CC BY
30DOI: 10.24411/2588-0276-2019-10003
россия и византия в современных исследованиях
М.В. Медоваров
византологические исследования на страницах журнала «русское обозрение»
Статья посвящена анализу публикаций по истории и культуре Византии в ведущем русском консервативном журнале 1890-х годов — «Русском обозрении». Целью исследования является определить, существовал ли единый редакционный подход к освещению византинистики в журнале. Рассмотрены восемь статей в журнале и ряд связанных с ними архивных источников (писем). Проведен сравнительно-исторический анализ, выявлены отсылки к смежным статьям того же журнала. Отдельно проанализирован подход к византинистике двух редакторов «Русского обозрения», князя Д. Н. Цертелева и А. А. Александрова. Детальному изучению подвергаются мотивы основного автора-византиниста в журнале — М. П. Соловьева, его мировоззрение. Прослеживается связь его сочинений и высказываний разных лет друг с другом. В результате находит подтверждение тезис о желании редакции «Русского обозрения» проводить единую политическую и идейную линию в статьях о византийском наследии. Однако редакция не предприняла необходимых усилий для того, чтобы эта тема звучала в журнале чаще.
Ключевые слова: византинистика, страны византийского круга, искусство Сицилии, Византия, «Русское обозрение», русский консерватизм, православие, средневековые Афины, греческий национализм, Михаил Соловьев, Дмитрий Церте-лев, Николай Глубоковский, Анатолий Александров.
Ведущий русский журнал консервативного направления и универсальной тематики 90-х годов XIX века — «Русское обозрение» — вопреки распространенному стереотипу, далеко не сразу приобрел отчетливый православный оттенок. Достаточно сказать, что при первом редакторе журнала князе Д. Н. Цертелеве православная тематика как таковая на страницах издания вообще отсутствовала. В 1892 г., с переходом журнала в руки сначала Н. М. Боборыкина, а затем (до 1898 г.) и А. А. Александрова, доля церковной тематики достигает 4,7% от постраничного объема1, и «Русское обозрение» приобретает соответствующую репутацию. Вместе с тем на фоне публикации обширных исторических материалов и исследований по истории как России, как и православного Востока XVII-XIX веков (в частности, знаменитого путешествия Павла Алеппско-го в Москву) византийская тематика, на первый
Максим Викторович Медоваров — кандидат исторических наук, доцент ФГАОУ ВО «Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского» (mmedovarov@yandex.ru).
1 Медоваров М. В. От постатейной росписи к базе данных содержания журнала (на примере журнала «Русское обозрение») // Проблемы библиографирования содержания периодических и продолжающихся изданий России XVIII — начала XX века. Сборник статей к 100-летию со дня рождения Владимира Эммануиловича Бограда / РНБ, СПбГУ; под общ. ред. Б. Ф. Егорова; сост. и науч. ред. Л. П. Громова, Н. Г. Патрушева, А. М. Третьяк; ред. Г. А. Мамонтова. СПб.: Изд-во Российская национальная библиотека, 2017. С. 121.
РУССКОЕ
ОБОЗРЪНО
ШТВРАТП'ЛСМЮЛНТИЧЕСКШ в НАУЧНЫЙ
ЖУРНА'ЛЪ. годгь ттятгый. ТОМЪ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ.
МАЙ. москвл-
Упмрптпсма тшИУфаф]*, Отр»мв»в Г,»11М[>г. . X
1804.
взгляд, представлена более чем скромно. С 1890 по 1896 гг. на страницах журнала увидели свет всего лишь восемь публикаций, так или иначе относящихся к истории и культуре Византии. Из них три общим объемом 30 страниц появились при Церте-леве, а пять общим объемом 83 страницы — при Александрове. Это всего лишь 0,2% объема журнала. Однако по своему значению и смыслу данные публикации вовсе нельзя считать пренебрежимо малой каплей в море. Их специальное рассмотрение позволяет увидеть в византологических статьях «Русского обозрения» определенную систему. Это видно хотя бы из того, что четыре из восьми публикаций принадлежат одному автору — М. П. Соловьеву. Однако чтобы понять логику журнала, предоставлявшего свои страницы для византийских штудий, требуется более детальный анализ в хронологическом порядке.
1. Византийские исследования при редакторстве Д. Н. Цертелева
Уже на первом году издания «Русского обозрения» один из его ведущих сотрудников раннего периода, постоянно публиковавший в журнале свои исторические исследования и рецензии — П. В. Бе-зобразов — обратился к византийской теме, написав рецензию на труд французского историка Г. Шлюмберже2. Этот ученый, известный изданием сборника византийских печатей, в 1890 г. выпустил труд «Византийский император X века» о Никифоре Фоке. Рецензия Безобразова представляет собой всего лишь пересказ основных событий его царствования со всеми интригами и мятежами, с небольшим экскурсом в вопросы придворного церемониала. Собственную позицию Безобразов почти никак не обозначил, лишь упомянув в конце о наличии ряда ошибок и промахов у Шлюмберже, но не конкретизировав, в чем же они заключались. Хотя вполне очевидно, что Ни-кифор Фока — фигура важная в контексте истории Дмитрий Николаевич Цертелев Киевской Руси, данный аспект также никак не был
акцентирован Безобразовым. Таким образом, вряд ли такой византологический дебют «Русского обозрения» следует считать удачным.
