CC BY
0
Научная статья УДК 32.019.51
htlps://doi.org/10.24158/fik.2024.7.19
Влияние дипфейков и постправды на общественное сознание: феноменологический анализ
Наталья Павловна Кочеткова
Казанский государственный энергетический университет, Казань, Россия, [email protected]
Аннотация. Данная работа представляет собой попытку смещения исследовательского фокуса с технологических и юридических аспектов, обычно ассоциируемых с подделками, на феноменологические, изучающие фундаментальное влияние фальсифицированных данных на человеческое восприятие, сознание и доверие к информации. Акцент делается на изучении таких явлений, как дипфейки и постправда, которые стали активно распространять свое влияние на современное общество. Новизна исследования заключается в рассмотрении их как «дискоррелированных образов», которые бросают вызов внутренним структурам человеческого восприятия, что приводит к созданию ложных нарративов, неотличимых от реальности. Работа вносит вклад в междисциплинарный дискурс о медиаграмотности, цифровой этике и сохранении истины, создавая новый прецедент для будущих исследований на стыке философии, технологий и медиа. Цель работы - рассмотреть позиции ученых в отношении дипфейка в эпоху постправды и выявить специфику влияния обоих явлений на коллективное сознание, что предполагает проведение феноменологического анализа, основанного на изучении реакций индивидов на предоставляемую информацию.
Ключевые слова: общественное сознание, постправда, человеческое восприятие, феномен медиа, дипфейк, феноменология, медиаграмотность
Финансирование: инициативная работа.
Для цитирования: Кочеткова Н.П. Влияние дипфейков и постправды на общественное сознание: феноменологический анализ // Общество: философия, история, культура. 2024. № 7. С. 144-150. htlps://doi.org/10.24158/fik.2024.7.19.
Original article
The Influence of Deepfakes and Post-Truth on Public Consciousness: Phenomenological Analysis
Natalia P. Kochetkova
Kazan State Energy University, Kazan, Russia, [email protected]
Abstract. This study represents an attempt to shift the research focus from technological and legal aspects typically associated with forgeries to phenomenological analyses that explore the fundamental impact of falsified data on human perception, consciousness, and trust in information. The emphasis is placed on examining phenomena such as deepfakes and post-truth, which have actively disseminated their influence in modern society. The novelty of the research lies in considering these as "discordant images" that challenge the internal structures of human perception, leading to the creation of false narratives indistinguishable from reality. The work contributes to interdisciplinary discourse on media literacy, digital ethics, and truth preservation, setting a new precedent for future studies intersecting philosophy, technology, and media. The aim of this study is to examine scholars' positions regarding deepfakes in the era of post-truth and to identify the specific influence of both phenomena on collective consciousness. This entails conducting a phenomenological analysis based on studying individuals' reactions to the information presented.
Keywords: public consciousness; post-truth; human perception, worldview; media phenomenon; deepfake, phenomenology, media literacy
Funding: Independent work.
For citation: Kochetkova, N.P. (2024) The Influence of Deepfakes and Post-Truth on Public Consciousness: Phenomenological Analysis. Society: Philosophy, History, Culture. (7), 144-150. Available from: doi:10.24158/fik.2024.7.19 (In Russian).
Введение. Французский философ Ж. Бодрийяр отмечал, что современное человечество перестало воспринимать мир с критической точки зрения. Люди верят тому, что показывают на экране, доверяют фото- и видеорепортажам и не знают, что происходит в реальной жизни, а восприятие жизни строится из навязанных клише. Последние формируют цели и ценности, уводя
© Кочеткова Н.П., 2024
людей от действительности (Бодрийяр, 2015). Искажение реальности - одна из проблемы цифрового общества. Информация, которую ежедневно потребляет человек, настолько объемна, что фильтровать ее, переосмысливать и анализировать не получается. Люди заведомо оказываются во власти воспринятого: медиаданные уже повлияли на их сознание, изменили мировоззрение, определили симпатии. Об этом еще в начале ХХ в. говорил й Г. Лассуэлл, указывая на то, что, во-первых, в современном мире «существует .... презумпция1 против правительственной пропаганды», а, во-вторых, «осуществляют пропаганду в интересах дипломатических друзей и против дипломатических противников», что, по сути, говорит о широком распространении данных, которые могут нести в себе односторонний взгляд на проблему, формируя «правильное общественное мнение» (Лассуэлл, 2021). Такое отношение к информации и ее воздействие на человека становятся инструментом для деятельности самых различных как политических, так и финансовых институтов. Многоаспектность рассматриваемой темы определяет ее актуальность.
