CC BY
105
УДК 101.1:316
А. В. СУШКО
Омский государственный технический университет
«ВИРУС» НАЦИОНАЛИЗМА_
Статья посвящена актуальной проблеме трансформации исторических идей в политическую практику. Механизм поражения национализмом общества сравнивается с действием вируса, заражающего организм. Автор приходит к выводу, что национализм проникает в социальный организм через идеи интеллектуалов и одновременно поражает все социальные субъекты, необходимые для его успешного развития: элиту, интеллигенцию и массы. При этом пораженным может оказаться только тот социальный организм, который переживает серьезные внутренние проблемы и потрясения.
Ключевые слова: нация, национализм, нациестроительство, интеллектуалы, элита, интеллигенция.
Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 16-03-00421.
Исследование национализма и нациестроитель-ства является одной из актуальнейших проблем современного социально-гуманитарного знания. С самого начала ее разработки исследователи пытались концептуализировать развитие национализма, выделяя его этапы.
Пионером в этом вопросе был американский историк Карлтон Хэйес. В эссе «Распространение национализма» Хэйес выделил три основных фактора для развития национализма. В частности, он писал: «При распространении национализма необходимо учитывать три фактора или совокупности факторов. Первый из них и основной: разработка доктрины национализма группой выдающихся «интеллектуалов» — филологов, историков, антропологов, экономистов, философов и литераторов. Второй и чрезвычайно влиятельный: отстаивание этой доктрины группами граждан, которые находят в этом удовлетворение и поддержку своих духовных сил, а иногда и преимущество для своих карманов. Третьи: такая доктрина находит поддержку в народном сознании, что происходит не без помощи новых и притягивающих внимание, хотя и необычайно универсальных форм массового образования» [1, p. 62]. Работа Хэйеса не потеряла научной значимости до сих пор. Во-первых, руководствуясь логическим законом достаточного основания, и принимая во внимание, что даже сложный социальный процесс с множеством действующих одновременно субъектов развивается, факторы Хэйеса следует рассматривать, прежде всего, не как хронологические, а как логические этапы развития национализма. Во-вторых, само использование термина «фактор» указывает на то, что при развитии национализма факторы действуют практически одновременно, а не диахронически.
Альтернативный вариант этапов развития национальных движений сформулировал известный чешский нациевед Мирослав Хрох. Он пришел к выводу об однотипности программ классических национальных движений, охватывающих три группы требований в соответствии с теми или иными изъянами национального бытия: «1. Развитие национальной культуры, основанное на местном языке и его нормальном использовании в образовании, управ-
лении и экономической жизни. 2. Обретение гражданских прав и политического самоуправления — сначала в форме автономии, а в конечном счете (обычно это происходило уже довольно поздно, когда становилось уже настоятельной потребностью) и независимости. 3. Создание завершенной социальной структуры, пронизывающей всю этническую группу и включающей образованные элиты, классы чиновников и предпринимателей, но так же, где это необходимо, свободных крестьян и организованных рабочих» [2, с. 124]. Мирослав Хрох выделил этапы в развитии национальных движений по иному основанию, нежели Карлтон Хэйес основанию. Хрох руководствовался историческим диахроническим подходом и его схема достаточно уязвима при рассмотрении конкретных эмпирических примеров развития национализма. И хотя выделение этапов в развитии национализма по хронологическому основанию позволяет исследовать процессы нациестроительства в исторической динамике, Хрох был вынужден сделать множество оговорок, подчеркивающих относительность выделенных им этапов в плане перехода от одного к другому, их обратимость. В этой связи он пишет: «Относительные приоритеты и сроки осуществления всех трех видов требований в каждом случае оказывались различными. Но траектория любого национального движения исчерпывалась только тогда, когда все они были выполнены» [2, с. 125].
На наш взгляд, стадиальное моделирование динамики национализмов, основанное на исторической диахронии, уводит от понимания сущности их развития. Факторный подход Карлтона Хэйеса позволяет рассматривать национализм как универсальное социальное явление. Цель данной работы — показать, что национализм — это не диахронически развивающийся проект, реализуемый группой людей, постепенно завоевывающих общественный организм. Национализм — это «вирус» единовременно поражающий весь социальный организм целиком, в котором уже есть предпосылки для его внедрения и успешного развития.
