CC BY
90
УДК: 359 (09)
«ВЛАСТЬ И НАРОД»: ВЗАИМООТНОШЕНИЯ БАЛТИЙСКИХ МОРЯКОВ И МЕСТНЫХ ОРГАНОВ ВЛАСТИ В НОЯБРЕ 1917-МАРТЕ 1918 ГГ.(НА МАТЕРИАЛАХ КОРАБЛЕЙ ГЕЛЬСИНГФОРССКОЙ ВОЕННО-МОРСКОЙ БАЗЫ)
Бажанов Д.А.
Статья посвящена особенностям взаимоотношений между моряками и органами местной власти в Гельсингфорсе (Гельсингфорсский совет, Центральный комитет Балтийского флота). В частности, исследуется влияние мировоззренческих категорий («свобода», дисциплина). Делается вывод о существенных расхождениях в понимании этих категорий. Это, в свою очередь, приводило к протесту, формы которого были опробованы раньше.
Ключевые слова: повседневность, Балтийский флот, революция 1917 г., Гельсингфорс
Октябрьские события, являясь для многих матросов с кораблей, стоявших в Гельсингфорсе, логическим продолжением начавшейся в феврале революции, не могли не повлиять на дальнейшую эволюцию их мировоззрения.
К середине октября 1917 г. верховные органы управления в Финляндии уже около месяца отказывались исполнять распоряжения Временного правительства. Ещё 19 сентября ЦКБФ, а на следующий день - на совместном заседании - Областной комитет Финляндии и
Гельсингфорсский совет заявили, что «ни одно распоряжение Временного правительства... не должно исполняться без разрешения Областного комитета» [1; 2, с. 217; 3, с.156]. Что касается отношения к правительству основных масс, то оно определялось рядом факторов. С одной стороны, продолжались военные действия, гибли корабли, и это вызывало отрицательную реакцию моряков. С другой - вызывало недовольство ухудшение снабжения флота, которое не могли исправить попытки закупок продовольствия «на местах», предпринимавшиеся судовыми комитетами. Отношение персонально к А.Ф. Керенскому после его приказа от 3 октября стало и вовсе отрицательным. Пожалуй, именно этот аспект и был наиболее ярко выделен в прессе и письмах тех дней. Так, в программной статье, помещённой в журнале «Моряк» от 14 октября, автор писал: «не корниловская дисциплина кнута, нагайки и виселицы, а мысль: лучше славная смерть, чем постыдное рабство должна вдохновлять вас на славный подвиг» [4, с. 337]. О подобном мотиве свидетельствуют и постановления общих собраний команд некоторых кораблей. 27 октября было опубликовано заявление команды миноносца «Сторожевой», которая выражала готовность «по первому зову наших демократических органов выступить на защиту нашей дорогой революции и свободы, и [,] если потребуется таковое, откуда бы оно не исходило, то помрём с оружием в руках за землю, волю и всеобщий мир» [5].
В то же время, как и во все предшествовавшие кризисные периоды революционного процесса, отчётливо прослеживались попытки поисков «врагов» свободы, а, значит, и революции. О «чёрных воронах», «старающихся вонзить свои ядовитые когти в юную свободу», писал журнал «Моряк» [6, с. 361]. Как и во время августовских событий, поначалу главным критерием выступило отношение к вопросу о войне. 3 ноября один из лидеров левоэсеровской организации в Гельсингфорсе Д.И. Попов в статье «Злобствующим» напрямую связал так называемое оборончество и контрреволюционеров, произведя подмену политическим требованием политического названия и обозначения [7]. Матрос «Гангута» Хомутов также опубликовал несколько статей на страницах «Известий» и «Прибоя» на эту тему. Он связал врагов-«оборонцев» с проходившими выборами в Учредительное собрание. В первой заметке И. Хомутов поставил вопрос о сбережении «хозяина земли русской» от «врагов свободы». В качестве решения он предложил читателям шире пользоваться правом отзыва делегатов «не отражающих их чаяния» или «избранных по ошибке» [8]. Через два дня свет увидела его статья с характерным заголовком «Иуда и оборонцы», в которой автор сравнил возможное присутствие в составе Учредительного собрания членов умеренных социалистических партий и кадетов с нахождением Иуды возле Христа. Главной причиной И. Хомутову виделась «темнота деревни» [9]. С другой стороны, это порождало призывы к объединению всех балтийцев для защиты свободы. «Моряк» 28 октября сообщал, что «через горы трупов, через море крови и слёз русский флот, наконец, получил возможность вырваться из-под гнёта самодержавия, стряхнуть цепи бесправия[,] и теперь с гордостью и сознанием единства в душе может смело двинуться вперёд к Свободе, Равенству и Братству» [6, с.361].
