CC BY
125
УДК 94(48).07-08
УРБАНИЗАЦИЯ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ В ТРАКТОВКЕ НЕМЕЦКОЯЗЫЧНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ КОНЦА ХХ В.
Магнитогорский
государственный
университет
А.Г. ДОРОЖКИН
В настоящей статье рассматриваются оценки процесса урбанизации в дореволюционной России в немецкой историографии конца ХХ века. Пристальное внимание уделяется трактовкам немецких историков вопросов роста и развития городов и городского населения в России, социальных процессов в дореволюционном российском городе, региональных аспектов проблемы.
e-mail: [email protected]
Ключевые слова: урбанизация, немецкоязычная историография, россика, индустриализация.
Модернизация как сложный и многоплановый процесс трансформации традиционного общества в индустриальное сопровождается обычно ростом городов и численности городского населения. Российская империя второй половины XIX — начала ХХ вв. не была исключением — ускоренная модернизация вызвала к жизни и урбанизацию со всеми сопутствующими ей сдвигами социального характера. Данный процесс привлекает внимание как отечественных, так и зарубежных исследователей социальной истории предреволюционной России, и в рамках предлагаемой статьи представляется необходимым остановиться на интерпретации его немецкоязычной исторической литературой последней четверти ХХ в. В этот период в немецком россиеведении получило значительное распространение «социально-историческое направление», что содействовало росту интереса к проблеме урбанизации. В самом общем виде ей в 1970-1990-х гг. уделили внимание Х. Хауманн, М. Хильдермайер, М. Шпет, австрийский историк П. Фельх. С 1980-х гг. заметно повысился интерес к региональным аспектам российской урбанизации. Это нашло свое отражение в работах немецко-швейцарского исследователя К.Шписса, а также в трудах германских историков Д. Ландграфа и отчасти Л. Деега, посвященных дальневосточной тематике. При этом нужно оговориться, что интерес к Дальнему Востоку существовал в немецкой «россике» с начала ХХ в.; из всех российских регионов именно ему уделялось значительное внимание при рассмотрении модернизационных изменений в империи Романовых. В последующем определенное внимание урбанизационным процессам на Юге России (на примере Одессы) уделил Г. Хаусман. В предлагаемой статье речь пойдет о рассмотрении германоязычной историографией процесса урбанизации, понимаемого как сопутствующее модернизации распространение поселений городского типа при росте влияния их на деревню и увеличении численности горожан. Проблемы урбанизационного перехода, трактуемого А.С. Сенявским как преобразование всего общества на «городских началах»1, прямо не затрагиваются немецкими историками при рассмотрении истории России 1861-1917 гг.
Х. Хауманн и М. Хильдермайер отметили специфические черты в процессе исторического развития российских городов — выдающуюся роль государства в ходе их формирования, особое вследствие этого значение административной их функции, отсутствие бюргерского сословия, трансформирующегося в буржуазию2. Государственная политика в отношении общины сдерживала быстрый рост постоянного городского населения; его доля оставалась незначительной до начала ХХ в. С другой стороны, сосредоточение промышленности в относительно немногочисленных центрах обусловило высокий уровень концентрации городского населения — в 1910 г. 40% российских горожан проживали в 30 населенных пунктах, число жителей каждого из которых превышало 100 тысяч человек (в Герма-
1 Опыт российских модернизаций XVШ-XX века / отв. ред. В.В. Алексеев. - М., 2000. -
2 Haumann H. Die russische Stadt in der Geschichte // Jahrbuecher fuer Geschichte Osteuropas.
- 1979. - Bd. 27. - S. 481-487.
