CC BY
37
УДК 1:37 Н. С. КОНОПЛЕВ
доктор философских наук, профессор, Иркутский государственный университет
УСЛОВИЯ СТАНОВЛЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ
Рассматривается генезис современного образования, носящий культурно выраженную направленность. Культура, обнимая длительный временной интервал, представляет собой систему нарабатываемых традиций, и в их жизненно значимом затверждении особая роль отведена женскому началу, под воздействием которого осуществляется развертывание человечно насыщенного коллективизма. Приурочиваемый к этим реалиям процесс становления образования изначально пронизан народностью как важным средством по предотвращению отрицательно сказывающегося (но тем не менее — вопреки всему — набирающего силу) социального отчуждения. В исторически воспроизводимых условиях все более значимую роль начинает играть цивилизационная составляющая. Благодаря ей формируется система классово структурируемых общественных отношений, завершающаяся встраиванием в них образовательной реальности как способа развертывания аутентичной — в данном случае преодолевающей классово заданное отчуждение — человечности.
Ключевые слова: философия; достижения НТР; образование; культура; цивилизация; традиции; миф; неолитическая революция; мудрость; наука; массовая индивидуализация социума; динамонеравновесное состояние; глобально-планетарные устремления капитала; ноосфера; К. Маркс; В. И. Ленин.
N. S. KONOPLEV
Doctor habil. (Philosophy), Professor, Irkutsk State University
THE CONDITIONS OF FORMATION OF MODERN EDUCATIONAL REALITY
The culturally oriented genesis of modern education is considered. Culture, embracing a long time interval, is a system built up by traditions. Femininity plays a special role in their life-meaningful securing. Humanely saturated collectivism is deployed under the influence of femininity. The process of formation of education is originally permeated with nationality as an important means to prevent endangering (but still — despite everything — gaining strength) social exclusion. In historically reproducible conditions, an increasingly important role is played by the civilizational component. This component helps to develop the structured class system of social relations, culminating in the educational reality as a way to show authentic — in this case overcoming the class-determined alienation — humanity.
Keywords: philosophy; achievements of scientific and technological revolution; education; culture; civilization; traditions; myth; Neolithic Revolution; wisdom; science; mass individualization of society; dynamic disequilibrium of society; global planetary aspirations of capital; noosphere; Marx; Lenin.
Глобализм грубо выталкивает нашу жизнь на обочину неизведанного. Человечество поднялось на новый, ранее ему недоступный, уровень бытия. Он определен достижениями научно-технической революции (НТР) как ведущей силы, связанной с развертыванием новых общественных отношений. Последние подчиняются установкам глобализма [4, с. 46-47], которые существенно корректируют возможности как базиса, так и надстройки. Это заметно по тому, как все
более наполняющееся компьютеризацией производство изымает из сферы общественных отношений — в данном случае речь идет об организующих эти отношения производительных силах — собственно трудовую составляющую. Последняя уступает место автоматизированным операциям. Казалось бы, так и должно быть, поскольку чем совершеннее производство, тем меньше труда оно должно содержать. Цивилизация, как мы знаем, строится на «трудовом послаблении»:
© Н. С. Коноплёв, 2014
замене труда усиливающейся ролью техники в решении поставленных человечеством цивилизационных задач. Но вскрывается ограниченность такого подхода к производству, поскольку человеку надлежит участвовать в нем не только в качестве руководителя (или «надсмотрщика»), но прежде всего — основной производительной силой. Поскольку труд создал человека (как бы ни пытались сегодня это переиначить) [7, с. 486-499], вне «трудового фактора» механизированное производство обесценивается и оказывается направленным против человека. Это можно наблюдать по создаваемому в наши дни потребительскому обществу. Оно охватывает широкие слои населения — даже независимо от того, каким материальным достатком каждый из них обладает. Современная цивилизация — при всех ее достижениях, призванных облегчить человеческое существование, — не справляется с встающими перед «людской громадой» проблемами и главной из них — проблемой нормального выживания. «Потребительская склонность» цивилизации — одно из утопических ее «достижений». Утопии складываются из самых благородных побуждений. Но это не делает их по-настоящему призванными преобразовать социальные связи на принципах подлинной человечности. Утопии несут нечто такое, что отодвигает конкретного человека от задач по преобразованию общественных отношений в интересах отдельного индивида и формирующего их сообщества. Существующая не менее 10 тыс. лет цивилизация постоянно связана с тем, как примирить людей друг с другом, чтобы индивидуальное начало гармонически сочеталось с общепринятыми нормами коллективизма. Для претворения этого вечно актуального требования цивилизация пошла по слепо избранному ею пути.
Как это случилось? Взглянем в интересующем нас плане на становление вида Homo Sapiens, существующего, как показывают добываемые археологами артефакты, уже двести тысяч лет [2, с. 15-61]. Первобытный образ жизни направлял людей — неоантропов — на приобщение к окружающей среде путем жесткого отбора, основным способом претворения которого был порождаемый этим «жизненным амплуа» социальный разворот.