Лишь в февральском номере журнала за 1892 г. на сцену выступил такой профессиональный исследователь и знаток православного Востока, как М. П. Соловьев. До того как возглавить Главное управление по делам печати (в 1896 г.), он уже с 1890 г. был постоянным сотрудником «Русского обозрения», выступая со статьями то о древних иудеях, то о кельтском эпосе. Немало его публикаций было посвящено итальянскому и русскому искусству. В дальнейшем М. П. Соловьев размещал в «Русском обозрении» свои очерки о путешествиях по Палестине, Италии, Абиссинии, а также рецензии на книги других путешественников. То, что из 18 работ Соловьева, опубликованных в журнале в 1890-1897 гг. (включая продолжавшиеся серии очерков) целых четыре посвящены специально византийскому наследству, заставляет сделать предположение о наличии в замысле если не редакции, то самого автора намерения систематически популяризировать среди русской читающей публики византинистику. Однако было ли это намерение выражено Соловьевым эксплицитно? Обратимся к рассмотрению его работ цертелев-ского периода.
2 Безобразов П. В. Византийский император X в. G. Schlumberger. Un empereur byzantin au dixième siècle. P., 1890 // Русское обозрение. 1890. №6. С. 886-893.
Уже первая рецензия М. П. Соловьева по своему объему (19 страниц) вышла далеко за рамки простого отзыва на некое издание3. Это видно уже из названия статьи: она озаглавлена «Византийское искусство в Сицилии», а лишь потом в качестве подзаголовка прибавлено указание на вышедший в 1890 г. художественный альбом репродукций росписей Палатинской капеллы в Палермо. Фактически статья Соловьева является самостоятельным очерком об искусстве византийской Сицилии, а альбом Павловского был лишь второстепенным поводом для высказывания авторских мыслей. Соловьев сразу же указывает на сходство сицилийских мозаик с мозаиками Афона, Грузии, но особенно Древней Руси. Отметив, что «изучение монументального искусства в наибольшей полноте возможно только по итальянским памятникам», поскольку сохранность византийского наследства в Сицилии упрощает задачу его изучения именно там, ученый сразу переходит к своему ключевому тезису: «Справедливая оценка византийской цивилизации и тщательное изучение ее искусства составляют задачу нашего времени»4.
Соловьев разъяснял русскому читателю понятие византийского культурного круга, из лона которого вышло не только искусство Руси, Закавказья или Эфиопии, но и западноевропейской искусство до ХП-ХШ вв. «Византийский элемент внесен в жизнь славян Церковью, — писал Соловьев. — В наибольшей полноте от теперь сохранился в России, послужив прежде всего теоретическим основанием самодержавной власти и церковного управления»5. В этих словах уже слышится и определенная культурно-политическая программа действий для России 1890-х годов, что Соловьев особо и не скрывал.
В дальнейшем Соловьев переходит вовсе не к разбору альбома Павловского, а к собственному изложению истории сицилийского искусства, подробно характеризуя четыре храма с сохранившимися мозаиками византийского периода на острове. Особое внимание автор уделял богословскому, символическому значению росписей храмовых стен и потолка, особенно порядку их расположения. Из соловьевской статьи читатели «Русского обозрения» могли узнать о сложных богословских спорах о символике изображения гетимасии (приуготовления трона Христу), аллегорических фигур типа первобытного хаоса, изображенного в облике водяного божества, о нестандартных особенностях росписей на сюжеты из жизни Христа или апостола Петра, зачастую апокрифических, но на удивление бессистемных. Отдельно Соловьев подчеркивает совпадение сицилийских и русских иконописных типов Христа и Богородицы Одигитрии6.
Вторая часть статьи посвящена рассмотрению арабских росписей на светские темы, сохранившихся на потолке Палатинской капеллы, причем здесь Соловьев излишне увлекался и делал глубокие экскурсы в историю исламского искусства, впрочем, вновь возвращаясь к восточным мотивам в древнерусском искусстве, в частности, к сюжету полета на птицах и битвы с драконом. Соловьев заходил столь далеко, что усматривал корни белокаменной резьбы на соборах Владимира в недавно
3 Соловьев М. П. Византийское искусство в Сицилии. А. А. Павловский: Живопись Пала-тинской капеллы в Палермо, по снимкам пенсионеров Императорской академии художеств, А. Н. Померанцева и Ф. И. Чагина. СПб., 1890 // Русское обозрение. 1891. № 2. С. 899-917.
4 Там же. С. 900.
5 Там же. С. 901.
6 Там же. С. 912.
Михаил Петрович Соловьев
открытом аккадском эпосе об «Издубаре», то есть Гильгамеше! Коптские, персидские, нубийские мотивы — всё это он спешил упомянуть в своей рецензии, чтобы подчеркнуть принадлежность Руси к восточному культурному кругу, выводя, к примеру, иконографию св. Георгия Победоносца и св. Федора Стратилата от изображений бога Гора7. В отличие от автора палермского альбома Павловского, Соловьев вообще был склонен делать акцент на монофизитском, а не исламском влиянии на русское искусство.