C. 72.
нии на долю таких городов приходилось тогда лишь 21,2% городского населения)3. Х. Хау-манн указал на наличие тесной связи между урбанизацией и индустриализацией на Юге России, в Прибалтике, Московском (что далеко не бесспорно) и Петербургском районах. По его мнению, в определенной мере эту связь можно проследить и в Восточной Сибири в связи с быстрым развитием внешней торговли в этом регионе4. Г. Хаусман, однако, поставил под вопрос тезис о наличии на Юге во всех случаях взаимосвязи между урбанизацией и индустриализацией - пример Одессы, одного из крупнейших городов и портов России, не подтверждает этого. Промышленность, по мнению Г. Хаусмана, развивалась здесь до Первой мировой войны сравнительно медленно, и даже в 1914 г. численность рабочих не превышала 30 тысяч человек при общей численности населения города в 630 тысяч жителей. В течение всей второй половины Х1Х в. в Одессе, несмотря на появление в ней крупных предприятий по производству паровых мельниц, рафинадных и металлообрабатывающих фабрик, так и не удалось трансформироваться в промышленный город типа Москвы или Санкт-Петербурга. В числе основных причин такого положения Г.Хаусман называет нежелание местных предпринимателей инвестировать промышленную сферу - в условиях портового города более предпочтительным представлялись вложения в торговлю. Последняя в большей мере, чем промышленность, определяла экономику города5.
П. Фельх, поставив в своем докладе на конференции австрийских историков в 1981 г. вопрос о причинах российской урбанизации пореформенного периода, отметил значительное увеличение аграрного перенаселения и - традиционно для зарубежных исследователей - падение жизненного уровня крестьян. Индустриализация предлагала им выход из создавшегося тяжелого положения, но она явно запаздывала и проходила неравномерно. Подобно Х. Хау-манну, П. Фельх не увязывал ее однозначно с урбанизацией, напоминая, что значительная часть промышленности располагалась вне городов. Данное обстоятельство особо подчеркивал К. Гества6. Не отрицая этого, следует все же принять во внимание, что в условиях царской России многие крупные промышленные центры де-юре не имели городского статуса - это во многом корректирует тезис о преобладании внегородской индустрии. В то же время длительное сохранение сословного неравноправия крестьян и прикрепление их к общине значительно осложняли и затрудняли урбанизацию. П. Фельх отметил, что этот процесс проходил через ряд переходных ступеней - окончательному переселению сельских жителей в город и усвоению ими новых форм жизни могли предшествовать сезонная и поденная работа, различные непостоянные заработки. Значительные масштабы отходничества, особенно в Центральнопромышленном районе, обусловили как исключительно высокую долю крестьян (по сословной принадлежности) среди горожан, особенно в Москве, так и выдающуюся роль переселенцев в увеличении численности городского населения и в пополнении фабрично-заводских ра-бочих7.
3 Haumann H. Die russische Stadt ... // Jahrbuecher fuer Geschichte Osteuropas. - 1979. - Bd. 27. — S. 488-489. Cp.: Карагодин А.В. Изучение социальной мобильности сельского населения России периода модернизации (1861-1914 гг.) в современном западном россиеведении: подходы и перспективы / / Индустриализация в России : информ. бюл. науч. семинара. — М., 2000. — № 10 (июнь). — С. 35-37.
4 Haumann H. Die russische Stadt... — S. 488.
5 Hausmann G. Deutsche Kaufleute und Unternehmer im Wirtschaftsleben Odessas am Ende des
19 und zu Beginn des 20 Jahrhunderts // Deutsche Unternehmen und Unternehmer im Russischen Reich im 19 und fruhen 20 Jahrhundert / hrsg.: D. Dahlmann, C. Scheide. — Essen, 1998. — S. 523-524, 533. ("... das einzige Land in Europa, das eine gro?e Zukunft vor sich hat").
