CC BY
60
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (105) 2012
УДК 930.2 : 172.15(1-925.11/.16)
Л. В. СУШКО
Омский государственный технический университет
ВЛИЯНИЕ ЛИЧНОСТИ ИСТОРИКА НА ПРОЦЕСС ИЗУЧЕНИЯ НАЦИОНАЛИЗМА (НА ПРИМЕРЕ ИЗУЧЕНИЯ НАЦИОНАЛИЗМА В ГОДЫ РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ НА ТЕРРИТОРИИ СИБИРИ)_____________________________________
На примере анализа историографии национализма в годы революции и Гражданской войны в Сибири показано, как политические воззрения историков и их этническая принадлежность влияют на оценки национализма, содержащиеся в исторических работах. Автор приходит к выводу, что на возможности междисциплинарного историко-политологического анализа национализма в России существенно влияют субъективные личностные характеристики исследователя, делающие невозможным политически беспристрастный анализ.
Ключевые слова: национализм и историки, революция, Гражданская война, Сибирь, национальный вопрос.
Исследование выполнено при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ в рамках ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России на 2009—2013 гг.», государственный контракт №02.740.11.0350.
Сюжет «национализм и историки» является достаточно разработанным в работах посвященных теоретическому осмыслению феномена национализма. Патриарх мировой историографии по вопросу национализма Эрик Дж. Хобсбаум писал: «Историк, лицо, действующее в рамках того самого предмета исследования, о котором идет речь. Ведь историки для национализма — это то же самое, что сеятели мака в Пакистане для потребителей героина: мы обеспечиваем рынок важнейшим сырьем. Нации без прошлого — это своего рода противоречия в терминах. Прошлое и есть то, что создает нацию, именно прошлое нации оправдывает его в глазах других, а историки — это люди которые «производят это прошлое» [1]. Однако применительно к истории «нацио-нализмов» в России, и в частности в Сибири, сюжет «национализм и историки», до сих пор он практически не привлекал внимания исследователей. Данная проблематика представляет интерес как для специалистов по политологии, так и по отечественной истории.
Из-за дискуссионности самих понятий в контексте данной работы необходимо дать авторское понимание термина национализм. Национализм — это мировоззрение, идеология и политическая деятельность, основу которых составляет трактовка нации как высшей ценности и формы общности. Соответственно, националистом является человек, для которого идея нации является приоритетной в его общественной и политической деятельности.
Различные интерпретации термина национализм, обусловлены различными вариантами его употребления в конкретных культурно-исторических условиях, что неизбежно породило многообразие методологических подходов к изучению нации и национализма. Большинство политологов, занимающихся разработкой теории национализма, сходится во мне-
нии, что конкретные национализмы оказались настолько разными и поэтому нет возможности сформулировать какую-либо универсальную теорию национализма. «При этом речь должна идти не только о разных моделях национализма в разных регионах мира или о разных этнических национализмах, но и о вариативности в рамках, казалось бы, единой традиции» [2]. В таких условиях важен конкретноисторический анализ интересующего исследователя национализма.
В истории «национализмов» в годы революции и Гражданской войны на территории Сибири роль историков практически не изучена. Цель данной работы — рассмотреть имеющиеся в отечественной историографии подходы к национализму коренных нерусских народов Сибири выявив влияние качеств личностей исследователей на содержащиеся в их работах оценки деятельности националистов и потенциал исторического анализа национализмов сибирских народов для теоретического анализа феномена национализма.
Изучение истории национализма проводилось советскими учеными в рамках изучения «национального вопроса» [2], в свою очередь, исследовавшегося историками при работе над проблемами борьбы политических партий России и в рамках исследования революции и Гражданской войны. В 20-х гг. ХХ в. Коммунистической академией планировалось начать работу по изданию пяти томов документов и материалов по истории национального вопроса в России и в СССР в ХХ в. Вышел всего один том сборника документов «Революция и национальный вопрос в России» охватывавший период с февраля по октябрь 1917 г. [3]. В условиях становления культа личности И. В. Сталина и давления командно-административной системы разработка тематики вскоре была прекращена, и остальные тома не были изданы. После
разоблачения культа личности, внимание исследователей к истории революции, и в том числе к национальному вопросу, в ней резко возросло. Советские специалисты, обращаясь к проблемам революции и Гражданской войны в России, должны были как можно более точно опираться на труды В. И. Ленина. В 1970 году появилась коллективная работа «В. И. Ленин и история классов и политических партий в России». В ней был представлен анализ основных ленинских произведений; показано, как советские историки овладевали ленинским наследием, были сделаны теоретико-методологические выводы, которых они должны были придерживаться, наполняя конкретным фактическим содержанием. При изучении истории революции и Гражданской войны за основу ученые должны были брать ленинский тезис о том, что «основной политической организацией российской буржуазии в годы гражданской войны, как и в 1917 году, оставалась партия Народной свободы. Кадеты стали главным политическим штабом контр-революции»[4]. В соответствии с этим положением во всех исторических работах прочие антибольшевистские силы представлялись в фарватере кадетской политики, в том числе и на территории Сибири [5, 6].
