CC BY
255
ПРАВО И ОБЩЕСТВО
ВЛИЯНИЕ ИНФОРМАТИЗАЦИИ НА СОЦИАЛЬНУЮ СТРАТИФИКАЦИЮ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА1
О. В ЖУЛИКОВА
В статье представлены научные подходы к стратификационному анализу современной российской действительности с точки зрения социокультурного и информационного аспектов. Экстраполяция темпов возрастания информатизации российского общества дает основание некоторым исследователям говорить о качественном преобразовании характера общественного развития и формировании нового фактора его расслоения - информационного.
Ключевые слова: социальная стратификация, критерии стратификации, информация, информатизация, информационное общество, информационная стратификация.
Социальная стратификация современной России находится в центре внимания многих фундаментальных направлений современных социологических исследований. Анализ сложившихся отечественных традиций позволяет говорить о специфических чертах осмысления данного феномена в нашей стране. В противовес западной традиции, рассматривающей социальное неравенство как нечто естественное и неизбежное, в России проблематика расслоения общества относится к сфере конфликтных, болезненных тем. При этом ось мышления традиционно смещается в сферу нравственной проблематики, выводя на первый план вопросы личностной и групповой идентичности.
Проблематика социальной стратификации в условиях российской действительности обретает специфические черты в силу общественноисторических реалий ХХ в., самобытности российского менталитета и ряда уникальных особенностей современного переходного состояния. Современные исследования в данной области опираются как на западные традиции, так и на отечественные исследования. Проблематика расслоения российского общества представлена работами Л. С. Абрамова, Е. Г. Балобановой, С. А. Батурен-ко, Л. А. Беляевой, С. В. Бондаренко, О. Е. Бочаровой, Л. А. Гордона, З. Т. Голенковой, С. В. Горюновой, Л. Д. Гудкова, И. Ю. Дроздова, Е. Д. Игитханян, Л. Г. Ионина, Т. И. Заславской,
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта «Информационно-культурная стратификация населения Тамбовской области», проект № 12-13-68000.
О. А. Кислицыной, А. В. Кортелевой, Л. Б. Косовой, А. Н. Красиловой, Н. И. Лапина, И. В. Мостовой, И. И. Подойницыной, В. С. Панченко, Е. И. Пашининой, И. В. Поповой, В. В. Радаева, Н. М. Римашевской, М. Н. Руткевича, О. О. Сан-никовой, Е. Н. Старикова, Р. К. Тангалычевой, Н. Е. Тихоновой, А. В. Ткач, И. Н. Федоренко, М. Ф. Черныша, О. И. Шкаратана, В. Г. Белолипецкого, С. В. Гребенкиной, В. Иноземцева, С. Кара-Мурзы, Д. Ю. Миропольского, Ю. М. Осипова, И. Панарина.
Россия, по мнению Т. И. Заславской [4], находится в стадии перехода от посттоталитаризма к политическому плюрализму и демократии и от огосударствленной административно-распределительной к частновладельческой рыночной экономике. Соответственно, переходный характер носят критерии социальной стратификации, процессы изменений которых достаточно сложны, поскольку слом старых общественных отношений опережает формирование новых.
Т. И. Заславская считает, что в современной динамично изменяющейся России целесообразно говорить лишь о потенциальных критериях статуса социальных групп, а соответственно, и социальной стратификации, и выделяет: политический потенциал, выражающийся в объеме властных и управленческих функций; экономический потенциал, проявляющийся в масштабах собственности, доходов и уровне жизни, социокультурный потенциал, являющийся концентрированным отражением названных выше признаков.
Наряду с попытками определить статус основных социальных групп на основе многомерного подхода, сочетающего в себе экономические,
политические и социокультурные параметры, существуют и другие направления изучения социального неравенства. Наблюдение за российской действительностью свидетельствует, по мнению Л. Г. Ионина, о том, что в современном обществе по сравнению с простым и традиционным ситуация существенным образом меняется. В необычайной степени возрастает количество классификационных критериев. При этом классификации переплетаются, взаимодействуют, образуют сложные структуры (кластеры). Но самое главное, многообразные объективные неравенства не только осознаются как таковые, но и интерпретируются с точки зрения идеала неравенства. Поэтому они воспринимаются как факты социального неравенства и становятся как предметом общественного дискурса, так и причиной многих классовых и прочих конфликтов. Возникают многочисленные теории социальной структуры, классовой или слоевой стратификации [6, с. 3].
