CC BY
73
1 Томашевский, Б. Теория литературы. Поэтика / Б. Томашевский. - М. ; Л., 1927. -С. 134
2 Gosse, E. Father and Son. A study of two temperaments / Е. Gosse. - L., 1976
3 Лотман, Ю. М. Внутри мыслящих миров. Ч. 2 // Лотман, Ю. М. Семиосфера. -СПб., 2004. - С. 296.
4 Trollope, Anthony. An Autobiography / А. Trollope ; еd. Michael Sadleir and Frederick Page, introduction and notes by P. D. Edwards. - Oxford University Press, 1980. - P. 1.
5 Gosse, E. Father and Son. - P. 5.
6 Bruss, E. W. Autobiographical Acts : The Changing Situation of a Literary Genre / E. W. Bruss. Baltimore : Johns Hopkins University Press, 1976. - P. 11.
7 Gosse, E. Father and Son. - P. 5-6.
8 Ibid. - P. 7.
9 Термин «оппозиция», заимствованный из структурной лингвистики, получил широкое распространение в трудах структуралистов, постструктуралистов и нарратоло-гов. Ю. М. Лотман считал его действенным средством построения моделей различных структур.
10 См.: Лотман, Ю. М. О русской литературе / Ю. М. Лотман. - СПб., 1997. У О. С. Ахмановой (1988) - это «опорные ситуации» или «эстетически значимые отрезки», у Р. Барта (1989) - «предельные множества», «лексии».
11 Gosse, E. Father and Son. - P. 140.
12 Ibid. - P. 144.
13 Барт, Р. Расиновский человек / Р. Барт // Барт, Р. Избранные работы. Семиотика Поэтика. - М., 1989. - С. 171.
14 Gosse, E. Father and Son. - P. 16.
15 Ibid. - P. 144.
16 Ibid. - P. 57.
17
Флоренский, П. А. Анализ пространственности и времени в художественноизобразительных произведениях / П. А. Флоренский. - М., 1993. - С. 229.
18 Gosse, E. Father and Son. - P. 223.
19 Барт, Р. Расиновский человек. - С. 187.
М. Ю. Колокольникова ВЛИЯНИЕ РЕЛИГИОЗНОГО ДИСКУРСА НА СЕМАНТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ЛЕКСИКИ С ОТРИЦАТЕЛЬНО-ОЦЕНОЧНЫМЗНАЧЕНИЕМ
В данной статье на примере процесса исторического развития семантической структуры негативно оценочного прилагательного wicked изучается роль религиозного дискурса в формировании лексики морально-этической сферы английского языка. Материалом исследования послужили среднеанглийские письменные памятники XIII-XV веков как религиозного, так и светского характера.
Ключевые слова: религиозный дискурс, английский язык, морально-этическая сфера, отрицательно-оценочная лексика, письменные памятники XIII-XV веков.
Одной из наиболее характерных особенностей развития английского религиозного дискурса XIII-XV веков является значительное изменение его лексического наполнения. Традиционно это объясняется, прежде всего, широким притоком французской лексики в словарный состав английского языка. Действительно, подобные заимствования, пик которых приходится на период с 1250 по 1400 года, оказали глубокое влияние на все общественные сферы коммуникации, в том числе и на церков-но-религиозную1.
Вместе с тем нельзя не отметить, что существенную роль в обновлении лексической системы религиозного дискурса в указанный отрезок времени играли и внутренние ресурсы языка. В частности, религиозный дискурс активно приспосабливает к своим коммуникационным целям многие исконные лексические единицы, в том числе и вновь появляющиеся в языке в результате различных способов образования. Это можно наблюдать на примере лексических единиц морально-этического плана. Хотя подобные лексемы и не принадлежат к собственно религиозному слою лексики, однако обладают высокой частотностью употребления в религиозном дискурсе, передавая важные для него понятия и значения, поскольку религиозная вера, как известно, объединяет «модель мира и нравственный закон»2.
В данной связи следует особо подчеркнуть, что религиозный дискурс не просто активно использует лексические единицы морально-этической сферы, но и выступает в роли коммуникативной среды, модифицирующей их смысловую структуру и закрепляющей результаты этих модификаций в системе языка.
Вышесказанное рассмотрим на примере прилагательного wicked (ср.-англ. wik-ked, wikkid, wikkede, wykked, wyket).