В заключительной части статьи Соловьев подчеркивал, что во времена византийской Сицилии, до IX в., Церковью еще не были определены общие принципы расположения росписей в храмах. И тут исследователь не упустил шанса порассуждать о том, что, с его точки зрения, Церковь должна установить лишь «систему и распорядок икон в храме», отдав на усмотрение художника выполнение самих росписей. Статья завершалась важным концептуальным выводом: «В храме мысль принадлежит Церкви, выразителем мысли является художник. Удачным результатам художественная деятельность будет обязана только единению искусства с религией, согласию художника с Церковью. Индивидуализму, которым разъедается современное искусство, в церковном художестве места нет»8.
Таким образом, представив на суд публики собственное, практически не зависевшее от альбома Павловского исследование, Соловьев предельно ясно обозначил свою собственную мировоззренческую позицию, подчеркнул важность византинистики для актуальных вопросов развития русского православия. В то же время он не преминул продемонстрировать свою солидарность с редакционной политикой, вставив в текст своей статьи в общем-то ненужную ссылку на вышеупомянутую рецензию П. В. Безобразова9.
В том же 1891 г. Соловьев логично продолжил тему византийского искусства еще одной рецензией, на сей раз на изданный после смерти графа А. С. Уварова собранный им «Византийский альбом» различных изображений (точнее, его первую часть, за IV-IX вв.), а заодно на новую немецкую книгу Г. Брокхауса об искусстве в афонских монастырях10. В рецензии речь шла, в частности, о громадных заслугах Уварова и его вдовы в становлении российской археологии. Соловьев выражал сожаление, что с 1860-х годов политическая деятельность отвлекла графа от написания задуманной им истории византийского искусства. Исследователь отмечал, что по качеству воспроизведенных изображений уваровский альбом превосходил все европейские аналоги.
Вновь Соловьев повторял мысли из своей предыдущей статьи о влиянии Ассирии и Египта на византийское и русское искусство, о встроенности живописи и мозаики в архитектуру православного храма. Снова звучал вывод из «сицилийской» рецензии: «Устойчивость церковных порядков и в наше время дает практическое значение тем правилам, которым издревле руководствовались при украшении храмов. Живопись в храме подчиняется общему символизму деления храмового сооружения и дает подробное содержание тем общим делениям здания, которые проявляются в архи-тектуре»11. Продолжая тему, Соловьев указывал, что если во времена создания сицилийских росписей общих правил росписей храмов еще не существовало, то в поздней Византии они появились, что ярко видно на примере афонских монастырей эпохи св. Григория Паламы и более поздних (пока с XVII века на Афон не стали проникать западные влияния). С гордостью Соловьев указывал на то, что он отстаивал этот искусствоведческий тезис уже с 1885 г.
Однако самое важное заключалось в том, что данная статья Соловьева начиналась с общего теоретического положения: «Русское самосознание росло, не довольствуясь
7 Там же. С. 912-915.
8 Там же. С. 917.
9 Там же. С. 913.
10 Соловьев М.П. Византийский альбом графа А. С. Уварова. Т. 1, вып. 1. М., 1890. G. Brockhaus. Die Kunst in die Athos Klöstern. Leipzig, 1891 // Русское обозрение. 1891. № 10. С. 887-894.
11 Там же. С. 891.
только тем, что нашло на безграничных равнинах, отмежеванных себе русским народом, но широко и охотно пользовалось результатами культуры своих соседей, и во главе этих источников духовного питания стоит Византия, влияние которой оставило неизгладимый след на нашем духовном, церковном, государственном и общественном складе»12.
Это было приглашение читателям «Русского обозрения» продолжить тему византийского наследства на Руси. И действительно, в феврале 1892 г. в журнале появилась рецензия известного церковного историка Н. Н. Глубоковского, посвященная сравнению евангельской иконографии в византийских и русских иконах13. Эта рецензия крайне мала по объему, и тем более поразительно, что в ней Глубоковский почти дословно повторяет мысль М. П. Соловьева о соотношении роли Церкви и художника в храмовых росписях из «сицилийской» статьи. Столь настойчивое повторение одного тезиса в серии статей позволяет сделать вывод о том, что редакция журнала при Д. Н. Церте-леве сознательно начинала проводить единый курс и общий подход к популяризации византологических исследований в России. Неожиданная смена редакции автоматически ставила вопрос о том, сохранится ли эта тенденция в дальнейшем.
2. Византийские исследования при редакторстве
После мая 1892 г. князь Цертелев отстранился от дел журнала, де-факто (а в сентябре и де-юре) попавшего в руки Н. М. Боборыкина, при котором церковная тематика в «Русском обозрении» впервые стала открыто и систематически проводиться. С октября 1892 г. Боборыкина сменил А. А. Александров, однако он сохранил и усилил боборыкин-ский состав авторов. Часть прежних сотрудников ушла из журнала (включая П. В. Безобразова, который последний раз публиковался в «Русском обозрении» в декабре 1892 г.). Однако М. П. Соловьев продолжил сотрудничество. В многочисленных письмах к Александрову он жаловался на то, что Цертелев задерживал оплату за статьи и не высылал обещанные оттиски экземпляров. Соловьев выражал надежды на перемены к лучшему при новой редакции. Забегая вперед, отметим, что новая редакция будет рассчитываться с ним и с другими авторами еще хуже, постоянно вызывая нарекания и жалобы14. Характерно пожелание Соловьева Александрову: «Только в молодости и можно взяться за редакцию нового, начинающего журнала, ибо только в цвете сил можно затратить их на дело, гадательная польза и результаты коего объявятся в неблизком будущем. Да поможет Вам Господь!»15 И уже в самом первом «александровском» номере за октябрь 1892 г. читателей ждала 25-страничная рецензия Соловьева на книгу немецкого историка Ф. Грегоровиуса «Средневековые Афины»16.
