CC BY
43
А. Е. Кузьмичева (Москва)
Варшава или Москва? Зондажный визит Луи Барту в Польшу в 1934 г.
Состоявшийся в апреле 1934 г. визит французского министра иностранных дел Л. Барту показал нежелание Варшавы оказывать безоговорочную поддержку Парижу в случае германской агрессии. Это стало одним из факторов поворота внешней политики Франции в сторону сближения с СССР.
Ключевые слова: Л. Барту, Ю. Пилсудский, польско-французский союз, сближение Франции с СССР, германский фактор.
Не прошло и 10 дней с момента подписания польско-немецкой декларации о ненападении, как внутренний кризис во Франции достиг своего апогея. 6 февраля на площади Согласия происходило настоящее сражение - тысячи людей были ранены, а страна стояла на грани гражданской войны. Впечатление, которое эти события произвели в Варшаве, стало сильным ударом по французскому престижу. Французы все громче требовали коренных перемен. Но был ли кабинет президента Гастона Думерга, образовавшийся 9 февраля, символом этих перемен или же лишь очередной полумерой?
Новое правительство, в которое вошли 6 бывших премьеров и 5 бывших министров иностранных дел (от Тардьё до Эррио), выглядело впечатляюще. Луи Барту возглавил Кэ д'Орсэ1. Семидесятидвухлетний Барту был, пожалуй, последней выдающейся политической фигурой поколения Пуанкаре и Клемансо. Некогда близкий к Пуанкаре, он был в высшей степени искусным переговорщиком. Еще одной отличительной чертой было критическое отношение Л. Барту к прогерманскому курсу Бриана. 16 апреля Думерг составил черновик официального заявления, в котором содержалась знаменитая фраза: «На первое место Франция должна ставить состояние своей собственной безопасности»2. Как свидетельствует вся последующая дипломатия Л. Барту, именно этой идеей он будет руководствоваться в своей деятельности на внешнеполитическом поприще вплоть до марсельской трагедии 9 октября 1934 г.
На горизонте опять появились проект Восточного Локарно и попытки разработать систему союзов, включающую СССР и Италию.
Однако Барту придал иной вектор этим концепциям. Отдавая себе отчет в том, что сближение с Римом и Москвой создаст трудности восточным союзникам Франции, он совершал все внешнеполитические маневры с учетом последних. Барту тормозил процесс резкого сближения с Москвой, в первую очередь из-за Польши. Он прекрасно понимал, что польско-французский союз находился в плачевном состоянии, поэтому попытался перевести отношения с Варшавой на рельсы личной дипломатии. Примечательно, что многие политики того времени (как польские, так и французские) считали Барту гарантом тесного сотрудничества Франции и Польши.
6 марта Бек официально пригласил Барту посетить Польшу, а через несколько дней министр иностранных дел принял приглашение. Конец марта - начало апреля были посвящены активным приготовлениям с обеих сторон. Луи Барту надеялся ликвидировать тень непонимания, нависшую над польско-французским союзом, а также хотел получить подтверждение того, что Варшава сохранит верность союзническим обязательствам.
Париж видел союз с Польшей не как casus foederis, а, напротив, как постоянный союз, который подразумевал совместные дипломатические усилия. Перед визитом Лярош3 написал Барту, что Польша «хотела проводить политику, подобающую великой державе, и, наряду с провозглашением верности союзу, демонстрировать свободу действий сообразно своему достоинству»4. Вопрос заключался лишь в том, насколько далеко зайдут поляки в стремлении подчеркнуть свою важность.
Поездка Барту в Варшаву стала первым визитом французского министра иностранных дел в Польшу. Польская правительственная пресса ликовала - этот визит, по ее мнению, знаменовал собой признание державного статуса Польши.
Кэ д'Орсэ настоятельно рекомендовал Барту в ходе варшавских переговоров скорее касаться каких-либо вопросов, нежели ставить перед поляками конкретные проблемы. Для этих целей был разработан специальный список, включающий в себя следующие вопросы:
• Остается ли в силе немецко-польский договор об арбитраже?
• Есть ли необходимость обновления военной конвенции?
• Каким образом можно преодолеть трудности, с которыми столкнулись французские предприятия?
• Будут ли для Польши, которая сожалела об отсутствии Восточного Локарно, полезны договоры о взаимном сотрудничестве с Чехословакией и СССР?
• Какую политику умиротворения можно проводить в отношении прибалтийских государств?
