CC BY
11публичная власть
iíK.í.;
í.
1
Алексей Вячеславович Должиков, заведующий кафедрой государственно-правовых дисциплин и правотворчества Алтайского филиала ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», кандидат юридических наук
Статья посвящена вопросам влияния конституционно закрепляемых прав и свобод человека и гражданина (далее - конституционные права) на правовое регулирование отношений в сфере труда и банкротства. В работе предпринята попытка определить некоторые закономерности такой конституционализации отечественного трудового и банкротного законодательства.
Данный предмет анализа выбран в связи с сохранением проблемы прав работника в случае банкротства работодателя. В работе высказывается гипотеза о возможном конституционном разрешении конфликтующих интересов защиты прав работника и банкротства предприятия. Особое внимание обращается на практику Конституционного Суда РФ (далее-КС РФ) по вопросам защиты трудовых прав граждан.
ВЛИЯНИЕ КОНСТИТУЦИОННЫХ ПРАВ НА ОТНОШЕНИЯ В СФЕРЕ ТРУДА И БАНКРОТСТВА*
Воздействие конституционных прав на частное право относится к числу неразработанных тем в отечественной юриспруденции. В доктрине нередко встречаются суждения о рассматриваемых правах как о неких программных положениях, которые лишь требуют своего развития в отраслевом законодательстве. Такие подходы часто не позволяют решать практические вопросы, возникающие в конституционном и обычном судопроизводстве при защите трудовых прав при банкротстве. Приведем некоторые из таких вопросов.
Обязательны ли непосредственно для работников и работодателей конституционные нормы без их конкретизации в трудовом законодательстве и подзаконных актах? Каковы пределы воздействия конституционных норм о правах человека и гражданина на банкротное законодательство? Не приводит ли такое воздействие к стиранию грани между трудовым правом, с одной стороны, и административным правом или правом социального обеспечения - с другой стороны? До какой степени в отношения, связанные с банкротством, могут внедряться императивные нормы? Не означает ли это в конечном счете существенного сокращения автономии предпринимателя?
Соответственно целью настоящей статьи является анализ влияния конституционных прав на трудовое и
банкротное законодательство в процессе конституционного судопроизводства. В предмет настоящей работы непосредственно не входят вопросы конституционного нормоконтроля законодательства в данных сферах.
Общая характеристика влияния конституционных прав на российский правопорядок
Отправным пунктом анализа поставленных в настоящей работе вопросов выступает системообразующее (интеграционное) свойство конституционных норм, которое по обыкновению связывается с тем, что «Конституция является базой текущего законодательства»1. Согласно ст. 64 Конституции Российской Федерации (далее - К РФ) от 12 декабря 1993 г. (с изм. от 30 декабря 2008 г.)2 положения ее второй главы «составляют основы правового статуса личности». В соответствии с такой логикой конституционные права в сфере труда (право создавать профессиональные союзы - ч. 1 ст. 30; свобода труда и запрет принудительного труда - ч. 1 и 2 ст. 37; право на труд и на защиту от безработицы - ч. 3 ст. 37; право на индивидуальные и коллективные трудовые споры - ч. 4 ст. 37; право на отдых ч. 5 ст. 37) представляют собой основу для построения отраслевого правового регулирования трудовых отношений. Такой вывод подтверждается тем,
что данные конституционные нормы отчасти соответствуют основным принципам правового регулирования трудовых отношений, установленным ст. 2 Трудового кодекса Российской Федерации от 30 декабря 2001 г. № 197-ФЗ (в ред. от 28 июля 2012 г.)3. Вместе с тем назначение конституционных прав не сводится только к тому, чтобы быть основой текущего отраслевого законодательства и трудовоправового статуса работника (работодателя).
