CC BY
61
УДК 821.161.109
М. А. Гордина
ВОПЛОЩЕНИЕ СОФИЙНОГО НАЧАЛА В ПОЭЗИИ М. ВОЛОШИНА
Рассматриваются особенности воплощения софийного начала в поэзии М. Волошина. В фокусе внимания автора двойственная по своей природе мифологема Вечной Женственности. Исследуются основные софийные образы творчества М. Волошина (Мать-Земля, Богоматерь, Майя, Россия и т.д.) в контексте поиска гармонии мужского и женского начал в рамках духовного мира поэта.
Ключевые слова: София; Вечная Женственность; Мировая Душа; архетип матери; философия всеединства; художественный синтез.
Embodiment of Sophia in M. Voloshin’s poetry. MARIA A. GORDINA (East Siberian State Academy of Education, Irkutsk).
The article considers features of embodiment of Sophia in M. Voloshin’s poetry. The author focuses on the inherently dual mythologem of the eternal feminine. The author studies the main M. Voloshin’s images of Sophia (Mother Earth, Mother of God, Maia, Russia, etc.) in the context of a search for the harmony between feminine and masculine aspects of the poet’s innerworld.
Key words: Sophia, feminine, world soul, archetype of mother, philosophy of absolute unity, arts synthesis.
Учение В. Соловьева о Софии оказало колоссальное влияние на творчество многих поэтов Серебряного века (А. Белый, А. Блок, Вяч. Иванов и др.). София (Мировая Душа, Божественная Премудрость, Вечная Женственность), согласно позиции философа, является духовной основой вселенной, воплощением женского в божестве и земном мире, сущностью, связывающей мир людей и горний мир. Когда-то она была едина, но, получив в дар от Бога свободу и самостоятельность, разделилась на множество разрозненных частей и теперь вечно стремится к восстановлению своего единства: «...Раздерганная во все стороны слепыми силами, оспаривающими друг у друга исключительное существование, разорванная, раздробленная, обращенная в пыль бесчисленного множества атомов, Душа Мира испытывает смутное, но глубокое желание единства» [5, с. 1223]. При этом стоит заметить, что В. Соловьева особенно привлекала двуплановость Софии: ее причастность миру эмпирии и миру абсолюта. Обращаясь к данному образу в своей лирике, он пытался преодолеть многовековую антиномию «высокое-низкое» в художественном изображении любви. Именно поэтому «соловьев-
ство» стало притягательным для А. Блока, А. Белого, М. Волошина.
В рамках данной статьи нам хотелось бы остановиться на особенностях софийных образов в поэзии М. Волошина. В творчестве поэта мифологема Мировой Души воплощается, в частности, в образах Богоматери, Матери-земли, России, Майи, а также в образах земных, любимых поэтом женщин (его возлюбленных и матери).
При исследовании софийных образов в поэзии М. Волошина отдельного внимания заслуживает отражение архетипа матери и раскрытие его двойственной природы («матери любящей и ужасной», которая в случае с Пресвятой Девой, например, считается не только матерью Спасителя, но и его крестом). Мать, вводя свое дитя в мир, является для него началом как радостей жизни, так и тяжелых духовно-физических испытаний. Мать находится на границе между Хаосом и Космосом и, являясь порталом, проводником, принадлежит к обоим мирам, отсюда антиномич-ность, например, образов России, «святой и гулящей», объединяющей в себе одновременно черты страдающей матери и «детоубийцы», Иуды
ГОРДИНА Мария Александровна, аспирант кафедры литературы гуманитарного факультета (ВосточноСибирская государственная академия образования, Иркутск). E-mail: maryag86@rambler.ru © Гордина М.А., 2011
(«Мир») и Христа («Русь распятая», «Русская революция» и т. д.):
Ты — бездомная, гулящая, хмельная,
Во Христе юродивая Русь! [1,с. 149]
(«Святая Русь»)
Может быть, такой же жребий выну,
Горькая детоубийца — Русь!
И на дне твоих подвалов сгину,
Иль в кровавой луже поскользнусь,
Но твоей Голгофы не покину,
От твоих могил не отрекусь. [1, с. 243]
(«На дне преисподней»)
Производя на свет нового человека, земная мать, как и Мать Небесная, не может до конца постичь всю сущность рождаемого ею ребенка, так как она всего лишь сосуд, вмещающий «иного», космического человека, странника по временам и вселенным. Мать поминутно чувствует близость к Хаосу, из которого она провела в земной мир свое дитя, она познает его всю жизнь и потому каждый день мучима новым и новым рождением:
Мрак... Матерь... Смерть... созвучное единство...
