CC BY
226
Сергей МЕЛЬКОВ
ВООРУЖЕННЫЙ КОНФЛИКТ В ЮЖНОЙ ОСЕТИИ ГЛАЗАМИ ПОЛИТОЛОГА
Применение грузинских вооруженных сил против так называемой непризнанной республики (власти, военных и гражданского населения Южной Осетии) и российских миротворцев могло привести к весьма печальным последствиям. Однако через несколько часов после начала грузинской военной операции части и подразделения российских вооруженных сил вошли на территорию Южной Осетии. Вооруженное столкновение закончилось достаточно быстро и, при кажущейся определенности его итогов, вызвало лавину комментариев и вопросов.
Событие, начавшееся в ночь с 7 на 8 августа этого года, и продлившееся пять суток, изменило не только нашу страну, но ближнее и дальнее зарубежье. Изменилось отношение к России и российской власти, к российской армии. Активизированы процессы изменения международных отношений. Однако оценки вооруженного конфликта, его причин, участников даются самые различные.
МЕЛЬКОВ
Сергей Анатольевич, д. полит. н., Ассоциация военных политологов
Внутри страны - полный порядок...
Внутриполитические итоги этого вооруженного конфликта для российской власти следует оценить положительно.
1. Общество стало еще более консолидированным, что зафиксировано всеми социологическими центрами. Авторитет президента России вырос.
2. Политическая элита поддерживает применение силы, признание независимости Южной Осетии и Абхазии, противостояние (правда, в разной степени) с Европой, США и НАТО (правда, в разной степени с каждым из них).
3. Глава российского государства продемонстрировал волю и самым убедительным образом дал понять: что касается российских граждан и их интересов — слово держу и буду их защищать. Так и должен поступать президент в демократическом государстве. По данным проведённого Левада-центром опроса, 70% россиян считает, что российское руководство сделало всё возможное для того, чтобы не допустить эскалации конфликта, 74% считают, что Грузия стала заложником геополитических устремлений США.
4. Действия нашей армии в зоне грузино-югоосетинского конфликта радикально поменяли отношение россиян к собственным вооруженным силам. «Основные чувства, которые испытывают россияне, когда говорят о вооруженных силах нашей страны, это гордость, уважение и надежда», — сообщил гендиректор ВЦИОМ В. Федоров. По его словам, гордость за российскую армию испытывают 30%, о своем уважении к ней заявили 29% респондентов, надежды на нее возлагают 25%. «Только 12% испытывают по отношению к армии разочарование, только 7% — недоверие и только 4%
— безразличие. Это радикальный переворот в отношении россиян к нашей армии», — считает гендиректор ВЦИОМ. Одновременно Председатель Правительства В. Путин заявил об увеличении в следующем году расходов на оборону.
Известно, что чем хуже отношение к России в других странах,
— тем лучше отношение наших граждан к собственной власти. Но есть и несколько иные точки зрения. Так, по мнению аналитика из Курска В. Шаповалова, по всей вероятности, существенного роста
популярности властей в результате конфликта не произошло. Общество восприняло решение России вмешаться в конфликт как должное. Напротив, если бы своевременного вмешательства не произошло, это нанесло бы колоссальный удар по авторитету власти внутри страны, поставило бы под сомнение позиции нынешнего российского руководства, сформировало бы образ Д. Медведева как «слабого» президента, не могущего защитить интересы своих сограждан.
Решение российских парламентариев о признании независимости Южной Осетии и Абхазии в этом контексте выглядит логичным и последовательным, поскольку и Д. Медведев и В. Путин демонстрируют готовность власти быть последовательной. Сами российские лидеры инициируют системные действия по разрешению данного конфликта вблизи российских границ. Путь выбран, на наш взгляд, правовой с активной силовой составляющей. Поясним: для Запада посылаются сигналы о том, что Россия готова как договариваться, так и совместно действовать. Но одновременно подтверждается наше умение воевать. Поэтому российская власть как бы мягко предлагает Западу: «Всё для Вас. Выбирайте!». А правовой путь заключается в попытке повторить косовский вариант в отношении Южной Осетии и Абхазии.
Просчитаны ли последствия признания Россией независимости Абхазии и Южной Осетии? Очевидно, что все последствия просчитать невозможно. Но, судя по всему, президент, премьер-министр и политическая элита России настроены решительно и готовы довести начатое дело до конца. Это вызывает уважение.
