CC BY
106
УДК. 930.1
ВЕК ПОЛЕМИК: ДИСКУССИЯ МЕЖДУ Д.И. ИЛОВАЙСКИМ
И М.П. ПОГОДИНЫМ НА СТРАНИЦАХ МОСКОВСКИХ ЖУРНАЛОВ
В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 70-Х ГГ. XIX ВЕКА
А.В. Плетнева
Аннотация. Варяго-русский вопрос является одним из наиболее актуальных и дискуссионных в науке. Его богатая историография нуждается в тщательной разработке всех аспектов. Большое значение в решении этой задачи отводится анализу споров по проблеме происхождения Древнерусского государства. В этой связи показательна полемика двух крупнейших историков XIX в. Михаила Петровича Погодина и Дмитрия Ивановича Иловайского, т.к. она отличалась включением всего круга доказательств, на которые опирались сторонники норманской теории и их оппоненты. В статье кратко приводятся аргументы Погодина и Иловайского, служившие каждому подтверждением истинности собственного взгляда на начальную историю Руси. Также рассматривается значение и место данной дискуссии в исследованиях Д.И. Иловайского и воззрениях М.П. Погодина.
Ключевые слова: варяго-русский вопрос, Д.И. Иловайский, М.П. Погодин, историография, дисскусия.
CENTURY POLEMICS: DISCUSSIONS BETWEEN D.I. ILOVAISKY
AND M.P. POGODIN ON THE PAGES MOSCOW MAGAZINE
IN THE FIRST HALF OF THE 70th. XIX CENTURY
A.V. Pletneva
Abstract. Vaijago-russian issue is one of the most topical and controversial in science. Its rich historiography requires careful study of all aspects. Great importance is given to the analysis of disputes over the origin of the Old Russian state. In this respect, the controversy of two major historians of the XIX century, Mikhail Petrovich Pogodin and Dmitri Ivanovich Ilovaisky is indicative since it is characterized by including the full range of evidence relied on by the supporters of the Norman theory and their opponents. The article presents brief arguments of Pogodin and Ilovaisky, which served for both of them as confirmation of the truth of their own view on the history of Russia. We also consider the value and place of this debate in studies of D.I. Ilovaisky views and M.P. Pogodin.
Keywords: russian-varangian question, D.I. Ilovajsky, M.P. Pogodin, historiography, discussion.
XIX век, известный как «Век полемик», был богат многими знаменательными научными дискуссиями, которые велись и на страницах периодических изданий, и в форме открытых словесных диспутов. Эти дискуссии затрагивали самые разные вопросы истории России. Но все же самым противоречивым и на тот момент весьма актуальным (в 1862 г. торжественно отмечалось Тысячелетие России) являлся варяго-русский вопрос, занимавший одно из центральных мест в исследованиях и научных спорах многих выдающихся ученых, например, М.П. Погодина, Н.А. Полевого, К.Д. Кавелина, Н.И. Костомарова, С.А. Гедеонова, Д.И. Иловайского и др. О заочной дискуссии между М.П. Погодиным и Д.И. Иловайским, развернувшейся вокруг вопроса происхождения Древнерусского государства и нашедшей отражение на страницах журналов «Русский архив», «Беседа», «Русский вестник» и газеты «Современные известия» в первой половине 70-х гг. XIX в., пойдет речь в настоящей статье.
В историографии дискуссия отражена недостаточно полно. Исследователи, занимающиеся творчеством Иловайского, упоминают о существовании большого количества полемик между Дмитрием Ивановичем и другими историками, но не останавливаются подробно ни на одной из них. Многотомная работа Н.П. Барсукова «Жизнь и труды М.П. Погодина» хронологически не доведена до времени данной дискуссии и, соответственно, не содержит о ней никакой информации. К.Н. Бестужев-Рюмин, когда писал свои воспоминания о Погодине, то не стал разбирать этот научный спор, т.к. для него на тот момент «все было еще слишком свежо в памяти». Небольшой отзыв о полемике сохранился в письмах Ф.М. Достоевского к М.П. Погодину (интересно, что наш великий писатель целиком находился на его стороне). Краткий обзор дискуссии присутствует в монографии Н.И. Павленко «Михаил Погодин», но там анализируются всего восемь статей (по четыре с каждой стороны) [10, с. 177-180].