Первой работой, посвященной самостоятельному исследованию национального вопроса в программах политических партий России в советской историографии, была монография Т. Ю. Бурмистровой и В. С. Гусаковой [7]. По Сибири в советской историографии наиболее масштабной работой, затрагивающей практически все аспекты истории национального вопроса, являлась монография В. А. Демидова «Октябрь и национальный вопрос в Сибири». Впервые появилось исследование, в котором показаны не только позиции основных политических партий по национальному вопросу, но и в сочетании с ними уделялось внимание движениям отдельных народов края. Автор использовал огромный комплекс источников, до него практически не задействованных исследователями. Он охарактеризовал политическую деятельность представителей этнических элит как «буржуазно-националистическую и антисоветскую». В фактическом плане монография по сей день имеет большое значение. В методологическом плане работе присущи все недостатки, характерные для работ советских историков. А. В. Демидов, как «буржуазнонационалистическую и антисоветскую» и в соответствии с существующей в то время идеологической установкой рассматривал национальный вопрос «второстепенным после вопроса классовой борь-бы»[8]. Следует подчеркнуть, что приводившиеся в работах Демидова ссылки на исторические источники, подтверждали правильность оценок автора по поводу «национализма» и «антисоветского характера деятельности интеллигентов». В то же время с позиции современной науки не выдерживает критики оценка их деятельности как «буржуазная», так как националисты в своей деятельности ставили на первый план интересы своих народов — наций и старались предотвратить классовую борьбу в своих народах.
Представление в работах В.А. Демидова оценки лидеров политических элит нерусских народов Сибири, как «буржуазных националистов, антисоветчиков» лишало выходцев из народов, получивших национальную государственность от большевиков, благодаря деятельности описанных Демидовым ин-теллигентов-просветителей, возможности построить полноценный «пантеон национальных героев». Поэтому еще в период подготовки Демидовым доктор-
ской диссертации «историки-националисты», представители этнических групп идеологов национализма, которых критиковал Демидов, развернули с ним борьбу на всех фронтах. Алтайские, бурятские, якутские историки выступили единым фронтом на защиту своих «национальных пантеонов». Например, бурятский историк П. Т. Хаптаев, автор двух монографий по истории Бурятии [9, 10], считал, что освещение Демидовым вопросов национального движения и национально-государственного строительства в Бурятии «представляет грубое искажение истинного положения вещей». Суть этого спора сводилась к оценке деятельности органов национально-территориального самоуправления созданных бурятскими националистами которые Демидов считал антисоветскими и контрреволюционными, а Хаптаев — органами национального самоуправления бурят, сыгравшими положительную роль в поднятии национального самосознания бурятского народа. Со стороны Якутского обкома партии делались неоднократные попытки заблокировать издание обобщающего труда Демидова [11]. Провалился и выезд противников на защиту диссертации Демидова. Многочасовая защита все же увенчалась успехом: выводы Демидова были подкреплены серьезной доказательной базой, основанной на архивных документах, они вписывались в господствовавшую в советской науке государственную историческую концепцию.