• Как Польша намеревается продемонстрировать свою приверженность международному сотрудничеству и Лиге наций?
• Готова ли Польша занять по вопросу о Дунайском экономическом сотрудничестве ту же позицию, что и Франция?
• Наконец, поддержит ли Польша вступление СССР в Лигу на-ций5?
Отсутствие чехословацкого вопроса в этом списке сразу бросается в глаза. По всей видимости, оно объяснялось желанием Парижа избежать в ходе переговоров острых дискуссионных вопросов. Хла-повский6 оценил благоразумие Барту. Однако самого Барту очень заботило состояние польско-чехословацких отношений; более того, он постоянно получал от Бенеша жалобы на то, что Варшава игнорирует все попытки Праги пойти на сближение. Подобное поведение не только ослабляло польско-французский союз, но и делало весь регион уязвимым. Чтобы немного приободрить чехов, Барту дополнил свой варшавский вояж (22-25 апреля) посещением Праги (26-28 апреля).
Почему Барту стал совершать визиты в апреле? В первую очередь было необходимо проверить надежность своих союзников. Гитлер допускал возможность возвращения Германии в Лигу наций, однако ставил конкретное условие - если Великобритания и Франция дадут рейху возможность увеличить армию со 100 до 300 тысяч человек. Франко-английская дипломатия оказалась в цугцванге7. Если бы Гитлеру дали разрешение на перевооружение, то он немедленно и совершенно законно вытер бы ноги о Версальский договор и на глазах у всех вооружался. С другой стороны, в случае отказа канцлер заявил бы, что всеми силами стремился к миру, а Франция ему в этом стремлении мешала.
Барту, как опытный политик и дипломат, прекрасно это понимал, поэтому надеялся договориться с Гитлером, ожидая от немецкого канцлера следующих, разоблачающих его истинные намерения, шагов. Он составил 16 апреля ноту в примирительном тоне, однако у кабинета Думерга было диаметрально противоположенное мнение по данному вопросу. Нота Думерга, которую Барту зачитал на заседании кабинета министров, выдавая за свою, была сформулирована в категорическом тоне: никакой возможности для отступления. Более того, нота констатировала, что «отныне бесполезно вести переговоры с германским правительством, поскольку с настоящего времени оно действует по собственному произволу»8. Как представля-
ется, это была еще одна точка невозврата европейской политики. На следующий день Луи Барту сказал, что это был самый трагический день в его жизни, мнение пожилого политика не нашло поддержки, он остался в полном одиночестве. Известие о том, что Франция против довооружения Германии, произвело сенсацию в мире. Именно такая резкая бескомпромиссная политика вынудила Париж не только укреплять старые связи, но и искать новых союзников.
В воскресенье, 22 апреля, Луи Барту приехал в Варшаву. Бек в точности повторил протокол встречи, которую ему оказали в сентябре 1933 г. в Париже. Он не приехал на вокзал для встречи французского министра иностранных дел, пытаясь своим жестом подчеркнуть равенство Франции и Польши. Бек достиг совершенно противоположного результата - пресса и дипломаты сочли его грубую выходку по отношению к пожилому министру проявлением крайней степени неучтивости. Однако сам Луи Барту остался невозмутимым.
Бек пошел даже дальше в своем желании отомстить - для того чтобы толпа не смогла радостно приветствовать французского министра, был изменен официальный маршрут следования кортежа. Несмотря на это, новость о приезде Барту молниеносно распространилась, толпа оттеснила жидкое полицейское оцепление на вокзале и чуть ли не на руках, скандируя «Да здравствует Франция!», проводила Барту до машины. Французская журналистка Женевьева Табуи, сопровождавшая Барту во время его визита в Варшаву, вспоминает, что в этот момент министр восхищенно заметил Жюлю Лярошу: «Политика Пилсудского еще не изменила чувств, питаемых по отношению к нам польской нацией, которая, как кажется, всегда рассматривала нас в качестве своего традиционного союзника»9.
Тем не менее Бек, конечно же не без совета Пилсудского продемонстрировавший Барту, что Польша не собирается прощать кому бы то ни было недооценку ее веса, не стал усугублять возможного недовольства Барту, заявив в своей приветственной речи, что франко-польский союз является одним из самых «прочных, жизненно необходимых и долговременных факторов международной политики; общая цель [союза] - организация и укрепление мира». А самого же Барту Бек назвал не просто министром иностранных дел дружественной страны, а государственным «мужем, который с первой минуты столкновения с проблемами польско-французского союза занял ясную позицию и всегда был преданным сторонником [союза]; а своим сегодняшним визитом он дал этому решительное подтверждение»10.
