CC BY
81
Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (8), декабрь 2013 г.
НАУЧНЫЕ РАБОТЫ УЧЕНЫХ ЦЕНТРАЛЬНОГО РЕГИОНА
(к 10-летию Объединенного Диссертационного совета ДМ.212.270.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата философских наук при
ФГБОУ ВПО «ТГПУ им. Л.Н. Толстого»)
УДК 179
Бирюкова Э.А. (Новомосковск, ФГБОУ ВПО НИ «РХТУ им. Д.И. Менделеева») Тел.: (48762) 4-84-49, e-mail: k ifik@dialog.nirhtu.ru
ВИРТУАЛЫ И ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОЕ ОЗДОРОВЛЕНИЕ В СОВРЕМЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
В статье рассмотрены основные подходы к исследованию соотношения виртуалов и духовного оздоровления личности. Проведен обзор отечественных и зарубежных работ, посвященных данной проблеме. Анализ позиций представителей этико-философской мысли показывает, что ими выработаны различные подходы к определению сущности духовно-нравственного оздоровления и виртуально-образных форм, используемых в процессе его реализации. Особое внимание уделено рассмотрению их функций, предназначения, ценностной амбивалентности, проявляющейся в период морального выбора человека.
Ключевые слова: виртуал, виртуально-образные формы, оздоровление, этика оздоровления.
Прослеживая различные взаимодействия в природе, философы обычно констатируют, что соединения вещей возникают неодинаковые, среди них попадаются случайные, как бы эклектически сцепленные, существующие в недолговечном режиме. Поэтому при исследовании альянса между виртуалами и духовно-нравственным оздоровлением важно выявить в этой парной комбинаторике гармоничную, устойчивую общность за счет подбора надлежащих аргументов.
Подобные редукции дают возможность современным философам не только интерпретировать виртуальное как особую форму отражательного сознания, вторичный образ или виртуал, но и раскрывать основные его свойства.
Одно из этих свойств проявляется, прежде всего, в том, что, в отличие от первичных образов, возникающих практически постоянно, поскольку сознательная деятельность находит в них базовую основу, виртуальная образность долгое время может находиться вне зоны востребованности в позиции закадровой потенциальности. Подобный момент наводит некоторых исследователей на мысль о потенциальности как основном качестве
виртуального. Среди них выделяется фундаментальностью обоснований своих положений С.С Хоружий, использующий систему Аристотеля для усиления приводимых аргументов. При этом он стремится доказать, что утвердившийся со времени Аристотеля «дискурс сущности» или «эссенциализма» слабо способствует прояснению смысла виртуальности, помочь в этом может только такая философия, «которая устраняла бы тотальное господство начал сущности, формы, причины, цели и обладала бы принципиально иными концепциями возникновения события и явления...» [34, с. 54]. Он приспосабливает к потребностям своей теории аристотелеву триаду А-В-С, где А - возможность, потенциальность, потенция; В -энергия, деятельность, акт; С - энтелехия, действительность, актуализированность, осуществленность.
Энергия занимает место центрального звена в этой трехсоставной структуре, каждый элемент которой служит образованию определенного философского кредо. Когда энергия четко находится посередине и равно удаляется от обеих границ триады - возможности и действительности - возникает платформа классического философствования, т.е. «дискурс сущности». В данном случае, что энергийное влияние идет в обе стороны издалека, оно слабое, все внимание концентрируется на том, что есть, а именно на сущности, которая доминирует, подчиняя себе энергию; интерес к потенциальности и, соответственно, к виртуальности падает и в этом дискурсе они участия почти не принимают. Еще меньше шансов остается у потенциальной виртуальности войти в ракурс философского обзора, когда энергия смещается из середины в сторону энтелехии, отдавая ей свою активность и ничего не оставляя для другой стороны, таков дискурс актуализированости. Поэтому при рассмотрении виртуальных состояний С.С. Хоружий предлагает воспользоваться «дискурсом энергии», который в положении удаления энергии от энтелехии ведет к сближению ее с потенцией, и тем самым к переключению философской мысли на виртуальность. Как можно заметить подход С.С. Хоружего напоминает идею Фомы Аквинского и Николая Кузанского о виртуальности как потенции и в этом плане его положение о том, что при определенной направленности философского анализа энергию можно воспринимать как фактор, активирующий виртуальное, находящееся в состоянии потенциальной свернутости, нам представляется интересной и продуктивной, на чем подробнее мы будем останавливаться ниже.