В начале 70-х гг. XIX в. Дмитрий Иванович Иловайский, задумав составить цельное представление обо всем ходе русской истории, надолго останавливается на материалах начальной истории Руси и выпускает в свет целый ряд публикаций по указанной теме. Об особом интересе к варяго-русскому вопросу, начавшемся еще в 1868 г., свидетельствует рукопись Дмитрия Ивановича «Варяжский вопрос и Русь до Рюрика», которая содержит краткие конспекты разных исследований этой проблемы, в том числе магистерской диссертации М.П. Погодина «О происхождении Руси», изданной в 1825 г. [1, д. 34, л. 16-17 ].
Дискуссию открыл Дмитрий Иванович Иловайский. В 1871 г. в ноябрьском и декабрьском номерах «Русского вестника» был опубликован первый результат его «изысканий» - статья «О мнимом призвании варягов». Эта научная работа не была адресована конкретно М.П. Погодину, но, безусловно, она имела к нему самое непосредственное отношение как к «очень последовательному норманисту». В своем исследовании ученый, используя широкий круг источников, показывал шаткость построений норманской концепции происхождения Российского государства. Первоначально, в январе 1872 г., Михаил Петрович «начал было уже ему (Д.И. Иловайскому. - А.П.) отвечать просьбою: "да дайте же мне умереть спокойно..."», но, видимо, потребность до конца своих дней «преследовать разыскание истины» не позволила историку уклониться от ответа [15, с. 439; 2, с. 440].
В апреле 1872 г. в журнале «Беседа» М.П. Погодин печатает рецензию, служившую ответом на статью Д.И. Иловайского. Завязавшаяся дискуссия продолжалась около трех лет и оборвалась смертью Погодина в 1875 г. За это время было издано в общей сложности тринадцать статей, содержащих в себе ответы, рецензии, замечания, «подстрочный разбор» исследований и даже «вызов» оппоненту [7, кн. 11, с. 1-50, кн. 12, с. 371-414; 2, с. 440; 14, с. 99-116; 4, кн. 11, с. 109-141, кн. 12, с. 469-508; 11, с. 335-337; 5, с. 425-432; 13, с. 424-428; 9, с. 879-884; 8; 12, с. 236240; 33, с. 312-377]. Работа Иловайского «Еще о норманизме», вышедшая в конце 1872 г. в «Русском вестнике», целиком заявлена как ответ Погодину.
Главный аргумент Дмитрия Ивановича в критике норманской теории состоял в устранении Сказания о призвании варягов как исторического источника, что, на его взгляд, рушило фундамент, на котором основываются все построения норманистов. Отстаивая вставной ха-
рактер варяжской легенды, он не признавал в ней достоверность, считая «басней», «сказкой», совершенно лишенной каких-либо народных основ, домыслом новгородских книжников. Подтверждение тому Иловайский видел в произвольной расстановке первых дат, отрицая какую-либо связь Игоря с Рюриком, следовательно, историчность последнего. С точки зрения Дмитрия Ивановича, варяжская легенда первоначально «имела только династический оттенок» и возникла в Новгороде, а не в Киеве [7, Кн. 12, с. 391]. Михаил Петрович, в свою очередь, всецело веривший каждой букве летописи, нисколько не сомневался в ее достоверности. По нему, «характер летописи» не имеет никакого понятия о «задних мыслях, комбинациях и преднамеренных целях» [14, с. 105]. Позже, в 1874 г., он упрекнет Иловайского в недостаточном знакомстве с летописными источниками: Дмитрий Иванович «перечел их может быть по пяти раз, а я по пятидесяти» [12, с. 355]. (Категоричность этого высказывания сомнительна уже только при знакомстве с тетрадями Иловайского, содержащими конспекты Ипатьевской, Софийской первой и второй, Воскресенской летописей, Степенной книги и др. Они хранятся в Государственном историческом музее в фонде ученого. Дмитрий Иванович считал труды Погодина «по вопросу о нашей летописи» прекрасными [1, д. 77, л. 1-74]).