Новизна работы заключается в комплексном феноменологическом анализе влияния технологии дипфейков и постправды на общественное сознание в современном цифровом ландшафте. Используя критический феноменологический подход, мы проясняем многогранные способы, которыми дипфейки как проявление передовых технологий искусственного интеллекта, нарушают традиционные механизмы проверки истины и способствуют распространению постправдивых явлений. Эта работа значительно углубляет наше понимание тесной взаимосвязи между технологическим прогрессом в области синтетических медиа и эрозией общественного доверия к источникам информации.
Предлагается новый подход к борьбе с распространением фальсификаций и смягчению их влияния на общество - критическая феноменология, которая позволяет людям отличать правду от дезинформации путем развития критического мышления, повышения медиаграмотности и более глубокого понимания культурных, социальных и политических сил, участвующих в создании и распространении фальсифицированной информации.
Основная проблема, рассматриваемая в настоящей статье, заключается в глубоком влиянии дипфейков и постправды на общество, в частности, на то, как люди воспринимают реальность и формируют на этой основе собственные убеждения.
Основная гипотеза заключается в том, что распространение дипфейков в эпоху постправды значительно искажает общественное сознание, преобразуя таким образом само понимание правды и реальности в современном обществе.
Теоретическая значимость работы состоит в исследовании того, как дипфейки, являясь проявлением передовых технологий, используют уязвимости человеческого восприятия и познания в контексте постправдивого общества, где эмоциональная привлекательность и личные убеждения часто затмевают объективные факты. Такой подход дает возможность рассмотреть проблему со стороны психолого-философского анализа, что, с одной стороны, определяется постоянно совершенствующимися возможностями искусственного интеллекта (ИИ), а с другой -указывает на актуализацию системы восприятия дипфейков, частота появления которых становится все более заметной. В медиасреде распространено мнение, что данное явление - результат государственного управления массами, но с другой стороны, дипфейки создаются и аполитичными личностями, и антиправительственными организациями.
Дипфейки - это синтетические медиа, часто репрезентируемые в форме видео-, аудиообъ-екта или изображений, созданных с помощью искусственного интеллекта и алгоритмов глубокого обучения. При этом используются обширные наборы данных для преобразования или замены существующего контента, например, наложение внешности одного человека на внешность другого на фотографии.
Похожая, но, возможно, не столь широко распространенная форма вводящих в заблуждение медиапродуктов - это поверхностные фейки, где вместо использования искусственного интеллекта медиа изменяются с помощью простых инструментов редактирования. Этот процесс достиг такого уровня сложности, что становится проблематично отличить подлинный контент от поддельного.
При этом, если опираться на данные российских исследователей, еще несколько лет назад о том, что такое дипфейки, знали единицы российских граждан. М.Д. Крынжина и А.А. Дедочева указывают, что в 2022 г. менее трети потребителей во всем мире были осведомлены о существовании данных синтетических медиа. Исследователи подчерчивают, что такие показатели говорят о стремительном распространении фейковой информации через электронные платформы. При этом отмечается, что массовый доступ к мощным инструментам искусственного интеллекта и большое количество данных способствуют этому (Крынжина, Дедочева, 2023).
За последние несколько лет количество дипфейков в Интернете удваивалось каждые
1 Невиновности.
шесть месяцев. В 2023 г. в социальных сетях по всему миру было опубликовано около 500 000 видео- и голосовых дипфейков. К 2025 г. можно ожидать, что в Сети будет размещено 8 млн подобных ресурсов1.
