CC BY
146
по этому изданию с указанием страниц в скобках.
14. Платонов А.П. // Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. С. 153.
15. Веселовский А.Н. II Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. Т. 46. № 6. Вып. 5. СПб.,
1889. С. 94. Там же см. варианты этой легенды на с. 63, 95.
16. Платонов А.П. II Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. С. 132.
17. Лихачев Д. С. II Вопр. лит. 1968. № 8. С. 78.
18. Комарович В.Л. Китежская легенда. Опыт изучения местных легенд. М.-Л., 1936. С. 13.
ВАЛЕНТНОСТЬ И СОЧЕТАЕМОСТЬ МНОГОЗНАЧНЫХ ГЛАГОЛЬНЫХ ЛЕКСЕМ
Р.П. Козлова
Kozlova R.P. The valency and combinability of polysemantic verbal lexemes. The article discusses the issue of the valency of polysemantic verbs in Russian. It also looks at specific features of syntactic and lexical combinability of verbal lexemes and demonstrates the dependence of a verb’s combinability on its grammatical and semantic features.
Многозначное слово, взятое вне контекста, вне конкретной предметной соотнесенности передает неопределенную информацию и обладает лишь потенциальным значением. Свою конкретную реализацию семантика слова получает в разнообразных контекстах, в сочетании с определенными группами слов, где актуализируются одни лекси-ко-семантические варианты структуры многозначного слова и нейтрализуются другие. В этом смысле можно сказать, что значение есть результат взаимодействия слова с его окружением. По справедливому замечанию A.A. Уфимцевой, полисемия слов присуща им только в системе, линейный синтагматический ряд снимает многозначность слова, семантически актуализированное слово конкретно в своем значении [1].
Поскольку без участия контекста разные значения одного и того же слова, в нашем случае глагола, не могут быть выражены в полной мере, то манифестацией этих значений является не только стержневая лексема, но и определенные элементы контекста, которые, присоединяясь к этой лексеме, становятся конкретизаторами ее семантики.
Потребность слов как виртуальных словарных единиц в уточнении их семантики другими словами в синтагме - свойство лексического значения слова. Вместе с тем следует подчеркнуть, что не дистрибутивные различия формируют значение многозначно-
го слова, а, напротив, различие в окружении, лексические классы сочетающихся слов определяются на основе различий в семантике слова. Иначе говоря, исходными являются значения, а различия в дистрибуции проводятся в зависимости от них. По мнению М.В. Никитина, каждое значение многозначного слова проявляется в особенностях сочетаемости, в различных наборах трансформаций синонимических замен и антонимических слов. У каждого значения они свои, и это служит подсобным средством лингвистической объективации гипотез о разграничении полисемии [2].
Вступление слова в сочетания с другими словами регулируется его валентностью. Валентность - это способность слова вступать в связи с другими словами или, иначе говоря, -это потребность слова в смысловом распространении или смысловой конкретизации. Валентность определяется грамматическими и лексико-семантическими качествами слова. Подобно свойству атома образовывать определенное число связей с другими атомами, слово сочетается с определенным числом слов других частей речи или с определенными формами одного и того же слова. Эта особенность слов по аналогии со свойством атома и была названа валентностью.
Валентные свойства слова изучались Л. Теньером на примере глагола, так как именно ему, по мнению многих лингвистов,
принадлежит особая роль в предложении. Под валентностью Л. Теньер понимает синтаксическую валентность глагола. В зависимости от выполняемой функции он определяет трех участников высказывания, первым из которых является деятель, выполняющий в предложении функцию подлежащего. Второй участник - это тот (или то), кто испытывает на себе действие, это прямое дополнение. Третий участник является тем, в пользу которого или в ущерб кому осуществляется действие, это косвенное дополнение. Таким образом, валентностью Л. Теньер считает потенциальную способность глагола сочетаться с подлежащим и дополнением [3]. Обстоятельство он исключает из теории валентности, хотя позднее другие исследователи этой проблемы расширили круг ее «участников» за счет включения всех необходимых по смыслу добавлений к глаголу, в первую очередь - структурно обязательных обстоятельств [3, с. 125].