В статье «Новое мнение г. Иловайского» Погодин пытается дать ответ основным пунктам критики Иловайского. В частности, присутствие скандинавов в Восточной Европе в VIII, IX, X вв. Михаил Петрович доказывает тем, что «норманны. были хозяевами на всех европейских морях. проникали в устья всех больших рек и селились по всем побережьям».
Правомерно указывая на отсутствие следов норманнов «в составе русской национальности», Дмитрий Иванович ставит перед оппонентом ряд вопросов. Например: если русь - скандинавы, то почему они клянутся славянскими божествами Перуном и Велесом, а не скандинавскими Одином и Тором? В ответ Михаил Петрович предлагает весьма простое решение: соответствие славянского бога Перуна скандинавскому богу Тору, ведь договоры с Византией, где «послы Олеговы или Игоревы клянутся славянскими божествами. переводили с греческого болгары, от которых нельзя требовать мифологической учености» [14, с. 103]. Но тогда, как верно замечает Иловайский, в нашей летописи «оказывается страшный и систематический подлог: Перун, который стоял в Киеве на холме и которому
поклонялись князья и народ, был не Перун, а Тор; не Перуна, а Тора оплакивали киевляне, когда его идола столкнули на Днепр» [4, кн. 11, с. 120].
Вместе с тем, Иловайский обращает внимание на «молчание саг», ведь они, столь много говорящие о походах скандинавов, ничего не сообщают об их плавании по Днепру и его порогам. О том же молчат, добавляет он, и западные хронисты [4, кн. 12, с. 482-484].
Категорически не соглашаясь с Дмитрием Ивановичем, Погодин указанное «молчание» объясняет простой «случайностью», точно как и о переселении «Роллона из отечества и водворение в Нормандии известно только по одной саге: пропади она, и мы не знали бы ничего о Ролло-не», т.е. науке просто еще не известны саги, повествующие и о порогах, и о Рюрике. Оппонент же в свою очередь подчеркивает, что «хвастливые скандинавские саги», приписывая своим героям огромное воздействие на русские события, представляют русь «великим и туземным народом, а русское государство настолько древним, что о его начале ровно ничего не знают» [4, кн. 11, с. 117].
Весьма характерно доказательство Михаила Петровича относительно того, что русь есть племя не славянское: «одно это показывает ясно... что все славянские племена... имеют свои собственные имена во множественном числе: словене, поляне, северяне, кривичи, древляне, вятичи и пр., а все племена чуждые называются собирательными именами женского рода: чудь, ливь, весь, литва, мордва - и русь» [4, кн. 11, с. 117]. Но в таком случае, иронизирует Иловайский, «хазары, печенеги суть племена славянские».
Затрагивая проблему археологической науки, Иловайский отмечает, что она, «положась на выводы норманистов, идет пока тем же ложным путем при объяснении многих древностей: если некоторые предметы, открытые в русской почве, походят на предметы, найденные в Дании или Швеции, то для наших памятников объяснение уже готово - это норманское влияние». При этом не берутся в расчет возможные торговые и родственные связи между племенами или явление, при котором «многие сходные предметы встречаются совершенно у разных народов, не находившихся никогда в сношениях между собою». Погодин же, игнорируя сказанное оппонентом и называя все написанное им «совершенной напраслиной», приводит аналогичный пример: «нашлось же в Черниговском кургане вооружение и ожерелье, сходное с найденным в Дании и
Швеции, это и говорит, что здесь похоронен был норманн-варяг».
Михаил Петрович на вопрос Иловайского, «как это призванные варяго-руссы заговорили по-славянски и не заставили их выучиться своему германскому наречию», утверждает, что «первые варяги-русь говорили между собой, разумеется, на своем языке Norrhena, но, живя между славянами, могли в 2, 3, 4 поколения познакомиться с туземным наречием, а потом и позабыть свой». Если суммировать это мнение Погодина с его представлением о «бесчисленных толпах» варяго-руссов, которые, «стоит только кликнуть клич, нахлынут со всех сторон, чтобы принять участие в любимых подвигах», то тут же возникает вполне резонный вопрос об уровне влияния скандинавского языка на славянский [12, с. 318-319]. И, принимая во внимание «подсчеты» норманистов XX - начала XXI в., что шведов на Руси - знати, дружинников, купцов, ремесленников, крестьян, женщин - присутствовало, от 100000 человек до трети миллиона (Ф.Ф. Вестберг, А.А. Шахматов, англичанин А. Бьюри, шведский археолог Т.Ю. Арне, эмигрант-филолог Ф.А. Браун, В.А. Мошин, датчанин А. Стендер-Петерсен, Л.С. Клейн, Г.С. Лебедев, В.А. Назаренко и др.), то это влияние должно быть колоссальным.