Если учитывать, что дезинформация является частью повседневности, то неудивительно, что уровень доверия людей к власти и всему тому, что имеет официальное освещение, стремительно падает (Салганова и др., 2023). Как следствие, в обществе широкое распространение получает понятие «постправды», которое с 2016 г. активно применяется как в официальных средствах массовой информации (СМИ), так и в социальных медиа. Последние активно указывают на то, что политическая элита сегодня говорит о несущественности реальных фактов, в результате их заменяют яркие образы, через которые идет процесс навязывания стереотипов, прослеживается политика двойных стандартов и существует возможность распространить в массах нужную каким-либо группам информацию.
Оксфордский словарь первоначально определил постправду как эмоциональное толкование тех или иных фактов/состояний/явлений, которые могут повлиять на восприятие человеком реальности2. Дефинитивным признаком постправды являются эмоциональные манипуляции в формировании общественного мнения и политического дискурса. Политика ее осуществляется за счет информационного шума, который включает в себя широкий спектр ложных сведений, используемых в политических целях (Тайсина, 2024).
Понимание постправды требует целостного изучения ее эмпирических причин и того, как политическая ложь и недостоверная информация способствуют созданию среды ее распространения. Исследуя концепции постправды и правды, мы получаем представление о механизмах, которые способствуют подрыву доверия общества к фактической информации. Однако в сфере политики постправды СМИ являются не только инструментом коммуникации, но и платформой для манипулирования информацией, которая создает благодатную почву для распространения фейков.
Методы пропаганды уже давно связаны с политикой постправды. Черная пропаганда, которая включает в себя распространение ложной информации, часто находит свое отражение в сообщениях СМИ. Серая, характеризующаяся частичной и вводящей в заблуждение информацией, представленной как беспристрастная, - еще больше отдаляет человека от истины. Белая пропаганда, где информация стратегически представляется правдивой, но с определёнными отступлениями, также играет роль в продвижении конкретных политических программ.
Влияние постправды не ограничивается конкретным регионом, оно распространяется по всему миру. В Австралии, Бразилии, Индии, Гане, России, Великобритании и США это явление приобрело значительную популярность (Agarwal et al., 2019; Chandler, 2020). Политические нар-ративы формируются за счет преднамеренной дезинформации и сокрытия реальных фактов.
Тема дипфейков, как и выявления «постправды», получает все более обширное освещение в науке, касаясь различных направлений жизни общества (Тайсина, 2024). Исследователи рассматривают гносеологические, правовые аспекты феномена, определяют его влияние на образование и ценности современного человека. Важно установить, как дипфейк, являясь результатом применения передовых коммуникационных технологий, воздействует на человеческое восприятие и познание. В обществе, где эмоциональная привлекательность и личные убеждения часто превалируют над объективными фактами, дипфейки стали мощным инструментом манипуляции. Кроме того, их распространение в эпоху постправды обусловливает искажение общественного сознания.
Феноменологический анализ дипфейков. Феноменология - одна из самых влиятельных философских традиций XX в. Она позволяет выявить когнитивные основания жизненного мира. Возможно, наиболее важным является то, что феноменология критически занялась радикальным различением человеческих и нечеловеческих объектов, которое раньше составляло доминирующий способ мышления в так называемой западной традиции. При этом феноменология подготовила почву для переосмысления самой основы человеческого существования как того, что прежде всего является реляционным, временным, воплощенным и расположенным. Вспомним, что феноменология Э. Гуссерля представляет собой учение о понимании человека на более глубоком уровне посредством аналитики феноменов сознания (Гуссерль, 2021). Хайдеггеровский взгляд на интерпретативно-герменевтическую феноменологию придает более широкий смысл изучаемому жизненному опыту. Феноменологическое эпохе как отказ от собственных знаний, убеждений, норм и ожиданий исследователя при описании жизни других позволяет оценить восприятие дипфейка и постправды как акты сознания (Хайдеггер, 2015).
1 Дипфейков все больше: специалисты предсказывают, что рост продолжится [Электронный ресурс] // Цифровой океан.РФ. URL: https://digitalocean.ru/n/dipfejkov-vse-bolshe (дата обращения: 24.06.2024).