12 Там же. С. 887.
13 Глубоковский Н. Н. Профессор Н. Ф. Покровский. Евангелие в памятниках иконографии преимущественно византийских и русских. Пб., 1892 // Русское обозрение. 1892. № 2. С. 950-953.
14 РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 737. Л. 9-17.
15 Там же. Л. 2-3.
16 Соловьев М. П. Средневековые Афины. Ferdinand Gregorovius: Geschichte der Stadt Athen um Mittelalter. Von der Zeit Justinians bis zur türkischen Eroberung. 2 Bände. Stuttgart, 1889 // Русское обозрение. 1892. №10. С. 960-985.
A.A. Александрова
Анатолий Александрович Александров
Разумеется, и в данном случае Соловьев не упустил возможности сделать акцент не столько на изложении фактического материала по Грегоровиусу, сколько на самостоятельных рассуждениях о византийской цивилизации. Впрочем, на сей раз все-таки автор решил начать с похвал Грегоровиусу как историку средневековой Италии и в частности Рима. Дав беглый обзор состояния Афин в эпоху поздней Римской империи и перехода к Византии, Соловьев уходит в сторону весьма значительно и вдается в самостоятельные рассуждения о том, в какой степени была славянизирована Греция в раннем средневековье. По его мнению, славяне оккупировали сельскую местность (за исключением Аттики), в то время как города остались греческими, что и предрешило последующее (после неудачных восстаний IX в.) растворение славян в эллинской среде. Соловьев подчеркивает, что этот вопрос из раннесредне-вековой истории приобрел остроту и актуальность именно в конце XIX в., на фоне бурного роста албанского и греческого национализмов. Соловьев, как будто забыв о предмете своей рецензии, предостерегал русских читателей от враждебно настроенной греческой общественности: «Горячий протест против славянского элемента нынешнего населения эллинского королевства вызывается борьбой греков со славянами за преобладание на Балканском полуострове и нескрываемою антипатией греческой интеллигенции к России за ее положение в восточном вопросе, отнюдь не благоприятном для великоэллинских вожделений насчет Константинополя, Сирии и Палестины»17. Заметим, что это писалось за пять лет до греко-турецкой войны 1897 г. за Крит, когда «Русское обозрение» решительно займет антигреческие и протурецкие позиции. М. П. Соловьев даже в одном из своих последних, предсмертных писем в 1900 г. будет настаивать на том, что «как только грек выступает на историческую сцену, так и жди какой-нибудь пакости»18.
Возвращаясь к Грегоровиусу, Соловьев подвергал критике этого протестантского историка за оскорбительные выражения о греческих монахах, внесших столь большой вклад в оживление общественной жизни эллинских областей Византии к XII в. «Монастыри завладели лучшими землями, испортили народную нравственность, угасили любовь к отечеству и отвлекли от служения государству значительную часть мужского населения», — подобные сентенции Грегоровиуса Соловьев считал не только морально неприемлемыми, но и фактически неверными19. Он отмечал высокую нравственность православных монахов наряду с кельтскими и английскими, в противовес большинству католических орденов.
Лишь к середине рецензии Соловьев вновь возвращается непосредственно к Афинам в средние века, констатируя практически полное отсутствие письменных источников о них с VII по XII вв. Зато чрезвычайно подробно он рассматривает жизнь Афин при архиепископе Михаиле Акоминате (1140-1220), в ныне принятом написании — Хониате. Соловьев вслед за Грегоровиусом рисовал для русского читателя картины ужасающей нищеты, примитивности и безграмотности афинян эпохи Ангелов, отмечая успехи в распространении «испорченного» новогреческого языка, на котором уже начинали слагать стихи. В 1204 г. крестоносцы Бонифация Монферратского захватили и разграбили Афины. Было основано Афинское герцогство, в течение двух с половиной веков находившееся в вассальной зависимости от других «франкских» государств, а фактически управлявшееся сначала бургундцами, с 1311г. каталонцами, а с 1387 г. флорентийцами. Для Соловьева это был повод живописать ужасы жизни православных греков под властью европейцев-католиков в условиях полного, практически кастового разделения. Между строк в этих описаниях можно прочитать намеки на многовековое угнетение православного населения польской шляхтой и иные подобные случаи20.
17 Там же. С. 966.
18 ОР РНБ. Ф. 631. Д. 117. Л. 18.
19 Соловьев М. П. Средневековые Афины. С. 968.
20 Там же. С. 981-985.
Соловьев доказывал, что именно эта неудачная встреча двух цивилизаций вновь привела Афины в состояние совершенной разрухи и варварства, когда даже название города забыли (!) и писали искаженно «Сатинес». Чтобы у русских читателей не оставалось никаких сомнений в «морали» данного исторического исследования, Соловьев заключает: «С общеисторической точки зрения эпоха владычества франков приводит к тому выводу, что Западная Европа не может утвердить свое господство в православно-восточном мире». Господство европейцев над православными народами всегда непрочно, утверждал ученый, у восточнохристианского мира и Запада — разные исторические пути. Заключительная фраза статьи весьма эффектна: «Народы Востока... имея свои особенные исторические идеалы, цели и взаимные счеты, никогда не войдет в духовную сферу романо-германской Европы, и всякая попытка залучить их в эту сферу будет насильственною и неудачною»21.
