CC BY
69
УДК 821.512.141.09
ВНУТРЕННИЙ МОНОЛОГ В БАШКИРСКОЙ ПРОЗЕ 70-80 гг. ХХ в.
© Г. Н. Г ареева
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: +7 (34 7) 273 бб 43.
E-mail: [email protected]
Для башкирской прозы 70-80-х XX в. годов стало характерно последовательное детальное воспроизведение сложных мыслительных процессов, конфликтов, происходящих во внутреннем мире, в интеллектуальной жизни персонажа, с помощью одного из самых важных, эффективных средств — внутренних монологов. В произведениях Х. Гиляжева, А. Бикчентаева, Д. Исламова, Ш. Биккула, М. Карима, А. Хакимова, Р. Султангареева воссоздаются различные этапы эмоционально-мыслительного процесса, внутренний монолог в различной форме, модификации служит средством постижения диалектики внутренней жизни героя.
Ключевые слова: внутренний монолог, авторский комментарий, самоанализ, непосредственная запись мыслительного процесса, коммуникативная и имманентная формы внутреннего монолога.
Для прозы 70-80-х гг. XX в. стало характерно последовательное детальное воспроизведение сложных мыслительных процессов, конфликтов, происходящих во внутреннем мире, в интеллектуальной жизни персонажа, с помощью одного из самых важных, эффективных средств - внутренних монологов. В таких известных произведениях как «Выбор» [1], «Берег» Ю. Бондарева [2], «Хатынская повесть» А. Адамовича [3], «Буранный полустанок», «Прощай, Гульсары», «Плаха» Ч. Айтматова [4], «Живи и помни», «Прощание с Матерой», «Последний срок» В. Распутина [5], «Чинара»
А. Мухтара [6], «Другая жизнь» Ю. Трифонова [7], «Белые одежды» В. Дудинцева [8] внутренний монолог выступает в качестве основного приема раскрытия характеров, проникновения в духовный мир персонажей, выявления важного, ценного в них. Во внутренних монологах, определяемых общими эстетическими принципами писателя, получают выражение острые социальные, нравственные, философские проблемы, волнующие общество. М. Пархоменко, указывая на повышающуюся в эти годы идейно-эстетическую роль внутреннего монолога, пишет: «Небезынтересно отметить, что внутренний монолог в романах 70-х годов XX в. демонстрирует свою способность стать не только одним из тонких средств психологического анализа, он служит и художественной реализацией социальнофилософских, так называемых, вечных тем литературы» [9]. Вместе с тем необходимо отметить, что только при сочетании различных модификаций внутреннего монолога с другими средствами художественного анализа можно достичь полноты, глубины отражения внутреннего мира героя.
В современном литературоведении происходит активное теоретическое осмысление проблем внутреннего монолога, классификация его разновидностей, определение роли и функций в произведениях. Труды В. В. Виноградова [10], С. Заводов-ской [11], М. Бахтина [12-15], А. Есина [16], О. Федотова [17] и других внесли ясность в спорные моменты, связанные с этим выразительным художественным приемом, доказали, что внутрен-
ний монолог является общим приемом для всех направлений современной прозы, а не типологическим признаком лишь модернистской литературы. Но все еще в литературоведении отсутствует единое мнение на определение свойств и классификацию форм, в которых может выступать внутренний монолог. Например, С. Заводовская дает следующую характеристику внутреннему монологу: «Внутренний монолог - особый стиль прозы, отличающийся от традиционной монологической речи по целому ряду признаков, из которых наиболее существенно отсутствие внешних признаков логически развивающейся последовательности повествования. Создается видимость непосредственной записи мыслительного процесса, причем сохраняются стилистические особенности речи «про себя», лишенной обработки, законченности или логической связи» [11]. На наш взгляд, определение С. Заводовской научно обосновано, но все же не универсально. Утверждение о сохранении признаков внутренней речи во всех монологах несостоятельно. В произведениях встречаются монологи в коммуникативной форме, в форме передачи мыслей в стилистически упорядоченном, логически связанном виде, а не только в имманентной форме.
В. В. Виноградов писал: «...литературное воспроизведение внутренней речи вообще не может быть натуралистическим. В нем всегда - даже при соблюдении возможной психологической точности -будет значительная примесь условности» [18].
В данной работе классификация внутренних монологов, определение их функций осуществляется исходя из эмпирических наблюдений и не претендует на исчерпывающий, неоспоримый анализ всего многообразия форм и функций этого приема.
В башкирской прозе внутренний монолог претерпевал длительную эволюцию. Зачатки внутренней речи можно обнаружить даже в фольклорных произведениях. Пространные монологические выступления, монологи-обращения встречаются в древних образцах поэзии. Но для осознания эстетических возможностей данного художественного средства потребовалось значительное время.