Из-за идеологического диктата работы советских историков в теоретико-методологическом плане далеко отставали от мировой науки. Но, несмотря на авторитарный характер политической системы, жесткий идеологический диктат, в советской историографии шли жаркие дискуссии о деятельности националистов в годы революции и Гражданской войны. Следует подчеркнуть особенность: и «ортодоксальные историки-марксисты», и «периферийные историки-националисты» даже в рамках тоталитарной советской идеологии и государственной исторической концепции, направленной на поддержку строительства новой исторической общности — «советского народа», при изучении национализма в годы революции и Гражданской войны одинаково выходили за рамки собственно научных исследований, выдавая политически ангажированные оценки. Позиция «периферийных историков — националистов» определялась их принадлежностью к титульной этнической общности, на «национальный пантеон» которой посягала господствующая «ортодоксальномарксистская» точка зрения, поддерживаемая общегосударственной идеологией и государственной исторической концепцией. Периферийный этнический национализм имел вектор направленности на общегосударственную дезинтеграцию, в то время как интернационалисты, ортодоксальные марксисты своими трудами создавали основы общегосударственной интеграции.
После распада СССР историческая общность — советский народ, стала мифом. В России, в условиях отсутствия интегрирующей общегосударственной национальной идеологии и государственной исторической концепции, политические элиты нерусских народов, получивших национально-государственные образования в начале 20-х гг. ХХ в., начали активно обосновывать легитимность своих республик и областей. Для них политически привлекателен был лозунг современного татарского националиста И. Р. Тагирова: «Российская Федерация должна быть ассиме-тричной с элементами конфедерации». Для этого нужно было «сделать национальными героями» людей,
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (105) 2012 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (105) 2012
благодаря политической деятельности которых, стало возможно создание на территории бывшей Российской империи национально-государственных образований — националистов начала ХХ столетия. Многолетняя работа Демидова по изучению истории Сибири препятствовала этому. Следует отметить, что Демидов и после развала Советского Союза оставался убежденным сторонником марксистко-ленинской парадигмы изучения национализма, вводя в свои новые работы свежий архивный материал, сохраняя при этом методологию и основные выводы из главной своей работы [12].
В работе, написанной в соавторстве с сыном, В. А. Демидов сохранил прежние теоретико-методологические установки при оценке деятельности националистической интеллигенции утверждая, что в основе деления на революционно-демократическую и буржуазно-националистическую интеллигенцию «в конечном счете лежали классовые интересы» [13]. Данный взгляд на национализм не соответствует природе этого явления. Во-первых, националисты всегда стремятся к надклассовой консолидации членов представляемой ими нации, предлагая соответствующую идеологию. Во-вторых, вызывает возражение размежевание националистически настроенной интеллигенции на революционно-демократическую и буржуазно-националистическую. Вся инородческая интеллигенция Сибири была революционнодемократическая, так как, с революцией связывала надежды на реализацию своих планов и это, по представлениям того времени, было демократично. Не случайно историки, представители народов Сибири, относят к революционно-демократической интеллигенции тех, кого В.А. Демидов относит к буржуазнолиберальной [14].
Очевидно, что при характеристике националистических партий и движений в связи с их идеологическими ориентациями по социальным вопросам следует уйти от использования категории «демократизм», не обладающей устоявшимся смысловым содержанием, и оговаривать характер их деятельности. В случае, если человек или партия исповедуют национализм и социальные ценности какой-либо политической идеологии совместно (так чаще всего и бывает), классифицировать их деятельность нужно на основе взаимосвязанных категорий, например, как националист-либерал или националист-социалист в каждом случае фиксируя партийную установку на политический статус представляемого этноса в государстве. Возвращаясь к работе Демидова, следует отметить, что почти верно определял деятельность представителей этнических Сибири как «буржуазнонационалистическую, антисоветскую». Однако, на наш взгляд, точнее было бы говорить о дея-тельности «националистов-либералов или в зависимости от ситуации националистов-социалистов». Подчеркнем, что националистическая партия в своей программе и практической деятельности приоритетными выдвигает именно реализацию интересов нации (в этнической или гражданской трактовке) и для их реализации варьирует социальные, классовые интересы. Так, бурятские националисты в борьбе за автономию своего народа после Февральской революции активно сотрудничали с эсерами, затем, разочаровавшись в социалистах-революционерах, сотрудничали с большевиками; после падения Советской власти в Восточной Сибири вели диалог с атаманом Г. М. Семёновым, временным Сибирским правительством, адмиралом А. В. Колчаком, а после поражения белых в Гражданской войне пошли на сотрудничество с коммуниста-
ми, получив от них национально-территориальную автономию. Практически все «национализмы сибирских народов» в годы революции и Гражданской войны проделали примерно такой же путь.