И вновь можно обнаружить, что рецензия Соловьева укладывается в редакционную политику «Русского обозрения»: ведь почти сразу за ней, всего через четыре страницы, была помещена рецензия Г. П. Георгиевского22 на только что вышедший фундаментальный труд В. И. Ламанского «Три мира Азийско-Европейского материка», как известно, ставший своеобразным предвестником будущего евразийства. Учение о противопоставлении России как евразийского мира и Европе, и Азии всегда было характерно для «Русского обозрения», хотя не все авторы включали в него Грецию и православный Ближний Восток. Однако Г. П. Георгиевский был вполне солидарен с Соловьевым и приветствовал мысль Ламанского о том, что в «Срединный мир» вместе с Россией попадает не только вся Восточная Европа от Польши до Греции, но также собственно Турция (Малая Азия) и Северная Сирия.
Таким образом, очевидно, что новый редактор и издатель А. А. Александров явно намеревался сохранить единую линию на привязку византийских исследований к актуальным вопросам славянской и ближневосточной политики России. Тем не менее, в следующий раз византийская тематика появилась на страницах «Русского обозрения» лишь спустя полтора года, в апреле 1894 г., да и то вскользь. Большое историческое исследование профессора А. С. Павлова было посвящено неоднократным попыткам в XIV в. отделить от митрополии Киевской и всея Руси то галицкую, то литовскую митрополии23. Эти сюжеты давно уже вошли в обиход церковных историков, упоминаются во всех курсах по истории русской Церкви, начиная от А. В. Карташёва до наших дней, однако тогда это было первое исследование такого рода. Поражает эрудиция А. С. Павлова, сумевшего восстановить подчас темную хронологию событий, опираясь на грамоты константинопольских патриархов. Однако собственно византийская тема в статье Павлова сводится к источниковедческому анализу документов и упоминанию колебаний патриархов по вопросу о единстве русской митрополии.
В октябре 1894 г. византология вновь появляется в «Русском обозрении», на сей раз благодаря уже упоминавшемуся Г. П. Георгиевскому. Он откликнулся краткой, двухстраничной рецензией на издание Академией наук первый выпуск нового издания — «Византийского временника»24. Он должен был выходить четыре раза в год. С точки зрения Георгиевского, наука давно нуждалась в подобном издании, поскольку без регулярного оповещения ученых разных стран о новых достижениях визан-тинистики существовал риск, что их исследования будут понапрасну дублировать
21 Там же. С. 985.
22 Г.Г. Три мира Азийско-Европейского материка. В. Ламанского. СПб., 1892 // Русское обозрение. 1892. № 10. С. 989-993.
23 Павлов А. С. О начале галицкой и литовской митрополий и о первых тамошних митрополитах по византийским документальным источникам XIV в. // Русское обозрение. 1894. № 5. С. 214-251.
24 Г. Г. [Георгиевский Г. П.] Византийский временник, издаваемый при Императорской Академии наук под редакцией В. Г. Васильевского, ординарного академика, и В. Э. Регеля, приват-доцента Санкт-Петербургского университета. Т. I. Вып. I. Пб., 1894 // Русское обозрение. 1894. № 10. С. 932-934.
друг друга. Автор заключал: «Нельзя не порадоваться появлению такого журнала. Давнишняя потребность его уже достаточно осознана и в разное время ярко выражена. Именно в России, как наследнице Византии, должно процветать византиноведение. Издание журнала при Императорской Академии наук дает ручательство за прекрасное исполнение намеченных им задач. Искренне желаем ему полного успеха»25. Таким образом, и здесь акцент был сделан на актуальности византийских исследований для современной России. Отметим, что «Византийскому временнику» было суждено великое будущее: в течение двух десятков лет после этого момента он выходил под руководством изначальной регелевской редакции, затем под редакцией Ф.И. Успенского до 1928 г., а после возобновления в 1947 г. существует до сих пор. Тот факт, что «Русское обозрение» откликнулось на самый первый номер этого издания, свидетельствует о научной чуткости редакции журнала. Более того, если учесть, что В. Э. Регель ранее был учеником В. И. Ламанского, написание Г. П. Георгиевским рецензий на труды их обоих выглядит вполне закономерным.
Возникает закономерный вопрос: почему более трех лет подряд (конце 1892— 1895 гг.) М. П. Соловьев публиковался в «Русском обозрении», но только не на византийскую тему? Дело в том, что он был готов предоставить в журнал новые византоло-гические рецензии, писал об этом Александрову 23 августа 1893 г., но, не дождавшись включения своих работ в ближайшие номера «Русского обозрения», отозвал свое согласие 30 ноября. Впрочем, и в дальнейшем Соловьев продолжал постоянно давать советы Александрову по поводу того, как правильно редактировать журнал26. Несмотря на постоянные промедления с публикациями, он писал 7 сентября 1894 г.: «"Русское обозрение" оказывается единственными органом возрастной группы писателей нашего поколения»27.