В процессе отраслевой конкретизации подобный подход может вести к искажению истинного смысла конституционных прав как программных норм. В этой ситуации они переходят в разряд деклараций а само конституционное право превращается в «виртуальную» отрасль права. Даже согласно достаточно взвешенному мнению, высказанному в трудоправовой науке, «конституционные нормы, которые могут быть применены к отношениям в сфере труда, также далеко не всегда переходят в материальное воплощение в конкретные отношения, так как в содержании гражданского процессуального законодательства способов для их реализации явно недостаточно»'. На этом фоне отдельные попытки российских судов, воплощающих конституционные нормы и принципы в конкретные трудовые отношения, наталкиваются на объективные и субъективные трудности. Например, при
+ v
И -
алтайским вестник государственной и муниципальной службы
2012
9i
отсутствии в трудовом законодательстве позитивного закрепления Верховный Суд РФ указал на необходимость соблюдения общеправового принципа запрета злоупотребления правами со стороны работника5. Однако такая судебная позиция вызывала критику в науке трудового права включая утверждение о том, что якобы «возможность применения судами принципа, не содержащегося в позитивном праве, противоречила бы основам правосудия»6. Широкое использование КС РФ неписаных по своей природе конституционных принципов (правовая определенность, соразмерность, сохранение существа права и т.д.) опровергает данное мнение. Такие неписаные нормы права в целом являются чуждыми отечественно-постсоветской юриспруденции в условиях сохраняющегося господства позитивизма. Если исходить из схожих причин, понятно и неприятие некоторыми представителями науки трудового права конститу-ционализации российского трудового законодательства. В то же время такое влияние конституционных прав не может рассматриваться как произвольное вмешательство КС РФ в «епархию» отрасли трудового права. Оно должно мыслиться в качестве средства гармонизации принципов, конструкций и отдельных институтов в российской правовой системе в целом. Можно согласиться с мнением английского специалиста в области трудового права, который отдельно анализирует измерение прав человека (human rights perspective) в данной отрасли, о том, что «выбор более широкого обоснования помогает юристам-трудовикам наполнить собственную аргументацию влиятельными идеалами, имеющими широкую поддержку»"7. В целом можно выделить несколько направлений, по которым конституционные права воздействуют на отношения в сфере труда и банкротства.
«Вертикальное» действие конституционных прав
и обязательства публичной власти применительно
к отношениям в сфере труда и банкротства
Нормы о конституционных правах большинства современных конституций направлены в первую очередь на
урегулирование отношений частных лиц с органами публичной власти. В связи с этим они имеют вертикальное действие (vertical effect)8. На вершине вертикали расположен орган публичной власти, а внизу - частное лицо. История принятия большинства конституционных актов показывает, что главной целью конституционализма является установление разного рода ограничений для государства в качестве защитной меры от возможного произвола со стороны публичной власти. Поскольку отношения в сфере труда и банкротства затрагивают непосредственно только частных лиц, они не получили в свое время правового регулирования в классических конституционных актах. Соответственно исходная функция конституционных прав - негативная, заключающаяся в стремлении поставить барьер для чрезмерного в них вмешательства со стороны государства, - в рассматриваемой сфере менее выражена. Изначальная адресация таких прав государству вытекает из ст. 18 К РФ, называющей субъектами, обязанными обеспечивать конституционные права, только органы государственной власти и местного самоуправления. Большинство конституционных прав также прямо адресовано органам публичной власти: это право на информацию (ст. 24); свобода средств массовой информации (ч. 5 ст. 29); право собственности (ч. 1 ст. 35), право наследования (ч. 4 ст. 35) и др.
Вертикальное действие конституционных прав предполагает, что государство при правовом регулировании трудовых и банкротных отношений не будет нарушать взятые на себя обязательства, вытекающие из базовых конституционных принципов и норм (например, принципа социальной государственности - ст. 7, или запрета дискриминации - ч. 2 ст. 19). Следовательно, частные лица, включая отдельных работников или предпринимателей, непосредственными адресатами конституционных норм о правах и свободах не выступают. Это не исключает косвенного влияния конституционных прав на отношения в сфере труда и банкротства, т.е. посредством конституционализации отраслевого законодательства. Прежде всего
следует рассмотреть данный процесс применительно к законодательству о банкротстве как отрасли, близкой к «классическому» частному праву.
Конституционализация частного права и влияние
конституционных прав на отношения в сфере банкротства
В настоящее время процесс конституционализации отечественного частного права, в том числе законодательства о банкротстве, внешне может быть незаметен. Положения гражданского законодательства уже содержат большое число императивных норм или оценочных понятий (например, категория «Основы правопорядка и нравственности» в ст. 169 Гражданского кодекса РФ (ч. I) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ (с изм. от 28 ноября 2011 г.)9), которые позволяют учитывать в частноправовой сфере требования, вытекающие из конституционных прав. В практике большинства европейских стран такое воздействие конституционных прав, в отличие от России, было эволюционным, частное право постепенно наполнялось публично-правовыми элементами, в том числе конституционными принципами и ценностями.