При этом с контрреволюционерами не рекомендовалось церемониться. Так, И.С. Хомутов
указывал в статье «Свобода печати и оборонцы», что «нужна свобода только той печати, которая стоит за народ, за его трудовые интересы, которая не травлей занимается, а благородным делом просвещения народных масс» [10]. Не выглядят удивительными приветственные резолюции ряда кораблей, посвящённые закрытию эсеровской «Народной нивы». Это выглядело и борьбой с противниками, и своеобразным воздаянием за закрытие большевистской «Волны» в июле. Автор передовой статьи в журнале «Моряк» заявлял, что «всякая попытка контрреволюционеров будет подавлена организованной силой Балтийского флота» [6, с.361].
Неудивительно поэтому, что в эти дни на многих кораблях принимались соответствующие постановления на общих собраниях команд. Так, на линейном корабле «Андрей Первозванный» экипаж 26 ноября постановил, что «недопустимо предателей и угнетателей народа нахождение у власти и распоряжаться судьбами трудового народа как явными вампирами и угнетателями человечества». Главную вину команда в своей резолюции возложила на окружные комиссии, состоявшие «из кулаков и помещиков, явных врагов трудового народа» и заявляла об отказе признавать результаты. В заключение матросы заявляли: «Мы, революционные моряки, признаём только действительных борцов за трудовой угнетённый народ - самых крайних левых революционных элементов» [11, л.40].
Однако нельзя утверждать однозначно, что происходил быстрый идейный переход команд на те позиции, которые представляла пресса и органы центрального и местного управления в Финляндии. Именно поддержка левого восприятия свободы и других категорий приводила к конфликтам, а, подчас, и к противостоянию. Ярко это несовпадение представлений проявилось в конфликтных ситуациях, связанных с различным восприятием дисциплины. 15 декабря ЦКБФ постановил отправить линейный корабль «Гражданин», а также крейсера 2-й бригады, находившиеся в Гельсингфорсе, «Диана», «Аврора», «Россия» и «Громобой» на зимовку в Кронштадт. Экипажи кораблей не были согласны с этим решением. На следующий день экипаж «Дианы» на общем собрании заявил, что из-за необходимости ремонта изношенных механизмов, а также невыплаты жалования, он считает себя вправе оставаться в столице Финляндии. Команда «Гражданина» заявила протест, т.к. ещё 18 ноября она просила либо отправить повреждённый в боях за Моонзунд корабль в Петроград, либо оставить его на зимовке в Гельсингфорсе. Ответа из местных органов власти моряки не дождались, а повреждения устранены не были [12, л.24,25об]. Таким образом, утверждения советских историков о «контрреволюционно настроенных командире и офицерах», как главном факторе, обусловившем это неподчинение, представляются лишёнными оснований [13, с.69]. Именно матросы, чьи взгляды выражало общее собрание, были противниками этого решения. Тот факт, что решения были санкционированы судовыми комитетами обоих кораблей, делал их в глазах экипажей абсолютно легитимными. В ответ, не видя других рычагов воздействия, 18 декабря ЦКБФ провёл заседание представителей всех судовых комитетов кораблей, находившихся в Гельсингфорсе. Руководил его работой член Центробалта от Або-Оландской позиции Л. Зубов. Пришлось на нём выступить и возглавлявшему военный отдел ЦКБФ Н.Ф. Измайлову. После проведённых прений большинство приняло резолюцию с требованием «соблюдать воинскую дисциплину и подчиниться представляющему власть Центробалту» [14, л.48; 13, с.69]. Команда «Гражданина» заявила, что она