Полагаем, что в связи с возможными негативными санкциями со стороны Запада есть весьма позитивный момент для России и связанное с ним существенное противоречие. Плюс заключается в том, что в условиях той или иной степени изоляции появляется время заняться реализацией пожелания президента о формировании инновационной экономики и уменьшении зависимости от энергоносителей. Но есть ли фактически такая возможность и самое главное — заказ на такие действия со стороны элиты? Ведь после 8 августа руководство страны все
силы сосредоточило на участии в разрешении конфликта в Южной Осетии.
По нашему мнению, в условиях, когда элита формирует заказ на дальнейшую консолидацию власти, когда вертикаль власти в нашей стране окрепла и продолжает осваивать все новые социальные пространства (например, местное самоуправление, дачные сообщества), реформаторские возможности президента сужаются. Полагаем, что без серьезных реформ (в том числе, и самой власти) будет непросто создать что-либо инновационное в нашей стране. Но власть, похоже, настроена на дальнейшую борьбу за национальную безопасность любой ценой, поэтому пока не видно практической возможности разрешить это противоречие. И в этом не виноваты ни Грузия, ни США, ни НАТО, ни европейские страны.
Изредка появляющиеся осторожные критические оценки внутриполитических итогов конфликта связаны с двумя направлениями.
Во-первых, в экспертном сообществе продолжается поиск интенсивных возможностей социально-экономического развития России. Увеличение количества бюджетных средств, выделяемых на любые направления и проекты, таковой не является по определению, да и восстановление инфраструктуры Южной Осетии выльется в немалые расходы из федерального бюджета.
Во-вторых, среди части аналитиков иногда продолжается дискуссия о возможной либерализации политической и экономической жизни страны. Таковая периодически признается желательной для России, особенно применительно к политической системе, к расширению общественного диалога в стране. Хотя после 8 августа надежды на нее слабеют.
Военные итоги конфликта
С методологической точки зрения военная деятельность на международной арене — разновидность политической деятельности и ее продолжение. В связи с этим полагаем, что приостановление (надеемся, что временное) военного сотрудничества со странами НАТО детерминировано политикой. Военного сотрудничества между Россией и НАТО фактически не было (может быть, за исключением совместных учений). А
вот на политическом уровне были и контакты, и попытки улучшить отношения, понять друг друга. И ранее российские и натовские военные структуры не испытывали потребности в общении. Все таки Америка и НАТО — такой традиционный для нас противник! У великой державы иного противника не может и не должно быть.
При этом военная составляющая не является основной в функциях НАТО. В большей степени это политическая организация. Поэтому стремление «насолить» НАТО, например, запретив транзит невоенных грузов альянса в Афганистан через российскую территорию, контрпродуктивно и может быть принято только политическим руководством. Военные руководители могут влиять на подготовку некоего запретительного решения, но последнее слово не за ними. Принятие такого решения может быть детерминировано дальнейшими действиями НАТО, а то, что эти действия последуют, — сомнений нет.
Каковы могут быть последствия обо-юдозапретительных (со стороны НАТО и России) решений для Российской Федерации?
Во-первых, ухудшатся отношения нашей страны как с самим блоком, так и со странами, входящими в блок (но не со всеми). Россия к этому готова.
Во-вторых, имидж России как страны, с которой не получается договориться, в определенных странах будет ухудшаться (но не во всех). И к этому готовность есть.
В-третьих, наша страна все более активно будет втягиваться в гонку вооружений. В нашей стране немало сторонников такого развития событий.
В-четвертых, состояние обороны и военной организации России не пострадает.
Не думаем, что возможно полное прекращение сотрудничества между Россией и НАТО. Вопрос о том, кто больше выиграет или проиграет в отношениях Россия
— НАТО, кажется не слишком корректным. Почему? Дело в том, что от стран, входящих в эту организацию, да и от России по-прежнему зависят вопросы войны и мира на планете. Поэтому мы считаем резкий рост в России антиамериканских настроений и укрепление конфронтационной схемы реальности
«мы — они» — контрпродуктивным. Это результат государственной пропаганды.
Так получилось, что благодаря стараниям элит после 1985 г. мир отошел от края военной пропасти. Но если нынешняя тенденция нагнетания напряженности продолжится, то после вопроса о том, кто больше выиграет или проиграет, появляется вопрос: кто виноват? Так уже произошло с Россией на территории Южной Осетии. Почти никто не хочет разбираться в сути того, что произошло (виноватого уже назначили). А виноватый себя таковым не чувствует и будет стремиться защищаться. А чтобы защищаться, надо вооружаться и т.д. и т.п. Круг замыкается. Поэтому полагаем, что чем меньше страны и организации будут сотрудничать между собой, тем больше вероятность, что в результате проиграют все.