Если влияние конституционных прав на частноправовую сферу проследить в ретроспективе, то в советской правовой системе такое влияние фактически отсутствовало. Плановая экономика и чрезмерно централизованное гражданское право чаще всего даже не требовали упорядочивания отдельных частноправовых отношений, которые по определению являются рыночными. Так, институт банкротства фактически не имел смысла в условиях государственной собственности на большинство предприятий и даже существовавшего феномена «планово-убыточных хозяйств». Абсурдным в современных условиях может показаться обязанность работодателя премировать отдельные категории работников в таких планово-убыточных хозяйствах за счет снижения убытков10. При переходе от планового хозяйства к рыночной экономике вновь вводимое законодательство в рассматриваемой сфере разрабатывалось с учетом требований,
публичная власть
вытекающих из конституционных прав. Таким образом, законодательное регулирование частных отношений, возникших в новых экономических условиях, уже включило в себя соответствующие конституционные принципы и ценности.
В настоящее время конституционные права вторгаются в традиционную цивилистику посредством инкорпорации публичных начал в правовое регулирование отношений частных лиц включая законодательство о несостоятельности (банкротстве). Внедрение публичных начал в правовое регулирования банкротства возможно и в конституционной судебной практике. Так, КС РФ в Постановлении от 23 декабря 1997 г. № 21-П подтвердил преимущественное удовлетворение требований по оплате труда перед обязательствами по налоговым платежам при списании денежных средств со счета клиента банка, в том числе в случае неплатежеспособности предприятия". Такая судебная позиция фактически косвенно признала систему привилегий работника по выплате заработной платы при банкротстве и получила положительную оценку в отечественной правовой доктрине12.
Влияние конституционных прав на частное право сказывается и при уточнении нормативного содержания традиционных цивилистических категорий. Например, согласно правовой позиции КС РФ конституционно-правовой смысл использованного в ст. 35 КРФ понятия «Имущество» охватывает «не только вещи и вещные права, но и права требования, в том числе принадлежащие кредиторам»13. Тем самым производится конституциона-лизация гражданско-правового понятия имущества за счет включения дополнительных объектов, подлежащих конституционной защите. На этом фоне отдельный интерес приобретает влияние конституционных прав на трудовое законодательство.
Значение конституционных прав в формировании трудового права
Влияние конституционных прав на отрасли права, смежные с публичным и частным правом, в том числе трудовое право, имеет свою специфику.
Например, нормы К РФ содержат исключения из правила о вертикальном действии конституционных прав применительно к трудовым отношениям, что не наблюдается применительно к «классическому» частному праву. Согласно ч. 2 ст. 30 фактически профессиональным союзам адресуется обязанность не принуждать к вступлению в такие профессиональное объединение или пребыванию в нем. Соответственно данные нормы К РФ могут оказывать непосредственное регулирующее воздействие на трудовые отношения между работниками и профсоюзом.
В российских условиях влияние конституционных прав на трудовое законодательство имеет актуальное значение. В теоретическом смысле самостоятельное существование данной отрасли (отличное от «классического» гражданского права) может быть обосновано преобладанием публичных интересов над частными. Вне конституционализацни такая отрасль немыслима. Например, учитывая историю становления законодательства и судебной практики, допустимо говорить о том, что в большинстве современных государств трудовое право представляет собой «конституционализированное» гражданское право. С этой позиции трудовое право можно рассматривать в качестве частного права, наполненного императивными нормами, которые направлены на защиту работника как слабой стороны трудовых отношений. В противном случае данная отрасль права теряла бы смысл, а трудовые отношения продолжали бы регулироваться гражданско-правовыми нормами.
Нередко прежнее «советское» трудовое законодательство было даже излишне «огосударствлено» и чрезмерно защищало права работника в ущерб интересам работодателя. При этом влияние конституционных прав в практике КС РФ выражается в «разгосударствлении» трудовых отношений. Показательно в этом отношении дело, которое касалось устаревшей нормы советского трудового законодательства, допускавшей увольнение работника только за хищение государственного или общественного имущества1'1. Имущество же заявителей
(нескольких акционерных обществ) к таковому не могло быть отнесено, а значит, увольнение таких работников по действовавшему трудовому законодательству было невозможно. Хотя КС РФ ограничился по данному делу только определением с позитивным содержанием, интересные аргументы были высказаны в особом мнении судьи О.С. Хохряковой. В частности, в нем отмечалось, что «указанный подход, направленный на некоторое ограничение власти работодателя, свободы сторон трудового договора ...отражает специфику трудового законодательства, социальное назначение которого, особенно в условиях рыночной экономики, заключается в преимущественной защите интересов работника как более слабой стороны трудового отношения». Подобное вмешательство государства в решение данного вопроса согласуется с функциями и ролью социального государства, вытекающими из статьи 7 Конституции Российской Федерации, и служит гарантией реализации ряда конституционных прав, например, права на защиту от безработицы». Аргумент о работнике «как экономически более слабой стороне в трудовом правоотношении» впоследствии был официально поддержан КС РФ в Постановлении от 15 марта 2005 г. № З-П15.