Здесь рокот внутренних пещер,
там свист серпа в разрывах материнства: из мрака — смерч, гуденье дрёмных сфер.
Из всех узлов и вязей жизни — узел сыновности и материнства — он теснее всех и туже напряжен: дверь к бытию водитель жизни сузил.
Я узами твоих кровей томим,
а ты, о мать, — найду ль для чувства слово?
Ты каждый день меня рождаешь снова и мучима рождением моим. [3, с. 158]
(«Материнство»)
Образ Богородицы, которую Соловьев считал одним из главных воплощений Божественной Премудрости, в поэзии Волошина появляется сам по себе или в сочетании с образами Матери-земли и России. Божья Матерь изображается как идеал всего женского, образец жертвенности, милосердия и всепрощения. Лишь на ее милость полагается поэт в решении судьбы русского народа на Страшном суде. Она, являясь покровительницей России, снова раскинет над непокорной мученицей свой плат и защитит от праведного Божественного гнева:
Тайна тайн непостижимая,
Глубь глубин необозримая,
Высота невосходимая,
Радость радости земной,
Торжество непобедимое.
В час последний в тьме кромешной Над своей землею грешной Ты расстелешь плат.
И удержишь руку Сына От последнего проклятья Безвозвратного Суда. [1, с. 218, 220]
(«Хвала Богоматери»)
Мифологический образ Матери-Земли, также являющийся воплощением софийного начала, сочетает в себе одновременно христианскую готовность смиренно принять посланные Небом муки и языческое представление о восстановлении справедливости путем жестокого отмщения. Праматерь-Земля из года в год покорно погружается в неотвратимые страдания, но в ней неизменно жив и голос языческой богини, призывающей смыть обидужертвенной кровью:
.Бытьчерною землей. Раскрыв покорно грудь, Ослепнуть в пламени сверкающего ока,
И чувствовать, как плуг, вонзившийся глубоко В живую плоть, ведет священный путь. [1, с. 74]
(«Быть черною землей.
Раскрыв покорно грудь.»)
.Бед
И ненависти колос,
Змеи плевел
Взойдут в полях безрадостных побед,
Где землю-мать
Жестокий сынпрогневил. [1,с. 133]
(«Посев»)
В стихотворении «Она» Волошин, по нашему мнению, обращается напрямую к образу Мировой Души, изображая путь вечного духовного поиска, в ходе которого лирический герой встречает различные художественные воплощения предвечного идеала (Мона Лиза, Микенская Афродита и т. д.). Она неуловима и при этом растворена в каждом женском облике, весь зовущий к непрерывному познанию мир соткан из Ее прекрасных черт:
.Она — забытый сон веков,
В ней несвершенные надежды.
Я шорох знал ее шагов И шелест чувствовал одежды.
Тревожа древний сон могил,
Я поднимал киркою плиты.
Ее искал, ее любил
В чертах МикенскойАфродиты. [1, с. 104]
(«Она»)
Вечная Женственность находит свое отражение и в единичных, земных проявлениях вселенской любви. Возлюбленная лирического героя поэзии Волошина обретает черты прекраснейших женщин мировой истории и культуры, особенно примечательно в этом отношении сближение образов М.В. Сабашниковой, жены поэта, с образом египетской царевны Таиах — они буквально
сливаются воедино в некоторых стихотворениях («Таиах»). Помимо этого любимая женщина, единая и поразительная в своей противоречивости, появляется перед героем в образах то девушки, то старушки, святость граничит в ней с грешностью, робость с дерзостью, добро со злом: Не успокоена в покое,
Ты вся ночная в нимбе дня...
В тебе есть темное и злое,
Как в древнем пламени огня. [3, с. 176]
(«Не успокоена в покое.»)
То в виде девочки, то в образе старушки,
То грустной, то смеясь — ко мне стучалась ты:
То требуя стихов, то ласки, то игрушки И мне даря взамен и нежность, и цветы.
[3, с. 178]
(«То в виде девочки, то в образе старушки.»)