6 Felch P. Die Binnenmigration in Russland am Ende des 19 Jahrhunderts // XY Österreichischer Historikertag 1981 / Veroffentlichungen des Verbandes Österreichischer Geschichtsvereine. — Salzburg, 1984. — S. 248; Gestwa K. Proto-Industrialisierung in Russland. Wirtschaft, Herrschaft und Kultur in Ivanovo und Pavlovo (1741-1932). — Goettingen, 1999. — S. 339. О несоответствии формальноюридического статуса населенных пунктов России действительному положению говорит Л.М. Иванов. Он отмечает, что в случае применения к России европейских стандартов при определении города (в Европе городами считались поселения с числом жителей более 2000 человек), долю горожан в населении в 1897 г. пришлось бы обозначить в 32%. См.: Иванов Л.М. О сословно-классовой структуре городов капиталистической России // Проблемы социальноэкономической истории России. — М., 1971. — С. 312.
7 Felch P. Die Binnenmigration ... — S. 249. Сохранение тесной связи с родной деревней крестьянами, ушедшими в отход, признается и англоязычной (как и отечественной) историографией.
Значительную роль столичных городов России как мест притока мигрантов из деревни особо отметил Х. Хауманн. В Москве и Петербурге представители крестьянского сословия составляли к началу ХХ в. подавляющее большинство жителей. Они были заняты в системе промышленного производства, городского транспорта, в качестве сезонных рабочих и домашней прислуги. Не рассматривая специально степень интегрированности всех этих лиц в городскую среду, Х. Хауманн ограничился беглым упоминанием о сохранении многими из них связи с деревней. Представляет интерес анализ Х. Хауманном социальной структуры столичных городов к 1914 г. в сравнительном аспекте. Основываясь на публикациях советского периода, ученый акцентировал внимание на том, что в Москве в большей по сравнению с Петербургом мере были представлены купцы и мелкобуржуазные слои. Петербург, напротив, значительно превосходил Москву по удельному весу дворян, чиновников и военнослужащих. Таким образом, констатировал Х. Хауманн, «старая» Москва имела в канун Первой мировой войны социальную структуру, более соответствующую промышленному городу, нежели «европеизированный» Санкт-Петербург. Это вносит определенные коррективы в устоявшееся противопоставление «вестернизированного» Петербурга «традиционалистской» Москве8, хотя здесь необходимо принимать во внимание и фактор ментальности различных групп населения.
Значительную роль миграций в урбанизационном процессе в пореформенной России, как и в ее индустриализации, отметил и М. Хильдермайер. Количественно это выражало демографические изменения; в качественном плане рост городского населения и городов сопровождался трансформацией многих из них в промышленные центры вместо традиционных, определяемых административным значением и по преимуществу торговлей и аграрными занятиями жителей населенных пунктов9. Соответственно, менялась и социальная структура городов. В этой связи М. Хильдермайер признавал значительную пролетаризацию части традиционных средних слоев в промышленных районах страны10. Не отрицая несомненных сдвигов в развитии населенных пунктов городского типа, следует вместе с тем учитывать, что глубина их была в высшей степени различной - на это указывает и сам М. Хильдермайер. Он, однако, склонен несколько преуменьшать роль административной функции в градообразовании в период модернизации. Она, однако, по-прежнему была существенна — как и раньше, больший административный статус обычно придавался более крупному поселению и содействовал росту числа жителей и функциональному разнообразию. А.С. Сенявский отмечает, что и в 1910 г. доля городов с административными функциями была примерно той же, что и в 1856 г. и составляла примерно 80%11.
Роль промышленного переворота и индустриализации как фактора градообразо-вания косвенным образом отмечена в недавнем исследовании К. Гествы. Подробно рассмотрев на примере селений Иваново и Павлово становление и развитие промышленных производств в сельской местности («протоиндустриализацию»), К. Гества проследил эволюцию первого из них в поселение городского типа, слившееся с Вознесенским Посадом. Селение Павлово, старый центр кустарных промыслов, не приобрело, однако, городского статуса, несмотря на производство в нем металлических изделий в крупных масштабах. Это дает основание К. Гестве усматривать здесь более длительное сохранение протоинду-стриальной стадии производства; фактический материал, приводимый исследователем, свидетельствует о несомненном техническом прогрессе и павловских кустарных промыс-
При этом отмечается роль общины в поддержании этих связей. Подобно П. Фельху, англоамериканские историки указывают и на значение столичных городов как мест притока мигрантов. См.: Карагодин А.В. Изучение социальной мобильности сельского населения России... — С. 35-39.