«революционную дисциплину», которая, по её мнению заключалась в «готовности по первому приказу умереть за нашу свободу и революцию», не нарушала, возложив вину на Центробалт, чья работа представлялась «бюрократичной» и кто пытался «возродить дисциплину кнута» [12, л.27]. 22 декабря, однако, корабли покинули Гельсингфорс. Однако на этом разногласия не завершились. Принятое 23 декабря на общем собрании Центробалта постановление с призывом к командам военных кораблей под угрозой штрафов впредь соблюдать дисциплину, нести более внимательно караульную службу повлекло неожиданный ответ. 5 января 1918 г. было проведено общее собрание экипажа миноносца 5-го дивизиона «Гайдамак», на котором свет увидела такая резолюция: «Товарищи из Центробалта, возвращая вам при сём ваше постановление от 23.12.17[,] спешим напомнить вам, что вы совсем зарапортовались, так как подобное постановление не может быть издано демократическими органами... Дисциплина на кораблях достигается не палкой, не штрафами, а самосознанием... На корабле у нас имеется судовой комитет, который великолепно справляется с задачами организации внутренней жизни». К этой резолюции присоединились моряки других кораблей дивизиона - «Уссурийца», «Амурца», «Всадника» [15].
К этому же периоду относился и другой конфликт также дисциплинарного характера и, опять-таки, свидетельствовавший о падении авторитета выборных органов власти. 25 декабря 1917 г., как сообщили «Известия Гельсингфорсского совета.», членами секции охраны народной
свободы был «за буйство» задержан некий матрос. Однако спустя несколько часов освобождать его на гауптвахту явилась целая толпа во главе с неназванным комиссаром Матросского клуба, причём, якобы, именно «с помощью последнего у него были распилены наручники». Член Исполнительного комитета Совета Дубинкин, прибывший на место происшествия и попытавшийся навести порядок, был заперт в том же помещении и просидел там 6 ч. Освободил его наряд финской милиции [16]. 6 января 1918 г. у мехового магазина Кочака на Георгиевской ул., который собирались громить, проводя «экспроприацию», было задержано 6 матросов-грабителей с миноносцев. Однако через три дня под угрозой разгрома секции и их пришлось освобождать. В результате на пленарном заседании Совета 9 января члены секции охраны народной свободы заявили, что «просят помощи от общественных организаций». Или, в противном случае, они откажутся от исполнения обязанностей для переизбрания [16].
Как и в предыдущем случае, уже на следующий день состоялось объединённое заседание. В нём помимо членов Центробалта и представителей судовых комитетов приняли участие депутаты Совета, а также Областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии. Представителей секции охраны народной свободы просили не покидать занимаемые должности, обещая им помощь, в том числе вооружёнными патрулями. Однако и в этом случае раздавались голоса, порицавшие это решение и требовавшие признать законность действий в случае с меховым магазином. Они принадлежали представителям местной организации анархистов, причём они ссылались в качестве аргумента на те же обстоятельства, что и экипажи миноносцев раньше. Они полагали, что такое постановление противоречит «демократическому духу» собравшихся организаций и пытается вернуть «палочную дисциплину» [17].
Основания для недовольства связывались у матросов с накапливавшимся разочарованием от действий новой власти. Они не увидели серьёзных сдвигов в тех сторонах жизни, с которыми они непосредственно соприкасались - решение вопроса о прекращении войны затягивалось, снабжение Гельсингфорсской базы не улучшалось. В подобной ситуации попытки ограничить возможности для самоорганизации своего повседневного существования или ограничить эгалитаризм, понимаемый как «народоправство», вызывали протест, отторжение и обвинения избираемых ими же организаций в возврате к дореволюционным нормам, т.е. в покушении на ту «свободу» и те «права», за которые их и призывали бороться. Вероятно, именно с этими сторонами и связан отчётливый рост влияния наиболее леворадикального течения - анархизма.