На следующий день между Барту и Пилсудским состоялся полуторачасовой разговор. Бек сказал потом, что никогда не видел такого дружественного настроя со стороны маршала к иностранному министру11. Разговор Пилсудский начал с воспоминаний о своей поездке во Францию в 1921 г., посещении Вердена и тех обстоятельствах, в которых был подписан польско-французский союзный договор. Министр Барту заметил, что гордится тем, что был одним из тех, кто подписывал польско-французский договор, и воспринимает это событие как «одно из главных политических действий своей жизни». На вопрос об основных задачах внешней политики Польши Пилсудский определил следующие задачи: проблема отношений с двумя великими соседями; союзы с Францией и Румынией, которые, по его замечанию, «nous donnent beaucoup d'embarras»12, и, наконец, отношения Польши с «небольшими соседями, которых у нас много». В связи с последним маршал отметил, что у Варшавы и Парижа тут имеются расхождения, так как у Франции, по сути, только два соседа, а «Испания не берется в расчет»13.
Барту с осторожностью затронул вопрос об отношении к Советскому Союзу и выслушал в ответ скептическую оценку маршала в части прочности внутреннего положения СССР и стабильности режима. Пилсудский ставил под сомнение возможность присоединения Советского Союза к Лиге наций, более того, полагал, что не стоит рассчитывать на СССР в мировой политике, и назвал Рапалль-ский договор 1922 г. наглядным тому подтверждением. Следовательно, маршал был убежден, что в данный момент Советский Союз представлял куда большую угрозу, чем Германия14.
О содержании переговоров и позиции сторон наиболее полные сведения содержатся в рапорте Хлаповского от 5 мая, составленном после беседы с возвратившимся в Париж Барту. Польский посол писал, что Барту был очень тронут теплым приемом, оказанным ему маршалом, восторгался потрясающей памятью Пилсудского и его прекрасной ориентацией во внешней политике, знанием даже самых незначительных деталей. По словам Хлаповского, после визита в Варшаву Барту сделал следующие выводы:
• во-первых, он убедился в глубокой уверенности Пилсудско-го в необходимости поддержания устойчивого польско-французского союза (это полностью совпадало со стремлениями самого министра);
• во-вторых, Барту почувствовал скептицизм и недоверие маршала в отношении настоящего и будущего СССР;
• в-третьих, маршал продемонстрировал ярко выраженное отвращение к прусской ментальности;
• в-четвертых, Пилсудский показал себя как сторонник установления добрососедских отношений с соседями и отдельно подчеркнул важность союза с Румынией;
• в-пятых, польский лидер не скрывал недовольства французскими действиями в области разоружения (Барту был категорически против этого).
Пилсудский попытался успокоить собеседника, подчеркнув, что январский договор с Германией не содержал никаких секретных договоренностей. Он также не скрывал, что утратил доверие к Лиге наций (упомянув, в частности, состояние дел в Либерии, торговлю опиумом и людьми).
О разговорах с Беком Барту рассказал Хлаповскому менее подробно, однако сделал акцент на своем сближении с польским коллегой и общем дружелюбии Бека. Барту было очень приятно, что Бек вызвался сопровождать его в Краков, а также угощал его старым токайским вином из запасов своей семьи. В конце своего рапорта Хла-повский подчеркнул, что «поездка Барту в Польшу произвела глубокое впечатление на французскую политическую общественность» и что «в течение многих лет во Франции не обсуждался так серьезно польский вопрос, как он обсуждается сейчас»15.
Животрепещущий вопрос о трудностях польско-французского экономического сотрудничества практически не нашел отклика в ходе переговоров. Что касается дунайской зоны, Барту поддержал инициативу Варшавы по улучшению отношений с Бухарестом.
Таким образом, визит, начавшийся с неприятной демонстрации хозяев, в итоге приобрел весьма содержательный характер. В совместном польско-французском коммюнике по его итогам говорилось, что на переговорах были затронуты не только вопросы, непосредственно касающиеся польско-французского союза, но и другие проблемы, представляющие взаимный интерес, а также было установлено, что «во-первых, основная база союза между Польшей и Францией остается неизменно стабильной, и что этот союз является весьма конструктивным фактором развития европейской политики»16.