8 Haumann H. Die russische Stadt ... — S. 491-492. Такое противопоставление встречается в отечественной литературе до настоящего времени. См.: Опыт российских модернизаций. — С.79. Вместе с тем американский историк Д. Брэдли отмечает, что к 1914 г. две трети населения Москвы составляли крестьяне, большинство из которых поддерживало индивидуальные, семейные, юридические и социальные связи с деревней. Цит. по: Карагодин А.В. Изучение пореформенного российского крестьянства в современном западном россиеведении: основные концепции, подходы и перспективы : дис. .канд. истор. наук. — М., 2001. — С. 130-131.
9 Hildermeier M. Sozialer Wandel im stadtischen Russland in der zweiten Haelfte des 19 Jahrhunderts : Anmerkungen zur neueren Literatur // Jahrbuecher fuer Geschichte Osteuropas. — 1977. — Bd. 25. — S. 529.
10 Там же. — S. 532.
11 Опыт российских модернизаций... — С. 73-74.
лах. Данный случай - пример трудности приобретения официального городского статуса даже крупным промысловым поселением в условиях Российской империи. Как отмечает А.С. Сенявский, и в период модернизации город оставался для государственной власти в России прежде всего инструментом управления территорией в военноадминистративном, финансово-экономическом, социальном и иных отношениях12. Это лишний раз свидетельствует о значимости административной функции в процессе градо-образования во второй половине Х1Х — начале ХХ вв. С другой стороны, следует сказать, что и сами жители крупных промысловых селений обнаруживали значительную приверженность традиционному мировоззрению. Так, жители Иванова даже в 1860-х гг., накануне преобразования селения в город возражали против пуска железной дороги, полагая, что она подорвет извозный промысел и повлечет за собой рост цен на товары первой необходимости. П.Г. Рындзюнский указал также на настороженное отношение ивановских крестьян к техническим усовершенствованиям, способным вызвать уменьшение спроса на рабочие руки с последующей безработицей. Такой консерватизм жителей крупного центра текстильного производства П.Г. Рындзюнский объясняет обилием среди них ремесленников и кустарей-одиночек, не без основания опасавшихся губительных для себя результатов технической реконструкции13.
На изменения облика городов, выросших в процессе индустриализации, обратили внимание Х. Хауманн, Т. Стеффенс и М. Шпет, а в 90-х гг. ХХ в. — Г. Альтрихтер. Х. Хау-манн и Т. Стеффенс отметили, что лицо индустриальных центров России все больше определяли крупные предприятия, рабочие кварталы, расширенная сеть мелкой торговли. Уровень развития городской инфраструктуры в Москве и Киеве превышал петербургский; оспаривается, однако, тезис Х. Хауманна о менее высоком уровне жизни рабочих в столице империи и выведение отсюда причины большего накала классовой борьбы в Петер-бурге14. Сами же вопросы развития городской инфраструктуры в России начала ХХ в. специально рассмотрел М. Шпет. Отметив определенный прогресс коммунальной сферы русских городов в период модернизации и охарактеризовав его как важную составляющую этого процесса, исследователь одновременно указал, что изменения в этой сфере затронули лишь крупные городские центры, потому что даже в столицах относительное благоустройство существовало лишь в некоторых кварталах. Большая часть кварталов, как и пригородные поселения, была лишена современных удобств; в малых городах прогресс инфраструктуры был почти незаметен. В целом, резюмирует исследователь, по статистике МВД в 1911 г. из 1063 населенных пунктов России с числом жителей свыше 10 тыс. человек лишь 219 имели водопровод (в начале 1870-х гг. он имелся в 22 городах)15.