В зависимости от того, сколько необходимых участников (актантов) может присоединить глагол в процессе функционирования, различают глаголы одновалентные (Ребенок говорит), двувалентные (Брат берет ручку), трехвалентные (Отец дарит мне книгу). Если иметь в виду, что глагол может присоединять одновременно и четыре языковых единицы, в том числе и обстоятельство (Сестра ставит цветы к нему на стол), то можно говорить о четырехвалентных глаголах. Следует заметить, что в речи наблюдается и нулевая валентность, когда по своей семантике глагол не нуждается в участниках действия (Смеркается; Светает) [4]. Нужно сказать, что валентностью обладают все части речи, а также разряды слов внутри какой-либо из них.
Таким образом, валентность - это потенциальные возможности слова сочетаться с другими словами и способы, при помощи которых она осуществляется. Различные валентные свойства одного и того же слова реализуются в зависимости от того, какой лексико-семантический вариант многозначного слова актуализирует в данном контексте свое значение, а также от особенностей контекста, в котором функционирует слово. Совершенно права Н.З. Котелова, когда говорит о том, что «та или иная сочетаемость свойственна не слову как таковому, а его конкретным лексико-семантическим вариантам» [5].
Каждый глагол реализует свою валентность в зависимости как от своих грамматических, так и от лексических признаков, поэтому различают синтаксическую и лексическую сочетаемость. И синтаксическая, и лексическая сочетаемость зависят от значения слова, но зависят по-разному. Синтаксическая сочетаемость определяется общими синтаксическими признаками, связанными с частеречной принадлежностью слова. Синтаксическая сочетаемость - это связь одних разрядов или форм слов с другими разрядами или формами, обеспечивающими грамматическую правильность речи. Лексическая сочетаемость обусловливается конкретными семантическими признаками слова, то есть зависит от его индивидуального лексического значения и обеспечивает смысловую правильность речи.
Сочетаемость, таким образом, - это, с одной стороны, категория синтагматики, то есть - это совокупность синтагматических потенций слова, принадлежность которых характеризует его как определенное свойство, это набор и условия реализации распространителей слова, парадигматика его синтаксических свойств, его связеизменение [5, с. 81]. В сочетаемости реализуются валентные свойства лексем, в нашем случае глагола, демонстрируется его способность объединяться с другими словами при образовании единиц более высокого уровня. Глагол, как ни одна другая часть речи, располагает особым многообразием синтаксических возможностей, отличной от других частей речи конструктивной и организующей силой. С другой стороны, значительную роль в сочетаемости многозначных слов играют составляющие их лексико-семантические варианты, актуализация каждого из них в конкретном контексте. Семантика отдельного лексико-семантического варианта включает как собственно содержательные компоненты значения, так и определенные синтагматические указания на возможные модели его сочетаемости, ограничения на классы слов, с которыми может или, наоборот, не может сочетаться данный лексико-семантический вариант полисеманта. Лексико-семантический вариант определяет лексическую сочетаемость слова. В то же время в глаголе синтаксические и лексические признаки представлены в комплексе и составляют его неповто-
римую и довольно сложную индивидуальность, влияющую самым непосредственным образом на осуществление его сочетаемост-ных свойств.
В связи со сказанным, нам представляется неправомерным исключать из анализа валентных свойств глагола его способность сочетаться с обстоятельственными словами, так как любое действие осуществляется в пространстве и во времени. И хотя основатель теории валентности Л. Теньер принимал во внимание лишь деятеля и объект, на который направлено действие, общеизвестно, что глагол как часть речи широко конкретизирует свою семантику, присоединяя всевозможные распространители с семантикой обстоятельств. Вероятно, будет более точным считать, что глагол располагает тремя генеральными валентными позициями - сочетанием с субъектом (агенсом) и объектом действия (актантом), а также способностью определять качество, способ, время, место, причину протекания действия. Конечно, при этом следует учитывать тот факт, что сочетание с обстоятельствами зависит не только от грамматических свойств глагола, но в большей степени от его лексического значения. Да и каждая из его признанных валентностей (сочетаемость с подлежащим и дополнением) в речевой практике осуществляется по-разному, так как тоже контролируется его лексическим значением.