Лишь в январской «книжке» журнала за 1896 г. увидела свет последняя визан-тологическая публикация «Русского обозрения». Ее автором вновь был М. П. Соловьев, и это была небольшая по объему, но концептуально крайне значимая статья «К истории Византии»28. Формально она входила в раздел «Критика и библиография» и считалась рецензией на вновь вышедшие труды Ф. И. Успенского («Очерки по истории византийской образованности») и А. П. Лебедева (две части «Очерков внутренней истории византийско-восточной Церкви», охватывающие в совокупности период К—КУ вв.). Однако было настолько очевидно, что М. П. Соловьев снова подготовил собственную оригинальную статью, что на этот раз даже в ее подзаголовке не были указаны рецензируемые книги.
Соловьев начинал статью с констатации роста интереса к византинистике в России среди «образованного общества». Однако научная актуальность таких исследований Соловьева ничуть не интересовала. Он сразу переходил к актуальным политическим вопросам, допуская весьма резкие высказывания против ислама вообще и Турции в частности. В частности, Соловьев писал: «Загадочный христианский Восток выступает в качестве живой силы по мере того, как ветшает и распадается тяжкое многовековое иго мусульманских поработителей его. Жизненная сила Востока не в исламе, не имеющем точек соприкосновения с общечеловеческою культурою, выработанною под воздействием и на основаниях христианства, а в христианстве, которое и самим магометанам дало возможность и средства сложиться временно в формы цивилизованного общества и которое помогло христианам Востока вынести гнет мусульман, хотя христианское население и потеряло большую часть своих единоверцев, принужденных к отпадению от веры отцов невыносимыми насилиями»29. Воспевая «первенствующее и руководящее положение» греков, Соловьев считал, что вся их «духовная и политическая мощь» держалась за счет Константинополя, и если бы его
25 Там же. С. 932.
26 РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 737. Л. 19-20.
27 Там же. Л.31 об.
28 Соловьев М.П. К истории Византии // Русское обозрение. 1896. № 1. С. 467-477.
29 Там же. С. 467.
не взяли турки, то Византия снова бы ожила и стала расширяться. Мнение достаточно странное, если учесть, что еще ранее, при Латинской империи, греки на полвека теряли столицу империи и смогли тогда ее вернуть.
Высказав еще несколько суровых инвектив против турок, Соловьев обращается с ними и против Запада: «Как языческому, так и папскому Риму была нестерпима независимая Греция, как в языческое время, он дождался ее гибели и точно так же ей обязан был своим духовным расцветом, своей наукой и художествами. Долговременная ненависть латинян к православию установила ложное воззрение на всю историю Византии. Изумительное существование Византии среди непрерывных опасностей, пред которым не устояло бы ни одно из современных государств Запада, странным образом в глазах ее фанатических врагов уживалось с предполагаемым духовным застоем, неподвижными общественными и государственными формами и развращенными до жестокости нравами. Забывалось, что в любой период византийской истории современное западное общество отличалось еще большим варварством, невежественностью и нестроением»30. В противовес этим стереотипам Соловьев — вообще-то блестящий знаток именно итальянского искусства — восхвалял «высокоразвитую византийскую цивилизацию, прямую и единственную наследницу греко-римской государственности и культуры». В сфере государственности ему особенно импонировало византийское самодержавие: «Автократия оказывается более близкой к развитым формам нашего современного государства, нежели феодальные порядки тогдашней Европы»31.
Что же касается собственно образованности в Византии, то, привлекая отчасти данные Ф. И. Успенского, М. П. Соловьев выдвигал тезис о невероятно высоком развитии византийской философии и богословии, повлиявших с XI-XII вв. на западную схоластику (конкретно речь шла о влиянии Михаила Пселла на Петра Испанского, который стал папой римским под именем Иоанн XXI). Особенно интересно, что Соловьев половину своей статьи уделил рассмотрению истории исихазма XIV в. и споров свт. Григория Паламы с варлаамитами. Пожалуй, впервые на страницах русских общедоступных журналов читатель смог познакомиться с исихаст-ским богословием и техниками созерцания Фаворского света. М. П. Соловьев даже осмелился заявить, что «подобные приемы, впрочем, известны и нехристианским мистикам, дервишам и факирам»32. Церковная цензура наверняка не пропустила бы такие слова, однако в «Русском обозрении», пользовавшемся покровительством К. П. Победоносцева, высказывать подобные мысли можно было безнаказанно, тем более что сам Соловьев только что возглавил Главное управление по делам печати, то есть светскую цензуру в России.
Представляется крайне важным, что М. П. Соловьев открыто познакомил русских читателей с решениями Константинопольских соборов середины XIV в., утвердивших учение свт. Григория Паламы и предавших анафеме его противников. Ведь уровень невежества в России по этому поводу еще долго будет столь велик, что даже в 1905 г. М. О. Меньшиков назовет «гесихастов» еретиками!33 При этом М. П. Соловьев не игнорировал существования других ересей той эпохи и показал, как богомилы в XIV в., «прикрываемые популярным именем Григория Паламы», действительно проповедовали всякие непотребства и вовлекли в свои секты манихейского толка массу народа на Балканах (возможно, дав импульс и новгородским стригольникам, появившимся в эти же годы)34. В то же время Соловьев с удовлетворением отмечал отсутствие казней еретиков в годы исихастских споров, как будто забывая факт гражданской войны в Византии между исихастом Кантакузином и близкими к вар-лаамизму Палеологами.