Причины достаточно скромного в целом прогресса городской инфраструктуры М. Шпет усматривает в недостатке средств на ее развитие у городских управ, в односторонности строительной деятельности государства и дефиците технических специалистов. При этом исследователь в целом высоко оценивает консультационные услуги Императорского российского технического общества при совершенствовании коммунальной сфе-ры16. Последнее, однако, лимитировалось относительно скромным размером городских бюджетов дореволюционной России, несмотря на их рост в абсолютном выражении более чем в 10 раз за 1871-1913 гг. Так, Москва, по численности жителей в начале ХХ в. равная Берлину, имела вдвое меньший бюджет по сравнению с германской столицей. К этому добавлялись трудности кредитования на коммунальные нужды: лишь в 1912 г. государством был учрежден специальный банк для предоставления кредитов на потребности городов. Возможности же привлечения средств через эмиссии городских займов М. Шпет на-
12 Опыт российских модернизаций. — С. 73; Gestwa K. Proto-Industrialisierung in Russland ...
— S. 339. Вместе с тем следует принимать во внимание региональную специфику. В Сибири, например, промышленность выступала одним из главных градообразующих факторов. См.: Скубнев-ский В.А. Промышленность городов Сибири в конце XIX — начале ХХ века // Вопросы экономической истории России XVШ-XX вв. — Томск, 1996. — С. 67-78.
13 Рындзюнский П.Г. Реформа 1861 г. в крупных промысловых селах (село Иваново Владимирской губернии) // Проблемы социально-экономической истории России. — М., 1971. — С. 139.
14 Haumann H. Die russische Stadt. — S. 489.
15 Spath M. Wasserleitung und Kanalisation in Gro?stadten. Ein Beispiel der Organisation technischen Wandels im vorrevolutionaren Ru?land // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. — BerlinWiesbaden, 1984. — Bd. 25. — S. 346, 348-349, 355.
16 Там же. — S. 344-346, 353-355.
ходит крайне ограниченными. При этом и доля расходов на инфраструктуру в большинстве городских бюджетов была невелика17. К названным причинам следует добавить и прекращение выдачи строительных ссуд учреждениями городского долгосрочного кредита в конце Х1Х в. Условия же кредитования со стороны земельных банков и кооперативов были обременительны для заемщиков. Особенно дорого, отмечает С.В.Ильин, обходились ссуды под залог деревянных и смешанных строений; общая убыточность городского кредитования дала правительству повод ограничить в самом начале ХХ в. операции земельных банков в городах и регламентировать деятельность страховых компаний на рынке городских недвижимостей18.
Дефицит средств на коммунальные нужды побуждал городские управы привлекать для развития инфраструктуры частные капиталы. Рассматривая концессии на сооружения и эксплуатацию водопровода, предоставленные органами самоуправления предпринимателям, М. Шпет отмечает обременительность их для горожан. В результате в последней четверти Х1Х в. наметилась тенденция к отказу от услуг частников при эксплуатации водопроводной сети. В 1901 г. МВД рекомендовало управам взять в свои руки водопровод, электрический транспорт и городское освещение19. После перехода водопроводной сети в городскую собственность плата за пользование ею понизилась, но осталась по-прежнему слишком высокой для большинства населения. Это вызывало справедливые нарекания общественности; вместе с тем последняя недооценивала роль объективных факторов — дороговизну проведения технических инноваций, проблемы инвестирования в коммунальную сферу, нехватку квалифицированных кадров20. Рассматривая в основном на примере столичных городов роль инженерно-технических кадров, чиновничества и органов самоуправления в улучшении городской инфраструктуры, М. Шпет делает обоснованный вывод о крайней упрощенности противопоставления «прогрессивной» технической интеллигенции «косной» государственной бюрократии» и «пассивным» городским думам21.
