CC BY
64
УДК - 821.352.34 Тимижев Хамиша Тарканович
ВЛИЯНИЕ ВОСТОЧНОЙ ПОЭТИКИ НА ТВОРЧЕСТВО ПОЭТОВ АДЫГСКОЙ ДИАСПОРЫ
В течение целого века шел процесс зарождения и формирования литературы черкесской диаспоры. Одним из важнейших результатов этой эволюции стал переход от арабо-тюркского письма к письму на родном языке. Столь длительное развитие связано с отсутствием поддержки со стороны властей, государственных структур и разделением диаспоры на этноанклавы, окруженные иными языковыми и национальными традициями. Однако молодая литература диаспоры смогла определить свои приоритеты: не забывая уроки прошлого, призывать всех адыгов к демократическим, духовно-эстетическим ценностям общества. На этой гуманистической идее зиждется поэзия адыгского зарубежья.
Будучи одним из популярных жанров в поэзии народов Востока, миниатюра плодотворно развивалась и в литературе черкесского зарубежья. Для тех, кто самостоятельно освоил письменность на родном языке, небольшие литературные формы представляют наименьшую трудность. За исключением Шабана Кубова, редко кто из поэтов черкесской диаспоры осмелился взяться за крупные произведения лиро-эпического жанра. Кроме того, следует сказать, что черкесы, проживающие в Турции и странах арабского Востока, достаточно сведущи в поэтических жанрах богатейшей восточной поэзии (бейт, рубаи, кит'а и др.) Эти формы были любимы известными арабскими поэтами, черкесами по национальности, М.С. аль-Баруди, И. Сабри, А. Рами, А. Джаримом, турецким просветителем Т. Фикретом, Э. Гунджером и др.
Говоря о нынешнем состоянии миниатюры в литературе черкесского зарубежья, необходимо признать, что в пределах определенного размера она приобрела большое разнообразие. Масштабнее стал смысл, шире обобщения и типизация по сравнению с поэзией 40-60-х гг. XX в. В содержательном аспекте они близки философской, пейзажной, интимной лирике; разрабатывают социальные, морально-этические проблемы. Изысканнее стали художественные приемы, применяемые поэтами адыгской эмиграции. Например, художники слова часто прибегают к иносказаниям, подтексту, символике: эстетика стиха усложнилась. Естественно, такая реформация продиктовано необходимостью постижения истины, которая рождается в борениях в различных общественно-политических, этно-социальных условиях.
Стихи объемом от нескольких стоп (бейты) до 8-12 строк (кит'а), содержащие законченную мысль, своей истинно народной мудростью и особым мировоззрением напоминают пословицы и афоризмы. Лаконичность, емкость, концентрированное выражение мысли, особое ритмическое качество жанра обусловливают формирование своеобразной мини-системы. Объединение двустиший давало более крупные поэтические конструкции -четверостишие, шестистишие, восьмистишие. И это еще одна из причин для тяготения к жанрам миниатюры черкесских авторов, хранящих в сердце нартские песни (пшинатль) и остроумные поэтические диалоги.
Нередки также случаи использования ими метрики, ритмики, рифмовки и других приемов восточной классической поэзии. В этом плане можно сказать, что современные поэты адыгской эмиграции пошли по пути Ш. Кубова, который сыграл в 50-60-е гг. неоценимую просветительскую роль в судьбе его соплеменников. Чтобы донести свои произведения до сердца каждого черкеса, он перенял более привычное для их уха звучание сур и айятов Корана, а также поэтику традиционного арабского стихосложения. К примеру, метрика и способы рифмовки касыды (монорим, аавв, авва) использованы в коротких поэмах «Ошхамахо», «Благодарение Ордуна», в больших лиро-эпических
произведениях с религиозной сюжетной основой, в крупном историческом произведении «Мамлюки. Эпос из истории черкесов».
Форму восточной касыды с сохранением традиционного количества стоп в строке и особенностей рифмовки, приемов анафоры и аллитерации успешно использовал и другой поэт из Турции, рано ушедший из жизни, Фози Тхазепль. В качестве примера приведем несколько строк из стихотворения «Родина моя — земля моя», созданного с истинно эпическим размахом:
1. Тэрчыжь и толъкъунхэр мэушэ, досей,
Гъэгъахэм, гъэгъахэм губгъуэшхуэр ясей.
2.Къуршыжьхэм я щыгур пшэм щы1эщ я щ1ы1у.
А псори, а псори хъуащ гущ1эм къыщы1у* [1].