Мысли этого философа, склоняющие к восприятию виртуального как возможного, переходящего при определенных условиях в действительное, принимаются на вооружение рядом ученых, которые развивают данную тему в иных ракурсах и делают неординарные умозаключения. С.Н. Коняев, солидаризируясь с вышесказанным, предлагает использовать потенциальные виртуалы для создания банка данных при описании возможных проявлений
некоторых знаковых событий...» [16, с. 32]. А. Игнатов считает, что такие вероятности позволяют проникнуть в глубину самой потенциальности и осуществить градации по степени ее сближения с актуальным. Так, он различает вероятное в исторических повествованиях и художественных произведениях: одни еще могли бы стать реальными, другие уже нет.» [44, с. 101]. Но потенциальность все же не является единственным качеством виртуального и уже из дискурса С.С. Хоружего становится ясно, что энергия активирует виртуальное и может выводить его в действительное состояние.
Другие исследователи более активно продвигают виртуальное из потенциального в актуальное. Так, например, И.А. Акчурин пишет, что наукам, включая этику, требуется новый концептуальный синтез виртуалистики и математики, языка, физики, а также таких «топологически истолкованных ... категорий, как Свобода и Любовь.». В то же время для него виртуальное - это: художественные фантазии, мечтания. Данный автор именует виртуальную реальность параллельной, ведь она проходит рядом, не соприкасаясь с физической реальностью.» [1, с. 9-19]. Л. А. Шелепин перечисляет те сферы жизни, которые сегодня соотносят с виртуальностью - это средства массовой информации, компьютерные игры, физические виртуальные частицы, а также психические заболевания, фантастические представления.
Затем делает вывод о том, что у виртуальной реальности особая актуальность, она бывает отделена от действительности: «Она отражает то, чего не существует», и в этом плане носит нематериальный характер [36, с. 154-155]. В.М. Розин пишет о причинах порождения все новых видов виртуального и его продвижения в процессы жизнеобеспечения следующее: «Анализ показывает, что виртуальные реальности были вызваны к жизни не только практическими потребностями: в сфере обучения, коммуникации, методологии решения новых задач., но и новыми возможностями, которые открываются в сфере досуга и культуры» [29, с. 60]. О.Е. Баксанский, осмысливая факт идеальности виртуального и сближая его с образностью, которая порождается человеческой психикой и сознанием, отмечает: «При восприятии виртуальной реальности человек всегда в состоянии дать себе отчет в том, что данная ситуация . есть результат специфического воздействия на его сенсорные органы» [3, с. 292-293]. Рассматривая момент выхода виртуального из потенциального положения и возвращения в него, В.Ф. Жданов и Н.А. Носов обосновывают еще одну особенность проявления виртуального, посредством введения понятия «табло самообразов», объясняющего прецедент погружения виртуального в период простоя, т.е. возвращения его в форму потенциальности после завершения своих воздействий в образной форме. Табло это психический феномен, через который реализуется процесс актуализации образов. Благодаря его определению становится понятной схема этапов реализации
виртуалов: первый этап - табло погашено, виртуалы в потенциальном виде; второй этап -загорается табло, оно уже включено, но пока пусто, виртуальная энергия расходуется на подготовку образов; третий этап - образы появляются на табло, демонстрируя уровень развития виртуального события.
Значит, даже когда виртуал не участвует в отражательных манипуляциях, он все равно, как уже говорилось, находится в состоянии «боевой готовности», потому что во внутреннем психическом плане пребывает табло самообразов, при включении которого, возникает образ, а переживания по поводу его содержания, формируют виртуальную реальность [13, с. 132-143], [16, с. 30-55]. При простое табло виртуала в метафорическом плане напоминает погасший телевизор, что дает основание отдельными философам употреблять вместо слова «табло» и некоторые другие, сходные по смысловой аналогии термины, например, более широкое лексическое выражение «экран». П.Е. Солопов пишет по этому поводу: «Понятие самообраза в виртуалистике родственно представлению К.С. Станиславского о внутреннем экране художника-творца. Оба эти термина обозначают субъективный функциональный орган, эффективно синтезирующий различную образную информацию» [31, с. 10]. У.С. Лангер находим аналогичное слово: «Мы можем, - указывает она,- вызвать в памяти образы и позволить им заполнить виртуальное пространство видения между нами и реальными объектами, или своего рода тёмный экран, и снова отпустить их, не изменяя течения практических событий» [17, с. 130]. Также у О.А. Дроботенко находим указание на то, что вторичное отражение и виртуализация изменяют сознание человека, внося во все воспринимаемое черты «экранного действия» [12, с. 203]. Однако, имеются все же и другие ассоциативные конструкты. Возможно, при дальнейшем исследовании данного феномена, появятся и иные, достаточно интересные, модификации его названия.