Стоит отметить, что магистерская диссертация Погодина 1825 г. «О происхождении Руси» явилась, по оценке К.Н. Бестужева-Рюмина, «лучшим сводом главнейших доказательств норманизма». Дмитрий Иванович подробно разбирает почти все эти пункты в статье «О мнимом призвании варягов» и также на основании показаний источников доказывает, что среди них «нет ни одного несомненного свидетельства в пользу теории происхождения Руси из Скандинавии» [7, кн. 11, с. 1-50, кн. 12, с. 371-414; 4, кн. 12, с. 496].
Иловайский в свою очередь приводит свои «тридцать доказательств», отвергающих нор-манское происхождение Древнерусского государства и утверждающих ее славянские корни. Историк был глубоко уверен в их «неподверженности» критике. При этом ошибочность «некоторых соображений второстепенной важности» не отрицал, считая, что от нее «не смогут пострадать все главные соображения». Ответом Погодина на этот раз послужил «вызов Иловайскому». Охарактеризовав работу своего оппонента как «полемическую, отрицательную, состоящую из возражений, недоумений и предположений, не заключающую в себе ничего положительного», Михаил Петрович предлагает ему
«сообщить свой взгляд на раннюю историю Руси», вместе с тем ожидая от антинорманиста полный провал: «Вы и десяти строк не сможете написать, не вызвав двадцати возражений, основанных на источниках». Иловайский показывает нежелание продолжать дальнейшую дискуссию, т.к. она, по его мнению, перерастает в «словопрения» и «голословные приговоры» со стороны Погодина [4, кн. 12 с. 507; 11, с. 335-337; 9, с. 879-884].
Дмитрий Иванович в одном из своих исследований, с сожалением пишет, что «в сущности приходится вести борьбу не против существенных основ норманской теории, а против того способа полемики, к которому прибегают защитники этой теории». Погодин поступил остроумно, бросив вызов Дмитрию Ивановичу, ведь еще ни один из норманистов пока не представил на тридцать пунктов историка «систематических, научным образом изложенных возражений» [4, кн. 12, с. 499]. Михаил Петрович же, не обращая внимания на эти пункты, спрашивает: «Где же доказательства?» [Там же]. Убеждение Иловайского в несостоятельности норманской теории Погодин называет не иначе как «самомнением». Многие тезисы Дмитрия Ивановича его оппонент либо сразу отвергает, не приводя доказательств, либо просто опускает, не считая нужным на них останавливаться. На такую особенность Погодина Иловайский обратил внимание еще в 1868 г. (в записной книжке по варяго-русскому вопросу есть об этом пометка) [1, д. 34, л. 17]. Н.И. Павленко предлагает оценить «отвагу Иловайского, бросившегося в атаку на патриарха норманистов, ибо он имел представление о грубой манере Погодина вести полемику, о его нетерпимости к чужим мнениям, о его склонности любыми средствами унизить оппонента и т.д.» [10, с. 178]. Над «тридцатью пунктами» Дмитрия Ивановича, в своем «Подстрочном разборе второй статьи г. Иловайского», Погодин также не «считает нужным останавливаться» [12, с. 375].