1.Волны древнего Терека поют и рябят,
Цветами, цветами усеивается степь.
2.Вершины седых гор уходят за облака,
Все это, все это звучит в моей душе**.
Стихотворение «Родина моя - земля моя» относится к силлабо-тоническим стихам, оно написано ямбическим размером с парными рифмами аавв. Повторяющиеся в каждой второй строке слова являют собою пример
анафоры, а созвучные согласные в словах мэушэ - губгъуэшхуэр, щы/ащ -хъуащ создают аллитерацию. Этот художественный прием древневосточной поэзии был популярен у европейских поэтов XIX столетия, в том числе и у А.С. Пушкина. В данной манере великий поэт написал цикл стихов «Подражания Корану».
* г\
Здесь и далее выделено автором статьи.
** Здесь и далее подстрочный перевод автора статьи, передающий смысл текста, а не его художественные особенности.
Подобными примерами изобилует творчество поэта Фуада Дугужа (Сирия). Его стихи, подобию восточным касыдам и кит'а, делятся на отдельные бейты и состоят из самостоятельных предложений. Вот пример из стихотворения «Великий поэт»:
Зи псалъэр шэрыуэу мастэнэм изыху,
Къэдалъэм пэрыуэу кхъузанэм щЬзыху,
Бзаджагъэм езауэу и нит/ыр къизыху,
Щыхугьэм хуэзауэу и нат/эр зыубзыху [2].
Острое слово в игольное вместит ушко,
Недругам в пику сквозь сито пропустит его.
В битве со злом ударит не в бровь, а в глаз,
Навстречу добру идет с открытым лицом.
Стихотворение написано парными бейтами, рифма - монорим. Автор использовал излюбленный стиль рифмовки классика кабардинской поэзии А. Шогенцукова, которому и посвящалось стихотворение, - инверсию, глагольную или причастную.
Следуя примеру поэтов старшего поколения черкесской эмиграции, современные художники охотно обращаются к традиционному для восточной классической поэзии рефрену. Подобные повторы, или устойчивые фразеологические словосочетания, определяя, по сути, тему стихотворения, приближают его к рондо - строки обретают стройность и мелодичность. Одним из поклонников такого метода является живущий в Турции Рафик Тхагазит. Яркий пример его стиля стихотворение «Утешение сердца»:
Псэр пытыху Гупсысэ т1эк1у,
Пока жива душа -Немного мысли, Немного надежды
Гугъап/э т1эк1у -Гур зыгъэпсэху. Утешения сердца.
Псэр пытыху Гупсысэ т/эк/у, Гугъап/э т!эк1у -Гур зыгъэпсэху. Пока жива душа -Немного надежды, Немного радости -Утешения сердца.
Псэр пытыху Гурыщ/э 1эф1, Ц1ыхуф1 и нэф1 -Гур зыгъэпсэху [3]. Пока жива душа -Сладкой мечты, Человечьего тепла -Утешения сердца.
Тема стихотворения, устремления самого поэта понятны из двух слов рефрена - «утешение сердца». Тоска поэта «о воздухе далекой родины», его мечта «преклонить голову родной земле» читаются в рефренах «пока жива душа», «утешения сердца». Обилие аллитерации (1угъуэ - Iубыгъуэ, IэфI -цIыхуфI, IэфI - нэфI и др.) и ассонансов (псэр - псыр, ипэ -япэ, пэт - пыт и т.д.), другие фонетические иллюстрации приближают стихотворение к жанрам бейта, рубаи, кит'а восточной поэзии.
Влияние арабской классической поэзии, особенно исламской культуры, заметно в творчестве таких поэтов, как Доган Кушха, Мулид Аталай, Надия Хунаг, Яшар Баг, Рафик Тхагазит. В их художественных произведениях заметен и след жанра муввашшах, весьма популярного в восточной поэзии в средние века. Когда лирический герой тоскует по земле своего детства или думает о своем прекрасном крае, разоренном врагами, он посвящает этому стихи. И герой восклицает, обращаясь к Богу; «за что прогневался Ты на нас?» Особенность жанра состоит в том, что в таких случаях автор обычно просит ветер, облака донести его боль и тоску до родной земли. Поэт черкесской эмиграции, утомленный жизнью на чужбине, одиночеством, испытывающий острое чувство ностальгии, просит их «ласковым дождем пролить на родную землю слезы, исторгнутые тоской». Однако не удается поэту осуществить свою мечту, и живет он, «проливая два ручья слез для
двух земель, а тем временем луга на горных пастбищах Кавказа пропитываются солью» [4].