В этом отношении образцом в постижении человеческой души явилась русская классическая литература. В произведениях представителей критического реализма М. Гафури [19], Д. Юлтыя [20] внутренний монолог служил для раскрытия души угнетенного, обездоленного человека в условиях капиталистического строя. В период Октябрьской революции и в двадцатые годы XX века распространившаяся в рамках всей советской литературы тенденция депсихологизации нанесла существенный урон художественному уровню произведений башкирских писателей, в том числе и применению внутреннего монолога. Но с преодолением в короткий срок этой ошибочной тенденции в литературе начали интенсивно использоваться художественные средства, с помощью которых достигалась индивидуализация характеров, передавались душевные движения. В произведениях 30-х годов XX в. внутренний монолог служил отражению духовной «переплавки» человека под воздействием коренных социальных преобразований. В современный период развития литературы возможности данного художественного средства еще более расширилось. В таких романах башкирских писателей, как «Солдаты без погон» Х. Гиляжева [21], «Я не сулю тебе рая» А. Бикчентаева [22], «Дорога Москвы» Д. Исламова [23], «Мы еще поживем» Ш. Биккула [24], в повестях М. Карима [25,26], А. Хакимова [27], Р. Султангареева [28] в отражении острых социальных конфликтов, в освещении подлинного душевного состояния героев, в выявлении их социальнонравственной сущности, в показе эволюции сознания важная роль принадлежит внутренним монологам. Писатели сосредоточивают внимание на внутренних конфликтах, скрытых от взора психологических коллизиях. Такое усиление внимания к внутренним конфликтам, духовным исканиям, борениям личности расширяет применение внутреннего монолога, усиливает его роль в системе композиционно-изобразительных средств. Внутренний монолог в различной форме, модификации служит средством постижения диалектики внутренней жизни героя. В произведениях воссоздаются различные этапы эмоционально-мыслительного процесса. У одних писателей во внутренних монологах встречаются преимущественно итоги размышлений (например, у Р. Султангареева [28], А. Хакимова [27]), поэтому они логичны, течение мыслей в них дается в упорядоченном виде. У других передается только определенные характерные моменты размышлений, а не весь психологический процесс в его сложном течении (например, Ш. Янбаев [29-31], Н. Мусин [32-36]), а третьи стремятся воспроизвести сами размышления, сам процесс эволюции сознания в естественном его протекании (например, Х. Гиля-жев [21], Д. Исламов [23], А. Бикчентаев [22], Ш. Биккул [24], М. Карим [25-26]), в этом случае сохраняются признаки внутренней речи в ее низшей стадии. Но в одном и том же произведении могут встречаться внутренние монологи, отражающие все перечисленные этапы мыслительного процесса. Структура, содержание внутренних монологов в них
зависит от склада характеров героев, от особенностей ситуации в данный момент.
Традиционно авторская речь соединяет через слово «думал» внутренний монолог с объективным рассказом, дает оценку мыслям героя с позиций автора, уточняет, дополняет их, оттеняет основную идею произведения. Это помогает в выражении отчетливой авторской позиции, которая может быть в корне отлична от позиции персонажа, выдвинутой во внутреннем монологе. В повести «Помилование» М. Карима [26] приводится внутренний монолог прокурора, который не испытывает ни восхищения, ни ненависти, решая судьбы людей. Далее идет авторский комментарий: «В странноватую философию пустился майор юстиции. Однако не такую уж и странную, если серьезно подумать. Действительно, дурные, творя дурное, никого веры не лишают - иного-то от них и не ждали. Преступление же, совершенное хорошим, кроме самого закона задевает и честь общества, оскорбляет веру. Обманутое доверие вызывает у общества чувство обиды: нет, не этого мы ждали от него - и судят его строже вдвойне. Разумеется, не этими чувствами руководствовался майор. Он чувствами не руководствовался вообще. И все же то, что Зух не был плохим человеком, вызвало какую-то неловкость. И это раздражало майора». Авторский комментарий к внутреннему монологу дает точный, исчерпывающий анализ мыслей персонажа. На этом примере можно увидеть успешное использование писателем аналитической возможности интроспективной формы исследования внутреннего мира героя в сочетании с авторским повествованием.