Стратификационный анализ российской действительности в перспективе отражения разнонаправленных цивилизационных характеристик ориентирован на комплексный учет экономических и ценностно-нормативных показателей идентичности.
В современном мире идет процесс становления особого типа реальности - информационной. Именно использование информации в различных сферах жизнедеятельности общества является ныне ключевым фактором социальной действительности. Если вещественный фактор определяет 16 % экономического роста общества, природные условия - 16 %, то интеллектуальный потенциал, использование информации - 64 %. Наряду с веществом и энергией информация становится ведущим фактором объективной реальности. Именно под воздействием широкого использования информации происходят существенные социальные сдвиги. Они проявляются, в частности, в глобализации общества, отчуждении и появлении новой формы неравенства -информационной [9, с. 207].
Стратификационный процесс современной России выступает как феномен социокультурного раскола, свойственного российской действительности вообще и современному периоду, в частности. При этом в настоящий период основную ось социального конфликта составляет противостояние социальных слоев, противоречия между которыми, выходя далеко за рамки материальноэкономических факторов, позволяют говорить о принципиально разных сферах социального бытия. Вместе с тем, применительно к рассматриваемой проблематике «материи и общества» стра-
тификация постсоветского общества может рассматриваться и в аспекте расширения социокультурного диапазона. С одной стороны, падение жизненного уровня способствует формированию архаичных форм, с другой - наблюдается рост количества самых невероятных жизненных форм и стилей, которые имеют исключительно культурное происхождение, условность и подвижность профессиональной стратификации. Необходимость борьбы за выживание не обедняет, а обогащает жизненно-стилевой репертуар. Повышается роль аскриптивных характеристик личностной идентификации, происходит утрата мотивирующей роли социальной мобильности. Стратификационные сходства и различия социальных общностей в данных условиях закрепляются в повседневности выбором определенных предметов и символов как субъективных средств групповой идентификации.
Соответственно в трансформирующемся обществе особую значимость приобретает вопрос механизма формирования социальных иерархий и разработка критериев их анализа. Взятое в качестве критерия социальной дифференциации владение компьютерными технологиями помогает выявить устойчивость социальной структуры, выявить возможную динамику и тенденции изменения складывающихся систем социальной стратификации.
Следует при этом подчеркнуть, что роль информации в обществе, по мере усиления масштабов его информатизации, возрастает в такой степени, что экстраполяция темпов этого возрастания дает основание некоторым исследователям говорить о качественном преобразовании характера общественного развития. В одних случаях утверждается возможность формирования сверхинтеллекта, который будет регулировать общественную жизнь. «Развитие уже только информационно-компьютерных технологий, - пишет В. Мудрых, - приведет к формированию реального сверхинтеллекта: думающего, заботящегося, помогающего не только советом, всегда в любую минуту приходящего на помощь к каждому рожденному биосуществу» [8, с. 66]. В другом случае утверждается формирование коллективного разума как регулятора общества. «Я определяю информационное общество как общество, - писал
Н. Н. Моисеев, - в котором Коллективный интеллект (Коллективный Разум) играет в его функционировании роль, аналогичную той, которую играет разум человека в его организме, т. е. содействует развитию общества и преодолению все возрастающих трудностей... И действует во благо
человечества, формируя новый гомеостаз» [7, с. 87]. Этот Коллективный разум, по мнению автора, формирует принципиально новое взаимоотношение людей с природой, нечто вроде новых биосоциальных законов. Наконец, существует точка зрения, позволяющая ее сторонникам утверждать, что в будущем на смену законам общественного развития придут информационные законы, которые и возьмут на себя функцию саморегулирования социальных процессов. Подобные утверждения содержатся, к примеру, в работе Ю. С. Затуливетера «Информационная природа социальных перемен» [5].