Н.И. Павленко в анализе этого научного спора усматривает в нем ряд особенностей. Первая из них, как считает исследователь - это якобы стремление Дмитрия Ивановича придать дискуссии «политическую окраску», ведь еще «Ломоносов, вступая в полемику с основоположниками норманской теории Байером и Миллером, пытался выяснить, «нет ли в ней чего России предосудительного». Иловайский тоже объявил войну этой теории, руководствуясь тем, что она, по его мнению, «причиняет вред науке русской истории, а, следовательно, и нашему самопозна-
нию» [10, с. 177-178]. К сожалению, историческая наука, почти с самого зарождения в ней проблемы образования Древнерусского государства, в большинстве случаев склонна выводить этот вопрос в «национально-политическую плоскость». Например, в 1983 г. И.П. Шасколь-ский в статье «Антинорманизм и его судьбы» отказал антинорманизму, представленному яркими фигурами дореволюционной историографии, в научности тем, что, на его взгляд, многие антинорманисты, сознавая антирусскую направленность норманизма, выступили против него не «из научных позиций, а из соображений дворян-ско-буржуазного патриотизма и (Иловайский, Грушевский) национализма». Действительно, в историографии, как дореволюционной, так и советской, Дмитрию Ивановичу предъявляются обвинения в «национализме», «великорусском шовинизме», «яром реакционизме и политическом консерватизме», «народничестве», «панс-лавинизме», «лже-патриотизме» и т.д. И, как следствие приверженности историка к данным направлениям, ему вменяется его антинорма-низм. Навешивание подобных ярлыков вкупе с распространением главного «довода» многих норманистов: признавать норманизм - «дело науки, не признавать - ненаучно», позволяет очень удачно уходить от прямой полемики, что преимущественно и происходит с начала XX в. и до наших дней с «Разысканиями о начале Руси» Иловайского.
Также важно принимать во внимание, что Иловайский пришел к отрицанию норманской теории задолго до того, как в периодических изданиях начали появляться его публицистические работы, принадлежавшие, как считает ряд исследователей, к «дворянско-монархическому охранительному направлению». Хронологически это конец XIX - начало XX в., к этому же периоду относится и издание им общественно-политической газеты «Кремль». И как объяснял свою антинорманистскую позицию ученый: «не вдруг, не под влиянием какого-либо увлечения мы пришли к отрицанию» системы скандинавской школы, а только «убедившись в ее полной несостоятельности», в присутствии в ней натяжек и противоречий, в ее искусственном построении, и благодаря ей «в нашей историографии установился очень легкий способ относиться к своей старине, к своему началу». При этом особо подчеркнул в 1888 г. тот момент, когда у него возникли сомнения в научной состоятельности норманизма: «Я сам безусловно следовал норманской системе, пока не занялся специально этим вопросом.» [6, с. 8-9].
Еще одна особенность, на которую также обращает внимание Н.И. Павленко и которая сразу бросается в глаза при знакомстве с данной дискуссией, состоит «во включении в орбиту спора всех аспектов норманской теории» [10, с. 178]. Как верно констатирует Е.С. Галкина (в книге «Тайны Русского каганата»), «в ходе интерпретации круга источников о древней истории Руси Иловайский впервые привлек практически все письменные данные, на которые опирается большинство ученых и сейчас, увязав воедино информацию Бертинских анналов, восточных авторов, Чтений патриарха Фотия и сочинений Константина Багрянородного, Повести временных лет и "Слова о Законе и Благодати" митрополита Иллариона». Эта полемика действительно отличается внушительным объемом исторического материала и использованием большого числа первоисточников, относящихся к периоду становления Древнерусского государства (к слову, вся она уместилась приблизительно на 252 страницах). Недаром В.О. Ключевский признавал, что Иловайский освободил науку от многих противоречий, которыми «наполнили русскую историографию Погодин и его предшественники».