Внутренний монолог применяется тогда, когда писателю нужно раскрыть нравственное состояние героя в моменты принятия им жизненно важного решения. Такова ситуация в «Помиловании» М. Карима, когда Казарин оказывается перед трудным нравственным выбором. Во внутренней борьбе противоречивых мыслей и чувств отражается изнурительное, напряженное до предела душевное состояние Казарина. Почти уверивший себя в том, что он должен доложить о происшествии в особый отдел, капитан снова сомневается. В его душу закрадывается иная мысль. Она сначала звучит твердо: «Война спишет». Но в следующую же секунду появляется колебание: «Может, спишет». Далее это колебание растет: «Ой-ой, вряд ли спишет». Оно подтверждается требованием совести. Таким образом, итогом процесса мучительной работы сознания является решение Казарина написать рапорт о происшествии. Внутренний монолог показывает сложный, напряженный процесс работы сознания. Толчком, который приводит сознание в движение, обычно является важное событие в жизни персонажа. Так, Ислам из повести А. Хакимова «Радуга» [27], после того, как побывал в местах своего военного прошлого, переживает душевный катарсис, нравственное очищение. Это важное для героя событие приводит его сознание к качественно новому состоянию, к пересмотру им своих позиций. Все это находит отражение во внутренних монологах.
Часто толчком, приводящим сознание героя в движение, является случайность. Такова ситуация в повести «Мурадым» Г. Амири [37]. После суда, приговорившего Мурадыма к смертной казни, он переживает сильное душевное потрясение, находится в состоянии шока. Наступает торможение течения внутренней жизни, время приостанавливается. Жизнь для героя становиться ненужной, бессмысленной. Он безразличен ко всему, равнодушен к своей судьбе. Случайность - таракан, цепляющийся за жизнь, - приводит сознание Мурадыма в движение. Но оно только внешне случайно, случайно по времени появления. Возникновение острого желания жить, постижение Мурадымом умом и сердцем красоты жизни внезапно, благодаря случайности, - это, в самом деле, «результат внутренней напряженно-активной работы сознания, которая остается для читателя скрытой под покровом внешнего бездействия нормального сознания. Случайное становится закономерным, воспринимается как следствие работы сознания» [38]. Сложный комплекс переживаний, происходящий после такого толчка в недрах подсознания, принимает логически оформленное определение, выходит на поверхность, проясняется и начинает пульсировать уже в сознании героя: «Нет, я должен жить, должен гореть много-много лет любовью, делающей человека счастливым!». Стремление к жизни полнокровной, здоровые нравственные тенденции, заложенные в сознании Мурадыма всем существующимим строем, матерью, учителем Василием Федоровичем, большим чувством к Людмиле Николаевне, побеждают в нем чувство отрешенности от жизни. Мимо протекающая жизнь подтверждает его стремление жить. «А я сам хочу умереть,- подумал Мурадым,-я слабее даже таракана.» - эта его мысль воспринимается как итог психологического процесса.
Таким образом, резкий сдвиг в сознании героя закономерен, подготовлен предшествующим душевным движением, хотя детально и не воспроизведен художником. После потрясения, после осмысления всей трагичности своего положения, появляется качественно новое состояние. Процесс самосознания, осознания своего поступка обусловливает в дальнейшем активность внутренней жизни героя, его вывод о необходимости поворота к действенной содержательной жизни.
Психологический анализ, направленный на выявление движения мысли из подсознания на уровень сознания, тонкое понимание и выделение из окружающего мира того, что способствует принятию формы осознанного находящемуся в подсознании, имели место в произведениях башкирских писателей и до этого. К примеру, в повести Имая На-сыри «Побежденный омут» [39], написанной в тридцатые годы XX века, исследуется эволюция личности. Долгий и сложный процесс восприятия героем коренных преобразований в жизни показан на примере образа Шарафи. После отъезда из родных мест, в Астрахани, Шарафи впервые задумывается над тем, почему же он всегда остается в одиночестве, в стороне от людей. Душевная драма усиливает-
ся, когда он оказывается в тюрьме. Там Шарафи снова, уже всерьез задумывается над тем, что остро беспокоит его, анализирует свою бессмысленную жизнь. Внешне ничем не связанная с Шарафи, проезжавшая мимо машина явилась точкой разрешения кризисного душевного состояния, толчком для полного осознания им своего положения и окружающей действительности. Но это только внешняя причина, как и в повести Г. Амира «Мурадым», внезапно возникающая по времени случайность. Внутренняя же лежит более глубоко, а именно: механизмы душевного движения приходят в действие под воздействием многих событий, которые пришлось пережить и переосмыслить Шарафи в течение длительного времени. Машина, как олицетворение новой, быстротечной жизни, явилась последней подталкивающей причиной прихода Шарифи к такому выводу. После этого случая начинается движение сознания в прогрессирующем направлении, медленный, но неуклонный рост в нем новых чувств, мыслей.
