CC BY
52
2009 История №2(6)
УДК 930.2:140.8
Е.В. Бадаев
ВЛИЯНИЕ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЙ ФИЛОСОФСКОЙ ТРАДИЦИИ НА МИРОВОЗЗРЕНИЕ ВОСТОКОВЕДА Н.И. КОНРАДА
Рассматривается проблема теоретико-методологического поиска в отечественном востоковедении в середине ХХ в. на примере научного творчества востоковеда
Н.И. Конрада. В центре внимания проблема влияния философской мысли Китая (сун-ской школы) на формирование его мировоззрения. Отражены элементы культурноисторической концепции ученого.
Ключевые слова: культурно-историческая концепция, биосоциальная метасистема.
Возрождение интереса к проблеме «человек в истории» в середине ХХ в. ставило вопрос о поиске новой теоретико-методологической основы, способной органично соотносить макро- и микроисторические процессы. Активное участие в разработке новой методологии принял Н.И. Конрад. По убеждению ученого, важную роль в расширении гносеологических возможностей европейской, в том числе отечественной, гуманитарной науки может сыграть дальневосточная философия, прежде всего идеи «И-цзина» (Книга перемен) и сунской школы. Н.И. Конрад отмечал, что в отличие от европейской мысли сунская философия в своем стремлении познать человека смогла избежать разрушения его целостности; она выводила человека из-под влияния внешних сил и делала его действенной силой природных, социальных и культурно-исторических процессов. Переосмысление сунскими философами заложенных в «И-цзине» идей позволило им «создать гибкую, поистине диалектическую, всеобъемлющую философию, охватывающую природу, человека, историю, жизнь», рационалистическую в своей основе и учитывающую психоэмоциональную природу человека [1. С. 345]. Используя идеи и методы этой философии, рассматривающей в единстве процессы на макро- и микроуровнях, Н.И. Конрад будет оформлять свою научно-философскую концепцию.
Методологические основы «Книги перемен» для ученого раскрывали, применительно к истории, характер протекания макроисторических процессов. Представленная в «И-цзине» структура взаимодействия 64 гексаграмм (ситуаций) отражала универсальный закон бытия, раскрывающийся как в развитии его природных и социальных систем, так и в системе их взаимосвязей [4. С. 73]. Каждая гексаграмма призвана обозначать определенную ситуацию, причем ситуацию не статическую, а динамическую. Таким образом, любая ситуация всегда представляет собой нечто развивающееся и к чему-то приводящее. Реализация данного закона имеет как качественные, так и пространственно-временные характеристики. Для сунцев закон «протекает в пространстве и во времени», отражая взаимосвязи как между одновременно существующими явлениями, так и явлениями, отстоящими друг от друга во времени. Это позволяет увидеть в общей динамике развития как отдельную ситуацию, так и смысл самого процесса. В основе же этого развития лежит
закон диалектики, связанный с чередованием статических и динамических состояний [5. С. 179-180].
Сунские философы придали универсальный характер этому закону. Он был подобен внутреннему императиву, изначально заложенному в природе бытия, в том числе и человека, поэтому приобретал статус «естественного закона» [5. С. 186-187]. Идея субстанционального единства человека и природы давала возможность Н.И. Конраду актуализировать применение целостного и субстанционального подходов для историко-теоретических исследований, утверждать общенаучный характер системного метода как синтеза диалектического (стадиального) и структурно-функционального подходов. Эти методы, по мнению ученого, позволяли при изучении истории не только приоткрывать внутренние принципы функционирования и развития индивида, социума, природы, но и отражать их взаимосвязи.
Отношение Н.И. Конрада к микроистории в её соотношении с макроис-торическими процессами определялось его пониманием человека. Монистический взгляд сунцев на человека не привел их к отрицанию специфики человеческой природы. Как отмечал ученый, в понимании природы и человека в их взаимосвязи для сунцев важную роль играл закон - ли и фэнь шу [постигать единое, различать особенности]. Сам Н.И. Конрад отмечал, что знакомство с этой формулой стало поворотным моментом в его мировоззренческом поиске. Он писал: «В эту формулу, как она дана в жизни, я вглядывался и вживался много лет: причем в её обе части; совершенно равноценные для сун-цев: они не могли помыслить о «ли» [постигать], чтобы тут же не думать о «фэнь» [различать]; не могли допустить никакого «и» [единого], без того, чтобы видеть в этом «и» того, что они называли «шу» [особенности]» [6. С. 301].