2 Оксфордский словарь назвал словом года термин «постправда» [Электронный ресурс] // РИА. Новости. URL: https://ria.ru/20161116/1481498094.html (дата обращения: 24.06.2024).
Постправда может быть эксплицирована в рамках еще одного концепта феноменологии -габитуса, который подразумевал возникновение способности воспринимать, ценить, судить, чувствовать и желать определенным образом, исходя из устоявшихся привычных предрасположен-ностей (Мерло-Понти, 1999).
Феноменология позволяет раскрыть существенные структуры опыта сознания в его бесчисленных формах, колебаниях и динамике посредством тщательного анализа отношений между людьми; она выходит за рамки эмпирического описания нарративированной субъективности. Ди-пфейк и постправда в феноменологической перспективе - это условия, которые делают возможным сам опыт; это способы бытия, с помощью которых люди и мир по-разному настраиваются и собираются (Липовецкий, 2001).
С распространением цифровых платформ и демократизацией знаний нет недостатка в источниках, предлагающих широкий спектр информации. Феноменология с самого начала всегда была критической как переосмысление основополагающих концепций западной философской традиции мышления человеческого существования (Фуко, 2012). Субъективный опыт обусловлен не только теми факторами, которые сопровождают людей во времени и пространстве (бытие-в-мире, реляционность, воплощенность и т. д.), но и случайными историческими и социальными явлениями. Последние можно интерпретировать по-разному, и в зависимости от того, какая из сторон будет представлена общественности, так и будет выглядеть правда (Agarwal et al., 2019).
Вопрос заключается не в наличии фактов, а в их достоверности. В прошлом за производство фактической информации отвечали традиционные институты, такие как авторитетные исследовательские организации, правительственные учреждения и научные журналы. Но теперь любой, у кого есть подключение к Интернету, может создавать и распространять информацию, стирая границы между надежными источниками и сомнительным контентом, создавая таким образом ди-пфейки - дезинформацию, распознать которую может только глубоко знающий специалист. В этом заключается опасность дипфейков, которые используются в различных направлениях:
- они влияют на политический ландшафт, показывая, как конкретные деятели в этой сфере говорят или делают то, чего они никогда не делали. Это не только подрывает доверие к политическим лидерам, но и потенциально может изменить общественное мнение и повлиять на выборы;
- фейковые новости обходятся мировой экономике в суммы от 80 млрд долл. в год. Кроме того, компании сталкиваются с новыми задачами по защите своей репутации и поддержанию доверия, борьбе с махинациями и мошенничеством с помощью ИИ;
- дипфейки могут использоваться в качестве подлога, например, для создания контента с участием отдельных лиц без их согласия. Это вызывает серьезные опасения по поводу конфиденциальности и возможности защиты людей от дипфейковых СМИ (Jacobson, 2024).
С другой стороны, если рассматривать соотношение дипфейков и реальности в контексте постправды, то выявляется также проблема восприятия. Это связано с тем, что, хотя анализ данных дает ценную информацию, крайне важно учитывать другие точки зрения. Общественный дискурс должен стремиться найти баланс между осмысленной интерпретацией данных и необходимостью совместного принятия решений, учитывающих интересы и ценности различных заинтересованных сторон.
Уже сегодня различные дипфейки создают серьезные проблемы для традиционных способов просмотра. Действительно, использование алгоритмов машинного обучения при создании этих видеороликов усложняет не только традиционные формы движущихся изображений, но и глубоко укоренившиеся категории и структуры. Человеческое восприятие больше не является образом объекта, вместо этого оно взаимодействует со зрелищем на досубъективном уровне, который приближается к нечеловеческой обработке визуальной информации, известной как машинное зрение. Эстетическое взаимодействие с этими видео подразумевает вмешательство в глубины воплощенной чувствительности - на уровне того, что Мерло-Понти называл «внутренней диафрагмой», предшествующей стимулу и реакции или различению субъекта и интенцио-нального объекта (МакЛюэн, 2003; Хантингтон, 2003).