30 Там же. С. 468-469.
31 Там же.
32 Там же. С. 472.
33 Меньшиков М. О. Суть славянофильства // Новое время. 1905. 12 июня. № 10515. С. 4.
34 Соловьев М. П. К истории Византии. С. 474-476.
В заключительной части статьи Соловьев, отталкиваясь от трудов А. П. Лебедева, дает собственную оценку упадку поздневизантийской образованности. В нем он винит «папство и западные народы», отмечая, что до вторжения латинян «Византийская империя представляла один из могучих по жизненности политических организмов, с невероятным искусством ассимилировавший и подчинявший своим целям самые разнородные народности. При неустойчивости династий, при постоянной внешней грозе со всех сторон Византия с могущественной поддержкой Церкви развивает блестящую культуру, хранит древнюю образованность, создает богатую литературу, цивилизует всех соседей. В непосильной борьбе она под конец изнемогает, падает, но место ее остается незанятым»35.
Таково последнее или, точнее, предпоследнее слово византийских исследований «Русского обозрения», поскольку свою статью Соловьев завершил призывом к взятию Константинополя русскими. Для знавших его это не было чем-то новым: еще в 1894 г. он писал Александрову о намерении восстановить восточную христианскую империю от Эфиопии и Египта до Месопотамии и Армении, а в качестве первого шага предлагал издавать журнал «Восточное обозрение (Наша Азия)»36. При этом в 1895 г. Соловьев пояснял, что имел в виду не повторение политического могущества Византии, а превращение России в духовный центр православия: «Другого знамени для всемирно-исторической роли, как православная империя древнехристианского Востока, мы не найдем, без него же наше историческое положение, наше распространение на полсвета не имеет оправдания и смысла»37. Такого же мнения, как известно, придерживался и Ф. И. Успенский, однако его разделяли отнюдь не все авторы журнала, его нельзя считать единой позицией всего «Русского обозрения». Так или иначе, на этой ноте византийская тема на страницах данного журнала завершилась.
3. Прекращение публикаций на византийские темы в «русском обозрении»
К 1898 г. Александров истратил все государственные субсидии впустую и оказался не в состоянии платить авторам. Это вынудило М. П. Соловьева применить свои полномочия цензора и написать Розанову два письма чрезвычайно резкими обвинениями Александрова в «иезуитстве»38. Розанов, в свою очередь, направил последнему серию панических писем39. Разумеется, в такой атмосфере продолжать византийскую тему в «Русском обозрении» было уже невозможно. Майский номер за 1898 г. вышел в сентябре, на этом Александров прервал издание журнала.
Когда в 1901 г. его на краткое время возобновит А. Ф. Филиппов, для византини-стики места тоже не найдется. М. П. Соловьев считал Филиппова «пустым человеком» и отмечал, что он «беспокоит его своею молодостью»40. Последнее замечание, впрочем, было несправедливым: Филиппову было 30 лет, но в 1892 г. Александров тоже стал редактором «Русского обозрения» в точно таком же возрасте. Впрочем, М. П. Соловьев не оставлял исследований стран византийского круга вплоть до последних месяцев своей жизни. Так, в 1899 г. он убеждал С. А. Рачинского, что Церковь «зовет Россию вырасти в восточную христианскую империю»41. В другом письме того же года, критикуя религиозную живопись Васнецова и «юнца Рериха» за несоответствие канонам, М. П. Соловьев снова обращался к идеям своих рецензий 1891 г.42 В феврале 1900 г. М. П. Соловьев вновь писал, что «наследник императоров Византии
35 Там же. С. 477.
36 РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 737. Л. 35.
37 Там же. Л. 40.
38 ОР РГБ. Ф. 249. Папка М4208. Д. 3. Л. 3-6 об.
39 РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 15. Л. 63-70.
40 ОР РНБ. Ф. 631. Д. 111. Л. 60; Д. 116. Л. 139 об.
41 Там же. Д. 105. Л. 62.
42 Там же. Д. 109. Л. 217об-218.
и Рима — русский царь», обвиняя при этом Николая II в отказе от исполнения этой высокой миссии43. А после смерти Владимира Соловьева М. П. Соловьев упрекал его в том, что тот «из истории Византии выбирал только темные факты»44.
Таким образом, предпосылки для появления новых византологических публикаций со стороны как Соловьева, так и того же Н. Н. Глубоковского были. Не было лишь консервативного журнала универсальной направленности, в котором они смогли бы появиться. Конец «Русского обозрения», временное прекращение «Известий Санкт-Петербургского Славянского благотворительного общества» (не выходивших между 1894 и 1902 гг.) и затяжной кризис «Русского вестника» знаменовали собой критическую ситуацию в русской консервативной журналистике, и сворачивание популяризации византийской истории и культуры стало одним из множества ее симптомов.
Источники и литература
1. Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ). Ф. 249. Папка М4208. Д. 3. Письма М. П. Соловьева В. В. Розанову.
2. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 631. Д. 105. Письма С. А. Рачинскому. Март 1899 г.
3. ОР РНБ. Ф. 631. Д. 109. Письма С. А. Рачинскому. Июль — август 1899 г.