Его приоритетным посылом становится совершенствующийся коллективизм, благодаря
которому общее, соотносясь с единичным, вырабатывает ту систему противоречий между ними, которая становится движущей силой развивающейся социальности. Складывающаяся система противоречий — диалектична. Она стремится, связывая единичное как отдельное и общее как выражение совокупности конкретных, т. е. общественно обрисованных, индивидов, продемонстрировать их амбивалентную соотносимость друг с другом и — в то же время — обусловить торжество общего как ведущей силы формирующегося прогресса благодаря охвату им (т. е. общим) «множества единичностей». Общее и единичное оказываются тесно привязанными друг к другу. При этом единичное, стремясь освободиться из «навязчивых» объятий общего, вместе с тем осуществляет это именно с помощью общего, так как, отмечает К. Маркс, жить в обществе и быть свободным от него — явно не в интересах кого бы то ни было. Продолжая эту мысль К. Маркса, В. И. Ленин обобщает содержание начального этапа гомосапиентизации положением о том, что «инстинктивный человек, дикарь, не выделяет себя из природы» [6, с. 85]. Это значит: первобытная община вместе с окружающей средой составляют единое целое, безраздельно поглощающее существование отдельного человека, и первобытный коллективизм, упорядочивая поведение каждого пребывающего в нем индивида, сам зависит от вознесенной над ним природы. Прорваться сквозь эти «заграждения» «дикарю» нет никакого резона, и он, накапливая силы, избирает обходной путь. Не сам, конечно, избирает, но жизнь подталкивает его к этому.
Культуро-цивилизационные преобразования в социуме: их неоднозначность. Рассмотрим складывающуюся ситуацию в «обобщенном пределе». Мы знаем: движение, «понимаемое как способ существования материи, как внутренне присущий материи атрибут» [7, с. 391], суть единственный способ ее самореализации, включающий противоречие как взаимосвязанное противостояние двух противоположностей — устойчивости и изменчивости. Это также — условие выявления представленной обществом социальной формы движения материи. Прежде чем цивилизационно обустроиться, обществу нужно время. Цивилизация, как мы отметили, существует примерно 10 тыс. лет, и ей пред-Известия ИГЭА. 2014. № 3 (95)
шествует значительный подготовительный период. В литературе его называют дикостью и варварством [8, с. 28-33]. Не отрицая этих жизненных компонентов в рамках первобытной социализации, мы фиксируем главное в ней — наработку (удерживающую начальную стадию социальности от угасания) традиций. Традиции укрепляют первобытное сообщество, делают его устойчивым по отношению к вызовам природы, вовлекают начинающего ощущать себя человеком первобытного соучастника общего дела в решении жизненно актуальных задач. Традиционализм, благодаря которому укрепляется первобытная коллективность, относят к разряду достижений культуры. Во множестве ее определений он (т. е. традиционализм как система нарабатываемых традиций) занимает ведущее положение. Утверждая традиционное общежитие, культура имеет свой значимый приоритет. Он связан с тем, что следует выявить «социально обусловленный нерв», который воспроизводит приоритеты культуры. Иными словами, кто сорганизовывает культурное строительство становящегося человечества?
Без особого сомнения мы отвечаем на этот вопрос: прекрасный пол. Так оно и есть, если непредвзятым взглядом окинуть культуру.
