существ мыслящих и практически действующих.
Мышление представляет собой процесс теоретического освоения мира и на этой основе прогнозирования его изменения и принятия решения для практической деятельности. А. А. Ивин, исследуя этот процесс, подчеркивает: «Каждая историческая эпоха смотрит на мир своими глазами, пользуется своей специфической системой мыслительных координат. В истории мышления отчетливо выделяются пять основных периодов развития, соответствующих главным этапам развития общества. Стили мышления, последовательно сменявшие друг друга, таковы: первобытный, древний (или античный), средневековый, стиль мышления Нового времени и современный стиль мышления.
Стиль, или способ мышления эпохи - это совокупность глобальных, по преимуществу имплицитных предпосылок мышления конкретной эпохи, те почти незаметные для нее очки, через которые она смотрит на мир и которые не годятся для другой эпохи» [3. С. 260].
Но не только историческая эпоха формирует стандарты мышления в обществе, но и профессиональная принадлежность накладывает свой отпечаток на стиль мышления индивида. Проанализировав эти факторы, А. А. Ивин констатирует: «Мышление индивида определяется и ограничивается не только стилем мышления той эпохи, в которой он живет, и той социальной и профессиональной группы, в рамках которой протекает его деятельность» [3. С. 262].
На разных этапах развития общества противостояние коллективизма и индивидуализма происходило чаще всего в форме военного насилия. Успех в этом противостоя-
нии был за тем обществом, в котором военные кадры обладали большей способностью сочетать теоретическое и практическое мышление для эффективного решения стоящих перед ними задач.
Исследуя межобщественные отношения коллективистического и индивидуалистического обществ, А. А. Ивин утверждает, что насилие является отличительной чертой, присущей коллективизму: «Предварительно условимся понимать под коллективизмом социальную систему, стремящуюся с помощью любых средств, включая и насилие, радикально преобразовать общество во имя достижения некой единой всеподавляющей цели и отрицающую во имя этой цели автономию индивида» [3. С. 53].
Полемизируя с ним, Н. М. Чуринов подчеркивает необходимость перейти от противопоставления двух типов обществ к их различиям: «Отметим, что недопонимание двух типов общества друг другом, стремление к взаимному демонизированию, к настоящему времени оформилось в два типа демонологии: демонологии коллективистского общества и демонологии индивидуалистического общества. Однако такое недопонимание не может быть существенным основанием для противопоставления двух типов общества друг другу вместо того, чтобы различать их. Оппоненты любого типа общества в роковые минуты по адресу «противоположного» их излюбленному типа общества готовы произнести предосудительные тирады о его якобы практически подтвержденной несостоятельности, грехопадении, об оправданности своей давней критики. Кроме того, внутри каждого типа общества находятся свои ретивые диссиденты, узники совести и откровенные подонки, готовые оплевывать свое собственное Отечество. Они прилагают все усилия к тому, чтобы понравиться боссам, его демонизиру-