Внезапное душевное движение может появляться и без внешнего толчка, без видимой, зримой связи. «Скачок получается потому, что весь промежуточный процесс становления мыслей и чувств писатель не воспроизводит. Но резкий сдвиг во внутреннем состоянии у героев Достоевского всегда закономерен, обусловлен логикой обстоятельств и предшествующего душевного движения. Но от читателя скрыта та внутренняя работа, которая приводит к резкому психологическому изменению» [40].
Такова ситуация и в случае с Ильгизом в повести «Гора» Р. Султангареева [28]. Кажущееся внезапным решение Ильгиза уехать обратно к нефтяникам незаметно подготовлено всем ходом событий, отношением окружающих людей к нему, к его работе, высказанными словами, которые снова и снова оживают в его памяти. Писатель умело показывает момент возникновения этого решения. Рисует тот миг, когда оно появляется ни с того ни с сего, без видимой связи, внешнего толчка, вызревая лишь в недрах подсознания. Ильгиз лежит в шалаше и анализирует происходящее: представляет начало трудового дня буровой, чувствует себя виноватым перед нефтяниками за то, что он подвел их, перебирает в мыслях слова своих товарищей, думает об отношении людей к нему, когда те узнают о том, что он совсем ушел с работы. Течение мыслей приводит его к желанию лежать в этом уединенном шалаше, никого не видя и не слыша. Вот эта мысль и служит толчком ко внутреннему движению. Мысль о себе как о беглеце приводит его к действию. Он встает, выходит на улицу. Картина вокруг: играющие дети, мирно беседующие старухи, гул трактора, пробегающие собаки - в своем равнодушии усиливает переживания Ильгиза. Появление машины неожиданно и для самого героя решает его судьбу. Отъезд Ильгиза обратно к нефтяникам воспринимается психологически мотивированным логическим исходом предшествующего духовного процесса.
Одной из форм внутреннего монолога является самоанализ, который становится очень важным
компонентом в духовном развитии персонажа. В современный период наблюдается более внимательный, глубокий подход к самоанализу, самонаблюдению, самооценке своего «Я» героем, проводимым в тесной связи с общественной, социальной средой. Сеченов считает, что самоанализ дает человеку возможность «относиться к актам собственного сознания критически, то есть отделять все свое внутреннее от всего приходящего извне, анализировать его, сопоставлять, сравнивать с внешним -словом изучать акт собственного сознания» [41].
Внутренний монолог-самоанализ дает писателю возможность полнее и ярче передать противоречивую диалектику души персонажа. Внутренний монолог Хабибуллина из романа Х. Гиляжева «Солдаты без погон» [21] способствует выявлению существенного, положительного в нем. Хабибул-лин после собрания актива колхоза, отвергшего его требование, замыкается в себе. Самоанализ Хаби-буллина, встречающиеся в нем повторы, вопросы, восклицания, «прыжки» мысли передают драматизм его состояния. «Как же так? Ведь я уполномоченный райкома. Успехи колхоза должны меня радовать, неудачи огорчать. А у меня - все наоборот. Неужели я уподобился Кунаккулу, этому себялюбивому трусу? Неужели для меня личный успех важнее общего?»
Душевная раздвоенность Хабибуллина вызывает противоречивые действия и желания. То он хочет поехать в райком и забрать тетрадь, в которой был донос на Кутлубаева, то падает на кровать и старается убедить себя в том, что у Хабирова не будет времени читать эту тетрадь, то ему хочется работать вместе со всеми на току. Но это желание сразу же пропадает, так как ему тяжело всенародно признать свою ошибку. Он к этому еще не готов. Временами ему кажется, что он поступил по велению совести честного человека. Но такое лживое успокоение продолжается недолго. Однажды пробудившаяся совесть не позволяет оправдать себя. В романе все эти процессы находят отражение во внутренних монологах. Процесс самоанализа, признание своих недостатков выявляет черты характера персонажа в перспективе.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бондарев Ю. В. Собрание сочинений: в 4-х т. М.: Мол. гвардия, 1973.
2. Бондарев Ю. В. Берег. М.: Сов. писатель, 1979. 416 с.
3. Адамович А. Хатынская повесть. М.: Сов. писатель, 1984. 304 с.
4. Айтматов Ч. Т. Собрание сочинений: в 3-х т. М.: Мол.гвардия. Т. 1. Повести. 1982. 606 с. Т. 2. Повести. Роман. 1983. 495 с. Т. 3. Рассказы. Очерки, публицистика.
1984. 575 с.
5. Распутин В. Живи и помни. Повесть, М.: Сов. писатель, 1980. 202 с.