За счет использования подобных аргументов в конституционном судопроизводстве наблюдается тенденция излишней социализации правопорядка. Несмотря на предпринятую федеральным законодателем попытку отграничить трудовое и административное право в вопросах государственной службы16, КС РФ в результате восприятия советских традиций в правовом регулировании этих отношений пытается осуществить социализацию служебного законодательства. Например, признав неконституционным увольнение государственной гражданской служащей - одинокой матери, воспитывающей ребенка в возрасте до 14 лет, - в связи с сокращением замещаемой ею должности по инициативе представителя нанимателя, КС РФ фактически распространил на служебные отношении социальные гарантии, которые предусмотрены трудовым законодательством17. В связи с этим достаточно убедительным
алтайским вестиик государственной и муниципальной службы
2012
9i
представляется особое мнение судьи КС РФ К.В. Арановского, который отметил, что наличие указанных социальных гарантий у госслужащих «приводит к избыточному регулированию в экономике, угнетает рыночные начала. Держание множества граждан на ненужных служебных должностях утешает мнимой занятостью и видимостью социально-экономического благополучия, за которые бюджету и народному хозяйству приходится дорого платить. Скрывая диспропорции и беспорядки в экономике, такое удержание вредит рыночному хозяйству, лишает его мобильности и мешает ему вовремя ответить на опасные вызовы». Такая чрезмерная социализация служебного законодательства явно не учитывает произошедшие изменения в данной сфере, ведь в советское время в условиях социалистической экономики государство было единственным работодателем. В настоящее время признание социальной функции необходимо не во всех сферах общественных отношений.
Нельзя не отметить и существование прямо противоположной тенденции, встречающейся в конституционном судопроизводстве по делам о защите конституционных прав. Такая тенденция может быть условно обозначена как «приватизация» трудового законодательства и предполагает сокращение публичных начал в правовом регулировании трудовых отношений за счет расширения частной автономии. Примером служит рассмотренное КС РФ дело о дополнительных социальных гарантиях, согласно которым невозможно уволить работников, которые воспитывают детей-инвалидов или входят в состав профсоюзных органов, даже в случаях виновного неисполнения или ненадлежащего исполнения ими своих трудовых обязанностей. По мнению КС РФ, такие меры социальной защиты работников превратились в несоразмерное ограничение свободы предпринимательства работодателя. Поэтому законодатель должен «обеспечивать баланс соответствующих конституционных прав и свобод, являющийся необходимым условием гармонизации трудовых отношений в Российской Федерации как социальном правовом государстве»'8. Подобный вывод обращает внимание
на особенности влияния конституционных прав на отношения частных лиц в целом.