Интересным воплощением Мировой Души в поэзии Волошина является образ Майи, сочетающий в себе черты реально существующей подруги Волошина Майи/Марии Кудашевой и майи как понятия индийской философии. Майя в философии древней и средневековой Индии представляет собой «философскую категорию, постулирующую, что мир вещей, феноменов и людей есть лишь морок, иллюзия. Человек из-за своего неведения строит в уме ложное представление о существующем мире, такое представление о мире является майей» [4, с. 331]. Образ Майи у Волошина един в переплетении черт реальной юной девушки, которая вызывала у поэта самые нежные чувства, и его представлений об обманчивом облике материального, вечно меняющегося мира. При этом непостоянство, присущее обеим сторонам, сближает их в сознании поэта, делая одним прекрасным, легким и неуловимым женским образом:
.Тень золотистого загара На разгоревшихся щеках.
Так ты бежала. вся в цветах.
Вся в нимбах белого пожара.
Кто ты? Дитя? Царевна? Паж?
Тебя такой я принимаю:
Земли полуденный мираж,
Иллюзию, обманность. — майю. [3, с. 181]
(«Над головою подымая.»)
Отражение Софии Волошин видит во всем многообразии материального мира. Любая материя, будь то камень, из которого будет высечена скульптура, или краски, оживающие на холсте, является для него вместилищем женского пассивного начала, которое познает и раскрывает свою сущность под воздействием начала мужского. Мужчина-творец же изначально является единством мужского и женского: он деятелен, активен, способен волевым усилием заставить любой неподатливый материал заговорить на
языке искусства, но при этом он одухотворен Софией, ведом ею, дарующей ему способность производить на свет, рождать, творить: «Таинство художественной техники в том, что художник приходит к глухонемой и слепой материи и любовным насилием заставляет стать вещей и зрячей» [2, с. 264]. Таким образом, женское в художественной системе Волошина неотделимо от мужского, ибо оба этих начала являются двумя сторонами одной сущности, которая, попадая в эмпирический мир, вынуждена разделиться и вечно искать единства. Любящие души, по Волошину, только обретя друг друга, способны «вспомнить» самих себя, соединиться и снова стать гармоничным целым. Они ведомы роком, их отношения прекрасны, но мучительны из-за постоянно преодолеваемой ими взаимной противоположности.
В. Соловьев в работе «Смысл любви» писал, что человек может обрести истинную любовь, только преодолев силу своего эгоизма:«... жертвуя этим эгоизмом, отдаваясь сам любви, он находит в ней не только живую, но и животворящую силу и не теряет вместе со своим эгоизмом и свое индивидуальное существо, а, напротив, увековечивает его» [6, с. 26]. Влюбленные, познаваядругдруга, обретают утерянную когда-то цельность, и уже невозможно понять, где заканчивается один человек и начинается другой, они переплетены, едины и гармонично слиты со всем остальным миром:
.Мир, увлекаемый плавным
движеньем,
Звездные звенья влача, как змея,
Станет зеркальным, живым
отраженьем
Нашего вечного, слитного Я. [1,с. 69]
(«В мастерской»)
.Я слышу Вашими ушами,
Я вижу Вашими глазами,
Звук Вашей речи на устах,
Ваш робкий жест в моих руках. [1,с. 53]
(«Здесь все теперь воспоминанье.»)
Истинная индивидуальность, согласно М. Волошину, есть некоторый определенный образ всеединства, наделенный способностью воспринимать и примирять в своем сознании весь остальной мир. Такая личность представляет собой, в том числе, и духовное единство двух противоположных и одновременно стремящихся к общему единству начал, мужского и женского. Поиск же автором примет и черт присутствия в эмпирическом мире Вечной Женственности, соединяющей в себе черты земного и небесного, во многом является попыткой обретения им гармонии двух начал в рамках собственного духовного мира.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Волошин М.А. Избранные стихотворения/ сост., вступит. ст. и примеч. А.В. Лавров. М.: Сов. Россия,
1988. 383 с.
2. Волошин М.А. Россия. Индивидуализм в искусстве // Лики творчества. Л.: Наука, 1988. 848 с.
3. Волошин М.А. Стихотворения. М.: Книга, 1989. 543 с.
4. Философский энциклопедический словарь / под ред. С.С. Аверинцева и др. М.: Сов. энциклопедия,
1989. 815 с.
5. Соловьев В.С. Россия и вселенская церковь. Кн. 3. Гл. 4. Минск: Харвест, 1999. 1600 с.
6. Соловьев В.С. Смысл любви. Киев: Лыбидь; Москва: Ассоц. сов. книгоиздателей, 1991. 63 с.