В кандидатской диссертации бурятского историка В.В. Бабакова содержится мягкая критика политизированности работы Демидова: «В.А. Демидов стремился развенчать националистические концепции и показать контрреволюционную практику буржуазных националистических групп и их лидеров. Такая трактовка проблемы носит больше политический, чем научный характер» [15]. Изучения национализма — явления политического, невозможно осуществлять без оценок имеющих политическую значимость. Любое историческое исследование национализма, как говорилось выше, не может быть «чисто научным», оно обязательно имеет политическое значение. Так, в общем, справедливое отрицание Бабаковым буржуазного характера деятельности бурятской интеллигенции, утверждение им, что «с самого начала своей деятельности бурятская интеллигенция выступила в роли лидера общенационального движения бурят» имеет политическое значения для легитимности современной бурятской государственности и продолжает идеи работ о Бурятии Хаптаева о которых говорилось выше [15, с. 39.].
Современный якутский «историк-националист» Е. Е. Алексеев, считая труды Демидова «ненаучными», «выдвинул собственную трактовку национализма, снимающую традиционно негативную коннотацию». Он заявил, что им «впервые на концептуальном уровне опровергнута и доказана несостоятельность постулатов советской историографии, которая трактовала все национальные партии, общины и землячества как «националистические». Такой подход существенно обогащает историю Якутии новыми именами» [16]. Алексеев, признавая интеллектуалов-просветителей националистами, по соображениям идеологической конъюнктуры, просто заменил отрицательную оценку деятельности националистов, содержавшуюся в советской ортодоксальной историографии, на положительную. Он определил национализм как «любовь к родному народу и родной стране, естественное состояние каждого нормального человека и народа» [16, с. 43]. При этом в работе Алексеева содержится множество политически ангажированных утверждений, которые ничего общего с наукой иметь не могут. Например, «СССР, гордо именуемый на словах союзом равноправных народов, в действительности был унитарным, бюрократически организованным русским государством с центром в Москве» [16, с. 5].
Сложность и многовариантность феномена национализма заставляли политологов отказаться от возможности создания универсальной типологии этого феномена, признав существование множества национализмов. В таких условиях историческое исследование конкретного национализма, казалось, должно способствовать продвижению в изучении явления национализма в целом. Однако в рамках национальной традиции политически беспристрастное историческое исследование национализма оказывается невозможным, ограниченным субъективным влиянием личности исследователя, на особенности которой при использовании исторических работ для теоретикометодологических обобщений, посвященных феномену национализма, нужно делать поправку. В таких условиях для исследования национализмов в тех или иных странах и регионах большое значение имеют
исследования ученых представителен иных культур, не связанных с предметом исследования.
В уже упомянутой работе Эрик Дж. Хобсбаум пришел у выводу, что «к сожалению, история, которая угодна националистам, отличается от истории, которую должны представлять профессиональные академические специалисты, пусть даже идеологически пристрастные. Первая — это ретроспективная мифология» [1]. Политически беспристрастное историческое исследование национализма практически невозможно. На результаты исторического исследования национализма влияют этническая принадлежность автора, а также его политические взгляды, на которые, в свою очередь, влияние оказывает состояние общественного сознания в стране и регионе. Фактор субъективного влияния личности историка на результаты исследования национализма является сущностной особенностью исторической науки. Несмотря на это, без конкретно-исторических исследований невозможно концептуальное осмысление понятий нация и национализм, невозможно полномасштабное осмысление исторических событий и эпох, в которых националисты являлись ведущими действующими лицами. В таких условиях при исследовании национализма необходим отказ от категорий «плохой — хороший». Национализм необходимо рассматривать с точки зрения политических интересов общности, которую он защищает, указывая на его интегрирующую или дезинтегрирующую функцию. При этом следует понимать, что политические интересы по своей природе всегда будут спорны и оспариваемы.
Библиографический список
1. Хобсбаум, Эрик Дж. Принцип этнической принадлежности и национализм в современной Европе / Эрик Дж. Хобсбаум // Нации и национализм. — М. : Праксис, 2002. — С. 332.
2. Национализм в мировой истории / под ред. В. А. Тиш-кова, В. А. Шнирельмана ; Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН. — М. : Наука, 2007. — С. 7.
3. Революция и национальный вопрос: документы и материалы по истории национального вопроса в России и СССР в 20 веке. Т. 3. 1917. Февраль — Октябрь. — М., 1930. — 467 с.