«Горизонтальное» действие конституционных прав
Характер влияния конституционных прав на отношения в сфере труда и банкротства зависит от решения вопроса о том, могут ли нормы главы 2 КП РФ обязывать частных лиц. Несмотря на положения ч. 2 ст. 15, в соответствии с которыми «органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы», применительно к конституционным правам действует специальная норма ст. 18, определяющей в качестве непосредственно обязанных лиц только публичную власть. Поэтому даже с позиции норм права обязанность соблюдать конституционные права субъектами частноправовых отношений кажется проблематичной. Вместе с тем, адресуясь по общему правилу органам государственной власти, эти права на практике могут создавать обязательства и для частных лиц. Так, в германском государственном праве была разработана концепция воздействия конституционных прав на третьих лиц (Drittwirkung)19, в американском конституционном праве используют доктрину государственных действий (state actions)20, а в континентальном англоязычном конституционализме -понятие горизонтального действия прав (horizontal effect)21. Несмотря на то, что большинство представителей отечественной цивилистики даже незнакомы с подобными доктринами, в современной литературе рке имеется их критика. В частности, применительно к международному частному праву P.M. Ходыкин признает исключительно «вертикальный характер прав человека, и как следствие - очень ограниченное применение последних в договорных и иных гражданско-правовых отношениях»22. Одновременно в рамках этой же дисциплины высказаны и положительные оценки процесса взаимодействия конституционных прав и международного частного пра-
П.-.23
В целом названные доктрины представляют собой некую реакцию на то, что частное право не в полной мере учитывало все конституционные принципы или ценности. По указанным теориям отношения двух частных лиц конституционные права прямо урегулировать не могут. Чаще всего такие частноправовые отношения конституционные нормы упорядочивают лишь опосредованно, т.е. через отраслевое и иное законодательство (косвенное горизонтальное действие). Напротив, прямое горизонтальное действие конституционных прав представляется очень спорным. Теоретически можно предположить такую возможность у нормы ч. 2 ст. 37 К РФ о запрете принудительного труда. Данная норма, например, может быть непосредственно применена при регулировании гражданско-правовых отношений между администрацией частного образовательного учреждения и студентом, заключившими договор на оказание образовательных услуг, в случае отказа последнего участвовать в субботнике, организованном администрацией вуза. В условиях пробельности права и неприменимости к указанным частноправовым отношениям трудового или иного отраслевого законодательства суд общей юрисдикции, применяя норму К РФ, фактически может признать в данном деле прямое горизонтальное действие свободы труда. При этом в качестве сугубо конституционно-правовой проблемы такое дело можно рассматривать только на уровне материальных норм. На уровне же процессуальных норм оно является сугубо гражданско-правовым спором. Перспективы приемлемости в КС РФ конституционной жалобы заинтересованных лиц на нарушение именно их конституционных прав вызывают серьезные сомнения. Подача такой жалобы будет успешной, если обжаловать поведение частных лишь лиц косвенно. В качестве основания жалобы должно-быть рассмотрено бездействие органов публичной власти по предотвращению нарушения конституционного запрета принудительного труда со стороны частных лиц.
Одновременно расширение круга адресатов конституционных прав связано с опасностью стирания грани между публичным и частным правом.
публичная власть
Такое излишнее обязывание субъектов частного права с помощью конституционных прав вызывает обоснованные возражения. В особом мнении судьи КС РФ А.А. Кононова (Постановление от 19 декабря 2005 г. № 12-П) подчеркивается «тенденция чрезмерно широкого употребления термина «публичный» как оправдания вмешательства государства в свободу экономических и иных отношений, являющихся сферой личных интересов граждан и юридических лиц. Позиция, когда публичные мотивы оправдывают и покрывают любое произвольное ограничение принципов добровольности, диспозитивности и равенства отношений автономных субъектов, не только абсолютно размывает традиционные и естественные границы частноправового и публично-правового регулирования до их полного смешения, но и представляет несомненную угрозу для всех индивидуальных прав и свобод»24. В конечном счете такая чрезмерная конституционали-зацня частного права может вести к существенному сокращению автономии физических и юридических лиц, которая предопределяется целями построения в России правового государства и закреплением свободы экономической деятельности как основ конституционного строя.
На основании вышеизложенного можно прийти к некоторым выводам. Влияние конституционных прав на правовое регулирование отношений в сфере труда и банкротства носит объективный, хотя и противоречивый характер. От неприятия отраслевой наукой конституционного судопроизводства в рассматриваемой сфере необходимо перейти к разработке механизмов взаимного действия конституционных норм с положениями трудового и банкротного законодательства. Соответственно конститу-ционализацию отраслевого законодательства можно определить как влияние на него конституционных прав в целях достижения оптимального с точки зрения Конституции согласования публичных и частных интересов.
"Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда научно-исследовательского
проекта № 11-03-00681а «Права работника в случае несостоятельности (банкротства) работодателя»
' Лвакьян С.А. Конституционное право России. Т. 1. М, 2005. С. 172.
2 Российская газета. 1993. 25 декабря;
2008. 31 декабря.
3 Собрате законодательства РФ. 2002. № 1 (ч. 1).Ст.З; 2012. №31. Ст. 4325.
4 Миронов В.И. Трудовое право. СПб.,
2009. С. 53.
г О применении судами РФ Трудового кодекса РФ: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. N° 2 (в ред. от 28 декабря 2006 г.) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 6; 2007. № 3.