Она — как это хорошо известно — утверждается трансформацией стадности в складывающийся коллектив. Часть содержащихся в нем полномочий он уступает своему рядовому носителю. Биологическое воспроизводство участников коллектива природой возложено на женщин. Отсюда «женские полномочия» становятся определяющими содержание культуры. В науке первобытность, обусловливаемую превалирующей ролью женщин, называли матриархатом. Это сильно сказано, но значительная доля истины здесь присутствует. Итак, «слабый пол» определил тенденции культурного строительства. Совершенствуясь, они окончательно закрепляются в создаваемой при огромных усилиях прекрасного пола моногамной семье. Традиции семейной жизни и сегодня имеют непреходящее значение, поскольку семья как ячейка общества — это специфический носитель социальной формы движения материи; и если она исчезнет под влиянием набирающих силу «маргинальных поползновений», человечество «прикажет долго жить». Традиция семейного обустройства общежития — не-Известия ИГЭА. 2014. № 3 (95)
преходящее культурное достояние. Мы должны его свято хранить, и, чтобы это осуществлялось весьма конструктивно, требовалось укреплять традиции развивающимся производством. Действительно, на основе лишь традиций широко не заживешь. Это тем более очевидно, что труд, создавший человека, непосредственно закреплял традиции их очеловечиванием. Ходом гомосапиентной эволюции носители традиций все активнее поддерживают набирающий силу материальный и духовный прогресс. Важно обратить внимание на то, что со становлением семьи начинается обретшая сегодня особую значимость массовая индивидуализация социума. Она оттесняет за «порог ойкумены» господствовавший прежде коллективизм, который, как мы помним, включал «женские привилегии». Теперь сохраняющийся традиционалистский коллективизм активно входит в подчинение складывающейся на базе семейных отношений, усиливающейся индивидуализации социума. Развивающиеся благодаря производственной деятельности социальные связи оборачиваются ранее не бывшими общественными отношениями. Становление общественных отношений выразило переворот в культуронастроенном человеческом общежитии. Скажем об этом подробнее. Прежде всего обращаем внимание на то, что (присваивающее) хозяйство всегда было основой жизни в культурном строительстве. Однако оно не могло гарантировать сохранение первобытного коллектива ввиду случайности его существования. Последняя заключается в том, что первобытный коллектив не был по-настоящему защищен от вызовов природы. И сегодня известно, что такие «бывшие» современники вида Homo Sapiens, как неандертальцы, представители Homo Erectus, не сумев отразить атаки природы, растворились небытием. Человек же (неоантроп), содержательно вписываясь в экологическую нишу, всевозможные вызовы природы обратил себе на пользу. Вместе с тем, как уже было сказано, период культурного самосохранения человечества (и он довольно сильно затянулся) развернул лишь одну сторону материального движения — устойчивость. Ее воплотил прекрасный пол. Культура как торжество устойчивости не стояла на одном месте. Системой нарабатываемых традиций она готовила преодоление самой себя — при сохра-
нении, однако, того ценного, что ее специфицирует, а им выступает коллективизм, — так вот: культура как система социальных связей, воспроизводящая устойчивость, стимулирует (благодаря расширяющейся индивидуализации социума) придание социально очерчиваемой изменчивости ведущей роли в жизни социума, который благодаря этому фундаментальному преобразованию оборачивается, как уже было отмечено, системой общественных отношений. И совершенно очевидно, что определяющим началом в реализации изменчивости как ведущей силы в системе нарождающихся общественных отношений становится сильный пол. Культура, как это видно, готовила приход цивилизации — такого этапа становящегося человечества, когда не традиции, но прогресс выдвигается на главную роль. В складывающихся условиях становящаяся личность, «выражая потребности социума, «преобразованные» посредством стимулирования в интересы субъекта, обладает собственной побудительной силой»
[10, с. 176]. Последняя направлена на то, чтобы гармонически увязать традиции и прогресс. Это становится достижимым в бес-классово структурируемом социуме. ...Отметим еще одно важное положение, приближающее нас к обсуждаемой тематике. Известно, что духовность в рамках того культурного строительства, которым определился этот важный этап гомосапиентизации, имела мифовыраженную направленность. Миф не содержит духовности, которая «дремлет» в нем как в преддуховном феномене [9, с. 16-19]. Миф — это наглядно фиксируемый образ действительности. Ведущее положение в нем занимает не вербальность, но визуализация. Это обусловлено тем, что слово в мифе выполняет прагматическую, но не семантическую функцию. Семантика войдет в слово позже, когда начнет складываться упоминаемая индивидуализация социума. А пока вербально-смысловой аспект мифа замещен его «визуальным конструктом». В рамках мифосознания (на деле это предсо-знание) мысль о предмете (собственно, как таковая она пока не определилась) и сам предмет находятся в нераздельном состоянии. Миф наглядно — и в этом отношении образно — раскрывает мир, но не объясняет его. Вместе с тем миф таит в себе универсальный детерминизм, обусловливающий