Использование слова «вирус» может спровоцировать у читателя негативную оценку национализма. По этой причине, подчеркивая свое
ценностно-нейтральное отношение к национализму как социальному феномену, отметим, что слово «вирус» употребляется нами как метафора исключительно для того, чтобы проиллюстрировать механизм распространения национализма в обществе. Необходимость изучать характер интересов групп, участвующих в процессе нациестроительства при ценностно-нейтральном отношении к национализму, подчеркивает Кэтрин Вердери. Она пишет: «Не следует... задаваться вопросом о том, плохой он [национализм. — прим. А. С.] или хороший, либеральный или радикальный и благоприятствует ли он демократической политике. Вместо этого мы должны спрашивать: каков тот глобальный, социальный и институциональный контекст, в котором различные группы соревнуются за право контроля над этим символом?» [3, с. 299].
Национализму, подобно вирусу, для репродукции необходим посторонний организм. За короткий промежуток времени «вирус» национализма поражает субъекты, становящиеся его носителями в социальном организме: интеллектуалов, элиту, интеллигенцию и массы. Каждый из этих субъектов имеет собственный мотив для участия в процессе нациестроительства и выполняет функцию, необходимую для его развития. Виды национализма, исходящие от указанных социальных субъектов, типологически различаются, но при этом имеют единое идейное основание и представляют собой их общий консолидированный проект, детерминированный «вирусом» национализма. Концептуально наш взгляд на действие «вируса» национализма в обществе представлен в табл. 1.
Исследователи по-разному, определяют количество и функции субъектов национализма. Как правило, это двухсоставные и трехсоставные схемы: «элита — интеллигенция», «интеллектуалы — элита», «интеллектуалы — интеллигенция — массы» и т. п. Указанные понятия в трудах большинства исследователей размыты и не достаточно определенны. Под ними в разных исследованиях понимают группы лиц, получивших в той или иной форме высшее образование и занимающихся интеллектуальным трудом. Так, например, британский историк и исследователь национализма Энтони Смит пишет:
«С точки зрения многих, национализм — это, прежде всего, движение интеллектуалов или, в более широком смысле, интеллигенции. Они занимают центральное место в исследованиях Эдварда Шил-за, Эрнста Геллнера, Эли Кедури» [4, с. 112].
Мы полагаем, что схема, отражающая распространение «вируса» национализма в обществе, должна быть четырехсоставной: «интеллектуалы — элита — интеллигенция — массы». Каждый из четырех социальных субъектов национализма играет собственную роль в процессах нациестроительства. Предложенная нами в виде табл. 1 схема позволяет на основе выполнения необходимых функций в процессе нациестроительства четко определить принадлежность социального субъекта к группе, его статус.
Интеллектуалы — это представители интеллектуального труда, порождающие необходимые для национализма идеи. Основная функция интеллектуала — рождение идей. Участие интеллектуалов в проекте нациестроительства объясняется когнитивным интересом. В первую очередь ими движет стремление к познанию. Национализм интеллектуалов можно определить как «доктринальный». Именно интеллектуалы привносят «вирус» национализма в социальный организм.
В идейном продукте интеллектуалов-националистов определяющую роль играют исторические идеи. Об этом писали многие исследователи. Р. Э. Герман, проанализировавший освещение западными исследователями «истории, как средства создания нации», пришел к обоснованному выводу, что во всех теоретических концептах «интерпретация исторического прошлого является одним из определяющих ресурсов нациестроительства» [5, с. 49]. Однако, на наш взгляд, Крэйг Калхун более точно описывает отношения национализма и истории, когда указывает: «У национализма очень непростые отношения с историей. С одной стороны, он обычно поддерживает создание исторических описаний нации. И сама современная историческая наука сформирована традицией создания национальных историй, призванных наделить читателей и исследователей чувством коллективной идентичности. С другой стороны, националисты
Таблица 1
Распространение «вируса национализма» в обществе
Социальный субъект национализма Мотив Функция Тип национализма
интеллектуалы когнитивный интерес формулировка идей доктринальный
элита политические и экономические интересы оформление политической идеологии в ходе политической деятельности политический
интеллигенция статусный интерес создание институтов культуры, через которые национализм распространяется в массы культурный
массы интолерантность и экономические интересы поддержка деятельности элит и интеллигенции, делающая национализм массовым явлением бытовой
склонны писать историю под себя, создавая удобные описания того, "откуда мы пошли есть"» [6, с. 113]. Исторические идеи и доктрины интеллектуалов поддерживают и развивают элита и интеллигенция, основывающие на них уже не чисто интеллектуальную, а общественно-политическую практику нациестроительства.