6 Кручинин A.B. Формы злоупотребления нравом субъектами трудового договора (по материалам судебной практики) // Вестник Удмуртского университета. Правоведение. 2005. № 6. С. 140.
Davies A.C.L. Perspectives on labour law. Cambridge; New York, 2004. P. 49.
8 Corrin J. From horizontal and vertical to lateral: extending the elFect ol" human rights in post colonial legal systems of the South Pacific // International and Comparative Law Quarterly. 2009. Vol. 58. P. 31-71.
9 Собрание законодательства РФ. 1994. N° 32. Ст. 3301; 2011. № 49 (ч. l). Ст. 7015.
10 О дальнейшем совершенствовании экономического механизма хозяйствования в агропромышленном комплексе страны: Постановление Центрального Комитета КПСС, Совета Министров СССР от 20 марта 1986 г. № 358 (в ред. от 13 января 1989 г.) // Собрание Постановлений Правительства СССР. 1986. № 17. Ст. 90; Свод законов СССР. 1990. Т. 7. С. 14-13.
" Собрание законодательства РФ. 1997. № 52. Ст. 5930.
12 Суханов Е.А. Воодушевляет систематическое принятие Конституционным Судом постановлений, направленных на защиту различных имущественных прав граждан // Журнал конституционного правосудия. 2011. №6. С. 17-18.
Постановление от 16 мая 2000 г. № 8-11 // СЗ РФ. 2000. № 21. Ст. 2258.
14 Определение от 8 февраля 2001 г. № ЗЗ-О // Собрате законодательства РФ. 2001. № 14. Ст. 1429.
15 Собрание законодательства РФ. 2005. №13. Ст. 1209.
16 О государственной гражданской службе Российской Федерации: Федеральный закон от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ (в ред. от 21 ноября 2011 г.) // Собрание законодательства РФ. 2004. № 31. Ст. 3215; 2011. № 48. Ст. 6730.
1 Постановление от 22 ноября 2011г. № 25-П // СЗ РФ. 2011. № 49 (ч. 5). Ст. 7333.
18 Постановление от 24 января 2002 года № 3-П // СЗ РФ. 2002. № 7. Ст. 745.
19 Alkema Е.А. The Third-Party Applicability or «Drittwirkung» of the European Convention on Human Rights // Protecting Human Rights: The European Dimension / Eds. F. Matscher and H. Petzold. Koeln. Cologne, 1988. P. 33-45; EgliP. Drittwirkung von Grundrechten: zugleich ein Beitrag zur Dogmatik der grundrechllichen Schutzpllichten im Schweizer Recht. Zürich, 2002; Erichsen H.U. Die Drittwirkung der Grundrechte // 1996. Jura. H. 10. S. 527-533; Münch von I. Die Drittwirkung von Grundrechte in Deutschland // Zur Drittwirkung der Grundrechte / Hrsg. I. Von Münch PS. Coderch and J.S. i Riba. Frankfurt am Main u.a., 1998. S. 7-32.
20 Gardbaum S. Where the (state) action is // International Journal of Constitutional Law. 2006. Vol. 4. P. 760-779; Schmidt Ch.W. The sit-ins and the state action doctrine // William and Mary Bill of Rights Journal. 2010. Vol. 18. P. 767-829; Strickland I I.C. Ihe state action doctrine and the Rehnquist court // Hastings Constitutional Law Quarterly. 1991. Vol. 18. P. 587-665.
21 Alexy R. Constitutional Rights and Constitutional Rights Norms in the Legal System // A theory of constitutional rights. Oxford, 2010. P. 348-365; Gardbaum S. The «Horizontal Effect» of Constitutional Rights // Michigan Law Review. 2003. Vol. 102. P. 387-437; Bryde B.-O. Fundamental rights as guidelines and inspiration: German constitutionalism in international perspective // Wisconsin International Law Journal. 2007. Vol. 25. №. 2. P. 189-208.
" Ходыкин P.M. Принцип защиты прав и свобод человека и его влияние на содержание коллизионных норм // Актуальные проблемы международного частного и гражданского права. М., 2006. С. 251.
2' Муранов А.И. 11рава человека и международное частное право // Российский ежегодник международного права. 2003. СПб., 2003. С. 162-186.
Собрание законодательства РФ. 2006. N" 3. Ст. 335.
1
+ v
И -