Различают так называемые левую и правую валентность - сочетаемость с господствующей или зависимой словоформой [6]. Синтаксические законы в принципе одинаковы для всех глаголов. Если глагол является сказуемым в двусоставном предложении, то он присоединяет слева субъект действия, а справа какое-либо дополнение или обстоятельство. Но эта традиционная модель по-разному наполняется конкретным материалом, так как при этом вступают в силу законы лексической сочетаемости. Вследствие этого не все глаголы и не всегда реализуют свои валентные способности в полном объеме. Как уже было упомянуто, эта возможность отсутствует у безличных глаголов, да и личные глаголы нередко осуществляют ее под контролем лексического значения. Так, «одушевленные» глаголы в прямом значении должны сочетаться только с субъектом, обозначающим живое существо, а «неодушев-
ленные» глаголы, наоборот, - только с субъектами, называющими предметы, процессы, состояния. Например, глагол говорить принадлежит к семантическому классу слов, передающих действия человека. Это накладывает определенные ограничения на его лексическую сочетаемость, так как его сочетаемость избирательна, она ограничена лексемой человек или группой слов, имеющих в структуре своего значения сему «человек». Только человек при этом глаголе осуществляет действие, только человек, как правило, может быть собеседником, так как речь всегда характеризуется направленностью на собеседника. Поэтому, управляя существительными в форме дательного или творительного падежей, глагол говорить может сочетаться лишь с одушевленными существительными или заменяющими их местоимениями, ср. примеры: Поздравьте меня, - говорит он часто Ивану Дмитричу, - я представлен к Станиславу второй степени со звездой (А. Чехов); Вотчим никогда не говорил со мною о матери, кажется, имени ее не произнес никогда (М. Горький). В данном случае синтаксическая сочетаемость ограничена семантическими рамками, находится под контролем лексической сочетаемости. Глагол говорить является переходным и управляет существительным или местоимением в форме винительного падежа без предлога: Княгиня выходила из себя и прогоняла из комнат всех нас, когда он начинал говорить злые слова (А. Чехов). Однако при управлении неодушевленными существительными сочетаемость глагола говорить также ограничена определенным кругом слов, содержащих в структуре своего значения компонент «речь»: говорить остроты, каламбуры, глупости, чепуху. Вместе с тем эти ограничения, связанные с лексическим значением слова, могут преодолеваться, когда речь заходит о тех или иных проблемах человеческого бытия. В таких случаях глагол говорить, являясь сказуемым в главной части сложного предложения, присоединяет придаточную часть, а в простом предложении существительное в форме предложного падежа, например: Андрей Ефимыч медленно и тихо, ни на кого не глядя, стал говорить о том, как жаль, как глубоко жаль, что горожане тратят свою жизненную энергию, свое сердце и ум на карты и сплетни, а не
умеют и не хотят проводить время в интересной беседе и в чтении, не хотят пользоваться наслаждениями, какие дает ум (А. Чехов); Говорил он (Иван Дмитрии) о человеческой подлости, о насилии, попирающем правду, о прекрасной жизни, какая со временем будет на земле... (А. Чехов). Таким образом, «одушевленный» глагол говорить может сочетаться с существительными во всех формах, но фактически эти возможности реализуются не полностью, так как ограничиваются его лексическим значением.
Следует заметить, что «одушевленные» глаголы в русском языке обладают наиболее полными возможностями в осуществлении своей левой валентности. А такие, например, глаголы, как моросить, смеркаться, рассветать в прямом значении вообще лишены способности сочетаться с субъектом, так как обозначают явления природы и значит не могут иметь формы 1-2 лица. Таким образом, одна и та же валентность, в частности сочетание с субъектом, у каждого конкретного глагола получает индивидуальное семантическое наполнение и часто находится в зависимости от его лексического значения [7].
Кроме того, для создания семантически правильного сочетания слов необходимо, чтобы сочетающиеся слова имели в своих значениях хотя бы одну общую сему, которая, по словам В.Г. Гака, является «связующим семантическим компонентом» [8]. То или иное слово может располагать определенными валентностями для сочетания с другими словами, но сочетаться эти слова могут только тогда, когда обладают общими семантическими компонентами.