Понятие «элита» в современной науке достаточно многозначно. Российский элитолог С. К. Ашин в этой связи отмечает, что «если суммировать значения, в которых термин элита употребляется социологами и политологами, то получится весьма пестрая картина» [7, с. 231]. В свою очередь, мы основываемся на интерпретации элиты, предложенной французским социологом Л. Боденом, который понимает под элитой руководящий слой в любых социальных группах (в том числе этнические и национальные элиты) [7, с. 232]. Участие элиты в проекте нациостроительства оправдывается прагматическими соображениями и основывается на политических и экономических интересах их представителей. Основная функция элит — перевод идей в область общественно-политической практики. Элиты формируют на основе идей интеллектуалов политическую идеологию и далее на ее основе ведут борьбу за власть. Подчеркнем, что, несмотря на это, мы разделяем мнение Роджерса Брубейке-ра, критикующего крайности инструменталистско-го подхода к манипулирующей роли элит в процессах нациестроительства. Действительно, как пишет Брубейкер, «дискурс элит часто играет важную роль в конституировании интересов, однако же политические и культурные элиты не могут делать это по собственной воле, посредством применения пары монипулятивных трюков. Идентификация и конституирование интересов — в национальных или иных терминах — является сложным и многосторонним процессом, который не может быть сведен только лишь к манипуляции со стороны элит» [8, с. 90]. Именно исходя из такого понимания, мы предлагаем четырехсоставную схему-модель распространения «вируса» национализма в обществе, где отсутствие или пассивность одного из субъектов разрушает весь процесс нациестроительства.
Национализм элит является «политическим». Однако политическая деятельность элит не может быть успешна без поддержки масс. А. С. Ахиезер различает элиту и интеллигенцию. «Интеллигенция — социокультурная группа, которую необходимо рассматривать через дуальные оппозиции "духовная элита —почва"» [9, с. 205]. Массы, находящиеся в дуальной оппозицией с элитой, поддерживают политический проект нациостроительства благодаря культурно-просветительской деятельности интеллигенции. Как писал Том Нэйрн: «... националистическая интеллигенция нового среднего класса должна была пригласить народные массы в историю, причем пригласительный билет должен был быть написан на понятном им языке» [10, р. 205]. Интеллигенция, используя социальные институты культуры, транслирует идеологию национализма в массы. Тем самым она обеспечивает поддержку массами политической деятельности националистически настроенных элит. Основная функция интеллигенции — деятельность в институтах культуры, через которые она распространяет в массы национализм. В отличие от прагматичной элиты, интеллигенцией, в первую очередь, движет статусный интерес. Интеллигент дорожит своим статусом внутри социального института культуры, отстаивает его престиж и свое
«высокое звание просветителя народа». Интеллигенция является носительницей «культурного» национализма.
Наконец, так называемый «бытовой» национализм масс также является важнейшей предпосылкой для успешного нациестроительства. Он основан на чувстве нетерпимости, хорошо описанном Хансом Коном: «Чем примитивнее люди, тем сильнее их недоверие к чужаками, соответственно, тем сильнее их групповое чувство. Эти чувства существовали всегда. Они не формируют национализм; они соотносятся с определенными вещами — территорией, языком, происхождением — которые мы также находим в национализме. Но там они полностью трансформированы, наполнены новыми эмоциями и помещены в более широкий контекст. Они — естественные элементы, из которых формируется национализм; но национализм — не естественный феномен, не продукт "вечных" и "натуральных" законов; национализм — это результат роста социальных и интеллектуальных факторов» [11, с. 29 — 30]. Массы — не пассивный объект воздействия элит и интеллигенции. Со своей стороны, массы привносят в проект нациестроительства энергию эмоций и аффектов, без которых он нежизнеспособен.