Формирующееся в России информационное общество характеризуется средой, «в которой смогут непрерывно функционировать глобальные распределенные вычислительные процессы, способные со временем взять на себя информационные функции саморегулирования социальных процессов» [5, с. 80]. В силу этого обстоятельства, по словам Ю. С. Затуливетера, «человек осваивает и строит мир, в котором Информация объективно становится главным социальным регулятором» [5, с. 89].
С. А. Дятлов в своей работе «Принципы информационного общества» отмечает: «В современных условиях в качестве важнейшего ресурса экономики выступает научное знание и информационные ресурсы. Вся структура современного общества начинает перестраиваться в направлении, которое наиболее эффективно позволяет работать с информацией. Общественная значимость того или иного человека все более и более определяется не только наличием традиционных товаров, условий производства или денег (капиталов), но и, прежде всего, наличием информационных ресурсов, научных знаний и информации, его социальным статусом. Приоритеты все более и более смещаются от собственности и капиталов к научным знаниям и информации. В современном обществе общественная значимость все больше и больше отождествляется с информационной значимостью» [3, с. 79].
В эпоху информатизации общества основной социальный водораздел происходит на границе между теми, кто может работать с информацией и обладает ею, и теми, кто такой возможностью не располагает. Между этими двумя конгломератами образуется то, что назвали «цифровым барьером» или «цифровым разрывом». Как видим, сами эти термины свидетельствуют о том, что основной массив информации люди нынче все в большей и большей степени получают через компьютер, цифровые устройства. Общественная значимость субъекта все больше определяется степенью его
информированности, которая выступает как главное социальное богатство, тесня на второй план производство материальных товаров и обладание деньгами. Приоритеты все более смещаются от собственности и капиталов к научным знаниям и информации. «Благополучие людей, - пишет
Э. Дайсон, - все меньше зависит от того, что они имеют в руках и на банковском счете, и больше соответствует тому, что они умеют делать с помощью своих умов. Это означает, что задача поддержания равенства, даже равенства возможностей, значительно сложнее, чем просто перераспределение собственности» [2, с. 124].
Прежде всего, информационное неравенство возникает между субъектами одного и того же поколения. На одной и той же кафедре учебного заведения возникает если не конфликт, то существенное различие между членами кафедры, работающими и не работающими на компьютере. Первые имеют большую возможность в своей научной и педагогической деятельности, чаще выступают с научными сообщениями, пишут статьи и книги. Люди, могущие работать с информацией и обладающие ею, получают значительные преимущества. Общественная и научная значимость отождествляется с информационной значимостью.
Второй аспект раздела между информированными и не информированными субъектами проходит межу старым и молодым поколениями. «Многие родители не чувствуют себя свободно в среде, которую их ребенок понимает лучше, чем они сами» [2, с. 142], - пишет Э. Дайсон. Старое поколение, более консервативное и трудно поддающееся информационной «перестройке», порой со скепсисом (за которым скрывается боязнь нового) относится к «компьютерным выдумщикам» и часто проявляет свою информационную безграмотность. Молодое поколение часто называют «компьютерным поколением». Оно увлеченно осваивает информационную технологию, умеет ее использовать в своей учебе и работе, в часы досуга. В результате юные живут одной культурой, а преподаватели - другой.
Третий аспект информационного неравенства находится внутри развитых стран, ядром которых стала индустрия знаний. Поскольку традиционные культурные ценности вытесняются информационными ценностями, начинают размываться границы среднего класса. Все большее число людей начинает жить в границах бедности, их квалификация обесценивается с появлением современных технологий; в то же время из носителей знаний и интеллектуальных технологий начинает формироваться новый «правящий класс». Этот
слой населения, занимающий господствующее положение в обществе, создает информационную среду. Наряду с этим существует слой населения, который делает только первые шаги в этом направлении, слой отчужденных людей от новой информационной среды и, наконец, часть населения, активно противостоящая нововведениям, считающая их общественно вредными. Такой цифровой раскол населения развитых стран влияет на их социальную структуру или социальную стратификацию.