Данный жанр, близкий к элегии, был популярен и у арабо-испанских поэтов Андалусии. Нечто подобное встречается и в нартских пшинатлях. Правда, нартские герои обращаются к языческим богам - Шибле, Уашхо, Псатхе, Тхагалегу и др. В годы советской власти адыгские отечественные поэты начали заменять слово «бог» словами-обращениями «о время (лихое)», «о мир древний»: «Уей, дунеижь мыгъуэурэ зи лъабжьэр мыф» - «О древний
мир, чьи корни не гниют»; Уэ, заманыжьу шыдыгьу зек1уэк1э» - «О время
лихое с поступью конокрада» (Б. Пачев).
У черкесов, волею судьбы заброшенных на чужбину, поводов к сочинению элегий было предостаточно. Тяжелые переживания отцов и матерей, в силу их безграмотности, не воплотившиеся на бумаге, сегодня выходят из-под пера их внуков и правнуков. Современные поэты тоже обращаются к Богу, но не с требованием изменить что-либо, а с вопросом о причинах, побудивших Всевышнего обратить свой гнев на «маленький черкесский народ». Стиль таких произведений тоже своеобразен. Обычно в четверостишиях в первом предложении заключено отношение автора к высказыванию. А следующие строки построены в виде вопроса.
«Бэлыхъ мыухым хэбгъэтщ лъэпкъ мащ1эр.
Уэ, ди Тхьэ закъуэ, сыт дэ ди лажьэ?
Сыт апхуэдизу зетхьар дэ лейуэ?
Сыт щ1эдыбгъэхьыр к1ыф1у дунейр уэ?» [5] -
«Не видно конца страданиям малого народа.
О Всевышний, в чем наша вина?
Чем прогневили мы тебя?
За что нашу жизнь обрек на темноту?» -
вопрошает выходец из турецкого аула Чамурлу (Хьэпц1ей) Зульфикар
Ансоко. Сердце поэта жжет горечь разлуки «с многострадальной родиной» (стих. «Надежда»), он не желает уйти из жизни с клеймом «чужака», как выпало дедам.
«Тыркум адыгэу щыл/эр нэхъыбэщ,
Исыжым нэхърэ Кавказым нобэ», -
«В Турции умирает больше черкесов,
Чем осталось их сегодня на Кавказе», -
пишет 3. Ансоко в стихотворении «Узнейла» («Узун-Яйла»), печалясь о безвозвратном растворении черкесов в чужой среде. Однако глубоко верующий поэт (а таких можно назвать целый ряд во главе с Мулидом Инамуко) не смеет обвинять в своих бедах «всесильного Аллаха и даже людей, поминаемых в истории недобрым словом. Поэт не ждет ни революций, ни решений, могущих изменить судьбу черкесов, и не призывает к этому своих соплеменников. Об одном он молится: "Дай душам нашим умершим вновь обрести нашу землю, Кавказ!" Эти строки, исторгаемые из души поэта безнадежностью, имеют признаки жанра муввашшах. Подобные примеры чаще встречаются в произведениях Яшара Бага (стих. «Отчего мы были так легковерны?», «Притворный смех»), Авджи Джэнка («Моя любовь»), Амина Афасижа («У кого нет родины, тот нем и глух...»), Мулида Аталая («Мой Бог, моя надежда», «Несчастен человек без родины»), Мажида Шигалуга («Гыбза», «И море стонет»), Алий Чурея («История»).
За исключением газели (любовной, интимной лирики), в творчестве поэтов адыгской эмиграции другие жанры восточной поэзии не нашли особого места, например, хиджа (обличение пороков), фахр (самовосхваление поэта), хамрият (стихи о вине), уасф (пейзажно-описательная лирика), хотя у некоторых поэтов следы влияния этих жанров все же встречаются. Но следует заметить, что поэты диаспоры позаимствовали у
соседствующих с ними народов некоторые словесные и звуковые элементы, нетипичные для музыкально-речевой системы черкесской поэзии. Вместо мимико-изобразительных слов типа «уейрэ», «уэрейда», «уой-ри-ра», «уей жи», «гущэ», «мыгьуэ», придающих черкесской изустной поэзии и современным стихам-песням необходимую ритмику и мелодию, зарубежные адыги используют либо прямые заимствования из чужих языков, либо объединяют их с адыгскими вариантами. Вот несколько примеров: «эхьери-ри-ра», «эхьейри-ри-ра уей» (Самиха Шифакуж), «енэри-лахь», «яр-алыхь» (Абдулах ас-Салам), «яхьинэ-рэу», «лил-лахь-мин», «о-хьайрэ-хьайрэ-хьайрэ», «хьай-рэу» (Шабан Кубов, Доган Кушха, Амин Афасиж) и т.д.