Собственно военные итоги вооруженного конфликта в Грузии могут быть оценены положительно для России. Российские вооруженные силы оказались более подготовленными к ведению боевых действий в горно-лесистой местности при безусловной поддержке местного населения. Иначе и не могло быть.
Как отмечает А. Цыганок, быстрота реакции Российской армии и эффективность ее ударов оказались неожиданными не только для грузинского руководства, но и для Запада, а также для некоторых пессимистически настроенных отечественных наблюдателей. За трое суток на изолированном и крайне сложном по природным условиям операционном направлении удалось создать весьма мощную группировку сил и средств, способную быстро нанести поражение группировке грузинской армии такой же численности. Важно, что контрактной армии Грузии противостояли российские воинские части, также в основном укомплектованные (впервые!) контрактниками.
При этом ряд специалистов (М. Гареев, П. Грачёв, П. Дейнекин, А. Корнуков, В. Литовкин, В. Мухин, В. Мясников, Ю. Неткачев, А. Храмчихин, А. Цыганок) отмечают немало недостатков в деятельности российских военных, которые мы не будем перечислять. Нужно признать, что бесконтактной войны в стиле НАТО (которая бы началась воздушно-космической операцией) не получилось. Все исследователи единодушно отмечают:
Российские Вооруженные силы действительно требуют скорейшей модернизации, поскольку армия воюет уже сейчас, а не тогда, когда закончатся те или иные планы военного реформирования.
Конспективно отметим несколько наиболее актуальных для реформирования моментов.
1. Абсолютное молчание министра обороны России во время вооруженного конфликта и после него не может быть признано нормальным. Например, А. Цыганок предлагает создать информационные войска, в состав которых включить государственные и военные СМИ. Нам же более реальным видится усиление органов информационного обеспечения Вооруженных сил РФ (которые предназначены для формирования позитивного общественного мнения). Тогда на выходе будем иметь эффективную систему военного пиара (об этом пишут В. Белозёров, А. Гольц, А. Петрунин).
2. Необходимо срочно развернуть массовое применение беспилотных ударных самолетов и аппаратов.
3. Следует полностью оснастить армейские структуры переносными и стационарными приемниками Глобальной навигационной спутниковой системы, полностью развернув орбитальную группировку космических аппаратов ГЛОНАСС.
4. Видимо, целесообразно армейскую авиацию вывести из состава ВВС и ПВО и вновь передать в состав сухопутных войск, восстановив командование армейской авиации в общевойсковых армиях и корпусах.
5. Возможно, что есть смысл вернуться к реализации предложения В. Шлыкова из Совета по внешней и оборонной политике о переподчинении военных разведывательных органов напрямую Министру обороны.
Отдельно скажем о военном пиаре. Его нынешнее состояние, на наш взгляд, детерминировано несколькими обстоятельствами.
Во-первых, не слишком активная позиция Минобороны в информационном пространстве характерна не только для органов военного управления, но и для органов власти. Зачастую пиар воспринимается, в лучшем случае, как синоним информирования общественности. Этого сегодня недостаточно.
Во-вторых, до сих пор не реализована программа военного пиара, сформированная под руководством С. Рыбакова (в бытность С. Иванова министром обороны). Полагаем важным напомнить, что необходимость военного пиара была осознана в США после поражения американской армии во Вьетнаме. Но в нашей стране до сих пор военно-имиджевая политика в принципе отсутствует.
В-третьих, деятельность органов военного управления в информационном пространстве не синонимична информационной борьбе. За общественное мнение, конечно, нужно бороться, но не столько военными/силовыми/пропагандистскими методами.
И последнее. Прежде чем формировать общественное мнение, органы военного управления должны иметь собственную консолидированную инициативную позицию по всем ключевым вопросам функционирования вооруженных сил. Инициативность — это не последняя, а во многом ключевая характеристика. Если в армейских и флотских структурах четко понимают, что они хотят и чем реально занимаются, то, по всей видимости, смогут объяснить внешним потребителям информации. И даже будут упреждать общественные, властные и информационные запросы. Мы так считаем, что в Европе и США жители привыкли больше думать и меньше реагируют на лобовую пропаганду и агитацию.
Дипломатические и информационные усилия
Что касается дипломатических итогов конфликта, то оценить их сложнее. Вначале казалось, что возможна изоляция России, во всяком случае, со стороны европейских стран, США и НАТО. Однако вскоре стало понятно, что действия и позиция России находят понимание и поддержку. Никарагуа первой признала независимость Южной Осетии и Абхазии. При этом важно понимать, что добиться поддержки в мировом сообществе признания независимости Республик Абхазия и Южная Осетия в качестве самостоятельных, суверенных и независимых государств будет сложно.