Согласно лексикографическим источникам указанное прилагательное датируется XIII веком и восходит к древнеанглийскому существительному wicca (колдун, волшебник) или его женской форме wicce (колдунья, ведьма, совр. англ. witch). Отсюда, по-видимому, и такие первоначально присущие прилагательному wicked значения, как злой, плохой, приносящий несчастье.
В дальнейшем, т. е. в XIV-XV веках, семантическое и функциональное развитие рассматриваемой лексической единицы оказывается во многом обусловлено ее использованием в религиозном дискурсе, где она в указанный период времени получает особенно широкое распространение. Это подтверждает и проведенный анализ 120 религиозных и светских письменных памятников той эпохи, который, в частности, показал, что из 3365 зафиксированных случаев употребления прилагательного wicked большая часть, т. е. 68 %, приходятся на долю именно религиозных текстов.
Прежде всего, отметим, что за пределами религиозного дискурса прилагательное wicked широко используется и вне морально-этической сферы, сочетаясь с существительными самой разнообразной семантики и передавая такие значения, как, например, злосчастный, неудачный, тяжелый (о состоянии здоровья) и т. д.
he was in dispeir of hir lijf, I was sent after & foond hir in wickide staat, [in statu pessimo] .for sche eet no mete in manye daies tofore. (Lanfrank. Science of cirurgie.
P. 221).
In wykkyd time come thou here. (The romance of Guy of Warwick. The second or 15th-century version. P. 186).
Oure prison / for it may noon oother be / ffortune hath yeuen vs this aduersitee / Som wi kkedaspect or disposicion / Of Saturne / by som constellacion. (Chaucer' Canterbury tales. P. 32).
Что касается функционирования лексемы wicked в рамках религиозного дискурса, то здесь были отмечены три типа контекстов ее употребления, каждый из которых характеризуется определенным набором лексико-семантических, тематических и ассоциативных связей.
Первую группу составляют контексты, в которых прилагательное wicked, подобно прилагательному evil (злой, нечистый, др.-англ. yfel, ср.-англ. yuul, euil), сочетается с существительными, служащими для обозначения сил зла: devil (ср.-англ. deuil), spirit, ghost (ср.-англ. gast).
В подобных контекстах, где речь идет о сверхъестественных силах, влекущих человека к злу, прилагательное wicked реализует, прежде всего, свои исходные значения, непосредственно связанные с его этимологией:
Quiriak said ^an to ^e fende / Eou wikked deuil ^i
way ^ou wende, / Vnto ^e deppest hole of hell. (Legends of the holy rood; Symbols of the passion and cross poems. P. 61).
For in twa maners ^e wykkedgaste begylede man'in
paradise. (The Myrrour of Seynt Edmonde the Ersebechope of Canterberye. P. 43). defende hym (me) my^tfully from ^e dragon of hell & from all maner of gile of wicked spiritis. (Companion to the English prose works of Richard Rolle : a selection.
P. 419).
Во вторую группу входят контексты, связанные непосредственно с моральноэтической сферой, прежде всего, с темой греха, в которых прилагательное wicked сочетается с существительным sin (грех, ср.-англ. synn, synne) или с существительными
- наименованиями различных конкретных грехов и пороков: pride (гордыня, ср.-англ. pryde, pryute)), covetousness (алчность, ср.-англ. couetise), backbitery (злословие, ср.-англ. bakbytere) и др.
nd of ^is wykkede syn commes stryvynge and flytynge, with many false athes and many foule wordes. (Religious Pieces in Prose and Verse. P. 12-13).
and therfore ^e charite of menye wexith coold thorugh ^e heete of wykked couetise, ffor long trauaille and greet ^at men han aftir worldliche bisynesse. (Rolle R. English prose works of Richard Rolle. P. 427).
Ake ^o he ^at Aungel was: ^oru^ is wicke pruyte / Bi-cam to a lu^er feond. (The early South-English legendary; or, Lives of saints. P. 304).
y was a wykked bakbytere, / Euyl wurdys aboute for to bere; / Of my felaws, wyk-kedly to seye. (Manning R Handling Synn. P. 124).
Как видно из приведенных отрывков, прилагательное wicked передает в них значение ужасный, отвратительный и используется главным образом для усиления негативной оценочной коннотации, свойственной определяемому существительному. Вместе с тем именно благодаря подобным контекстам изучаемая лексема получает отчетливую религиозную морально-этическую окраску.