Говоря о лингвистических особенностях произведений, необходимо отметить, что поэты адыгской диаспоры часто используют слова, заимствованные из арабского или турецкого языков. Семантически их можно разделить на группы. Однако основная часть связана с мусульманской религией (например, Аллах, иман, сунна, азан, намаз, рамазан, мухараб, фарз, оджиб и др.), а также с просвещением, наукой (китап, дерс, устаз, адабият, нур, шака, тенгиз), бытовыми и человеческими взаимоотношениями (икрар, насып, сабын, хак, харачат, беречет, амаль, мадат и др.). Многие арабизмы и тюркизмы, вошедшие в наш язык во времена тесных связей адыгов с народами Востока, вернулись вновь вместе с произведениями зарубежных соотечественников. Эти слова, облеченные в нашу национальную фонетику и морфологию, вовсе не мешают языку, напротив, обогащают его.
При этом поэты зарубежной эмиграции свои силы черпают и из национальной культуры, возросшей на почве исторической родины. Они широко используют атрибутивные особенности адыгских литератур (адыгейской, кабардинской, черкесской): адыгское мышление, адыгские речевые признаки, пословицы, фразеологизмы, особое мировоззрение, необычные сравнения и т.д. Сохранены и особенности рифмовки, ритмико -интонационных построений, расположения строф и другие художественные
приемы, хотя, как сказано выше, влияние восточной поэзии налицо. Несмотря на то, что еще на ранних этапах для адыгского языка было составлено несколько алфавитов на арабской основе, зарубежные черкесы избрали для себя тот алфавит, которым пользуемся мы - кириллицу.
Значительно расширилась и тематика поэзии черкесской эмиграции. Теперь она охватывает гораздо больше сторон человеческого бытия, возросла ее содержательность: мы видим рожденную глубоким философским
мышлением медитативную лирику, пейзажную, гражданскую, любовную поэзию. Поэты облекают в высокое художественное слово, свои размышления о глобальных проблемах мира, правилах человеческого общежития, народных традициях. Их слово обращено к добру, правде, оно встает на защиту обездоленных, оно противостоит насилию.
Разнообразны и пути достижения этих целей поэтами черкесского зарубежья. Кто-то пытается прийти к истине через веру (М. Аталай, Я. Баг, А. Кат), кто-то апеллирует к исторической науке, одновременно перелистывая заново страницы прошлого (Н. Хунаг, А. Чурей, М. Чурей, Ф. Дугуж, И. Абаза), а кто-то пытается исцелить нанесенные чужбиной глубокие раны с помощью доброй лирики, перекликающейся с устно-народными жанрами (К. Шурдум, Д. Кушха, Ф. Кат, Ф. Тхазепль, А. Афасиж, Р. Тхагазит, И. Хан и др.).
Заметно улучшился и поэтический язык адыгских эмигрантов. Они умело синтезируют язык фольклора, просторечие и высокое художественное слово. Поэты не обходят вниманием и такие выразительные средства языка, как иносказание и ирония, символика и олицетворение. Стало более разнообразным содержание поэтических произведений, выросла поэтическая культура. Такие благие перемены - результат упорного стремления поэтов исследовать прошлое народа, проникнуться чувствами человека, вникнуть в тайны жизни, показать конфликт отдельного человека с обществом, а также желание приумножить свои знания.
Литература
1.Тхазепль Ф. Родина моя - земля моя // Адыгское слово. 2002. № 8.
2.Дугуж Ф. Поэт // Черкесские мамлюки. Нальчик, 1994. С. 209.
3.Tхагазuт Р. Утешение сердца // Там же. С. 212.
4.Джэнк А. Два ручья // Мир махаджиров. Нальчик, 2004. С. 241.
5.Ансоко 3. Надежда // Черкесские мамлюки. С. 198.
Bibliography
1. Thazepl F. My motherland - my native land // Adigian word. 2002. №8.
2. Duguzh F. Poet // Cherkessian mamlyucs. Nalchik, 1994. P. 209.
3. Thagazit R. Heart’s consolation // There. P. 212.
4. Dzhenk A. Two brooks // Mahadzhir’s word. Nalchik, 2004. P. 241.
5. Ansoko Z. Hope // Cherkessian mamlyucs. P. 198.