Дипфейк - это разновидность того, что можно назвать дискоррелированными изображениями, поскольку они в решающей степени зависят от несоизмеримых масштабов и временных рамок когнитивной обработки, что совершенно не поддается захвату человеческим восприятием (или «фундаментальной корреляции между знаниями и временем»), как говорил Э. Гуссерль) (Гуссерль, 2021). Конечно, дипфейки, как и многие другие формы дискоррелированных изображений, по-прежнему представляют то, что можно распознать как изображение. Но само восприятие стало побочным продуктом, дополнением к невидимым операциям, происходящим в них и через них.
Напряжение между непрозрачностью и прозрачностью, или объектностью и невидимостью, никогда полностью не разрешается, тем самым стирается четкое различие между диегетическим (воображаемым) или материальным уровнями реальности. При этом важно отметить, что визуально-субъективно очерченное различие между фигурой и фоном само по себе зависит от более
глубокой основы досубъективного воплощения, и именно последнее определяет для человека его отношение к ситуации (Красовская, Гуляев, 2020; Морозов, 2021)). Дипфейк, как и другие дискорре-лированные цифровые изображения, способен радикально разрушить связные пространственные формы, потому что они подрывают временное окно, в котором происходит визуальное восприятие.
Феноменологический анализ показывает, что дипфейки нарушают саму суть человеческого восприятия и создают основу для возникновения ложных мыслей и ошибок. Опасность дипфейков не столько социальная, сколько когнитивная: происходит вмешательство в систему восприятия человека.
Дипфейки как инструмент постправды. Политика постправды - это сложная и многогранная проблема, которая требует согласованных усилий как отдельных лиц, организаций, так и правительств. Повышая медиаграмотность населения, возможно повысить уровень наработанных навыков критического мышления у индивидов и таким образом дать людям возможность противодействовать манипулированию информацией. Укрепление доверия к источникам новостей, содействие прозрачности политической коммуникации и привлечение общественных деятелей к ответственности также являются важными шагами на пути борьбы с проблемами, создаваемыми политикой постправды.
Влияние последней на общество является предметом серьезного анализа. Эволюция данного феномена создает ситуацию, в которой авторитет фактов подвергается сомнению, а цинизм и неопределенность начинают преобладать. Усиление пропаганды, распространение дезинформации и применение тактики дипфейков лишь усугубляют проблемы, с которыми мы сталкиваемся как в политическом дискурсе, так и в повседневной жизни. Особое внимание следует уделить дипфейкам, создающим ситуации, в которых трудно отличить реальность от вымысла. Прогнозируется, что они будут эволюционировать и становиться все более сложными, что вызывает опасения относительно их воздействия на общество.
Поскольку дипфейки становятся все более убедительными, растет риск потери доверия населения к цифровому контенту. Люди могут скептически относиться к подлинности любого видео или изображения, что приведет к общей атмосфере сомнения и может иметь серьезные последствия в таких отраслях, как правоохранительная деятельность и правосудие, где целостность доказательств имеет первостепенное значение (Chandler, 2020).
Совместные усилия разработчиков, законодателей и общественности необходимы для минимизации отрицательного воздействия дипфейков и защиты цифрового мира. Создание и распространение непроверенной информации ради достижения личных целей становится все более распространенным. Алгоритмы в свою очередь формируют фильтр-пузыри, в которых каждая группа пропагандирует свою версию правды.
Применение технологии дипфейка включает в себя объединение изображений лиц и тел различных людей с использованием искусственного интеллекта с целью создания иллюзии синхронизации движений губ и речи. Данная технология базируется на обучении ИИ большому объему изображений лиц для изучения доступных в социальных сетях. С использованием этих данных ИИ способен эффективно имитировать движение губ, словно они произносят определенные слова. Кроме того, возможно напрямую управлять речью и визуальной составляющей лиц других людей. Например, программа Adobe Voco предоставляет возможность записи голоса человека и затем модификации его таким образом, что он звучит, как будто субъект произносит определенный текст. Используя анализ образца голоса человека, ИИ способен воспроизводить его в цифровой форме, произнося новые слова с тем же тембром и интонацией (Eberl et al., 2022).