Определенный прогресс городской инфраструктуры на рубеже Х1Х — ХХ вв. отметил и Г. Альтрихтер. В крупных городах страны наметилась тенденция к вытеснению конки электрическим трамваем, начал распространяться автомобильный транспорт, расширилась сеть кафе, ресторанов, гостиниц и прочих общественных мест; появились новые театры, начал функционировать кинематограф22. Д. Ландграф и Л. Деег отметили прогресс городской инфраструктуры и в таком удаленном от центров империи районе, как Дальний Восток. Оба исследователя акцентировали внимание на улучшении снабжения населения, расширении сети универсальных магазинов, на снижении уровня цен в дальневосточных городах. Д. Ландграф особо выделил определенное улучшение благоустройства в Благовещенске, Владивостоке, Хабаровске в начале ХХ столетия, рост количества каменных строений в этих городах. В Благовещенске в 1905-1910 гг. были заасфальтированы некоторые улицы, проведены водопровод и электрическое освещение, пущен трамвай. Изменения к лучшему наметились на Дальнем Востоке и в системе образования, культуры и здравоохранения — они также были особо существенными во Владивостоке, Хабаровске и Благовещенске23.
Следует отметить, что Д.Ландграф в большей по сравнению с другими германскими историками мере остановился на позитивных изменениях в российских городах в период модернизации. Вместе с тем он далек от преувеличения успехов в прогрессе социальной и коммунальной инфраструктуры на Дальнем Востоке, а также в развитии образовательных учреждений. При всем улучшении положения имеющаяся в крае к 1914 г. сеть учебных заведений была пока недостаточна для удовлетворения потребностей региона. Частым явлением была переполненность классов и школ, остро чувствовался дефицит
17 Spath M. Wasserleitung und Kanalisation ... — S. 344-355.
18 Ильин С.В. Страховое дело в России (XIX — начало XX в.). — М., 2001. — С. 164-167.
19 Spath M. Wasserleitung und Kanalisation ... — S. 347.
20 Там же. — S. 356-358.
21 Там же. — S. 359.
22 Altrichter H. Russland 1917 : Ein Land auf der Suche nach sich selbst. — Paderborn, 1997. — S. 41-43.
23 Landgraf D. Amur, Ussuri, Sachalin. 1847-1917. — Muenchen, 1989. — S. 784-785; Deeg L. Kunst & Albers Wladiwostok : Die Geschichte eines deutschen Handelshauses im russischen Fernen Osten. 1864-1924. — Essen, 1996. — S. 129-130.
учительских кадров. Оставляло желать лучшего и здравоохранение — во Владивостоке положение было особенно сложным в связи с постоянным притоком переселенцев. Данное обстоятельство обостряло и жилищную проблему — Х. Хауманн и К. Шписс указали, что нечто подобное в еще больших масштабах имело место и позднее, уже в советский период24.
Д. Ландграф, а еще ранее, в самом начале 1980-х гг., К. Шписс признали определенный прогресс промышленности в дальневосточном городе, хотя в целом уровень ее развития в начале ХХ в. остался невысоким. Для значительной части горожан, особенно в Николаевске-на-Амуре и Никольске-Уссурийском по-прежнему главным источником дохода являлись рыболовство и земледелие; последний из названных городов и в начале ХХ в. сохранял свой аграрный профиль. В то же время Д. Ландграф указал на тенденцию к превращению в города ряда деревень Южно-Уссурийской области (Посьет, Славянка, Спасск и др.), наметившуюся перед Первой мировой войной. Причинами тому были постоянный приток мигрантов и значительное, по местным масштабам, производство стройматериалов, получившее развитие в этих деревнях25. Само воздействие переселений на дальневосточный город не было однозначным. Стимулируя во многом прогресс городского хозяйства, миграции вместе с тем могли обострять проблему безработицы и косвенным образом вынуждать часть потерявших источник существования горожан к смене места жительства. Так, значительный отток населения имел место в 1907-1909 гг. из Хабаровска, Николаевска-на-Амуре и Никольска-Уссурийского26.