Дискуссия подошла к концу. Дмитрий Иванович не успел что-либо ответить, т.к. Погодин, этот «почтенный ветеран исторической науки», в 1875 г. умирает. Михаил Петрович Погодин был одним из самых убежденных норманистов XIX века. Первой работой, посвященной этой проблеме, стала его магистерская диссертация «О происхождении варягов», защита которой состоялась в 1825 году. Затем результаты своих многочисленных разысканий он собрал в первых трех томах «Исследований, замечаний и лекций М.П. Погодина о русской истории», изданных в 1846 году. В 1874 г. был издан сборник полемических статей Михаила Петровича «Борьба не на живот, а насмерть с новыми историческими ересями». Михаил Петрович Погодин, по замечанию Иловайского, на протяжении «всей своей 50-летней научной деятельности оставался самым ревностным представителем норманизма, и едва только кем-нибудь выдвигаются сомнения, он немедленно выступает борцом, и по справедливости может быть назван патриархом норма-нистов [4, кн. 11, с. 112]. В самом начале своего научного пути он оказался «под влиянием двух подавляющих авторитетов того времени - Шле-цера и Карамзина» [4, кн. 11 с. 113; 12, с. 328]. Но следует отметить один факт в воспоминаниях Погодина о времени, когда он только начинал интересоваться ранней историей, и «глава о про-
исхождении Руси от норманнов «смущала его много». Михаил Петрович вспоминал, что долго не мог помириться с мыслью, что основателями Русского государства были иностранцы и обрадовался бы, если б в то время «вышли исследования Гедеонова и даже Иловайского».
Историю «варяжского вопроса» в русской историографии нельзя представить без имени Д.И. Иловайского. В 80-х и 90-х гг. он сдержит слово, данное Погодину и «не оставит без ответа ни одного возражения, сколько-нибудь заслуживающего внимания», выступит с большим количеством исследований о славянском происхождении дунайских болгар, болгарах и руси на Азовском море, будет заниматься гуннским вопросом (в том числе инициирует по нему публичный диспут), печатать рецензии на исследования о начальной истории Руси [1, д. 58, л. 75]. И спустя четверть века после означенной полемики в своей газете «Кремль» Иловайский напишет очерк, посвященный памяти М.П. Погодина, в котором с уважением и «благодарной памятью» отзовется об исторических заслугах историка и выскажет сожаление, что в «последние годы его жизни доставил почтенному старцу немало неприятных минут своими разысканиями и полемическими статьями о начале Руси» [3, с. 2-3].
Именно в ходе ряда дискуссий (с С.А. Гедеоновым, Н.И. Костомаровым М.А. Максимовичем и наконец, Д.И. Иловайским) взгляды Погодина на варяго-русский вопрос прошли показательную эволюцию в сторону антинорманизма.
Интересно, что учёный уже к концу жизни, говоря о переселении норманского племени в устье Немана, допускал, что «рукав реки, около которого оно жило, назывался от них или они от него Руссою, а залив Русною». Здесь он не исключил вероятности, что имя «русь» произошло от названия реки, протекавшей в южной Балтике [12, с. 385]. Погодин также оговорился, что вопрос «об обиталище» остается открытым, и он «думает только, что норманскую варягов-русь вероятнее искать в устьях и низовьях Немана, чем в других местах Балтийского поморья» [Там же]. Как видим, Михаил Петрович отступает здесь от своих идей, которые высказывал ранее.
Иловайский же считал, что именно его точка зрения одержала победу. Об этом свидетельствует тот факт, что монография «Разыскания о начале Руси», вышедшая в 1876 г., содержит основные статьи дискуссии («Еще о норманизме», «О мнимом призвании варягов) в почти неизмененном виде, т.е. все главные положения его
концепции не подверглись в ходе полемики какому-либо коренному пересмотру.
На наш взгляд, данная дискуссия, безусловно, послужила развитию исторической науки, прежде всего потому, что в ней мало найдется проблем, сравнимых с вопросом о начале Руси по интересу к ним со стороны отечественных и зарубежных ученых, широких общественных кругов. В силу своей исторической и политической значимости варяго-русский вопрос есть главный вопрос нашей истории. А данная полемика четко отражала аргументы антинорманиста и ответы на них норманиста; одновременно был привлечен самый широкий круг источников:
письменных (отечественных и иностранных), археологических, лингвистических, богатый историографический материал.
В этом смысле она уникальна. Участники спора были людьми, открытыми для полемики, готовыми и в юности и в старости защищать любимые идеи. В свою очередь, каждый следивший за этой дискуссией мог сам сопоставить факты и доказательства, сделать свои выводы. И в этом смысле научные полемики без сомнения являются важнейшими фактами историографии, т.к. в них позиции исследователей представлены в наиболее отчетливом и ярком виде.
