CC BY
60
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ СЛОВЕСНЫХ ФОРМ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ
В. Катагощин
«ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ» А.С. ПУШКИНА
(Трагедия председателя)
Автор отмечает, что эта трагедия самая таинственная из цикла «Маленькие трагедии». Для материалистического мировоззрения здесь нет тайны: человек бессилен перед лицом смерти. Но этот тезис, считает В. Катагощин, только мешает разглядеть трагедию бездонной глубины действительной тайны. Автор отмечает, что на сюжет пьесы мог повлиять роман итальянского писателя Мандзони «Обрученные», который Пушкин очень ценил. Здесь тоже описывается эпидемия чумы как трагедия, но нет той трагической и вместе с тем возвышающей атмосферы, которая охватывает нас при чтении произведения Пушкина.
«Пир во время чумы» отвечает правилам истинной трагедии. Трагедия - это не просто нечто ужасное. «Это было бы слишком мелко. Ужасное может постигнуть и самую ничтожную личность. Трагедия предполагает: 1) ситуацию, когда человек должен сделать выбор своей судьбы на высшем уровне, перед лицом вечности, определившись к гибели или к спасению; 2) и вместе с тем - в этом состоит истинная трагедия - ему приходится выбирать между добром и злом» (с. 231). Коллизия представляется неразрешимой, поскольку любой выбор содержит трагическую вину. Но выход есть, хотя он и ужасен. «Он заключается в том, что трагический человек поднимается над ситуацией и уничтожает ее» (с. 231). Трагедия заканчивается
Катагощин В. «Пир во время чумы» А.С. Пушкина (Трагедия председателя) // Вестн. рус. христиан. движения. - Париж и др., 2004. - № 188. - С. 230-242.
гибелью героя. Наступает катарсис - очищение в результате победы над трагической ситуацией. Наиболее яркими примерами истинной трагедии являются романы Достоевского. «Возьмем в качестве примера роман “Идиот”. Может ли князь Мышкин сделать выбор между Настасьей Филипповной и Аглаей, не предав одну из них? В результате гибнут все трое: Настасья Филипповна физически, Аглая морально, а финальная потеря разума у Мышкина по своей знаковости равносильна смерти античного героя» (с. 233).
В «Маленьких трагедиях» ясная краткость формы сочетается с таинственной неисчерпаемостью содержания. Их краткость и малое число действующих лиц создают смысловой скелет содержания, что в больших трагедиях невозможно. Затем «Маленькие трагедии», благодаря своему объему, запечатлевают в памяти читателя каждую деталь как в стихотворении. Наконец (самое важное), «их содержательность во многом основана на особой недоговоренности, художественный эффект которой составляет тайну и открытие Пушкина» (с. 234). Постижение смысла произведения длительный процесс, не имеющий предела.
Кто же носитель трагического начала в трагедии «Пир во время чумы»? Автор считает, что это председатель. Вообще трагедия представляется Пушкиным как незавершенный перевод драмы Вильсона. На самом деле внешняя незаконченность является «глубоким художественным приемом, несущим важнейшую смысловую нагрузку. Он позволяет создать огромное антиномическое напряжение» (с. 236). Носитель истины в трагедии - священник, обличающий с позиций христианской морали пирующих во время чумы. Особенно священник обвиняет председателя сборища - Вальсин-гама, напоминая ему о том, что он, потерявший во время эпидемии жену и мать, своим беспутным поведением заставляет страдать их души на небесах. Вальсингам не может отрицать правоту слов священника, но вместе с тем не может отказаться от продолжения пира. Автор считает, что главная причина этого трагического раздвоения - это особое чувство, так гениально выраженное Пушкиным.
«Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении чумы Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья—
Бессмертья может быть залог!
И счастлив тот, кто средь волненья Их обретать и ведать мог».
В страшном испытании близкой гибелью возникает удивительный парадокс. Оказавшись лицом к лицу со смертью, такие люди, как Вальсингам «способны получать огромные приобретения» (с. 238). Они ощущают противоестественность ухода в небытие и обретают чувство личного бессмертия. «Как это происходит? Благодаря повышению интенсивности бытия, когда небытие и смерть, как путь к небытию, начинают представляться противоречащими самой природе вещей и поэтому невозможными. Чувствовать, что ты возвысился над смертью и тем самым победил ее, - это значит исполнить высший императив, требующий ощущать себя бессмертным существом» (с. 239).
Напряженное бытие необязательно есть сфера существования трагического героя. Оно, как доказывает история, может сопутствовать деятельности и законченного злодея. Но, отмечает автор, христиане видят в Боге «живую истину бытия, полноту бытия» (с. 239). Полное бытие не может включать в себя зло, поскольку зло в его пределе есть небытие. Но неполное бытие может дать возможность проникнуть злу. Зло не располагает своей энергией, оно может лишь путем подмены использовать силы добра (с. 239). Напряженность бытия возникает тогда, когда силы добра борются со злом. Напряженность бытия Вальсингама заключается в противостоянии необратимой смерти. Он не может примириться с уходом самых близких людей и в то же время ощущает близкое дыхание смерти. Поэтому Вальсингам решает встретить смерть в апофеозе жизни. Верующий человек, он сознает грех пира во время чумы, но он «частично предан своим неполным воплощением, дурной формы напряженности и протеста».
Представитель истинного добра - священник несомненно чувствует, что Вальсингам только заблудившийся человек. Но по-
зиция священника и позиция Вальсингама несводимы - трагическое неразрешимое противоречие. Призыв священника полон искреннего пафоса, он глубоко чувствует ужас человеческой смерти. Но в ней не достает ощущения принципиальной беззаконности смерти, которая наполняет душу Вальсингама «его священной трагической неспособности ждать встречи в вечности» (с. 241). Священник и Вальсингам, считает автор, по-разному понимают само бессмертие. Священнику достаточно для победы над смертью само бессмертие души. Возможно и Вальсингам не нашел бы против этого возражений, но все его существо жаждет и требует иного: бессмертия не только души, но и тела, немедленно и во всей конкретности. Мы можем сказать, что «облегченная» проповедь священника приводит к незавершенности его позиции. Чтоб его истина получила полное выражение, необходимо включить в нее духовный опыт заблудшего Вальсингама, но окончательно очистив его от духовного компромисса. Пушкин, гениально сохранив эту трагическую антиномию, показал всю напряженность бытия.
А.Б. Каплан