«все всем». Миф также содержит то, что можно назвать всеобъемлющей логикой, или логикой жизни, а еще он придерживается нарабатываемых преимущественно представительницами слабого пола моральных ценностей, которые как собственно моральные сорганизовываются позже — под влиянием определяющих цивилизацию общественных отношений. .Миф выражает предсозна-тельный уровень духовности. В этом отношении миф сыграл ничем не превзойденную последующими временами роль: он содействовал выработке мудрости [9, с. 335] — такому срезу человеческой духовности, опираясь на который человечество может удержаться от стремительного (материального и духовного) забегания вперед (впрочем, сейчас таким — нигилистическим по содержанию — забеганием оно и занято; и вряд ли что-то способно его удержать). Величие мифа видится и в том, что, структурируя предцивили-зационную (остающуюся, однако, еще в рамках первобытно-культурного строительства) эпоху, он стимулирует становление личностного начала в индивиде, который, вырастая из «культурных недр», решительно овладевает цивилизационным настоящим (т. е. тем, что интенсифицирует личностный подъем). Попутно повторим: исторически сложившийся миф, в котором мысль о предмете и сам этот предмет составляют для человека того времени одно и то же, — такой миф сегодня неосуществим. Отсюда — полагаем — о мифе не следует рассуждать с иного, чем тот, что здесь указан, «дискурсного реноме». Итак, миф как культурное (пусть и преддуховное) наследие имеет непреходящее значение в становлении мудрости. Мудрость, как известно, — это не только способность глубоко рассуждать о чем-то, но и умение разноаспектно демонстрировать совершенство устойчивых очертаний сущего (под сущим мы понимаем многогранно раскрывающееся бытие). Конечно, мудрость обращается к рацио в качестве поддерживающего ее духовного посредника. Этот посредник увязывает сознательную сторону мудрости (без которой мудрости быть не может) с сущим в его разносторонней «бы-токруговерти». Главным здесь будет то, что мудрость верно расставляет акценты в схватывании отстоявшихся сторон сущего. Сущее же оказывается предоставленным научному Известия ИГЭА. 2014. № 3 (95)
миропониманию. .Мудрость предшествует способности рационально воспроизводить содержание человеческой духовности и, зацикливаясь мифом, отделена от рацио, хотя в определенной мере предшествует ему. Эта особенность мудрости свидетельствует о возможностях постижения ею реальной действительности без стремления рационально воспроизвести указанную сферу. Как более архаический, нежели рацио, пласт духовности мудрость по-своему наставляет его: привязывает к себе предупредительностью, «осторожным знанием дела». Рацио обогащается мудростью, и это весьма содействует диалектическому воспроизведению реальной действительности. Однако рацио не зацикливается мудростью, но устремляется к видимым очертаниям идеала, который для мудрости не есть «свет невечерний». Рацио как выражение безудержного стремления мыслящего индивида соотнестись с изменчивостью воплощает собою «мужскую стать»; мудростью располагает женское совершенство. Мудрость — золотое достояние прекрасного пола. Но все дело в том, что с наступлением цивилизации она оказалась невостребованной, поскольку цивилизация раскрылась мужскими стандартами. Ведь представители сильного пола, воплощая изменчивость, ею обеспечили движение по цивилизационному направлению. Культурное строительство в условиях цивилизации приобрело замедленные темпы, так как выраженная культурой система социальных связей оказалась за бортом цивилизационно вскрываемых общественных отношений. Женский пол — ходом неолитической революции — потерпел поражение, и вынужденным оказалось его «скитание» вдали от сферы общественных отношений. Мужчины же своим торжеством воспользовались неправильно. Они постарались перевести труд как физически выраженную целеположенную деятельность в систему технического, постоянно расширяющегося и углубляющегося производства, на несколько порядков превосходящего феномен труда. Труд оказался замененным работой (которую данным контекстом мы определяем в качестве духовной деятельности).
На деле это означало, что ведущим началом мужского самовыражения предстала его — самовыражения — духовная составляющая. Связанная с этим опасная мужская игра сто-Известия ИГЭА 2014. № 3 (95)
летиями ведет представителей сильного пола к физической деградации (примеры тому — все более «омолаживающееся» мужское бессилие, а также расползающаяся по планете маргинализация); и это понятно: во главу угла — как было показано ранее ссылкой на Ф. Энгельса — должен быть поставлен только труд. Что касается производства (функции которого сегодня выполняет НТР), его надлежит поставить на службу людям, а не отрывать их — с его подачи — от сущностного самораскрытия (которое видится в постоянном воспроизводстве собственно человеческого в человеке и чему препятствует факт замещения труда современным компьютеризированным производством).
Перекосы в становящейся социальной форме движения материи. Положение России. Итак, цивилизация пошла по линии полного превалирования изменчивости над устойчивостью. В это время осуществилось становление социальной формы движения материи, и оно было связано с оттеснением устойчивости с отведенного ей места. Цивилизация стала развиваться, образно говоря, в искривленном зеркале сущего, и цивилизационный выбор человечества подлежит историческому пересмотру. Сегодня женщины на равных с представителями сильного пола овладевают общественными отношениями. Так и должно быть. Однако нужно иметь в виду: случившееся в ходе сексуальной революции (XX в.) поражение мужского пола хоть и позволило женщинам войти в цивилизационно-мужское содружество, но проводится оно — повторяем — по мужским стандартам. И это настораживает, поскольку стремление женщин сводится к тому, чтобы отстояться ими (т. е. мужскими стандартами). Теперь уже устойчивость решительно сближается с изменчивостью, и это ставит цивилизацию в незавидное для нее самоотчуждение. Человечество находится в запутанном положении, выход из которого — в утверждении внутренней взаимосвязи устойчивости и изменчивости. Социуму стоит поспешить с решением проблемы диалектического самоутверждения, иначе будет поздно. Что касается России, ее положение незавидное: население растет незначительно (за последние десятилетия оно даже уменьшилось), вполне возможна утрата молодого поколения. Отсутствие «детей»
приведет к «затушевыванию» «отцов», и некогда великая держава окажется окутанной «отсутствующим пространством». Истории известны такие случаи: Древняя Греция, Рим, доколумбовы цивилизации Центральной и Южной Америки.