Глагол, реализуя правую валентность, участвует в осуществлении двух типов связи слов - управления и примыкания. Особенностью управления является то, что для выражения различных значений при одном подчиняющем слове могут употребляться управляемые слова в разных формах, что позволяет на уровне формы выражать чрезвычайно разнообразные смыслы. Примыкающее слово не располагает разными формами, остается неизменным при сочетании с любым глаголом. Этот тип связи выражается контактно, соположением, то есть только на основе смысловых отношений. И управление, и примыкание - это осуществление валентных свойств глагольного слова, это его
синтаксическая сочетаемость и в то же время отражение его внутренних свойств, результат функционирования разных лексико-семанти-ческих вариантов в структуре его значения. Синтаксическая сочетаемость - это заполнение семантически разрешенных синтаксических позиций определенными формами. Воплощение в речи способностей к управлению и примыканию, конкретные лексемы, которыми глагол управляет или которые к нему примыкают, напрямую зависят как от его лексического значения, так и от значения управляемых и примыкающих слов, то есть от лексической сочетаемости. Лексическая сочетаемость - это набор и условия реализации лексических распространителей слова [5, с. 81]. Подтверждением сказанного служат типичные речевые ошибки, наиболее часто встречающиеся в речи носителей языка, особенно в управлении глагола, например, «допускать о том», «видеть о том», «отмечать о том», которые возникают вследствие действия закона аналогии. Некоторые глаголы имеют валентность, заполняемую формой предложного падежа, например, глаголы мысли и речи: мечтать о поездке, думать о дочери, говорить о герое, рассказывать о книге, но ее не имеют переходные глаголы допускать, видеть, отмечать. Очевидно, - замечает А.Н. Полянский, - что способность образовывать «правильные» словосочетания зависит прежде всего от значения слова, так что несовместимость смыслов является основной причиной, налагающей ограничения на условия сочетаемости» [9]. Незнание особенностей синтаксической сочетаемости каждого конкретного глагола и приводит к названным и другим распространенным ошибкам.
Внутри предложения глаголы вступают в сочетания с разными словами, управление которыми представляет наибольшие трудности и вместе с тем наибольшую важность. Сложность управления состоит в том, что разные глаголы требуют разных падежей, причем с разной степенью необходимости, что обусловливается определенными грамматическими и семантическими факторами. Трудность управления заключается и в том, что глагол может распространяться одновременно несколькими зависимыми словами, при этом функции глагольных распространителей являются разными вследствие одно-
временной актуализации нескольких лексико-семантических вариантов многозначного слова.
Необходимо подчеркнуть, что и соблюдение правил синтаксической сочетаемости также не всегда избавляет от ошибок, потому что может быть нарушена лексическая сочетаемость слов. Так, в одном из своих интервью Г. Каспаров, говоря о единоборстве с компьютером на шахматной доске, сказал, что «чувствовал себя достаточно комфортабельно». В данном случае синтаксическая сочетаемость соблюдена, но нарушена сочетаемость лексическая, так как комфортабельным может быть что-то предметное, человек же может чувствовать себя комфортно.
Форма управляемого существительного при глаголах в одних случаях является лишь грамматическим показателем лексического значения слова, который определяет характер синтагматических связей, в других - разграничивает лексико-семантические варианты многозначного глагольного слова. Лексическая сочетаемость является наиболее объективным и надежным средством выявления значений, входящих в семантическую структуру конкретного слова, так как она определяется семантической структурой слова и зависит как от общих закономерностей, действующих в системе языка, так и от частных, связанных с семантикой конкретного слова. Лексическая сочетаемость - это не только форма нового выражения, сколько форма реализации системного значения слова [1, с. 13].
В лексической сочетаемости различаются абсолютные и реляционные сочетаемост-ные свойства слова. Абсолютная сочетаемость - это сочетаемость, свойственная слову как таковому, независимо от его реализации, например: потупить взор, окинуть взглядом, понурить голову. Относительная сочетаемость отражает реляционные свойства слова, это сочетаемость, реализующаяся при том или ином условии [5, с. 53]. «Абсолютная и относительная сочетаемость, -подчеркивает Н.З. Котелова, - противопоставление, отражающее степень отнесенности характеристик к слову. Когда мы говорим, что слово превратить характеризуется сочетаемостью с винительным беспредложным и винительным с предлогом в, ...слово уговорить с винительным падежом с предлогом на, с неопределенной формой глагола, с при-
даточным с союзам чтобы, ...то мы характеризуем абсолютную сочетаемость этих слов. Она свойственна слову абсолютно, безотносительно к каким-либо условиям его реализации. Когда мы говорим, что слово превратить при выражении определенного смысла сочетается с предлогом за и винительным падежом со значением времени или наречием (превратить за две минуты, превратить быстро), то мы характеризуем относительную сочетаемость слова. Она свойственна слову относительно, при реализации каких-либо условий» [5, с. 92].