4. В. И. Ленин и история классов и политических партий в России / Ред. коллегия : М. П. Ким (гл. ред.) и др. — М. : Мысль, 1970. - С. 239.
5. Думова, Н. Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром / Н. Г. Думова. — М. : Наука, 1983. — 414 с.
6. Иоффе, Г. 3. Колчаковская авантюра и ее крах / Г. 3. Иоффе. — М. : Мысль, 1983. — 294 с.
7. Бурмистрова, Т. Ю. Национальный вопрос в программах и политике политических партий в России 1905 — 1917 гг. / Т. Ю. Бурмистрова, В. С. Гусакова. — М. : Мысль, 1976. — 259 с.
8. Демидов, В. А. Октябрь и национальный вопрос в Сибири. 1917 — 1923 гг. / В. А. Демидов. — Новосибирск : Наука, 1983. — С. 16.
9. Хаптаев, П. Т. Октябрьская социалистическая революция и Гражданская война в Бурятии / П. Т. Хаптаев. — Улан-Удэ : Бурятское кн. изд-во, 1964. — 263 с.
10. Хаптаев, П. Т. Бурятия в годы Гражданской войны / П. Т. Хаптаев. — Улан-Удэ : Бурятское кн. изд-во, 1967. — 263 с.
11. Памяти В. А. Демидова // Вестник НГУ. Серия История. Филология. — 2005. — Т. 4, вып. 2. — С. 162.
12. Демидов, В. А. От Каракорума к автономии: Пособие к спецкурсу / В. А. Демидов. — Новосибирск : Изд-во Новосиб. ун-та, 1996. —156 с.
13. Демидов, В. А. Бурятия: от степных дум к автономии / В. А. Демидов, В. В. Демидов. — Новосибирск : СибАГС, 2001. — С. 23.
14. Цибиков, Б. Д. Бурятские ученые национал-демократы / Б. Д. Цибиков. — Улан Удэ. : Изд-во БНЦ СО РАН, 2004. — 250 с.
15. Бабаков, В. В. Бурнацком — Бурнацдума: первый опыт национально-государственногог строительства в Бурятии : дис. ... канд. ист. наук / В. В. Бабаков. — Улан-Удэ, 1997. — С. 13.
16. Алексеев, Е. Е. Национальный вопрос в Республике Саха (Якутия) (1917 — 1941 гг.) : дис. в виде научного доклада ... д-ра ист. наук / Е. Е. Алексеев. — Казань, 1999. — С. 10.
СУШКО Алексей Владимирович, кандидат исторических наук, доцент (Россия), доцент кафедры отечественной истории.
Адрес для переписки:: [email protected]
Статья поступила в редакцию 28.06.2011 г.
© А. В. Сушко
Книжные полки
Агамбен, Дж. Иошо Басег. Чрезвычайное положение / Дж. Агамбен ; пер. с итал. - М. : Европа, 2011. -148 с. - 1ББЫ 978-5-9739-0203-2.
Чрезвычайное положение, или приостановка действия правового порядка, которое мы привыкли считать временной мерой, повсюду в мире (не исключая России) становится парадигмой обычного управления. Новая книга Агамбена — продолжение его ставшей классической книги «Иошо Басег. Суверенная власть и голая жизнь» — это попытка проанализировать причины и смысл эволюции чрезвычайного положения, от Гитлера до Гуантанамо. Двигаясь по «нейтральной полосе» между правом и политикой, Агамбен шаг за шагом разрушает апологии чрезвычайного положения, высвечивая скрытую связь насилия и права.
Тульев, В. Тайны русских кремлей / В. Тульев. - М. : Феникс, 2011. - 267 с. - 1ББЫ 978-5-222-18657-2.
В книге в простой и увлекательной форме воссоздается жизнь кремля от Старо-Ладожской крепости эпохи Вещего Олега до Можайского кремля времен Михаила Романова. Читатель узнает, как складывалась духовная символика русских кремлей, чем они отличаются от европейского замка. Познакомится с историей строительства знаменитых Владимиро-Суздальских и Новгородских кремлей, узнает о миланском прототипе Московского Кремля, о судьбах его строителей и городских легендах. Особый интерес представляют постройки времен единого русского государства, в чем-то выразивших его национальный характер, боевую мощь, духовную силу. Многие изложенные в книге факты до сих пор встречались только в первоисточниках и в специальной литературе и не доводились до широкого круга читателей.
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (105) 2012 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