Еще одно свойство виртуальных образов выражается в том, что их формирование и действие определяют законы, которые, мы возьмем на себя смелость сформулировать: «пульсара», «хроносмещения» и «матрешки» [6, с. 6-14]. Что касается первого, то в нем указывается на то, что виртуал действует вспышками или пульсациями, из-за того что энергозатратная техника виртуальных актов восстанавливает свой потенциал будучи в свернутом виде, а табло самообразов при этом остается погасшим. Нам представляется, что данное состояние хорошо выражает определение «виртуальное априори» М.К. Мамардашвили [19, с. 139]. Оно не является предтечей наличия - это особое психофизическое условие функционирования виртуальной реальности.
Подтверждение умозаключений, причем в русле этической контекстности, о «пульсаре» мы находим у Л.А. Микешиной и М.Ю. Опенкова, которые пишут: «Человек единственное, пожалуй, существо в мире, которое находится в состоянии постоянного
зановорождения... Процесс этот является пульсирующим, подобно гераклитовскому огню, принципиально непредсказуемым, заведомо не управляемым извне, несущим возможность задержек и срывов. Это случается в той мере, в какой человеку удается собственными усилиями поместить себя в свою мысль, свои стремления, пробить стену собственного одиночества. Это подводит к проблеме виртуальной реальности» [21, с. 197-219]. Пульсарность, как пишут синергетики, характерна для любой нелинейной системы, и такой является виртуал: «Чтобы поддерживать свою целостность, ... она должна существовать в колебательном режиме, позволяющем замедлять процессы и восстанавливать общий темп развития подструктур. Фундаментальный принцип поведения сложных систем - это периодическое чередование стадий эволюции и инволюции, развертывания и свертывания [15, с. 75].
Отсюда следует, что, несмотря на положение свернутости, виртуал все равно сохраняет свое наличие, точнее, если применить категорию Г. Хубера, «присутствие» (Ое§еп,^г11§ке11;) [43, с. 40]. Говоря о пульсарных задержках, добавим, что их цикличность ведет к образованию в соответствии уже со вторым законом коридора хроносмещений, по которому с периодическими остановками движутся ментальные приказы о внесении внешних корректив в соответствии с происходящими внутренними трансформациями. Поэтому люди, опирающиеся в своей духовно-нравственной жизни на виртуалы религиозного подвижника и алкоголика, в физической реальности часто очень долго самопроявляются в контексте искаженного имиджа и потому предстают - один отстраненным чудаком, а второй компанейским парнем. Влияет здесь и то, что виртуальность представляет собой как бы свернутый рулон, сначала развертывается часть, с которой начинается работа над своей личностью. Именно эманации ее образного символа очень медленно проецируются в поверхностную реальность и надолго закрепляют за каждым человеком определенный образный статус. Даже если моральное сознание сильно продвинется вперед, то до физиологии это дойдет далеко не сразу. Отсюда происходят ошибки в понимании и характеристике людей. Что же касается третьего закона, то он указывает на следующее: когда субъект выбрал путь самоизменения, то промежуточные позиции, которых он достигает, раскрываются одна за другой, формируя иерархию виртуальных образов. Эти вновь создаваемые феномены наслаиваются друг над другом и выглядят умозрительно как матрешка [4, с. 243-246].
Свойством, относящимся к виртуалам, является и то, что процесс двойного отражения при необходимости запускает любое животное, обладающее зрелым мозговым продуцентом психической образности, ведь опыт свидетельствует о том, что «виртуальная реальность может возникнуть на любом образе, каким бы элементарным он не был» [23, с.