Организация анархистов появилась в Гельсингфорсе едва ли не первой. Однако следы её деятельности мы видим эпизодически. Это могло быть связано с нежеланием придавать ей постоянную структуру, делая из неё подобие партии, что противоречило идеологии анархизма с её доверием к самоорганизации. В то же время это могло свидетельствовать и о непостоянном функционировании группы в Гельсингфорсе. Анархисты себя проявили в июньских событиях, однако затем вновь наступил период неизвестности. Их активность в Гельсингфорсе стала расти, судя по упоминаниям в печати, в декабре, когда свою деятельность развернули избранные в Центробалт представители от Петрограда во главе с представителем 2 Балтийского флотского экипажа П.М. Скурихиным. Под свой клуб анархисты, по-видимому, в середине месяца заняли здание Гельсингфорсского морского собрания на полуострове Скатудден близ Свеаборгского порта [18; 19, с.125]. 25 декабря эта организация стала называться Гельсингфорсской группой анархистов. Желавших вступить в неё оказалось немало. К началу января 1918 г., по их данным, в группу вступило около 2 тыс. чел. Им, в отличие от предыдущих периодов, выдавались документы о членстве - некие «мандаты». В январе, стремясь подчеркнуть рост своей численности, группа была переименована в Гельсингфорсскую федерацию анархистов-коммунистов [20;21].
Что касается методов деятельности анархистов, то первое упоминание о них относится к концу декабря. Сигнальщик с линкора «Андрей Первозванный» Я. Крылов был обвинён в растрате 1600 марок, половина из которых являлась артельными (т.е. заработанными) деньгами экипажа, а другая - принадлежала членам редакции «Известий Гельсингфорсского Совета.», куда он также входил [20]. По его словам, он был выбран председателем ячейки на своём корабле, после чего на него было возложено поручение «изыскать деньги и продукты» для организации питания своей ячейки в клубе, якобы «под угрозой смерти» [22]. В результате он был арестован секцией охраны народной свободы Совета. Анархисты исключили его из списков группы, от имени которой было сделано заявление, что её члены «не укрывают и не поддерживают Крылова, иначе освободили бы его от тюрьмы» [20].
Официальные органы власти обвиняли анархистов и в причастности к конфликтам с секцией охраны народной свободы 25 декабря 1917 г. и 9 января 1918 г., и в «эксе» магазина
Кочака. Трудно утверждать, насколько эти обвинения были обоснованными. С одной стороны, анархисты именно в это время открыто выступили против позиции местных органов власти в связи с разгоном в Петрограде Учредительного собрания. Ещё 6 января представители анархистов отказались одобрить постановление пленарного заседания ЦКБФ, одобряющее роспуск Учредительного собрания. Уже на следующий день Центробалт принял большинством голосов резолюцию, осуждающую позицию анархистов. Однако четверо делегатов - П.М. Скурихин, А. Громов, Г. Белкин и Ф. Должиков, представлявшие 2 Балтийский флотский экипаж, миноносец «Внушительный», Учебный минный отряд и штабное судно «Кречет» соответственно, -высказались против. При этом если первые трое относились к анархистам, то последний являлся левым эсером. Обращает на себя внимание и тот факт, что попытка разгрома магазина произошла в тот же день, что могло являться своеобразным ответом. На 9 января было намечено общее заседание членов Гельсингфорсского совета, где предполагалось обсудить вопрос о доверии ВЦИК Съезда советов, объявившего своим декретом от 6 января 1918 г. о прекращении работы Учредительного собрания. Однако спустя 2 часа оно оказалось прервано, т.к., согласно краткому отчёту в «Известиях Гельсингфорсского Совета.», «явились анархисты и приняли участие в голосовании». Согласно той же заметке, толпа примерно в 50 человек вошла в зал заседаний Совета, прерывала выступающих депутатов, «вносила поправки, не имеющие ничего общего с текущим моментом». В результате заседание было перенесено [16]. При этом Совет, по-видимому, не располагал силой для устранения такого «препятствия», либо у самих анархистов было немало сторонников. В тот же день были освобождены матросы, арестованные членами секции охраны народной свободы Совета. Лишь на следующий день на общем заседании органов власти, находившихся в Гельсингфорсе, после выступления председателя Областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии И.Т. Смилги была принята резолюция о доверии ВЦИК. Также от анархистов после доклада Н.Ф. Измайлова потребовали очистить захваченное ими Морское собрание. Кроме того, как отмечалось выше, была декларирована поддержка секции охраны народной свободы.