Национализм масс разносторонен — рационален и иррационален одновременно. Массы, поддерживающие национализм, руководствуются рациональными экономическими интересами. Например, они могут добиваться возврата земли на их взгляд несправедливо занятой иноэтничными соседями или защиты своей территории от нежелательных мигрантов представителей другой культуры, способных конкурировать с ними за рабочие места. Израильская исследовательница Юли Тамир обращает внимание на выгоду масс от поддержки национализма и создание национального государства. В частности, она пишет: «Наименее обеспеченные сочли появление национального государства выгодным. Они получили гражданские права; базовое образование, которое предоставляло языковые и профессиональные навыки, необходимые для эффективной социальной мобильности; защиту при помощи жесткой иммиграционной политики, которая ограничивала конкуренцию за рабочие места; и, наконец, социальные права, которые обеспечили приемлемый уровень жизни» [12, с. 48]. В то же самое время массы иррациональны, потому что ими движет бессознательная нетерпимость по отношению к представителям другой культуры, зачастую выражающаяся в проявлении актов насилия по отношению к ним.
Нетерпимое коллективное поведение масс, зараженных бытовым национализмом, поддерживается распространением аффектов, делающих национализм массовым явлением. Представляя аффекты как явление коллективное и социальное, а эмоции — как личностное индивидуальное, российский специалист в области социологии эмоций А. В. Нехаев аргументированно утверждает: «Аффект — первичное данное в том смысле, что он есть первичное данное нам социальное, требуемое, как мы уже выяснили, для учреждения всего того множества регулярных и единообразных практик, которое у нас имеется и о котором нам становится известно из опыта. Тенденция же чувствования есть не что иное, как ассоциирующее качество, необходимое нам для того, чтобы сделать возможной стабилизацию некой практики, обретающей свойственное ей единообразие благодаря фиксации аффектом
своеобразной эмоциональной разметки внутри множества наших действий, следуя которой они и формируют привычный и знакомый нам из опыта облик практики. Строго говоря, для того, чтобы действовать, аффекты не требуются, они нужны нам лишь для того, чтобы мы могли действовать единообразно» [13, с. 30].
В свою очередь, распространение аффекта в массах через социальные институты культуры обеспечивает интеллигенция. Часто в основе бытового национализма лежат злоба и страх. Хорошим примером пропаганды национализма, возбуждающей аффекты злобы и страха, может служить статья латвийского публициста Юриса Рудевскиса опубликованная в газете «Национала неаткариба» в феврале 1998 г. В ней автор утверждает: «... Россия и ее народ столь своеобычны и для нас, цивилизованных людей, непостижимы из-за взаимопереплетения комплекса исторических обстоятельств, в результате чего эта земля стала угрозой для мирного существования всего человечества. [. ] Взглянем на страницы газет. Россия грозит, Россия вооружается, мигранты требуют второй государственный язык и двухобщинное государство, молятся на Рубикса и по воскресеньям собираются возле памятника Победы в Пардаугаве, пьют водку и поминают вшивую красную армию. Интеграция таких людей в латышское общество невозможна — можно допустить только противоположное: они с радостью интегрируют нас. И тогда через сто лет название латышей будет причислено к списку ассимилированных русскими племен и народов. Поэтому мы не позволим радужным иллюзиям овладеть нами и будем проводить целенаправленную и жёсткую национальную политику. В противном случае над Латвией однажды может взойти кровавое солнышко князя Владимира» [14, с. 394 — 395]. Без анализа мобилизационного влияния аффективной составляющей националистического дискурса элит и интеллигенции на массы, невозможно адекватно оценить успешность/не успешность проекта нациестроительства. В связи с эмоциональной составляющей национализма, Уолкер Коннор акцентирует внимание на том, что диахрония мало чем помогает нам в его понимании. Исследователь пишет: «Разгадка нации не в хронологической или фактической истории, а в восприятии и ощущении истории» [15, р. 202]. Полноценное объяснение феномена национализма невозможно без обращения к истории эмоций.