56]. Правда, обычно речь ведется о человеческой психике, но мы не видим препятствий к тому, чтобы охватить смыслом данного высказывания вообще всех представителей фауны, наделенных необходимым арсеналом образного видения. Такой подход, сформированный на основе многих научных выводов, позволяет сделать акцент на том, что высококачественный заряд виртуальной деятельности людей выковывается в недрах дочеловеческого виртуального опыта [30, с. 20-60], [32, с. 87-102], [40, с. 48-94]. Данный тезис подтверждает тот факт, что исходная база виртуальной «службы» располагается не в высших слоях внутреннего мира: сознании, высоконравственном духе, а в низших, входящих в зону власти бессознательного. Для животного это не имеет значения, потому что у них вся психика досознательна, что же касается людей, то для них виртуальные прорывы из бессознательного редко доставляют удовольствие. Человеческая жизнь ведь, строится на сознании, на логике разума, из которых черпается успокаивающее ощущение понятности, предсказуемости, устойчивости бытия, а бессознательное несет с собой внезапные, выбивающие из колеи, происшествия. Актуализируемый из этой среды виртуал «возникает неожиданно и ненамеренно — возникновение виртуала не контролируется сознанием и не зависит от воли (намерений и желаний) человека» [38, с. 7]. В отличие от животных, которых при любом событийном фоне твердо держит на ногах видовая программа, люди практически лишены подобной опоры и им подчас приходится туго со стихийными виртуальными переживаниями, которые как бы незримо управляют человеком. Вот почему человеческое вторичное отражение в его наиболее полноценном воплощении заключается в обуздании стихийных виртуалов посредством их девиртуализации и далее создании контролируемых, отшлифованных моральным сознанием виртуальных реальностей, в которых «самообразы, также как и сцепленные с ними целостные виртуалы, могут осознаваться и управляться личностью» [38, с. 7].
Также к определению рассматриваемых свойств относится ответ на вопрос, почему и для чего возникают образы вторичного отражения в естественном течении внешних и внутренних процессов. Как известно, природа не терпит пустоты, но, очевидно, излишества ей также мало импонируют. Здесь важно сбережение гармонии целостности на основе упорядочивания разрушающих ее противоположных тенденций. Исходя из научных данных, следует, что в структуру любой вещи - неживой, живой и мыслящей - помимо самого необходимого снаряжения для существования, природой закладывается и некий запас прочности на всякий «пожарный» случай. Таковым для идеальной сферы, скорее всего, является виртуал, который используется на постоянной основе меньшую часть жизни, а именно только во сне.
Образы сновидений относятся обычно к виртуалам консуетального типа: консуетал (от латинского слова сопБиеШБ - нормальный, обычный) - это виртуальные феномены, свидетельствующие, о том, что вторичное отражение осуществляется в привычном режиме. Состояние человека при нем остается естественным и нерефлексируемым. Вместе с тем консуетальные активации не обязательно сопровождаются спокойным настроем, иногда в такой период эмоции выражаются весьма бурно. Но показательность здесь состоит вовсе не в интенсивности переживаний, а в том, что действие виртуалов иного типа воспринимается субъектом как выход за рамки устоявшегося существования, а - консуетала как продолжение обыденных ситуаций. Свойства консуетала хорошо иллюстрирует сновиденческий ареал: он порождается психикой людей и каждый только сам может видеть свой сон и участвовать в происходящих в нем перипетиях. В то же время, нельзя уйти, прекратить его просмотр, пока он длится - самость засасывается, поглощается им, и никто не считает подобный ход событий неправильным, наоборот, все знают, что так и должно быть. Иные виртуалы возникают в напряженные моменты самореализации, если нужно полностью «выложиться», хотя иногда он подключается, чтобы поднять настроение, вернуть душевное равновесие.
В зависимости от того, какие ощущения вызывают образы виртуала: тяжелые, мучительные или радостные, легкие - они называются некоторыми авторами ингратуальными (от латинского т§га1;ш - непривлекательный) или гратуальными (от латинского §га1;ш - привлекательный) [22, с. 55]. По поводу последнего вида можно привести пример: когда вокруг все кажется серым и унылым, неожиданно «бывает, что видишь неземную красоту обыкновенного цветка или заходящего солнца.» [10, с. 10], тогда в сердце возвращается радость жизни. Так мы выходим на прояснение каузальности виртуала - она заложена в дополнительном (резервном) отражательном потенциале, появляющемся у высших животных и человека в связи с перегруженностью их жизненного фона неординарными ситуациями, вызывающими особые эмоциональные или моральные пристрастия и потому требующими проработки в системе вторичного отражения.