4. ОР РНБ. Ф. 631. Д. 111. Письма С. А. Рачинскому. Ноябрь — декабрь 1899 г.
5. ОР РНБ. Ф. 631. Д. 112. Письма С. А. Рачинскому. Январь — февраль 1900 г.
6. ОР РНБ. Ф. 631. Д. 116. Письма С. А. Рачинскому. Июль — август 1900 г.
7. ОР РНБ. Ф. 631. Д. 117. Письма С. А. Рачинскому. Ноябрь — декабрь 1900 г.
8. Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 2. Оп. 1. Д. 737. Письма М. П. Соловьева А. А. Александрову.
9. РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 15. Письма В. В. Розанова А. А. Александрову.
10. Безобразов П.В. Византийский император X в. G. Schlumberger. Un empereur byzantin au dixième siècle. P., 1890 // Русское обозрение. 1890. № 6. С. 886-893.
11. Г.Г. [ГеоргиевскийГ.П.] Византийский временник, издаваемый при Императорской Академии наук под редакцией В. Г. Васильевского, ординарного академика, и В. Э. Регеля, приват-доцента Санкт-Петербургского университета. Т. I. Вып. I. Пб., 1894 // Русское обозрение. 1894. № 10. С. 932-934.
12. Г.Г. [ГеоргиевскийГ.П.] Три мира Азийско-Европейского материка. В.Ламанского. СПб., 1892 // Русское обозрение. 1892. № 10. С. 989-993.
13. Глубоковский Н.Н. Профессор Н.Ф. Покровский. Евангелие в памятниках иконографии преимущественно византийских и русских. Пб., 1892 // Русское обозрение. 1892. №2. С. 950-953.
14. Медоваров М. В. От постатейной росписи к базе данных содержания журнала (на примере журнала «Русское обозрение») // Проблемы библиографирования содержания периодических и продолжающихся изданий России XVIII — начала XX века. Сборник статей к 100-летию со дня рождения Владимира Эммануиловича Бограда / РНБ, СПбГУ; под общ. ред. Б. Ф. Егорова; сост. и науч. ред. Л. П. Громова, Н. Г. Патрушева, А. М. Третьяк; ред. Г. А. Мамонтова. СПб.: Изд-во Российская национальная библиотека, 2017. C. 114-127.
15. Меньшиков М. О. Суть славянофильства // Новое время. 1905. 12 июня. № 10515. С. 4.
16. Павлов А. С. О начале галицкой и литовской митрополий и о первых тамошних митрополитах по византийским документальным источникам XIV в. // Русское обозрение. 1894. №5. С. 214-251.
43 Там же. Д. 112. Л. 221об-222.
44 Там же. Д.116. Л. 149.
17. СоловьевМ.П. Византийский альбом графа А.С.Уварова. Т.1, вып. 1. М., 1890. G. Brockhaus. Die Kunst in die Athos Klöstern. Leipzig, 1891 // Русское обозрение. 1891. № 10. С. 887-894.
18. Соловьев М. П. Византийское искусство в Сицилии. А. А. Павловский: Живопись Палатинской капеллы в Палермо, по снимкам пенсионеров Императорской академии художеств, А.Н. Померанцева и Ф.И. Чагина. СПб., 1890 // Русское обозрение. 1891. №2. С. 899-917.
19. Соловьев М. П. К истории Византии // Русское обозрение. 1896. № 1. С. 467-477.
20. Соловьев М. П. Средневековые Афины. Ferdinand Gregorovius: Geschichte der Stadt Athen um Mittelalter. Von der Zeit Justinians bis zur türkischen Eroberung. 2 Bände. Stuttgart, 1889 // Русское обозрение. 1892. № 10. С. 960-985.
Maksim Medovarov. Byzantine Studies on the Pages of "Russkoe Obozrenie" Journal.
Abstract: The article is devoted to the analysis of publications on the history and culture of Byzantium in "Russkoe Obozrenie" ("Russian Review") — the leading Russian conservative journal of the 1890s. The aim of the study is to determine whether there was a unified editorial approach to the coverage of Byzantine studies in the journal. There are considered the eight articles in the journal and a number of related archival sources (namely letters). A comparative historical analysis has been carried out, references to adjacent articles of the same journal have been identified. The approaches to the Byzantine studies of two editors of "Russkoe Obozrenie", Prince Dmitry Tsertelev and Anatoly Alexandrov, are analyzed separately. The motives of the main author-Byzantinist in the magazine, Mikhail Solovyov, and his worldview are studied in detail. The connection between his writings and the statements of different years with each other is traced. As a result, the thesis about the desire of the editorial board of the "Russkoe Obozrenie" to pursue a unified political and ideological line in the articles on the Byzantine heritage is certainly confirmed. However, the editors did not make the necessary efforts to make this topic sound more often in the journal.
Keywords: Byzantine studies, countries of Byzantine circle, Sicilian art, "Russkoe Obozrenie", Russian Conservatism, Orthodoxy, medieval Athens, Greek Nationalism, Mikhail Solovyov, Dmitry Tsertelev, Nicholas Glubokovsky, Anatoly Alexandrov.
Maksim Viktorovich Medovarov — Candidate of Historical Sciences, Senior Lecturer at the N. Lobachevsky Nizhny Novgorod National Research State University (mme dovarov@ yandex.ru).