В заключение следует подчеркнуть, что заражение организма «вирусом» национализма происходит только в том случае, если для этого сложились определенные социальные предпосылки. Во-первых, имеются элиты и интеллигенция, готовые принять и реализовать в практической деятельности идеи интеллектуалов. Во-вторых, в массах существует недовольство по отношению к «другим» инородцам-соседям, которое, как правило, основано на экономических требованиях, желании получить что-либо за их счет. В-третьих, социальный организм, поражающийся «вирусом» национализма, «болен» и не может дать должного «иммунного ответа»; в частности, государство, в границах которого распространяется тот или иной национализм, как правило, переживает серьезные внутренние трудности. Более того, иногда само государство служит катализатором для развития национализма, государство само начинает пропагандировать этатистский национализм, надеясь с его помощью
решить внутренние социальные и политические проблемы. Либо, как это часто бывает, ослабленное внутренними противоречиями государство просто не способно своевременно пресечь развитие национализма внутри отдельных этнических групп, проживающих в нем.
Таким образом, успешность развития «вируса» национализма определяется трансформацией исторических идей в политическую практику. В общественном организме ее единовременно осуществляют основные субъекты-«переносчики» национализма. Интеллектуалы, идеи которых проникают в общество. Элиты, транслирующие идеи интеллектуалов в политическую практику и постепенно оформляющие в устойчивую политическую идеологию национализма. Интеллигенция, которая через социальные институты культуры распространяет национализм в массах. Массы, обеспечивающие национализму широкую общественную поддержку, основанную на действии аффективных настроений. Выпадение же из рассматриваемой схемы хотя бы одного из субъектов неизбежно лишает проект нациестроительства шансов на реализацию.
Библиографический список
1. Hayes, C. J. H. The Rise of Nationalism / C. J. H. Hayes // Essays on Nationalism. — New York : Macmillan, 1926. — P. 30-60.
2. Хрох, М. От национальных движений к полностью сформировавшейся нации: процесс строительства наций в Европе / М. Хрох // Нации и национализм / Б. Андерсон, О. Бауэр, М. Хрок [и др.] ; пер с англ. и нем. Л. Е. Переславце-вой, М. С. Панина, М. Б. Гнедовского. — М. : Праксис, 2002. — С. 121 — 145.
3. Вердери, К. (2002). Куда идут "нация" и "национализм"? / К. Вердери // Нации и национализм / Б. Андерсон, О. Бауэр, М. Хрок и др ; пер с англ. и нем. Л. Е. Переславцевой, М. С. Панина, М. Б. Гнедовского. — М. : Праксис, 2002. — С. 297 — 307.
4. Энтони, Д. Смит. Национализм и модернизм: Критический обзор современных теорий наций и национализма / Д. Смит. Энтони ; пер. с англ. А. В. Смирнова [и др.]. — М. : Праксис, 2004. — 464 с.
5. Герман, Р. Э. История как средство создания наций: анализ этноконструктивистских теорий / Р. Э. Герман // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики : в 3 ч. — Тамбов : Грамота. — 2012. — № 7 (21). — Ч. I. — C. 43 — 50.
6. Крэйг, Калхун. Национализм / Калхун Крэйг ; пер. А. Смирнова. — М. : Издат. дом «Территория будущего», 2006. — 288 с. (Сер. Университетская библиотека Александра Погорельского).
7. Ашин, Г. К. Элитология: история, теория, современность : моногр. / Г. К. Ашин. — М. : МГИМО-Университет, 2010. — 600 с.
8. Брубейкер, Р. Мифы и заблуждения в изучении национализма / Р. Брубейкер // Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма. — М. : Новое изд-во, 2010. — С. 62—109.
9. Ахиезер, А. С. Россия: критика исторического опыта. В 3 т. Т. II. Теория и методология. Словарь / А. С. Ахиезер. — Новосибирск : Сибирский хронограф, 1998. — 594 с.
10. Nairn, T. The Break-up of Britain: Crisis and Neo-Nationalism / T. Nairn. — London : New Left Books, 1977. — 390 p.
11. Кон, Х. Идея национализма / Х. Кон // Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма. — М. : Новое изд-во, 2010. — С. 27 — 61.