Третью, наиболее многочисленную группу, образуют текстовые фрагменты, в которых рассматриваемое прилагательное служит основным или одним из основных средств передачи морально-этической оценки, содержащейся в высказывании. В качестве определяемого здесь обычно выступают нейтральные в аксиологическом плане существительные, которые обозначают широкий круг понятий, связанных с человеком, с различными сферами его духовной и физической жизни: people, man, folk, life, word, deed, desire, will, thought и т. п.
or wicked man, ^at godd forsakes,/ And to ^e warlau
werc him takes, / He mai noght godds sun. (Cursor mundi. P. 1440).
always wyrkes ^at ryghtwis es, / And says no thyng bot suthfastnes; / Eat in hert hase no wykkyd thought. (Benedict, Saint. Three Middle-English versions of the Rule of St. Benet and two contemporary rituals for the ordination of nuns. P. 52).
to despise ^e worlde & couete ^e ioy of heuen, & destroy thorow goddes grace al wicked desyres of pe flesch. (English prose works of Richard Rolle. P. 54).
Come now with vs: come now / theef / to thy dome-for this day thy wicked dedes fchal haue an ende. (Mirrour of the blessed lyf of Jesu Christ. P. 228).
Анализ подобных фрагментов показывает, что, в зависимости от конкретного контекстного окружения, слово wicked может передавать в них такие значения, как греховный, неправедный, несправедливый, нечестивый, порочный, и является синонимичным прилагательным sinful, unrighteous, unjust, impious, vicious, образуя с ними связи как на уровне парадигматики, так и на уровне синтагматики.
Vmwhile, sais ^at we er wicked & synful: for to ger vs falle in to dispaire. Bot he ^at es ordiner of all thyng, suffers. (Rolle R Companion to the English prose works of Richard Rolle : a selection. P. 15).
So graunte I wel for so^e ^at vicious folk ben wicked. (Boethius De consolatione phi-losphiw. P. 116).
На появление у слова wicked вышеперечисленных значений указывает и его широкое использование в англоязычных версиях библейских текстов в качестве эквивалента латинских прилагательных: impius (нечестивый), iniquus (несправедливый, неправедный), malignus (злобный, завистливый), играющих важную роль в передаче отрицательной морально-этической оценки в книгах Старого и Нового Завета. Ср.:
An nescitis quia iniqui regnum Dei non possidebunt?
(Corinthios 6 : 9 ).
Whe^er ^e knowe no^t ^at wykked men ne schule^ no^t haue ^e kyngdom of heuene? (A fourteenth century English Biblical version. P. 62).
Desine ab ira, et derelinque furorem;noli smulari ut maligneris. (Psalmi 36 : 8).
Ende fram ire, and forsak wodeship; and ne wyl ^ou nou^t folwe ire, ^a-tou be made wicked. (The earliest complete English prose Psalte. P. 43).
Ne delecteris in semitis impiorum. (Proverbia 4 : 4).
Delite thou not in the pathis of wyckid men. (The Holy Bible, containing the Old and Old and New Testamen. P. 7).
В целом можно предположить, что рассмотренные три типа контекстов отражают основные этапы семантического развития прилагательного wicked:
- неспецифическое отрицательно-оценочное значение: плохой, отвратительный, злой;
- формирование религиозно окрашенного негативного значения в устойчивых сочетаниях прилагательного с именами грехов и пороков;
- закрепление нового значения в семантической структуре самого прилагательного и свободная реализация религиозно маркированной семантики в разнообразных сочетаниях.
Те значения лексемы wicked, которые она приобретает в результате функционирования в религиозном дискурсе, реализуются и в других сферах коммуникации, например, в произведениях художественной литературы и хрониках при описании персонажей или реальных исторических лиц, а также в авторских отступлениях и размышлениях. Нужно, однако, отметить, что многие из подобных фрагментов имеют отчетливую религиозную окраску и могут рассматриваться в качестве инодис-курсивных включений, что не является случайным для эпохи, когда мораль и этика существовали в неразрывной связи с религией.
^us wrouht ^ise monke ^re, ^orh ^e holy goste, /
Abbayes in sere cuntre, ^at wikked men did waste, / & many a gode man to holy lif did calle. (Peter Langtoft's Chronicle. P. 81).
but oonly of ^e dede of grete synnes outward wherfore I say ^at suche wikked delitis and wikkedpou^tes ben subtile bigilours of hem ^at schuln be dampned. (Chaucer G. Canterbury tales. P. 616).