В то же время, анархисты никогда не пытались отказываться от своей роли в рассмотренных событиях. Полагаем, это объясняется и желанием заявить об организации, продемонстрировать её возможности. По-видимому, возможности Гельсингфорсской федерации анархистов-коммунистов и впрямь были значительны. На эту мысль наводит тот факт, что постановление от 10 января об освобождении Морского собрания так и не было выполнено. И в дальнейшем, по образному выражению С.Н. Тимирёва «никакие Центробалты не могли их оттуда выставить» [19, с.125]. Это подтверждают и открыто публикуемые в «Известиях
Гельсингфорсского Совета.» объявления о проведении там лекций 21 и 28 января, а также митинга 1 марта 1918 г. [21; 23; 24].
Таким образом, налицо наметившиеся серьёзные расхождения между простыми моряками и органами новой власти в столице Финляндии. Далеко не всегда им удавалось найти компромисс, тогда власти приходилось уступать. При этом основную роль играли не политические разногласия, а расхождения в отношении к дисциплине и подчинении. Новая власть, как и Временное правительство до неё, столкнулось с нежеланием моряков отступать от своих «прав», которых им удалось добиться в течение весны-осени 1917 г. Пожалуй, лишь необходимость организации эвакуации после заключения мира с Германией на время нивелировала эти противоречия.
This article focuses on the relationships between the sailors and the local authorities in Helsingfors (Helsingfors Council, the Central Committee of the Baltic Fleet). In particular, the influence of ideological categories ("freedom", discipline) is investigated. It is concluded there was significant difference in the understanding of these categories. This, in turn, led to the protest, the forms of which had been tried before.
The key words:Daily, the Baltic Fleet, the revolution 1917, Helsingfors
Список литературы
1. Известия Гельсингфорсского Совета депутатов армии, флота и рабочих (далее -Известия). 1917. №158. 24 сентября/7 октября.
2. Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской Социалистической революции. [Сборник]. М.-Л.: Изд-во Акад. Наук СССР, 1957. 437 с.
3. Дубровская Е.Ю. Гельсингфорсский Совет депутатов армии, флота и рабочих в 1917 году (март-октябрь). Петрозаводск: КНЦ РАН, 1992. 173, [1] с.
4. Моряк. 1917. №15.
5. Известия. 1917. №186. 27 октября/9 ноября.
6. Моряк. 1917. №16.
7. Известия. 1917. №192. 3/16 ноября.
8. Известия. 1917. №195. 7/20 ноября.
9. Известия. 1917. №197. 9/22 ноября.
10. Известия. 1917. №198. 10/23 ноября.
11. РГАВМФ. Ф. р-95. Оп. 1. Д. 16.
12. РГАВМФ. Ф. 556. Оп. 1. Д. 149.
13. Кровяков Н.С. «Ледовый поход» Балтийского флота в 1918 г. М.: Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, 1955. 193 с.
14. РГАВМФ. Ф. р-95. Оп. 1. Д. 13.
15. Известия. 1918. №9. 13/26 января.
16. Известия. 1918. №7. 11/24 января.
17. Известия. 1918. №8. 12/25 января.
18. Известия. 1918. №21. 27 января/9 февраля.
19. Тимирёв С.Н. Воспоминания морского офицера. СПб.: «Цитадель», 1998. 191 с.
20. Известия. 1918. №6. 10/23 января.
21. Известия. 1918. №22. 28 января/10 февраля.
22. Известия. 1918. №1. 2/15 января.
23. Известия. 1918. №16. 21 января/3 февраля.
24. Известия. 1918. №38. 1 марта/16 февраля.
Об авторе
Бажанов Денис Александрович - кандидат исторических наук, доцент кафедры русской истории Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена, e-mail: dino [email protected]
Санкт-Петербург, 199397, ул. Наличная, д.45, корп.1, кв.372 +7-921-6306097
«The Authorities and the People»: the Relationships of the Baltic Sailors and the Local Authorities in November 1917-March 1918 (on the basis of Helsingfors Naval Base)
Denis A. Bazhanov