Еще одно свойство виртуальных образов проявляется том, что они, как правило, затрагивают не столько физическую реальность и ее объекты, сколько образы этих объектов, т.е. знаки и символы [11, с. 63-88], [18, с. 15-32], [25, с. 175-248], [35, с. 55-160]. Что-то происходит на внешнем или внутреннем уровне, причем часто совсем незначительное и служит как бы детонатором, вызывающем взрывную аффектацию живого организма, фрустрационного или экстатического характера. Например, Н.А. Носов пишет по этому поводу: «Это очень типичная ситуация: какой-то пустяк активно переживается, человек начинает его «раскручивать» внутри себя, порождая виртуальный мир, переходит сам туда -и все: уже света белого не видит» [23, с. 12-55]. Между тем, вполне уместно акцентировать
фактор релятивности при анализе подобных переживаний. Посторонние наблюдатели, не обнаруживая в материальном мире важных причин для избыточного выражения чувств, могут принять подобные эмоции за бурю в стакане воды. На самом деле это не так, ибо причины скрываются в невидимом для окружающих духовно-нравственном мире, где, в силу обстоятельств подвергаются сомнению или даже разрушаются давно устоявшиеся, привычные стереотипы, образы этических абсолютов. То, что считается хорошим, оказывается плохим, важное - неважным, любимое - нелюбимым и т.д. В любом случае нужно выдвижение новых ценностных приоритетов, что реализуется, в значительной мере, через виртуально-образную сферу [24, с. 18-65 ].
Кроме того, свойством виртуального образотворения является и то, что оно осуществляется и при измененном, сконцентрированном сознании, что чревато опасностью для личности не удержаться в сфере мыслительной состоятельности и войти в ареал смутного восприятия. Создание виртуальных феноменов характеризуется большой энергоемкостью и способно «обесточить» организм, поэтому взаимодействие с такими образами часто получается кратким, но не всегда, зато всегда незабываемым. Этот момент объясняется тем, что появление виртуала идет на волне сильного морального и эмоционального напряжения, доведения чувств до пикового состояния, позволяющего оттеснить первичные образы, сделать сознание как бы пустым и способным сосредоточиться на том этическом содержании, которое будет внедрено в виртуальный образ [45, с. 20-32]. Вместе с тем, виртуальное вносит свои коррективы в привычную маркеровку вещей, когда они могут подаваться в нечетком виде или, когда в виртуальной картине, представленные в ней предметы, наделяются чрезмерной яркостью изображения, не встречающейся в физической реальности. Приводя пример такого рода трансформаций, исследователи пишут о фотографии, которая, по их мнению, вписывается «в одно из проявлений той виртуальности, которая стала типичным явлением нового века». Если герои литературного направления используют множество масок и механизмов для путешествий, то фотографируемые герои под различными «масками» воплощают свои мнимые и желаемые ипостаси. Но фотограф может также захотеть преобразовать обычное в возвышенное, колдуя над светом и тем самым стереть с образа нежелательные черты или скрыть их в темноте. Действующие лица и фотографии - это не люди-объекты, а герои в царстве воображаемого. С этой позиции художественную фотографию, как и сновидение, можно уподобить особому измерению, в котором разворачивается один из виртуальных миров.
В плане вычленения свойств исследуется и функциональная загрузка виртуального и посредством этого конкретно уточняется, для чего, собственно, подобное явление существует, какие задачи помогает решать. О главной функции виртуала уже между тем
говорилось, когда выделялась потребность в обновлении образов внешней реальности, утративших прежнюю состоятельность. Однако ясно, что далеко не все реформируемые образы пропускаются через виртуальный «цех», иначе стоило бы рассуждать не о резервном, а о постоянно актуализируемом его потенциале. Наверное, если знаки и символы сохраняют высокий процент адекватности, то их коррекция идет в зоне простого отражения. В виртуале осуществляется продуцирование инновационных моральных проектов: «виртуальное, -пишет О.С. Анисимов, - является источником альтернативности в реагировании на возникающее изменение, источником творчества субъекта и многообразия путей развития» [2, с. 4]. Но виртуал существует не только для создания нового этического пространства, но и для того, чтобы люди могли переживать экстраординарные эмоциональные всплески, особенно яркие в детском возрасте, способствующие продвижению застоявшейся внутренней энергии в русло новаторской активности - это можно считать еще одной функцией виртуального. Ее Н.А. Носов не без основания называет одной из «хитростей виртуала», обеспечивающей на волне переживаний незаметный переход в сферу виртуальной образности, превращение ее в некое абсолютное средоточие жизни. Получается так, что человек не вполне осознает, что попадает в виртуал, просто вдруг он «ощущает, что весь мир преобразился - стал прекрасным (в гратуале) или невыносимо тяжелым (в ингратуале)» [22, с. 69].
Названные функции, а именно выбор иного стиля поведения и освобождение от эмоциональной стагнации, можно теперь дополнить еще некоторыми направлениями отражательной работы, реализуемыми с помощью виртуалов. Сюда относится: надстраивание оригинальных, виртуально-объективированных жизненных этажей над общим фундаментом первичной образности; установление сначала интуитивных, а затем, логических субординационных образно-самообразных корреляций; достижение эмоциональной стабильности в ходе апробации житейских подвижек в виртуальной среде. Есть еще одна функция, регулирующая процесс трансформации личности за счет сбрасывания устаревших фрагментов внутреннего «Я» и наслаивания новых, соответствующих требованиям разворачивающегося морального проекта. Данная функция относится к оздоровляющей духовно-нравственной деятельности.