А.В. Шадрин отмечает, что «технология дипфейка основана на использовании искусственного интеллекта для создания реалистичных видео- и аудиоподделок. Она позволяет заменять лица людей на видео, имитировать их голоса и манеру речи, создавая иллюзию того, что человек говорит или делает то, чего на самом деле не было...»1.
С другой стороны, по мнению Р. Чесни и Д.К. Цитрона, «глубокие подделки могут быть созданы с согласия снимаемых людей, ... однако чаще они создаются без него...», то есть можно говорить, что первоначально дипфейки задумывались как одна из разновидностей пародии, но быстро преобразовались в фальсификацию» (Chesney & Citron, 2019).
Другими словами, современные технологии позволяют создавать убедительные подделки видео- и аудиоконтента. На данный момент возможно дифференцировать обработанные файлы от их оригиналов, однако данная задача уже представляет определенные трудности. Исследователи отмечают, что примерно через один - два года дипфейк станет неотличимым от реальности (Chudinov et al., 2019).
1 Шадрин А.В. Технология дипфейк: возможности и угрозы [Электронный ресурс] // Polylog. URL: https://polylog.ru/pr-blog/deepfake-opportunities-and-threats-for-marketing-and-public-relations (дата обращения: 24.06.2024).
Феноменологический метод как инструмент исследования дипфейков показывает, что решение проблем, связанных с ними, требует серьезного подхода, предполагающего использование технологических достижений, принятия законодательных мер и осведомленности общественности.
С другой стороны, если применять иные методы и подходы, то можно столкнуться с тем, что выявление реальной правды или опровержение представленной в дипфейке информации либо займет много времени, либо окажется безрезультатным. Так, в журналистике распространен метод описательного анализа, в рамках которого кратко упоминаются общие социальные проблемы, вызванные дипфейками, и утверждается, что надежная журналистика рискует исчезнуть, если не будут приняты оперативные и эффективные меры (Chandler, 2020).
Безусловно, помимо аналитических методов, существуют приемы, основанные на программном обеспечении и визуальной проверке информации. На данный момент все еще существуют методы, позволяющие отличить дипфейк от настоящего видео. Но каждый раз, когда это происходит, создатели подобных подделок находят новый способ обойти контроль регуляторов.
Следовательно, на сегодняшний день человечеству нужна критическая феноменология, которая может помочь гражданам различных стран не только описать то, что они чувствуют, думают или переживают, но также и понять, как на это влияют множественные взаимосвязанные взаимодействия, осознать подтекст тех или иных данных и какие культурные и политические силы задействованы в организации их передачи. Другими словами, критическая феноменология позволяет нам объяснить связь - или переплетение - между культурным, социальным и политическим, с одной стороны, и воплощенным неравным, а иногда и жестоким, несправедливым опытом жизни - с другой. Такой подход позволит отличить правду от постправды и выявить дипфейк как отражение дезинформации.
Заключение. Таким образом, существующие методы анализа и изучения информации не всегда действенны. Только критический взгляд на повседневно поставляемый контент позволяет определить ложную и правдивую информацию. Феноменологическое эпохе в прикладном аспекте может стать практикой отказа от очевидного, от наличных знаний и опыта. Важно определить источник возникновения сфабрикованных данных. Только после того как будут вычленены все возможные выгоды, можно говорить о том, что возникнет одна из сторон истины. В век постправды информация игнорирует факты и реальность. В соответствующем дискурсе намеренно отрицается ценность и фактическая основа утверждений. Однако политическая и бизнес-элита уже сегодня создала грандиозные метанарративы, которые переопределили концепцию истины в обществах, находящихся под их контролем. Это стало основой для применения феноменологического анализа к современному потоку информации, который заставляет либо принимать предложенные данные, либо искать иную отправную точку для анализа социальных и культурных реалий. Однако субъективность и личное знание при восприятии и интерпретации этого с точки зрения участника исследования занимают центральное место в феноменологии. Она могла бы широко использоваться в качестве ключевой методологии, направленной на выявление истины.
Список источников:
Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция. М., 2015. 238 с. Simulacres et simulation.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии : в 2 кн. М., 2021. Кн. 1. 490 с.