12. Тамир, Юли. Класс и нация / Юли Тамир // Логос. — 2006. - № 2 (53). - С. 40-56.
13. Нехаев, А. В. Войны машин: Machina Humeana / А. В. Нехаев // Социологическое обозрение. — 2015. — Т. 14, № 3. - С. 9-47.
14. Национальные истории в советском и постсоветском государствах / Под ред. К. Аймермахера, Г. Бордю-гова ; предисл. Ф. Бомсдорфа. - Изд 2-е, испр. и доп. -М. : Фонд Фридриха Науманна, АИРО-ХХ, 2003. -С. 388-395.
15. Connor, W. Ethno-Nationalism: The Quest for Understanding / W. Connor. - Princeton : Princeton University Press, 1994. - 248 p.
СУШКО Алексей Владимирович, доктор исторических наук, доцент (Россия), профессор кафедры отечественной истории Омского государственного технического университета; профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Омского автобронетанкового инженерного института.
Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 19.10.2016 г. © А. В. Сушко
УДК 130.2+124.5+304.2
Л. И. МОСИЕНКО
Омский государственный технический университет
ПАРАДОКСЫ ВИРТУАЛЬНОЙ СУБЪЕКТНОСТИ: ОПЫТ ВКЛЮЧЕННОГО НАБЛЮДЕНИЯ ЭЛЕКТРОННЫХ ДНЕВНИКОВ_
Статья посвящена проблемам становления и реализации виртуальной субъект-ности. Опираясь на постмодернистскую концепцию субъекта и обобщая личный опыт ведения электронного дневника, автор рассматривает деятельность человека в виртуальном пространстве как одну из практик субъективации современного человека. Автор подвергает критическому анализу представление о неограниченной свободе человека в виртуальной реальности, выявляя специфику виртуальной исповедальности, телесности и социальности. На основе этого анализа делается вывод, что в виртуальной реальности действуют властные практики, аналогичные властным практикам массового общества. Автор считает, что карнавальность не является универсальной характеристикой виртуального общения, а только одним из возможных его состояний. Утверждается, что область проблематизации, в котором пользователи электронных дневников выстраивают свою субъектность, практически полностью совпадает с областью проблематизации современной культуры. В заключение делается вывод, что интернет-пространство выступает своеобразным «тренажером» для социализации в массовом обществе, инструментом формирования субъекта данного общества.
Ключевые слова: субъект, субъектность, субъективация, виртуальность, интернет, масса, власть, исповедь, культура, общество.
Как возможна виртуальная субъектность? Американский социолог М. Киммел в своей книге «Гендерное общество» [1] приводит очень интересные данные о транссексуалах: оказывается именно они, а вовсе не «натуралы» демонстрируют типичное женское и типично мужское поведение. Биологические женщины и биологические мужчины склонны в большей степени отклоняться от предписанных им социальных ролей и стилей поведения. Этот пример свидетельствует о том, что в культуре есть некие тексты, которые повествуют об истинах и нормах сегодняшнего дня максимально откровенно и просто, но находятся не всегда там, где мы их ожидаем увидеть. Быть может, истину нужно спрашивать не у тех, кто ее воплощает, а у тех, кто ее имитирует. М. Фуко считал, что один из главных способов добывания истины в нашей культуре —
это исповедь, признание [2]. Будучи первоначально принудительным действием власти (пытка и исповедь — «черные близнецы средневековья», как назвал их М. Фуко), эта техника индивидуализации постепенно превратилась в «инструмент обретения внутренней свободы» [3], в средство самопознания. Она распространила свои эффекты не только на правосудие, медицину, педагогику и религию, но и на семейные отношения, любовные связи, на самую обыденную жизнь и на самые торжественные ритуалы. Человек стал отныне «животным признающимся» (М. Фуко [2, с.158]).
К этому перечню сегодня можно добавить еще и виртуальную жизнь человека: от самопрезентации в социальных сетях до «исповедей себя» в бло-гах. Однако какую истину сообщает нам исповедь, сделанная в маске, а то и вообще анонимно? Как