Обратимся к образованию — набирающему мощь социальному институту современности. .Рассматривая образовательную ситуацию, сложившуюся на протяжении длительного времени, констатируем: двухсоттысячелетняя история человечества — за исключением периода ее цивилизационного обустройства (это последние 12-10 тыс. лет) — руководила его всесторонним стремлением к прогрессу. .Под образованием понимаем исторически обусловливаемую перспективу становления личности в условиях постоянного совершенствования социума [3; 5, с. 162-170]. Человечество развивается за счет практического использования достижений науки. Наука, вырастая из медленно сходящего к своему завершению мифа, постепенно становится основной производительной силой общества, и это зафиксировано достижениями НТР. Наука является основным показателем образовательного совершенства. На этом пути она одолела ряд уровней, прежде чем занять характеризующее ее сегодня царственное положение. Уровни науки: прана-учный (или преднаучный); рецептурный; уровень, связанный с развитием древнегреческой цивилизации; собственно научный уровень, выражающий содержание науки как непосредственной производительной силы общества; уровень будущего науки в границах становящейся ноосферы. Названные уровни вырисовываются под воздействием присущего им образовательного наполнения. Их становление является заслугой отдельных личностей — творцов науки, высокая образованность которых не подлежит сомнению. Но она стала возможной благодаря соответствующему климату той или иной эпохи, привносимому в социальную атмосферу волной народного самосознания. Для нас несомненно одно: творец науки — народ в его субъектно-личностном преломлении. Личность — это сердцевина народа, имеющего многофункциональную разверстку (например, народ функционально проявляет себя в качестве основной производительной силы общества, а также массы, толпы, плеб-
са...). Но в своей самой благотворной функции (и это уже не функция, но сущностно воспроизводимый инвариант) народ — творец человеческого совершенства, которое опять-таки вне личности себя не выражает. Сила народа — в совершенстве его «личностных компонентов». Это значит, что содержание «народа» немыслимо вне его индивидуально-личностного расклада. Применительно к теме нашего изложения «образование» свидетельствует о том, что «климат эпохи» и индивидуально претворяемый «образовательный тезаурус» находятся в тесном единстве, коль скоро «образование» вызывается к жизни субстанцией «народ» (а не его функционально-ролевой нагрузкой, такой как «масса», «толпа» и т. д., о чем мы ранее упомянули), совмещенной с творческой устремленностью того, кто, будучи охваченным массовой индивидуализацией социума, тем не менее преодолевает ее и, используя «образовательное напряжение», обеспечивает им развертывание «народа» как субстанции. Развивающееся от эпохи к эпохе образование преимущественно сводилось к тому, что старалось облагородить функции субстанции «народ». К этому приурочивалась новизна образования, хотя «народ» постоянно воспроизводим собственными функциями, и можно подумать: «все возвращается на круги своя». Но нет! Личностный разворот народности позволяет не только проводить селективную работу с названными функциями субстанции «народ» и время от времени «сопричащать» их к ней с самым положительным результатом — в общем деле по точечному обустройству ноосферы. Речь также идет о том, что ноосфер-ное строительство на базе совершенствующейся соотнесенности личностного начала в индивиде и субстанции «народ» теоретически обеспечивается уходящей в глубокую древность парадигмой образования. Полагаем, что образование как процесс личностно-духовного обустройства непосредственно вытекает из субстанциональной обеспеченности «народа». На протяжении длительного времени образование характеризовало «народ» в его субстанциональном выражении. Это находило свое подтверждение в том, что функциональные составляющие субстанции «народ» (мы их уже указали) преимущественно в «магистральном» контексте выяв-Известия ИГЭА. 2014. № 3 (95)
ляли указанную субстанциональность. Они тормозили действие ее маргинальных аспектов, и это позволяло процессу гомосапиен-тизации осуществляться в жизненно претворяемом варианте. Параллельно описываемому процессу развивался образовательный задел субстанции «народ», который, сдерживая нежелательные аспекты коллективного самовыражения, стремился указанную субстанцию представить серией точечных компонентов. (Здесь напрашивается сравнение, заимствуемое нами из древнегреческой философии. Как известно, Парменид под бытием мира рассматривал некую необъятную, неподвижную субстанцию. Будучи всеохватной, она вбирает также изменчивость, придавая ей, говоря современным языком, статус иллюзорного среза неподвижной громады предметно затверждаемого бытия. Развивая Парменидово учение о бытии «сущего», Демокрит своеобразную гигантоманию своего предшественника низводит положением о том, что реальная действительность может быть твердо воспроизведенной совокупностью мельчайших, далее неделимых и одновременно необычайно устойчивых материальных образований — атомов. В интересующем нас плане атомы Демокрита аналогичны той серии точечных компонентов, которыми мы пытаемся измерить