Красовская Н.Р., Гуляев А.А. Технологии манипуляции сознанием при использовании дипфейков как инструмента информационной войны в политической сфере // Власть. 2020. Т. 28, № 4. С. 93-99. https://doi.org/10.31171/vlast.v28i4.7439.
Крынжина М.Д., Дедочева А.А. Медиа в эпоху «постправды»: о понятиях «лженаука», «конспирология» и «фейк» // Актуальные вопросы современной филологии и журналистики. 2023. № 2 (49). С. 84-90. https://doi.org/10.36622/AQMPJ.2023.38.72.013.
Лассуэлл Г.Д. Техника пропаганды в мировой войне. М., 2021. 237 с.
Липовецкий Г. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. СПб., 2001. 330 с.
МакЛюэн М. Понимание медиа: внешние расширения человека. М., 2003. 462 с.
Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999. 605 с.
Морозов А.В. Как «постистинный мир» наконец стал гиперверием: рецензия на книгу Стива Фуллера // Философия. Журнал Высшей школы экономики. 2021. Т. 5, № 3. С. 287-297. https://doi.org/10.17323/2587-8719-2021-3-287-297.
Тайсина Э.А. Полу-правда, пост-правда, пост-истина & post-everything // X Садыковские чтения. Современность: Постмодернизм. Пост-капитализм. Пост-правда. Казань, 2024. С. 320-334.
Салганова Е.А., Бредихин С.С., Щетинина Е.В. Медиа-информационная грамотность обучающейся молодежи в эпоху постправды // Galactica Media: Journal of Media Studies. 2023. Т. 5, № 3. С. 102-120. https://doi.org/10.46539/gmd.v5i3.342.
Фуко М. Археология знания. СПб., 2012. 415 с. L'Archéologie du savoir
Хайдеггер М. Бытие и время. М., 2015. 447 с.
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М. ; СПб., 2003. 603 с.
Agarwal S., Farid H., Gu Y., He M., Nagano K., Li H. Protecting World Leaders Against Deep Fakes // Proceedings of the IEE Conference on Computer Vision and Pattern Recognition Workshops. N. Y., 2019. P. 38-45.
Chandler S. Why Deepfakes are a Net Positive for Humanity // Retrieved. 2020. № 3 (26). Р. 2020-2025.
Chesney R., Citron D.K. Deep Fakes: The Coming Challenge for Privacy, Democracy, and National Security // California Law Review. 2019. № 692. Р. 2018-2021. https://doi.org/10.2139/ssrn.3213954.
Chudinov A.P., Koshkarova N.N., Ruzhentseva N.B. Linguistic Interpretation of Russian Political Agenda through Fake, Deepfake, Post-Truth // Journal of Siberian Federal University Humanities & Social Sciences. 2019. № 12 (10). Р. 1840-1853. https://doi.org/10.17516/1997-1370-0492.
Eberl A., Kühn J., Wolbring T. Using Deepfakes for Experiments in the Social Sciences - A Pilot Study // Frontiers in Sociology. 2022. № 7. Р. 9071-9099. https://doi.org/10.3389/fsoc.2022.907199.
Jacobson N. Deepfakes and Their Impact on Society // Nature Machine Intelligence. 2024. № 2. Р. 26-33.
References:
Agarwal, S., Farid, H., Gu, Y., He, M., Nagano, K. & Li, H. (2019) Protecting World Leaders Against Deep Fakes. In: Proceedings of the IEE Conference on Computer Vision and Pattern Recognition Workshops. New York, рр. 38-45. Bodriiyar, Zh. (2015) Simulacres et Simulation. Moscow. 238 р. (In Russian) Chandler, S. (2020) Why Deepfakes are a Net Positive for Humanity. Retrieved. (3 (26)), 2020-2025. Chesney, R. & Citron, D. K. (2019) Deep Fakes: The Coming Challenge for Privacy, Democracy, and National Security. California Law Review. (692), 2018-2021. Available from: doi:10.2139/ssrn.3213954.