Литература:
1. Государственный Исторический музей. Отдел письменных источников. (ГИМ. ОПИ) Ф. 2. Д. 34. Л. 16-17; Д. 58. Л. 75; Д. 77. Л. 1-74.
2. Замечание Д.И. Иловайского // РА. Год десятый. № 2. 1872.
3. Иловайский Д.И. Две исторические поминки // Кремль. 20 декабря 1900 г. № 9.
4. Иловайский Д.И. Еще о норманизме // Русский вестник (РВ). Т. 102. Кн. 11. 1872; Кн. 12. 1872.
5. Иловайский Д.И. Заметка о русском исследовании из византийской истории // РА. № 3. 1873.
6. Иловайский Д.И. Историко-критические заметки // РВ. Т. 199. № 12. СПб., 1888.
7. Иловайский Д.И. О мнимом призвании варягов // РВ. Т. 96. Кн. 11. Кн. 12. 1871.
8. Иловайский Д.И. О некоторых полемических приемах // Современные известия. № 3. 1873.
9. Иловайский Д.И. Ответ г. Погодину // РВ. Т. 104. Кн. 4. 1873.
10. Павленко Н.И. Михаил Погодин. М., 2003.
11. Погодин М.П. Вызов к г. Иловайскому // РВ. Т. 103. Кн. 2. 1873.
12. Погодин М.П. Борьба не на живот, а насмерть с новыми историческими ересями. М., 1874.
13. Погодин М.П. На замечание г. Иловайского // РВ. Т. 104. Кн. 3. 1873.
14. Погодин М.П. Новое мнение г. Иловайского // Беседа. Год второй. Книга IV. Апрель. 1872.
15. Погодин М.П. Подарок из Скандинавии // Русский архив (РА). Год десятый. № 2. 1872.
References:
1. Gosudarstvennyj Istoricheskij muzej. Otdel pis'mennyh istochnikov. (GIM. OPI) F. 2. D. 34. L. 1617; D. 58. L. 75; D. 77. L. 1-74.
2. Zamechanie D.I. Ilovajskogo // RA. God des-jatyj. № 2. 1872.
3. Ilovajskij D.I. Dve istoricheskie pominki // Kreml'. 20 dekabrja 1900 g. № 9.
4. Ilovajskij D.I. Eshhe o normanizme // Russkij vestnik (RV). T. 102. Kn. 11. 1872; Kn. 12. 1872.
5. Ilovajskij D.I. Zametka o russkom issledovanii iz vizantijskoj istorii // RA. № 3. 1873.
6. Ilovajskij D.I. Istoriko-kriticheskie zametki // RV. T. 199. № 12. SPb., 1888.
7. Ilovajskij D.I. O mnimom prizvanii vaijagov // RV. T. 96. Kn. 11. Kn. 12. 1871.
8. Ilovajskij D.I. O nekotoryh polemicheskih prie-mah // Sovremennye izvestija. № 3. 1873.
9. Ilovajskij D.I. Otvet g. Pogodinu // RV. T. 104. Kn. 4. 1873.
10. Pavlenko N.I. Mihail Pogodin. M., 2003.
11. Pogodin M.P. Vyzov k g. Ilovajskomu // RV. T. 103. Kn. 2. 1873.
12. Pogodin M.P. Bor'ba ne na zhivot, a nasmert' s novymi istoricheskimi eresjami. M., 1874.
13. Pogodin M.P. Na zamechanie g. Ilovajskogo // RV. T. 104. Kn. 3. 1873.
14. Pogodin M.P. Novoe mnenie g. Ilovajskogo // Beseda. God vtoroj. Kniga IV. Aprel'. 1872.
15. Pogodin M.P. Podarok iz Skandinavii // Russkij arhiv (RA). God desjatyj. № 2. 1872.
Сведения об авторе:
Плетнева Анна Викторовна (г.Липецк, Россия), аспирант кафедры Отечественной истории, Липецкий государственный педагогический университет, e:mail: coulant@yandex.ru
Data about the author:
Pletneva A.V. (Lipetsk, Russia), graduate student, Department of World History, Lipetsk State Pedagogical University, e: mail: coulant@yandex.ru