Важно обратить внимание еще на одну существенную роль лексической сочетаемости в организации семантического пространства речи. Так, в некоторых контекстах глагол полностью реализует свои валентные способности, например, в предложении: ...он с большим хладнокровием слушал, как она пилила воздух скрипучими звуками своего ворчанья (Сергеев-Ценский) заполнены валентные позиции глагола пилить (что? и чем?). Но лексическое значение тех слов, которые их заполнили, иначе говоря, подстановка нелогичных в смысловом отношении актантов, свидетельствует, на первый взгляд, о несовместимости значения глагола и значения актантов: пилила воздух звуками. Однако именно в результате этого необычного сочетания смысловое содержание слова пилить существенно меняется. Глагол реализует свое переносное значение через необычную сочетаемость, вследствие чего возникает новая семантическая информация [10] и рисуется яркий образ сварливой, вздорной женщины. Другой пример: Тоска эта переливалась из ее глаз, сквозь стекла окон, в гостиную и застывала там под лепным потолком (Сергеев-Ценский). В этом предложении глаголы переливалась и застывала употреблены в несвойственном им сочетании с субъектом - абстрактным существительным тоска, тогда как переливаться может только какая-либо жидкость, а также с дополнением, обозначающим сосуд или водоем, из которого может выливаться вода, в приведенном же примере - это глаза, из которых, как известно, могут течь лишь слезы. И застывать может также жидкость, но в нашем примере застывает тоска. Таким образом, и в первом и во втором примерах валентные позиции глаголов пилить, перели-
ваться и застывать соблюдаются и соответствуют их прямому значению, но лексическое наполнение актантов способствует тому, что названные глаголы актуализируют свои переносные значения и несут особую семантическую нагрузку, отображая черты характера людей или человеческие страдания. Осуществляется, таким образом, «игра художественных смыслов, двоение и взаимодействие реального и фантазируемого» вследствие изменения «механизма» синтагматического значения» и парадигматических ассоциаций [11]. Это одно из основных свойств языка художественных текстов, в которых, борясь против шаблонов будничной речи, писатель устремляется в поиски новых, далеких и близких метафор, отбирает и комбинирует старые слова в свежие и емкие словосочетания. Художественная речь значительно расширяет границы сочетаемости и открывает почти безграничные возможности соединения «несочетаемых» слов [12].
В художественных текстах также нередко оказывается, что глаголы, реализуя в контексте свои валентные позиции, совмещают прямое и переносное значение: Из-за них, любопытно прищурившись, глядели клены и вязы (Сергеев-Ценский). Глядеть можно с любопытством и прищурившись, и это, безусловно, прямое значение глагола, передающего действие человеческих глаз, но глядят-то клены и вязы, а это переносное значение глагола, олицетворяющего названные субъекты. Другой пример: ...он даже голову вытянул вперед к Бабаеву и, не мигая глазами, глядел ими безостановочно, широко и напряжено, ловил мысли (Сергеев-Ценский). В этом предложении, наоборот, субъект соответствует прямому значению глагола, так как человек может ловить рыбу, птиц, зверей, но заполнение позиции дополнения абстрактным существительным мысли сигнализирует о реализации переносного значения глагола ловить и способствует приращению смыслового потенциала как глагола, так и всего высказывания в целом.
Таким образом, семантическое заполнение валентных позиций глагола в прямом и переносном значении отличается друг от друга, к тому же один и тот же глагол в одном и том же контексте одновременно может реализовывать несколько лексико-семантических вариантов, демонстрируя вариативность сво-
его основного значения. «Вхождение глагола в разные ряды сочетаемости (ловить рыбу -ловить мысли), как наличные, так и присутствующие в сознании читателя, проекция необычного употребления на узуальное, -замечает Л.А. Новиков, - создает в силу «художественного билингвизма» особое поэтическое видение изображаемого, актуализирует эмотивное значение глагола» [11, с. 52-53], создающего подвижные, многоплановые, постоянно изменяющиеся образы.
Итак, валентность глагола - это его потенциальные способности, которые воплощаются в речи с помощью синтаксической и лексической сочетаемости. Синтаксическая сочетаемость глагола определяется его лек-сико-семантической характеристикой, а лексическая сочетаемость - его индивидуальным лексическим значением, актуализацией конкретного лексико-семантического варианта многозначного слова. Синтаксическая и лексическая сочетаемость тесно связаны друг с другом как означающее и означаемое, потому что синтаксическое значение не может существовать не наполненное содержанием, а лексическое значение не может быть выражено без помощи синтаксической сочетаемости. Правильное употребление каждого глагола в речи требует учета его синтаксических и лексических особенностей. Умение различать синтаксическую и лексическую сочетаемость очень важно, так как позволяет вдумчиво использовать слово, способствует формированию языкового чутья и развитию более широкой языковой компетентности.