Chudinov, A. P., Koshkarova, N. N. & Ruzhentseva, N. B. (2019) Linguistic Interpretation of Russian Political Agenda through Fake, Deepfake, Post-Truth. Journal of Siberian Federal University Humanities & Social Sciences. (12 (10)), 1840-1853. Available from: doi:10.17516/1997-1370-0492.
Eberl, A., Kühn, J. & Wolbring, T. (2022) Using Deepfakes for Experiments in the Social Sciences - A Pilot Study. Frontiers in Sociology. (7), 9071-9099. Available from: doi:10.3389/fsoc.2022.907199.
Fuko, M. (2012) Arkheologiya znaniya [Archeology of knowledge]. St. Petersburg. 415 p. (In Russian) Gusserl', E. (2021) Idei k chistoi fenomenologii i fenomenologicheskoi filosofii [Ideas for pure phenomenology and phenom-enologicalphilosophy]. Vol. 1. Moscow. 490 p. (In Russian)
Jacobson, N. (2024) Deepfakes and Their Impact on Society. Nature Machine Intelligence. (2), 26-33. Khaidegger, M. (2015) Bytie i vremya [Being and time]. Moscow. 447 p. (In Russian)
Khantington, S. (2003) Stolknovenie tsivilizatsii [The Clash of Civilizations]. Moscow ; St. Petersburg. 603 p. (In Russian) Krasovskaia, N. R. & Gulyaev, A. A. (2020) Technologies of Manipulation of Consciousness by Using Deepfakes as an Instrument of Information War in the Political Sphere. Vlast'. 28 (4), 93-99. Available from: doi:10.31171/vlast.v28i4.7439. (In Russian)
Krynzhina, M. D. & Dedocheva, A. A. (2023) Media in the Post-Truth Era: the Concepts of "Pseudoscience", "Conspiracy" and "Fake-News". Aktual'nye voprosy sovremennoi filologii i zhurnalistiki. (2 (49)), 84-90. Available from: doi:10.36622/AQ-MPJ.2023.38.72.013. (In Russian)
Lassuell, G. D. (2021) Tekhnika propagandy v mirovoi voine [Propaganda techniques in the World War]. Moscow. 237 p. (In Russian)
Lipovetskii, G. (2001) Era pustoty. Esse o sovremennom individualizme [The Era of emptiness. An essay on modern individualism]. St. Petersburg. 330 p. (In Russian)
MakLyuen, M. (2003) Ponimanie media: vneshnie rasshireniya cheloveka [Understanding media: external human extensions]. Moscow. 462 p. (In Russian)
Merlo-Ponti, M. (1999) Fenomenologiya vospriyatiya [Phenomenology of perception]. St. Petersburg. 605 p. (In Russian) Morozov, A. V. (2021) How 'Post-Truth World' Finally Became Hyperstition: Review of a Book by S. Fuller. Filosofiya. Zhurnal Vysshei shkoly ekonomiki. 5 (3), 287-297. Available from: doi:10.17323/2587-8719-2021-3-287-297. (In Russian)
Salganova, E. I., Bredikhin, S. S. & Shchetinina, E. V. (2023) Media and Information Literacy of Young Students in the Post-Truth Era. Galactica Media: Journal of Media Studies. 5 (3), 102-120. Available from: doi:10.46539/gmd.v5i3.342. (In Russian)
Tajsina, E. A. (2024) Half-Truth, Post-Truth, Post-Verity & Post-Everything. In: X Sadykovskie chteniya. Sovremennost': Postmodernizm. Post-kapitalizm. Post-pravda. Kazan, рр. 320-334. (In Russian)
Информация об авторе Н.П. Кочеткова - ассистент кафедры философии и медиакоммуникации Казанского государственного энергетического университета, Казань, Россия.
Конфликт интересов:
автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author N.P. Kochetkova - Assistant, Department of Philosophy and Media Communications, Kazan State Power Engineering University, Kazan, Russia.
Conflicts of interests:
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 25.05.2024; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 22.06.2024; Принята к публикации / Accepted for publication 23.07.2024.
Автором окончательный вариант рукописи одобрен.