Наконец, в качестве свойства вторичного отражения можно выделить то, что оно неотделимо от ценностного выбора, определяющего типажность производства виртуально-образных форм. Высокая моральная ориентация и виртуал делает возвышенным, содействующим расцвету личности, а низкая - накладывает соответствующую печать на виртуал, придавая ему отрицательный заряд, иллюзорный, разрушающий личность, характер. Поэтому в нашей статье различаются два основных подтипа виртуально-образного
влияния - болезнетворное и оздоровляющее [7, с. 87-90], [9, с. 100-101]. В этом плане мы поддерживаем утверждение Г.П. и Н.А. Юрьевых о том, что «виртуалы оказывают позитивное или негативное влияние на качество жизни, как отдельного человека, так и окружающих его людей» [38, с. 7]. Также соглашаемся с мнением В.М. Маслова о том, что виртуальность наделена и положительными и отрицательными свойствами, и только анализ ее помогает понять с какими из них люди в том или ином случае имеют дело[20, с. 234-238].
В зависимости от обстоятельств и характера личности, люди обычно склоняются в своей виртуальной деятельности к выбору одного из двух этических ориентиров:
1) служения высоким идеалам (исполнения долга) - инициирующего начало духовно-нравственного оздоровления на основе взаимодействия с виртуально-образными формами абсолюта Добра;
2) обслуживания низменных страстей (потакания своим слабостям) - выводящего на аморальные поступки, стимулирующие создание болезнетворных виртуальных реальностей.
Следует подчеркнуть, что виртуализация оздоровляющих духовно-нравственных символов всегда требует достаточно высокого уровня абстрагирования, поскольку этические понятия в таких случаях фигурирующие, не имеют конкретных предметных аналогов в материальном мире и практически не подвергаются первичной идеализации, быстро принимая форму отражения отражения. Она идет сначала по эпизодическим сценариям на волне эмоционального восприятия своих и чужих обязательств, затем эти фрагменты сводятся в общую образную картину. Обычно подобные виртуальные операции сопровождаются весьма значительными нравственными усилиями, ведь человек не видит искомые объекты вовне, он должен узнать их внутри, сотворить их. Поэтому внутренние торможения тут исключаются, хотя отдельные утечки духовной силы, мешающие виртуально-образной работе, имеют место. Однако если субъекту подходит этика служения, то он заботится о сохранении энергетических запасов морального сознания, уплотняя свою аскетическую программу и повышая планку абстрагирования - от символов, выражающих служение себе, близким людям, обществу поднимается еще до символов, свидетельствующих о служении Родине, Природе, Богу.
Некоторые люди разочаровываются в приверженности этике долга и пытаются закрепиться в средней позиции, между служением и потаканием своим слабостям. Промежуточный выбор, конечно, недолговечен, ибо трудно нормально жить в режиме безответственной ответственности. Отсюда некоторые возвращаются к прежней этике, а остальные увлекаются моралью обслуживания своих желаний в контексте проявления болезнетворных виртуальных реальностей. Между тем, болезнетворение не нуждается в
высоком абстрагировании, потому что его подоплеку составляет реализация потребности получения удовольствия любой ценой, даже за счет здоровья и жизни организма. Исследования ясно показывают, что болезнетворные виртуальности алкоголиков обычно разворачиваются всего на одном, часто совсем примитивном образе, призывающем обслужить потребность в выпивке. Это могут быть образы бутылки водки, праздничного застолья, винного магазина или даже скамейки в парке, где совершается распитие алкоголя [41, с. 146]. Получается так, что виртуалы осознанные, но настолько слабо морально выраженные, что почти смыкаются с бессознательным; излишки энергии огромны, они перекачиваются в агрессию разрушения. Становится понятно, что амбивалентность виртуалов сохраняется лишь до ценностного выбора, после которого они закрепляются в знаке плюс (оздоровляющие), или минус (болезнетворные) [42, с. 140-250]. Теперь в них скапливается потенциал, направляющий развитие человеческой жизни в сторону расцвета или упадка.