Но есть немало стран, которые явно симпатизируют действиям России (см.
итоги саммита в Душанбе). Трудно согласиться с утверждением некоторых специалистов о том, что саммит стран — членов ШОС не принес ощутимой поддержки российской политике, проводимой на Кавказе. Вряд ли можно было ожидать публичного обращения со стороны одной или нескольких стран — членов ШОС в международный трибунал. Это должна сделать Россия как сторона данного конфликта. Может быть, кто-то надеялся, что лидер какой-либо страны — члена ШОС обвинит США в поддержке режима Саакашвили и поклянется порвать с Америкой отношения? Маловероятно, что странам ШОС сегодня принесут позитивные долговременные результаты пропагандистские и одновременно радикальные действия.
В настоящее время сложно действовать лидерам стран, которые не хотят послушно следовать за Западом и должны ориентироваться на другие центры влияния и мнение собственных элит. Еще сложнее оперативно определиться со своей политикой несамодостаточным странам, да еще и с многочисленными конфликтами на своей территории или вблизи своих границ. Все страны ШОС таковы, и поэтому спешка просто-напросто неуместна. Словом, более активные действия этих стран на международной арене еще впереди.
В случае усиления противостояния России с Западом наши партнеры (например, страны СНГ, ШОС) будут руководствоваться собственными национальными интересами. А Россия, на наш взгляд, сегодня готова платить за поддержку своих шагов. Конечно, принцип интернационализма сейчас не в моде, но по сути все осталось по-прежнему: кто нас поддерживает, тому мы поможем. Это нормально.
Что касается западных стран, то есть ощущение, что в некоторых из них элиты живут иллюзиями о каких-то имманентных либерализме и «мягкости» нашего президента. Ведь было очевидно, что российское руководство вполне серьезно рассматривало вариант признания независимости Южной Осетии и Абхазии. Не принимая всерьез некоторые действия (ранее В. Путина, а теперь Д. Медведева), элиты Запада дали прекрасную возможность нашему руководству проявить волю, характер в практической реализа-
ции наших национальных интересов (во всяком случае, так, как их понимает российская элита).
Причин того, что европейские страны с началом конфликта негативно восприняли решение о признании Россией независимости Абхазии и Южной Осетии, немало. Кратко зафиксируем некоторые из них.
1. Видимо, предполагалось, что российское руководство и в этот раз не решится проявить самостоятельность. Неверие в решительность российской элиты еще не раз вызовет разочарование на Западе.
2. Кроме того, выход России из под плотного контроля западных стран и международных организаций не может им понравиться. Это очевидно.
3. Еще одна причина связана с тем, что Россия показывает возможность развития прецедента и практического решения национального/этнического/территориального конфликта. А ведь российское руководство предупреждало: не открывайте ящик Пандоры. Но теперь уже поздно.
4. Постоянное обращение внимания общественности в ряде стран в сторону России позволяет, как обычно, отвлекать внимание от внутренних проблем. Теперь и военные расходы во многих странах могут начать расти, и социальные программы могут быть урезаны, и т.п. А инициатором всегда можно выставить недемократическую Россию, дескать, не стала играть по правилам и тем самым катализировала негативные процессы во всем мире.
5. Возникает понимание, что скоро придется менять правила игры на международной арене. Фактически на наших глазах меняется послевоенное (1945 г.) мироустройство. После признания Косова многие верили, что это, во-первых, прецедент и, во-вторых, это может себе позволить только сильный в экономическом и политическом отношении Запад (условное название). Уверен, что аналитическая работа в связи с событиями на Кавказе идет в сотнях (если не в тысячах) интеллектуальных центров, как властных, так в научных и общественных. То есть, элиты на Западе в связи с действиями России столкнулись в очередной раз с интеллектуальным вызовом.
Думается, что последовавшая через определенное время после окончания
боевых действий достаточно взвешенная политическая оценка членами НАТО и европейскими странами действий России на Кавказе является следствием нескольких обстоятельств.
Во-первых, есть понимание имманентной противоречивости норм международного права.
Во-вторых, руководство европейских стран прекрасно понимает роль США в милитаризации Грузии. Силу вооруженную создали, теперь она «выстрелила» (как ружье, которое висит в первом акте на стене).
В-третьих, пока нет ясности относительно судьбы режима М. Саакашвили. Если его действия не осудить, то очевидно, что вооруженная агрессия со стороны Грузии повторится практически со стопроцентной вероятностью. А если осудить, и тем более — принять к Грузии меры, то тем самым компрометируется самоценность «самой демократии» (о противоречивости позиции Европы и США по вопросам войны и мира несколько лет назад была опубликована отличная статья О. Белькова «Военный мундир демократии»).