субстанцию «народ».) Названные компоненты субстанции «народ» промеряемы личностным заделом, и в целом поэтапное усиление «индивидуально-личностного менталитета» в субстанции «народ» становится все более значимым в ее — субстанции — «жизненной опредмеченности». Совершенствуясь в ходе адаптации к среде (этот период, как мы помним, занял около 200 тыс. лет), человечество осуществляло это и за счет коллективизма и благодаря ширящейся массовой индивидуализации социума. И когда, словно в насмешку над своим положительным прошлым, оно — 12-10 тыс. лет назад — вдруг выбрало цивилизацию с ее классовым расслоением, отторжением коллективизма и самоотчуж-дением рядового носителя субстанции «народ», невольно напрашивается мысль, а не является ли она — цивилизация — носителем тех негативных качеств в субстанции «народ», атаки которых на протяжении тысячелетий успешно она же и отражала? Могут заметить, что предцивилизационное проИзвестия ИГЭА. 2014. № 3 (95)
шлое не следует идеализировать, даже если для кого-то оно предстает чем-то вроде «первобытнообщинного коммунизма». Это прошлое сдерживало-де индивидуализацию социума, а цивилизация принесла всем нам свободу и возможность реализовать каждому его потребностное поле. Против этого трудно что-либо возразить, но вновь возникает вопрос: почему цивилизация выбрала однобокое развертывание, при котором устойчивость (представленная слабым полом) как сторона социальной формы движения оказалась отодвинутой на задворки складывающихся общественных отношений (насильственно обретенных «мужской половиной»)? Разве это украсило цивилизацию, которая была призвана предметно выразить содержание социальной формы движения материи? Нисколько не преуменьшая ведущей роли рацио в становлении действительно прогрессивной цивилизации, приходится с сожалением констатировать: прогресс,
определивший расцвет цивилизации, оказался выражением неудачного стремления человечества к совершенству; и рацио как духовное воспроизведение изменчивости (характеризующей активность мужского начала) неадекватно распорядилось заложенными в нем возможностями. Рацио следовало вместе с женской мудростью произвести цивилизационный всплеск. Тогда бы не оказалось бесчеловечной эксплуатации в специально для этого «сколоченном» классовом обществе, черной нитью пронзившей все три формации. Ими определилась наша цивилизация; и сегодня следует приложить большие усилия, чтобы исправить столь неудачно скомпрометировавшую себя цивилизацию. Последний, поставленный нами в рассматриваемой связи, вопрос звучит здесь так: либо нам удастся перестроить цивилизацию (и это должно быть осуществлено на основе примата труда над капиталом), либо мы должны ее преодолеть, повсеместно утвердив социальное равенство, — сумеем ли мы сорганизоваться на это, или, выстраивая масскуль-товское и одновременно индивидуалистическое общество «потребительского разлива», разразимся «войной всех против всех»? Испробованы многие подходы к исправлению «цивилизационного раздрая», и всякий раз — «воз и ныне там» и не видно просвета в конце туннеля.
Образование — контекстом превалирования в нем свежих духовных потребностей. Народность образования. Вместе с тем ситуация может обернуться самым привлекательным образом, если человечество заразится образовательным настроем. Это значит, что превалирующим началом деятельности в системе общественных отношений займет не материальное, но идеальное начало, став ведущей жизненной потребностью. И вот сегодня все большую значимость обретает духовная составляющая человеческого самовыражения. Она всегда присутствовала в жизни социума, но уступала место реализации им материальных потребностей. Теперь же, когда она выходит на главное место в системе общественных отношений, социальный институт образования стремится занять отведенное ему временем ведущее положение (отметим, однако, что споры о путях совершенствования высшего российского образования продолжаются и поныне [1]). Возлагая на образование столь тяжкую ношу, уверены ли мы, что оно поможет преодолеть завалы истории и обратит нас в «агнцев»? Ни того, ни другого ожидать от образования не приходится. Его назначение рисуется нам в несколько ином свете. Образование, как оно исторически сложилось, стремилось выразить субстанцию «народ» в становящемся личностном наполнении. Выбранная образовательной программой ситуация была весьма содержательной, поскольку настраивала индивида как элемента сложившегося целого на творческое его преодоление. Так отделение умственной деятельности от труда, связанное с тем, что на определенном этапе социоэволюции мысль человека, прежде проявляющая высокую степень слитности с предметом мысли, начинает от него отдаляться, занимать самостоятельное положение. Это служит показателем того, что обретающая его (т. е. самостоятельное положение) мысль последовательно наполняется образовательным присутствием. Образование извлекается из развертывающейся мысли, формирующей духовный настрой уже мало-помалу заявляющей о себе личности. Воплощающая собою творчество личность сорганизовывает образование, имеющее прямую связь непосредственно с нею. Но через личность образование, проникая в субстанцию «народ», охватывает личностно окрашенные ее аспекты.