Завершая статью и подводя итоги всего изложенного, следует подчеркнуть: анализ позиций представителей этико-философской мысли показывает, что ими выработаны различные подходы к определению сущности духовно-нравственного оздоровления и виртуально-образных форм, используемых в процессе его реализации, с уделением внимания их функциям, предназначению, ценностной амбивалентности, проявляющейся в период морального выбора человека. Вместе с тем, на какой бы этический вариант - оздоровляющий или болезнетворный - не осуществлялась ориентация личности, в ее практике самоизменения всегда присутствует ряд общезначимых черт, которые для полноты обобщений, необходимо подвергнуть дальнейшему исследованию.
Литература
1. Акчурин И.А. Виртуальные миры и человеческое познание // Концепция виртуальных миров и научное познание. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 9-29.
2. Анисимов О.С. Дух и духовность: рефлексивно-виртуальная версия неогегельянца. М.: Путь, 2001. 114 с. (Труды лаборатории виртуалистики ; Вып. 14).
3. Баксанский О.Е. Виртуальная реальность и виртуализация реальности // Концепция виртуальных миров и научное познание. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 292-305.
4. Бирюкова Э.А. Динамика взаимодействия этических и виртуальных составляющих духовного оздоровления человека // Научные исследования: информация, анализ, прогноз: монография. Кн. 10 / под общ. ред. проф. О.И. Кирикова. Воронеж: Изд-во ВГПУ, 2006. С.61-85.
5. Бирюкова Э.А. Феномены духовной культуры: этические детерминанты виртуальной деятельности человека // Пятые Петровские чтения: сборник научных трудов. СПб.: ПАНИ, 2004. С. 243-246.
6. Бирюкова Э.А. Философская корреляция виртуальной образности с нравственной идентификацией субъекта // Сборник научных трудов Новомосковского филиала Университета Российской Академии образования. Т. 1. Тула: [Изд-во Тул. гос. пед. ун-та им. Л.Н. Толстого], 2003. С. 6-14.
7. Бирюкова Э.А. Философские вариации этико-виртуальных взаимодействий в системах духовного оздоровления человека // Сборник научных трудов Новомосковского филиала Университета Российской академии образования. Т. 4. Новомосковск: НФ УРАО, 2006. С. 31-36.
8. Бирюкова Э.А. Этика духовной работы в виртуальной реальности // Человек и Вселенная. 2003. № 12 (33). С. 6-13.
9. Бирюкова Э.А. Этические виртуальности в духовной деятельности человека // Научная конференция профессорско-преподавательского состава и сотрудников НИ РХТУ им. Д.И. Менделеева: тезисы докладов. Новомосковск: НИ РХТУ им. Д.И. Менделеева, 2004. С. 100-105.
10. Ботулу А. Д. Философия духовности и здоровье. М.: Academia, 2005. 252 с.
11. Денет Дэниел С. Виды психики: На пути к пониманию сознания / под общ. ред. Л.Б. Макеевой. М.: Идея-Пресс, 2004. 184 с.
12. Дроботенко О.А. Глобализация как фактор виртуализации социального пространства // Социальная теория и проблемы информационного общества: материалы международного симпозиума, 30-31 октября 2009 г. / науч. ред. Г.В. Мерзлякова. Ижевск: Изд-во Удмуртского ун-та, 2009. С. 201-203.
13. Жданов В.Ф., Носов Н.А. Виртуальная реальность в исполнительском искусстве // Виртуальная реальность: философские и психологические аспекты. М.: Институт человека РАН, 1997. С. 132-134.
14. Канке В. А. Этика ответственности. Теория морали будущего. М.: Логос, 2003.
350 с.
15. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Антропный принцип в синергетике // Вопросы философии. 1997. № 3. С. 62-79.
16. Коняев С. Н. Реальная виртуальность: границы наблюдения в информационных пространствах искусственно созданных миров // Концепция виртуальных миров и научное познание. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 30-35.
17. Лангер, Сьюзен. Философия в новом ключе: исследование символики разума, ритуала и искусства / общ. ред. и послесл. В.П. Шестакова. М.: Республика, 2000. 287 с.
18. Лисин А.И. Идеальность. М.: Информациология : РеСК, 1999. 220 с.
19. Мамардашвили М.К. Необходимость себя. Введение в философию, доклады, статьи, философские заметки. М.: Лабиринт, 1996. 431 с.
20. Маслов В.М. Виртуальная реальность и информационное общество // Социальная теория и проблемы информационного общества: материалы международного симпозиума, 30-31 октября 2009 г. / науч. ред. Г.В. Мерзлякова. Ижевск: Изд-во Удмуртского ун-та, 2009. С. 234-238.
21. Микешина Л.А., Опенков М.Ю. Новые образы познания и реальности. М.: Росспэн, 1997. 240 с.