1. Уфимцева A.A. II Аспекты семантических исследований. М., 1980. С. 59.
2. Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения. М., 1988. С. 67.
3. Филичева Н.И. II ВЯ. 1967. № 2. С. 119-120.
4. Гречко В.А. Теория языкознания. Н. Новгород, 1995. Ч. 1. С. 92-93.
5. Котелова Н.З. Значение слова и его сочетаемость. Л., 1973. С. 48, 53.
6. Касаткин Л.Л., Клобуков Е.В., Лекант П.А. Краткий справочник по современному русскому языку. М., 1991. С. 272-273.
7. Козлова Р.П. II Русский язык в школе. 1994. № 4. С. 85-88.
8. Гак В.Г. II Проблемы структурной лингвистики. М., 1972. С. 379.
9. Полянский А.Н. II Филологические науки. 1981. №3. С. 74.
10. Черемисина Н.В. II Проблемы лексикологии. 12. Горбачевич К.С. Нормы современного рус-
Мн., 1973. С. 193. ского литературного языка. М., 1989. С. 65.
11. Новиков Л.А. Избранные труды. М., 2001. Т. 2.
С. 34.
ЯВЛЕНИЯ ИЗОМОРФИЗМА В ПАРАДИГМАТИЧЕСКИХ И СИНТАГМАТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЯХ НА РАЗНЫХ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ УРОВНЯХ
Н.Г. Блохина
Blokhina N.G. The phenomenon of isomorphism in paradigmatic and syntagmatic relations at different linguistic levels. The article contains a detailed analysis of the issue.
Все, в чем выражено данное состояние языка, надо уметь свести к теории синтагм и теории ассоциаций.
Ф. де Соссюр
За последние годы ушедшего столетия получило распространение требование исследовать различные лингвистические единицы в аспекте как парадигматических, так и синтагматических отношений. Под углом зрения парадигматических и синтагматических отношений стали изучаться фонемы, морфемы, лексемы, коммуникатемы различных видов (простых и сложных).
Правда, следует заметить, что парадигматические и синтагматические отношения в синтаксисе изучены слишком мало, так как возникают трудности и неясности, которые касаются прежде всего: выбора основания для объединения предложений в парадигматические серии и парадигматические ряды, определения вариантов одного и того же предложения, в синтагматическом плане совершенно неясной является сочетаемость предложений, особенно тех, которые синтаксически между собой не связаны. Тем не менее, следует заметить, что несмотря на то, что парадигматические и синтагматические отношения в синтаксисе мало изучены, понятие «парадигматические и синтагматические» отношения на любом уровне представляют одно из фундаментальных понятий современной лингвистической науки, так как дают возможность более полно и в то же время компактно описать единицы любого уровня.
Наметились робкие шаги изучения парадигматических и синтагматических отношений на уровне синтаксиса простого предложения, но допускаются довольно широкие толкования имеющихся возможностей противопоставления, причем единого взгляда по этому вопросу у лингвистов нет. Наиболее полно вопрос о парадигматических и синтагматических отношениях на уровне простого предложения разработан Н.Ю. Шведовой [7], предложившей семичленную систему противопоставления основных синтаксических единиц, каковыми являются предложения по формам времени, наклонения их главных членов.
«Полная парадигма простого предложения семичленна, она представлена тремя формами синтаксического индикатива -формами настоящего, прошедшего и будущего времен, четырьмя формами ирреального наклонения: сослагательного, долженст-вовательного, желательного и побудительного» [2]. В качестве иллюстрации полной парадигмы приводится такая последовательность форм предложения: 1. Сын учится.
2. Сын учился. 3. Сын будет учиться. 4. Сын учился бы. 5. Сын учись! 6. Учился бы сын!
7. Пусть сын учится [2].
Предложенная точка зрения Н.Ю. Шведовой разделяется многими лингвистами, но имеются и другие концепции.
Интересен подход к парадигматическим и синтагматическим отношениям Т.П. Лом-тева. Он предлагает, помимо категории времени и наклонений, в системе форм предложения рассматривать такие категории, как