Образование с момента своего зарождения, обусловливаемого открывающимися перед личностью рациоперспективами, стремится увязать их с субстанцией «народ» или просто с народностью. Образование как социальный институт эпохи массовой индивидуализации социума намерен преодолеть ее за счет тех срезов субстанции «народ», которые предстают различного рода творческими коллективами. Такие коллективы всегда обнаруживают себя на пересечении субстанции «народ» и отдельно взятой личности. Расшатывая субстанцию «народ», образование предохраняет ее от возможного наплыва отмеченных деструктурирующих функций. Образование доводит до совершенства лич-ностно представляемую народность, и оно является не только показателем того или иного уровня духовности формирующейся личности, но и тем, насколько личность оказывает воздействие на взрастивший ее коллектив. Между личностью и коллективом складываются субъектно-субъектные отношения, позволяющие видеть степень их втянутости в образовательный круг. Благодаря этому образовательная зона готова задействовать сразу значительное количество индивидов, и это позволяет ей готовить почву для повышения «образовательной квалификации» как данного и связанного с ним соседнего коллектива, так и того, что мы называем климатом эпохи. Но если «выстраивается» слаженный климат эпохи, образовательным подъемом оказываются охваченными значительные слои населения. В таком случае речь заходит о том, что ими являются этно-национальные структуры или в широком смысле понимаемый народ.
Образовательно охватываемое совершенствование «моря житейского» — условие классово очерчиваемых, социо-ин-дивидуализированных поисков смысла жизни. Проникая во все поры общества, образование мало кого оставляет равнодушным к тому, кто желал бы выстроить личностное отношение к происходящему. И эта активизация образования применительно к отдельной личности выдвигает для нее позицию андрагогического совершенствования «на всю оставшуюся жизнь». Рассматриваемое обстоятельство важно в том отношении, что подталкивает личностно преломляемого индивида к поискам смысла жизни, не сводимым к овладению очередными достиже-Известия ИГЭА. 2014. № 3 (95)
ниями прогресса. Прежде, до НТР, социум отождествлял классово рассматриваемый общечеловеческий прогресс со смыслом жизни. Считалось, что прогресс и смысл жизни, будучи амбивалентно соотносимыми, не только дополняют друг друга, но и, взаи-мопроникаясь, составляют неразложимое единство. В нем приоритетным оставался прогресс. Но со вступлением человечества в глобальные очертания будущего стало очевидным: люди не могут мириться со сложившимся положением. Необходимо развести смысл жизни и прогресс, поскольку последний, отрицательно влияя на среду, возвел в действие подхваченный разразившимся цивилизационным беспределом губительный ди-намонеравновес. Определяемый же смыслом жизни прогресс окажется способным к воссозданию утрачиваемого нами «светлого вчера». И это последнее есть утопическое переживание прошлого, которое, возвращаясь к нам, застилает дорогу будущему. Осознавая прошлое в качестве утопии, мы теряем жизненные ориентиры, угасающие под знаком «смысла жизни». Прорисовываемое состояние затушевывает конкретно-жизненные очертания сущего, подчеркивая бесперспективность постоянной погони за ускользающими идеалами. И все это — современный мир, в котором каждому из нас — при всех прелестях совершенствующегося идеала — грозит усиливаемое прогрессом самоотчуждение. Сдается, смысл жизни, взбадриваемый (воспроизводящим погоню
за совершенством) идеалом, берет верх над перипетиями казалось бы несокрушимого прогресса. Прогресс взвинчивает идеал, который в свою очередь стремится его урезонить. Этот процесс, возможно, внешне весьма привлекательный, таит грозную опасность: он оказывается «поколеченным» жизненно неприглядной дурнобесконечностью. Действительно, социально подчеркиваемый идеал, даже если он настраивает прогресс в соподчиненности ему, не в силах сдерживать своим авторитетом «общечеловечное» новаторство. Идеалы и прогресс сливаются в едином потребностном поле; происходит их смешение, и субстанция «народ» медленно оборачивается функцией «масса». Становится очевидным: в массовом порядке человечеству не выйти из заколдованного круга однобоко-однообразной функциональности. Оно всегда устремлено к удовлетворению «законов потребительства».
Образовательно-инновационный подход к личностному совершенствованию — подлинный прорыв в овладении высшими ценностями бытия. Но если массовая индивидуализация социума берет в расчет прежде всего каждого отдельного носителя универсальных ценностей, то в подобной ситуации не столь уж трудно выстраивать перспективу на инновационной основе, используя которую мы по-настоящему осуществляем совершенствование личности. И здесь образовательный процесс сполна раскрывает свой действенный потенциал.
Список использованной литературы
1. Винокуров М. А. Гражданская трибуна: образования много не бывает / М. А. Винокуров. — М. : ЗАО «СРВ-Медиапроекты», 2014. — 128 с.
2. Всемирная история : в 6 т. / гл. ред. А. О. Чубарьян. — М. : Наука, 2011. — Т. 1. — 822 с.