В данной связи отметим, что характерное для самых различных сфер коммуникации постоянное обращение к религиозным темам и мотивам, как представляется, способствовало тому, что многие первоначально специфические для религиозного дискурса значения слов с течением времени переходили в разряд общеязыковых. Это могло вести либо к существенным изменениям основного значения лексемы, либо к появлению у нее новых вариантов значений, т. е. к развитию полисемии.
Последнее относится и к прилагательному wicked. Об этом свидетельствуют, в частности, и данные толковых словарей современного английского языка, которые представляют рассматриваемую лексему как многозначную и выделяют у нее следующие значения:
1) morally bad or wrong; acting or done with evil intent; depraved; iniquitious;
2) generally bad, painful, unpleasant, etc., but without any moral considerations involved;
3) naughty in a playful way; mischievous.
Первое из перечисленных значений morally bad восходит к религиозному дискурсу, к типичным для него контекстам употребления прилагательного wicked и может быть противопоставлено другим значениям, которые не связаны непосредственно с морально-этической сферой.
Примечательно также, что среди синонимов лексемы wicked наряду с прилагательными immoral, unrighteous, sinful, iniquitous, impious, corrupt, dissolute, depraved перечисляются и такие, как godless, ungodly, profane, blasphemous. И хотя подобные значения в смысловой структуре рассматриваемого прилагательного в настоящее время занимают периферийное положение, они говорят о сохранении у него религиозно-церковных коннотаций, которые актуализируются в определенных контекстных условиях.
Таким образом, именно функционирование в религиозном дискурсе во многом способствовало становлению прилагательного wicked в качестве одного из основных средств передачи негативной морально-этической оценки в лексической системе английского языка XIII-XV веков. Это связано с тем, что значения, которые реализовывались в типичных для данного прилагательного контекстах религиозного дискурса, становились постепенно системными, получая распространение и в других сферах коммуникации.
Главная причина, как представляется, заключается, прежде всего, в регулярности и особой социальной значимости подобных контекстов, которые в эпоху средневековья играли важную роль в формировании в обществе определенных моральнонравственных ориентиров и ценностей, а вместе с тем и в формировании языковых средств передачи морально-этических смыслов и значений.
Примечания
1 См.: Секирин, В. П. Заимствования в английском языке / В. П. Секирин. - Киев, 1964. - С. 48-49; Baugh, A. A. History of the English Language / A. A. Baugh. - London, 1959. - P. 215.
2 Арутюнова, Н. Д. Истина и этика / Н. Д. Арутюнова // Логический анализ языка : истина и истинность в культуре и языке. - М., 1995. - С. 9.
3 Все тексты, послужившие материалом для исследования и цитируемые в данной статье, размещены на сайте: CME (Corpus of Middle English Prose and Verse) - Режим доступа: http://www.hti.umich.edu/c/cme/.
М. В. Коновалова ВЕРИФИКАЦИОННАЯ КОГЕРЕНТНОСТЬ В ЮРИДИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
В статье рассматривается верификационный тип когерентных связей, присутствующий в юридическом дискурсе, приводится характеристика данного типа когерентности.
Ключевые слова: юридический дискурс, когерентные связи, верификационный
тип.
Верификационная когерентность соотносится с термином «верификация» и базируется на процедуре установления истинности определенного утверждения. Новейший философский словарь дает следующее определение верификации: «Верификация (позднелат. уепйсайа - подтверждение; лат. уеш - истинный, Гасіо - делаю) -логико-методологическая процедура установления истинности научной гипотезы (равно как и частного, конкретно-научного утверждения) на основе их соответствия эмпирическим данным (прямая или непосредственная В.) или теоретическим положениям, соответствующим эмпирическим данным (косвенная В.)» [5. С. 58]. Мы переносим данный принцип на юридический дискурс и подразумеваем под верификационной когерентностью установление интерпретационных когерентных связей, поскольку процедура юридической интерпретации подразумевает установление истинности того или иного факта с точки зрения права. Рассмотрим названную процедуру подробнее.
Текст юридической интерпретации всегда имеет дело с каким-либо фактом, имевшим место в юридической практике. Целью юридической интерпретации является установление соотносительных связей между юридическим фактом и правовой нормой. С точки зрения теории права юридический факт рассматривается как предусмотренные правовыми нормами обстоятельства, влекущие установление, изменение, прекращение правоотношений, или как обстоятельства, с которыми правовые