Внимание, которым был окружен Барту в ходе своего посещения Польши, явно польстило опытному политику. В последующих беседах с Хлаповским и членами французского кабинета министров он подчеркивал «грандиозность и национальную силу Польши» и необходимость отказа от прежнего отношения Франции к Польше, когда она вела себя как отец, пытающийся активно опекать уже взрослого сына. В этом он находил поддержку у коллег по кабинету, которые
хотя и сетовали, что с Польшей бывает трудно общаться, однако поскольку она стала державой, то и относиться к ней надо соответствующим образом17.
И все же визит Барту в Польшу явил собой скорее его личный успех, нежели успех французской внешней политики, поскольку Пилсудский не разделял французской обеспокоенности действиями Германии и не поддержал идеи вовлечения СССР в европейскую политику в качестве конструктивной силы.
А именно на этом направлении Парижем уже предпринимались некоторые далеко идущие шаги. Накануне своего отъезда в Варшаву Барту возобновил переговоры с полпредом СССР во Франции Вале-рианом Довгалевским. Несмотря на то, что все встречи проходили в обстановке строгой секретности, слухи об этом дошли до Варшавы. С точки зрения военной стратегии этот пакт был жизненно необходим Парижу, так как он укреплял Францию, перекладывая часть бремени по сдерживанию Германии на СССР без каких-либо дополнительных расходов французского бюджета. Контакты продолжились и после возвращения Барту в Париж. Парламентская поддержка упрочила позицию Барту в вопросе о сближении с Советским Союзом, и 4 июня был достигнут консенсус на базе Восточного пакта.
5 июня французский кабинет утвердил этот план. Барту проявлял решимость окончательно оформить франко-советский союз, что воспринималось Варшавой без энтузиазма. Действительно, учитывая все те усилия, которые предприняла Варшава для установления политики «равноудаленности», участие в подобном проекте сразу перечеркивало все старания польской дипломатии.
Разнонаправленность в этот момент французских и советских целей и интересов не вызывает сомнений. Участие в Лиге наций было интересно для Кремля во многом как способ сближения с Парижем. Более того, в связи с участившимися советско-японскими конфликтами Москва постепенно стала осознавать серьезность опасности, исходившей от Токио. Именно поэтому для Советского Союза было жизненно необходимо прикрыть европейский фланг в случае столкновения с Японией. Тем временем основная цель Парижа заключалась в упрочнении своей гегемонии в Европе. И Франция была готова поделиться частью своего влияния на востоке с Советским Союзом, так как на практике оказалось, что с ним договориться намного проще, чем с Польшей. Более того, эти договоренности представлялись ей намного более прочными и долговечными, чем химерические надежды на то, что Варшава, почувствовавшая себя после
январского соглашения с Берлином великой державой, вновь захочет идти в фарватере французской внешней политики на германском направлении. Итак, жребий был брошен, и Луи Барту решил разыгрывать советскую карту.
Прекрасно понимая природу страха Варшавы - боязнь того, что СССР заменит Польшу и станет играть роль главного союзника Франции на востоке, - французская дипломатия пыталась снять возникшее напряжение.
Бек полагал, что Барту, достигнув своей цели - вступления СССР в Лигу наций (18 сентября 1934 г.), - будет работать в интересах дальнейшего сближения с Советским Союзом. С середины сентября Барту начал разрабатывать модели итало-французской кооперации в рамках дунайской организации. Министр выступал в роли медиатора между Муссолини и югославским королем Александром, пытаясь выработать modus vivendi для Италии и Югославии. Однако не представляется возможным узнать, насколько успешным был бы его план, так как 9 октября, в день прибытия Александра во Францию, король погиб от пули террориста, а тяжело раненный Барту скончался от потери крови.
Эта трагедия имела последствия не только для Франции, но и для всей Европы, так как Барту сумел задать определенный вектор движения и динамичность французской дипломатии, а также существенно поднять ее престиж. Естественно, что его усилия не были однозначно успешными. Проект Восточного пакта привел к столкновению интересов Варшавы и Парижа. Даже личная дипломатия Барту не смогла это преодолеть. Для оценки степени несогласия Польши с его политикой достаточно сказать, что Варшава не выразила соболезнования Франции в связи со смертью министра18. Для сравнения, Чехословакия ответила на известие о смерти Барту трехдневным трауром.