3. Колесников В. А. Философия образования в XXI веке: новые ориентиры / В. А. Колесников, Н. С. Коноплев. — Иркутск : Оттиск, 2013. — 132 с.
4. Коноплев Н. С. Глобально-планетарные устремления капитала в условиях нарастающей динамонеравно-весности социума. Поиски выхода. К постановке вопроса / Н. С. Коноплев // Материалы II Международного научного конгресса «Глобалистика — 2011: пути к стратегической стабильности и проблема глобального управления», Москва, 18-23 мая 2011 г.: в 2 т. / под общ. ред. И. И. Абылгазиева, И. В. Ильина. — М. : МАКС-Пресс, 2011. — Т. I. — С. 46-47.
5. Коноплев Н. С. Философия образования сегодня: В. А. Колесников как один из ее лидеров. Философско-методологический очерк / Н. С. Коноплев // Известия Иркутского государственного университета. Сер. «Политология. Религиоведение». — 2013. — № 1 (10). — С. 162-170.
6. Ленин В. И. Полн. собр. соч. / В. И. Ленин. — Т. 29. — 782 с.
7. Маркс К. Соч. / К. Маркс, Ф. Энгельс. — 2-е изд. — Т. 20. — 827 с.
8. Маркс К. Соч. / К. Маркс, Ф. Энгельс. — 2-е изд. — Т. 21. — 745 с.
9. Новая российская энциклопедия : в 12 т. / гл. ред. А. Д. Некипелов. — М. : ООО «Издательство «Энциклопедия» : Инфра-М, 2013. — Т. 11 (1). — 480 с.
10. Туев В. А. Целевое программирование деятельности индивидуального субъекта / В. А. Туев // Известия Иркутской государственной экономической академии. — 2012. — № 5 (85). — С. 172-176.
Известия ИГЭА. 2014. № 3 (95)
References
1. Vinokurov M. A. Grazhdanskaya tribuna: obrazovaniya mnogo ne byvaet [The civil rostrum: one cannot get too much education]. Moscow, SRV-Mediaproekty Publ., 2014. 128 p.
2. Chubaryan A. O. (ed.) Vsemirnaya istoriya [The World History]. Moscow, Nauka Publ., 2011. Vol. 1. 822 p.
3. Kolesnikov V. A., Konoplev N. S. Filosofiya obrazovaniya vXXI veke: novye orientiry [Philosophy of education in the 21st century: new guides]. Irkutsk, Ottisk Publ., 2013. 132 p.
4. Konoplev N. S. Global — planetary aspirations of capital under gradually increasing dynamic disequilibrium of the society. In search of a way out. Raising an issue. In Abylgaziev I. I., Iliin I. V. Materialy II Mezhdunarodnogo nauchnogo kongressa «Globalistika — 2011: puti k strategicheskoi stabil'nosti i problema globalnogo upravleniya», Moskva, 18—23 maya 2011 g. [Proceedings of the 2d International Scientific Congress «Global Studies — 2011: Towards a strategic stability and the problem of global governance», Moscow, May 18-23, 2011]. Moscow, MAKS-Press Publ., 2011. Vol. I. Pp. 46-47 (in Russian).
5. Konoplev N. S. Current Philosophy of Education: V. A. Kolesnikov being one of its Leaders. Philosophical and Methodological Essay. Izvestiya Irkutskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. «Politologiya. Religiovedenie» — Izvestiya of Irkutsk State University. «Political science. Religious studies». Series, 2013, no. 1 (10), pp. 162-170 (in Russian).
6. Lenin V. I. Polnoe sobranie sochinenii [Complete Works]. Vol. 29. 782 p.
7. Marks K., Engels F. Sochineniya [Works]. 2nd ed. Vol. 20. 827 p.
8. Marks K., Engels F. Sochineniya [Works]. 2nd ed. Vol. 21. 745 p.
9. Nekipelov A. D. (ed.) Novaya rossiiskaya entsiklopediya [New Russian encyclopedia]. Moscow, Encyclopedia Publ., Infra-M Publ., 2013. Vol. 11 (1). 480 p.
10. Tuev V. A. Targeted programming of an individual's activities. Izvestiya Irkutskoy gosudarstvennoy ekonomi-cheskoy akademii — Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, 2012, no. 5 (85), pp. 172-176 (in Russian).
Информация об авторе
Коноплев Николай Сергеевич — доктор философских наук, профессор, кафедра религиоведения и теологии, Иркутский государственный университет, 664003, г. Иркутск, ул. Карла Маркса, 1, e-mail: [email protected].
Author
Nikolay Sergeevich Konoplev — Doctor habil. (Philosophy), Professor, Department of Religious Studies and Theology, Irkutsk State University, 1 Karl Marx St., 664003, Irkutsk, Russia, e-mail: [email protected].
Известия ИГЭА. 2014. М З (95)