22. Носов Н.А. Виртуальный человек: очерки по виртуальной психологии детства. М.: Магистр, 1997. 192 с.
23. Носов Н.А., Михайлов А.Н. Диагностика виртуальной образности. М.: Путь, 2000. 55 с. (Труды лаборатории виртуалистики ; Вып. 10: Труды Центра профориентации).
24. Панов Е.Н. Знаки, символы, языки: коммуникация в царстве животных и в мире людей / Рос. акад. наук, Ин-т проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова. М.: Т-во науч. изд. КМК, 2005. 495 с.
25. Прохоров М.М. Мировоззренческая самоидентификация человека. Н. Новгород: ВГИПИ, 1998. 283 с.
26. Резникова Ж.И. Интеллект и язык: Животные и человек в зеркале эксперимента: учеб. пособие для студ. вузов. М.: Наука, 2000. 278 с.
27. Родин А.В. Именование как событие: от возможных миров к виртуальной среде // Концепция виртуальных миров и научное познание. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 306-314.
28. Розин В.М. Виртуальная реальность как форма современного дискурса // Виртуальная реальность: философские и психологические аспекты. М.: Институт человека РАН, 1997. С. 56-64.
29. Розин В.М. Психическая реальность, способности и здоровье человека. М.: УРСС, 2001. 222 с.
30. Симонов П.В. Теория отражения и психофизиология эмоций. М.: Наука, 1970.
139 с.
31. Солопов П.Е. Виртуалистика и философия. М.: ВИУ, 2000. 49 с.
32. Сурмава А.В. К теоретическому пониманию жизни и психики // Вопросы философии. 2003. № 4. С. 87-102
33. Технологии виртуальной реальности. Состояние и тенденции развития / под ред. Н.А. Носова. М.: ИТАР-ТАСС, 1996. 160 с.
34. Хоружий С.С. Род или недород? Заметки к онтологии виртуальности // Вопросы философии. 1997. № 6. С. 53-68.
35. Человек и его символы / К.Г. Юнг, М.-Л. фон Франц, Дж.Л. Хендерсен и др. М.: Серебряные нити, 2002. 296 с.
36. Шелепин Л.Н. Виртуальный мир как реализация немарковских процессов // Концепция виртуальных миров и научное познание. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 154-170.
37. Шугуров М.В. Виртуальная герменевтика. М.: Ин-т человека РАН, 2001. 69 с. (Труды лаборатории виртуалистики ; Вып. 13).
38. Юрьев Г.П., Юрьева Н.А. Виртуальная медицина: теория и практика триалектической аретеи. М.: Путь, 2001. 102 с. (Труды лаборатории виртуалистики ; Вып. 16: Труды Центра профориентации).
39. Яковлев В.Ф. Виртуальные миры трансового рисунка, или «я требую, чтобы меня пожалели». М.: Класс, 2006. 304 с.
40. Ярошенко М.Ф. От пассивного отражения до разумного мышления. Кишинев: Штиица, 1982. 226 с.
41. Яценко Ю. Т. Алкоголизм с виртуальной точки зрения // Виртуальная реальность: философские и психологические аспекты. М.: Ин-т человека РАН, 1997. С. 144148.
42. Bittner, Rüdiger. Moralisches Gebot oder Autonomie. Freiburg ; München: Alber, 1983.254 S.
43. Huber, Herhard. Eidos und Existenz. Umrisse einer Philosophie der Gegenwärtigkeit. Basel: Schwabe & Co. A G. Verlag, 1995. 406 S.
44. Ignatow, Assen. Chronos in Blickfeld von Klio. Versuch einer Erkenntnistheorie der Historie. Guxhaven & Dartford: Traude Junghans Verlag, 2001. 181 S.
45. Maslow A. Religions, Values and Peak-experiences. N.Y.: Viking Press, 1973. 305
p.
Biryukova E.A.
VIRTUALS AND SPIRITUAL AND MORAL IMPROVEMENT IN MODERN RESEARCHES
In article the main approaches to research of a ratio of virtuals and spiritual improvement of the personality are considered. The review of the domestic and foreign works, devoted this problem is carried out. The analysis of positions of representatives of ethic and philosophical thought shows that they developed various approaches to definition of essence of
spiritual and moral improvement and the virtual and figurative forms used in the course of its realization. The special attention is paid to consideration of their functions, missions, to the valuable ambivalence which is showing in the period of a moral choice of the person.
Keywords: virtual, virtual and figurative forms, improvement, ethics of improvement.