Следовательно, Запад (условное название), видимо, понимает провокационность политики М. Саакашвили как принцип. Другое дело, что Запад не однороден и страны — бывшие республики СССР и бывшие же социалистические страны еще долго будут сводить с нами счеты. Что касается перспектив развития международных отношений в целом, то охлаждение продолжится в ближайшее время. Видимо, провокации в адрес России возможны, как возможны «двойные», «тройные» и какие еще угодно стандарты. Но ведь они всегда были и будут, поэтому их нужно прогнозировать и готовиться реагировать на них.
Результаты встречи стран — членов НАТО по ситуации в Грузии в очередной раз показали, что основная линия противоборства между этим блоком и Россией пролегает не в политическом, а в информационном пространстве. Если слепо верить СМИ (особенно первым публикациям), то наша страна — однозначно агрессор. И вот теперь собираются политики, приезжают в Россию и в Южную
Осетию журналисты, а мы видим и слышим совсем иные оценки.
Как можно оценить заявления о том, что Россия нарушила нормы международного права? С ними следует согласиться, потому что такое запутанное и внутренне противоречивое международное право нельзя было не нарушить, реализуя свои интересы вблизи собственных границ, защищая собственных граждан и миротворцев-россиян. Однако эта оценка лишь частично характеризует произошедшее и действия только одной из сторон конфликта.
Другая сторона правовой оценки конфликта объективно связана с концептуально-правовыми установками России в области безопасности. В Концепции национальной безопасности России и в Военной доктрине (действующих, кстати, с 2000 г.) четко написано, что вооруженные конфликты вблизи российских границ есть угроза национальной безопасности. А эти документы детерминируют действия власти и органов военного управления в области безопасности. Следовательно, гарантированную безопасность Россия могла обеспечить своим гражданам, только практически пресекая угрозы политическими и военными средствами (их соотношение и должно быть урегулировано правовыми нормами).
Чтение многочисленных статей о вооруженном конфликте на территории Южной Осетии позволяет выделить то общее, что отмечается многими исследователями. Это реально существующее отставание России в информационном пространстве, что предопределило такой результат воздействия на общественное мнение в странах Европы и США. Имеется в виду готовность западного общественного мнения признать Россию агрессором еще до начала боевых действий.
Полагаем,что искомый результат усилий нашей страны будет зависеть от эффективности действий России в информационном пространстве. Объектом информационной политики, как известно, является общественное мнение. Влияние же российского руководства и отечественных СМИ на общественное мнение большинства стран пока ограничено.
Что делать?
Первая часть возможной стратегии России заключается во всемерном наращивании информационных ресурсов и возможностей за рубежом. Сделать это привычными методами пропаганды будет непросто, и нужно развивать институт связей с общественностью. Сначала
— внутри страны, потом — на международной арене. Объяснять, объяснять и еще раз объяснять свою позицию всем и каждому — вот, на наш взгляд, магистральный путь.
Если Россия хочет быть великой державой (а мы этого хотим), в перспективе Минобороны должно занять ключевую роль в оборонной политике (в политике обороны и безопасности). Для этого придется усиливать информационную и аналитическую составляющую деятельности этого министерства.
Вторая часть (ее президент озвучил четко) стратегии заключается в тщательном и весьма скрупулезном выполнении норм международного права. Например, если российские военные не имеют права выходить за территорию Южной Осетии и Абхазии (плюс 12-километровая зона), то ни в коем случае этого не надо делать. Словом, не поддаваться на провокации. Думается, что эта часть нам по силам.
Третью часть возможной стратегии обозначим как доведение всех начатых дел до конца. То есть, подготовить документы для трибунала в Гааге и обязательно их туда передать. Добиваться международно-правовой (а не только политической) оценки. Все-таки политика отличается ситуативностью, право более фундаментально. Сделать это будет тоже непросто.
Четвертая часть очевидна. Это продолжение консолидации вокруг России стран, которые признают право наций на самоопределение. Таких стран немало, и среди них Россия может стать (уверены, что станет) моральным лидером в случае, если полностью реализует линию на разрешение постсоветских конфликтов. Результатом должно стать завершение формирования международно-правовых статусов всех протогосударствен-ных образований на постсоветском пространстве.
Не стоит забывать, что Абхазия расположена рядом с Сочи — столицей Олимпиады 2014 года. Осетия тоже недалеко. Стабилизация ситуации в регионе
— цель российской политики. Вопрос в цене, которую Россия готова за это заплатить, и платить ей приходится. Что мы и наблюдаем.