Человек в сунской философии не изымался из всего материального мира, не противопоставлялся всем вещам, он только выделялся среди них своей «наиболее одухотворенной природой». Данная природа проявлялась в особой форме, присущей всем вещам, но максимально сконцентрированной именно в человеке - в человеческом начале, т.е. гуманизме. Именно эта морально-нравственная категория вводилась в разряд мироустроительной силы: гуманизм как «сила, порождающая вещи, и как действие, образующее вещи» [5. С.186]. Человек, развивший в себе гуманистическое начало, становился силой, определявшей развитие природы и социума.
Вслед за сунцами Н.И. Конрад утверждал необходимость понимания целостного человека в его биологической, социальной и психоэмоциональной (духовной) сущности. Это позволяло, с одной стороны, изучать человечество как единую «биосоциальную метасистему». С другой стороны, обосновать существование социокультурного многообразия на уровне индивида, социальных групп, классов, обществ, народов, цивилизаций, как важнейшее условие для существования и саморазвития единой «биосоциальной метасистемы» - человечества. По мнению Н.И. Конрада, данное многообразие обеспечивало «метасистеме» возможность свободы выбора оптимальной модели развития в разные исторические периоды.
Гуманизм, по мнению ученого, являлся основным системообразующим фактором. Ученый разделял точку зрения сунцев о неоднозначности пони-
мания гуманизма. Он указывал на сложную, но не абстрактную структуру данного явления. Гуманизм рассматривался не только как духовная сила, побуждающая человека к творчеству, но и сила, позволяющая природе достраивать через человека особую сферу - культуру. Таким образом, гуманизм отражал «миропонимание» (систему взглядов) и «мироощущение» (восприятие, выражающееся в чувствах, эмоциях, действиях) человека, приобретал характер ценностно-целевой функции в развитии общества [3. Л. 5-6]. Н.И. Конрад не отрицал определенных содержательных расхождений в гуманистических концепциях в разных культурно-исторических ареалах. По его мнению, данное разнообразие отражало наличие определенных функциональных специализаций у разных цивилизаций в рамках единой «метасистемы». Однако сущностное единство гуманистических концепций, подчеркивал Н.И. Конрад, определялось господствующим в разные исторические периоды типом мышления.
Процессы, протекающие на макро- и микроуровнях, по мнению ученого, не противостояли друг другу, а находились в диалектическом взаимодействии. Развитие человечества как «биосоциальной метасистемы» на макроуровне определялось закономерностями глобально-стадиального развития: на каждом этапе происходило стабильное воспроизводство системной организованности; на микроуровне - изменение качественного субстрата истории, в результате взаимодействия и борьбы многообразных социокультурных моделей. Восприятие человечества как «метасистемы» предоставляло возможность судить как о целостных характеристиках системы, так и элементах, её составляющих, при этом значение данных элементов определялось с точки зрения их места в рамках исследуемого целого.
Литература
1. Конрад Н.И. Неопубликованные работы. Письма. М., 1996.
2. Конрад Н.И. Запад и Восток. М., 1972.
3. Конрад Н.И. О докторской диссертации А.И. Иванова «Роль литературы в творчестве писателя» от 22 декабря 1961 г. // АРАН. Ф. 1675. Оп. 1. Д. 103. Л. 5-6.
4. Конрад Н.И. Предисловие к первому изданию «Китайской классической «Книги перемен»» // Ю.К. Щуцкий Китайская классическая «Книга перемен». М., 1993.
5. Конрад Н.И. Философия китайского Возрождения (о сунской школе) // Конрад Н.И. Запад и Восток. М., 1972.
6. Вахтин Б.Б. К портрету Николая Иосифовича Конрада // 1п тетопат. Исторический сборник памяти Ф.Ф. Перченка. М.; СПб., 1995.