Следует также отметить информационное неравенство между развитыми и развивающимися странами. Сейчас всего лишь менее 5 % компьютеров с доступом в Интернет находятся в развивающихся странах, в то время как 88 % пользователей сети Интернет находятся в развитых странах. [9, с. 231] Последствия такого разрыва очевидны, поскольку недостаточное развитие информационных технологий влечет за собой замедление темпов экономического развития в огромном регионе земного шара.
Таким образом, информационное неравенство, порождая конфликты между людьми одного и того же поколения, людьми различных поколений, обостряя социальную напряженность между населением развитых стран и между развитыми и развивающимися странами, выступает фактором социальной стратификации. «Информационное неравенство в эпоху формирования информационного общества, - пишет С. В. Бондаренко, -становится одним из важнейших факторов дифференциации социальных групп» [1, с. 33].
Социальная стратификация существует и внутри самой сети Интернет. Разными правами по доступу к информации обладают владельцы ресурсов и пользователи, администраторы, модераторы сетей межличностного общения и участники указанных сетей. Наиболее заметным в Интернете является лингвистическое неравенство. Подавляющее большинство ресурсов представлено на английском языке. Таким образом, пользователи, не владеющие этим языком, оказываются в экономически невыгодном положении.
Кроме лингвистического аспекта, существует еще когнитивно-семантический аспект социальной стратификации информационного пространства. Существо когнитивно-семантического аспекта состоит в том, что способность индивида к абстрактному логическому мышлению существенным образом зависит от богатства того языка, которым он свободно владеет.
Информационная стратификация пользователей может осуществиться и в зависимости от их
гражданства. Кроме того, в многопользовательских компьютерных системах существуют различные системы ограничения доступа к информационным ресурсам, устанавливаемые владельцами этих систем.
Наиболее значимой и болезненной проблемой, способствующей информационной стратификации для России, с ее территориальной разбросанностью, является проблема доступа к Сети в малонаселенных и географически удаленных от региональных центров населенных пунктах.
Таким образом, социально-информационная стратификация в современной России отражает доступ различных слоев к информационным ресурсам общества и коммуникационным каналам. Действительно, доступ к информационным благам по сравнению с доступом к экономическим и политическим благам был малозначимым фактором в социальной стратификации традиционного и даже индустриального обществ. В современном мире доступ к экономическим и политическим ресурсам все в большей степени начинает зависеть от уровня и характера образования, от доступа к экономической и политической информации. Предшествующие общества характеризовались тем, что каждый слой, выделяемый по экономическим и политическим признакам, также отличался от других по уровню образования и информированности. Однако социально-экономическая и социально-политическая стратификация мало зависели от характера доступа того или иного слоя к информационным ресурсам общества. При этом информация настолько усложняется, что доступ к ней связан не только с экономическими и политическими возможностями тех или иных слоев, также для этого требуется соответствующий уровень профессионализма, квалификации, образования.
Литература
1. Бондаренко С. В. Информационная стратификация в информационном обществе // Информационное общество. 2000. Вып. 6.
2. Дайсон Э. Жизнь в эпоху интернета. М., 1998.
3. Дятлов С. А. Принципы информационного общества // Информационное общество. 2000. № 2. С. 77-85.
4. Заславская Т. И. Социальная структура российского общества // Общественные науки и современность. 1997. № 2. С. 9-11.
5. Затуливетер Ю. С. Информационная природа социальных перемен. М., 2001.
6. Ионин Л. Г. Культура и социальная стратификация // Социологические исследования. 1996. № 2. С. 3-12.
7. Моисеев Н. Н. Судьба цивилизации. Путь разума. М., 2000.
8. Мудрых В. Теория эволюции разума. М., 1999.
9. Негодаев И. А. Информатизация культуры. Ростов н/Д., 2002.
* * *
INFLUENCE OF INFORMATIZATION ON SOCIAL STRATIFICATION OF MODERN RUSSIAN SOCIETY
O. V. Zhulikova
In article the scientific approach to the stratification analysis of contemporary Russian reality in terms of sociocultural and informational aspects is presented. Extrapolation of the rate of increase of Russian society information gives rise to some researchers speak of a qualitative transformation of the nature of social development and the formation of a new factor to the bundle - information.
Key words: social stratification, stratification criteria, information, informatization, information society, information stratification.