6. Мухтар Ч. Избранное: Роман и повести. М.: Худож. лит., 1990. 559 с.
7. Трифонов Ю. В. Старик. Роман. Другая жизнь. Повесть. М.: Сов. Писатель. 1980. 351 с.
8. Дудинцев В. Д. Белые одежды. Роман. М.: Современник, 1989. 604 с.
9. Пархоменко М. Н. Горизонты реализма. М.: Сов писатель,
1982. 464 с.
10. Виноградов В. В. История русского литературного языка: Избранные труды. М.: Наука, 1978. 320 с.
11. Заводовская С. Ю. О внутреннем монологе. Стилистические проблемы французской литературы. Л.: Худож. лит., 1974. 246 с.
12. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 424 с.
13. Бахтин М. М.Проблемы поэтики Достоевского. М.: Сов. Россия, 1979. 318 с.
14. Бахтин М. М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Статьи. М.: Лабиринт, 2000. 640 с.
15. Бахтин М. М. Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000. 304 с.
16. Есин А. Б. Принципы и премы анализа литературного произведения: ечеб. пособие для студентов и преподавателей филолог. фак., учителей-словесников. М.: Флинта, 2004. 248 с.
17. Федотов О. И. Основы теории литературы: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: в 2-х ч. М.: ВЛАДОС, 2003. Ч. 1.: Литературное творчество и литературное произведение. 272 с.
18. Виноградов В. В. О языке Толстого (50-60-е годы). Лит. Наследство. Т. 35-36. Л. Н. Толстой. М., 1939. С. 181.
19. Гафури М. Повести. Уфа: Башкнигоиздат, 1963. 318 с.
20. Юлтый Д. Избранные произведения: в 2-х т. Уфа: Башгос-издат, 1957. Т. 1.Стихи, поэмы. 436 с. Т. 2. Рассказы, пьесы и роман «Кровь» 452 с.
21. Гиляжев Х. Солдаты без погон: Роман. Уфа: Башкнигоиз-дат, 1965. 256 с.
22. Бикчентаев А. Я не сулю тебе рая: Роман. Уфа: Башкнигоиздат, 1963. 216 с.
23. Исламов Д. Дорога Москвы: Роман. Уфа: Башкнигоиздат, 1968. 418 с.
24. Биккул Ш. Мы еще поживем: Роман. Уфа: Башкнигоиздат, 1977. 264 с.
25. Карим М. Долгое-долгое детство: Повесть. Уфа: Башкни-гоиздат, 1976. 264 с.
26. Карим М. Помилование: Повесть. Уфа: Башкнигоиздат, 1986. 224 с.
27. Хакимов А. Повести. М.: Сов. писатель, 1983. 284 с.
28. Султангареев Р. Гора: Повесть и рассказы. Уфа: Башкни-гоиздат, 1981. 190 с.
29. Янбаев Ш. Голубой шатер: Роман. Уфа: Башкнигоиздат, 1976. 326 с.
30. Янбаев Ш. Ивы на реке Буй: Роман. Уфа: Башкнигоиздат, 1989. 432 с.
31. Янбаев Ш. Кого только не носит земля: Повесть, рассказы. Уфа: Китап, 2000. 320 с.
32. Мусин Н. Вечный лес: Роман. Кн. 1. Уфа: Башкнигоиздат, 1976. 328 с. Кн. 2. Уфа: Башкнигоиздат, 1978. 398 с.
33. Мусин Н. Белый олень на Синь-горе: Роман. Уфа: Башкни-гоиздат, 1980. 288 с.
34. Мусин Н. Избранная судьба: Роман. Уфа: Башкнигоиздат,
1983. 360 с.
35. Мусин Н. Перед половодьем: Роман. Уфа: Башкнигоиздат,
1985. 320 с.
36. Мусин Н. Выходи на дорогу с рассветом: Роман. Уфа: Башкнигоиздат, 1988. 376с.
37. Амири Г. Влюбленные: Повести, рассказы. Уфа: Башкни-гоиздат,1965. 152 с.
38. Шкиль О. П. Некоторые типологические аспекты чеховского психологизма // Художественный метод и творческая индивидуальность писателя. Томск, 1982. С. 130-131.
39. Насыри И. Побежденный омут: Повесть. Уфа: Башгосиз-дат, 1937. 226 с.
40. Осмоловский О. Психологическое искусство Ф. М. Достоевского // Проблемы метода и жанра. Томск. 1976. Вып. 3. С. 78
41. Сеченов И. М. Избранные философские и психологические произведения. М.: Наука, 1974. 504 с.
Поступила в редакцию 30.03.2009 г. После доработки — 28.08.2009 г.