Преждевременная кончина Барту поставила крест на многих его начинаниях. Трудно сказать, какой бы линии придерживался сам Барту в долгосрочной перспективе, но даже то, что он успел сделать в 1934 г., обеспечило ему почетное место в истории европейской дипломатии.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Метонимическое название Министерства иностранных дел Франции. Здание министерства расположено на набережной Кэ д'Орсэ в Париже.
2 Цит. по: Wandycz P. S. The Twilight of French Eastern Alliances, 1926-1936: French-Czechoslovak-Polish Relations from Locarno to the Remilitarization of the Rhineland. Princeton, 1988. P. 337.
3 Лярош Ж. (1877-1961) - французский дипломат, директор политического департамента МИД Франции в 1924-1926. С 26.06.1926 по 29.05.1935 г. посол Франции в Польше.
4 Wandycz P. S. The Twilight of French Eastern Alliances... P. 342; Documents Diplomatique Française (DDF). I série (1932-1939). T. V. P. 922, 937-939. T. VI. P. 13-16.
5 Wandycz P. S. The Twilight of French Eastern Alliances. P. 346.
6 Хлаповский А. (1874-1940) - польский дипломат, экономист. С 22.03.1924 по 20.06.1936 посол Польши во Франции.
7 Цугцванг (нем. «принуждение к ходу») - положение в шахматах, при котором любой ход ведет к ухудшению позиций.
8 Табуи Ж. 20 лет дипломатической борьбы. М., 1960. С. 214.
9 Там же. С. 223.
10 Przemowienie ministra spraw zagranicznych RP Josefa Bec-ka wygloszone na powitanie ministra spraw zagranicznych Republiki Francuskie Louisa Barthou. 1934 kwiecien 22, Warszawa. [электронный ресурс]. URL: http://www.ibidem.com.pl/zrodla/1918-1939/polityka/ miedzynarodowa71934-04-22-beck-przemowienie.html (дата обращения: 23.04.2015).
11 DDF. I série. T. VI. P. 333.
12 Создают нам много трудностей (фр.).
13 Notatka wiceministra spraw zagranicznych RP Jana Szembeka z rozmowy Marszalka Jozefa Pilsudskiego z ministrem spraw zagranicznych Republiki Francuskiej Louisem Barthou. 1934 kwiecien 22, Warszawa. [электронный ресурс]. URL: http://www.ibidem.com.pl/zrodla/1918-1939/ polityka/miedzynarodowa/1934-04-23-rozmowa-pilsudski-barthou.html (дата обращения: 25.04.2015).
14 Wandycz P. S. The Twilight of French Eastern Alliances. P. 348349. DDF. I série. T. VI. P. 333-335, 345-348, 637-638.
15 Raport ambasadora RP we Francji Alfreda Chlapowskiego w spra-wie rozmowy z ministrem spraw zagranicznych Republiki Francuskiej Louisa Barthou po jego podrozy do Polski. 1934 maj, 5, Warszawa. [электронный ресурс]. URL: http://www.ibidem.com.pl/zrodla/1918-1939/polityka/ miedzynarodowa71934-05-05-chlapowski-raport.html (дата обращения: 27.04.2015).
16 Wspolny komunikat polsko-francuski wydany z okazji wizyty w Warszawie ministra spraw zagranicznych Republiki Francuskiej Louisa Bar-
thou. 1934 kwiecien, 25, Warszawa. [электронный ресурс]. URL: http:// www.ibidem.com.pl/zrodla/1918-1939/polityka/miedzynarodowa/1934-04-25-komunikat-barthou.html (дата обращения: 25.04.2015).
17 WandyczP. S. The Twilight of French Eastern Alliances... P. 353-354.
18 Однако соболезнования были выражены дипломатической миссии Югославии. Поверенный в делах Франции с горечью заметил, что Барту не только был среди тех, кто подписывал договор 1921 г., но и был награжден орденом Белого Орла. Некоторые исследователи полагают, что этот инцидент был вызван состоянием рассудка маршала Пилсуд-ского: Wandycz P. S. The Twilight of French Eastern Alliances. P. 370.
A. E. Kuz'miceva Warsaw or Moscow? Luis Barthou's reconnaissance visit to Poland
in 1934
The visit of the French foreign minister Luis Barthou in April 1934 revealed Warsaw's unwillingness to provide unconditional assistance to Paris in case of German aggression. Therefore it predetermined the rapprochement between France and the USSR. Keywords: L. Barthou, J. Piisudski, the Polish-French alliance, rapprochement between France and the USSR, German factor.