Затрагивая проблему переселений, Д. Ландграф и Л. Деег не обошли вниманием и проблему нелегальной миграции из сопредельных стран. Меры властей по ее пресечению и по ограничению «легальных» миграций не всегда оказывались эффективными, и выходцы из Китая и Кореи составляли немалую часть горожан. Л. Деег указывает в этой связи, что, по данным фирмы «Кунст&Альберс», возможно, завышенным, в 1910-1914 гг. в одном Владивостоке обитали не менее 100 тыс. китайцев и 10 тыс. корейцев (официальная статистика оценивала численность населения города на начало 1910 г. в 89,6 тыс. человек, из которых русских было 50,3 тысяч). Наличие выходцев из сопредельных стран обостряло и без того значительную проблему преступности в дальневосточных городах, прежде всего во Владивостоке27.
Германские историки, как правило, не обращались специально к теме социальных контрастов в российском городе эпохи модернизации. Определенное внимание уделялось лишь условиям жизни фабрично-заводских рабочих. Если в начале ХХ в. исследователь О. Гебель подчеркивал тенденцию к улучшению их положения, в том числе и в плане условий проживания, то в послевоенные десятилетия германские историки в большей мере акцентировали внимание на все еще тяжелом положении непосредственных производителей, в том числе на проживании значительной их части в неблагоустроенных казармах либо на квартирах в качестве «угловых жильцов». При рассмотрении положения петербургских рабочих Т. Стеффенс и Г. Альтрихтер особо отмечали высокий уровень оплаты жилья, за исключением ночлежек28. Г. Альтрихтер вместе с тем предостерегает от трактовки тяжелых условий жизни городских низов страны как явления, присущего в начале ХХ в. из европейских стран лишь Российской империи. Социальная сегрегация, гигиенические проблемы, низкий уровень здравоохранения, тяжелые условия жизни, усугубляемые притоком мигрантов, — все это имело место и среди городского населения других стран, включая и Германию. Сам уровень и условия жизни петербургских рабочих Г. Альтрихтер находит лучшими по России, хотя и катастрофичными по современным за-
24 Landgraf D. Amur, Ussuri, Sachalin ... - S. 621-622, 633, 637, 641, 644, 749, 787; Haumann H. Die russische Stadt... - S. 493; Spiess K. Periphere Sowjetwirtschaft : Das Beispiel Russisch-Fernost 18971970. - Zuerich, 1980. - S. 158-160.
25 Landgraf D. Amur, Ussuri, Sachalin ... - S. 644-645, 648.
26 Там же. - S. 754.
27 Там же. - S. 626-627, 634, 643, 789; Deeg L. Kunst & Albers ... - S. 207.
28 Steffens T. Die Arbeiter von Petersburg 1907 bis 1917. Soziale Lage, Organisation und spontaner Protest zwischen zwei Revolutionen. - Freiburg, 1985. - S. 122, 126; Altrichter H. Russland 1917 ... -S. 46.
падноевропейским меркам29. Представляется, что сравнение с современным Западом не вполне корректно. Применительно к началу ХХ в. также приходится принимать во внимание различную стадию модернизации, переживаемую в тот период Россией и странами «первого эшелона» капитализма.
Подводя итоги, можно констатировать, что при трактовке урбанизационных процессов в России второй половины Х1Х — начала ХХ вв. среди мнений россиеведов немецкоязычных стран не имеется существенных разногласий — признаются как достижения, так и значительные трудности и издержки в развитии урбанизации. С полным основанием указывается на различный ход процесса по регионам, признается и разнообразие социальной структуры по отдельным городам России. Здесь налицо определенная близость позиций германоязычной и отечественной историографии. В то же время первой несколько недооценивается значимость административной функции в процессе градообра-зования в 1861-1917 гг., хотя фактический материал, приводимый исследователями, косвенным образом свидетельствует в пользу этого. Вместе с тем вполне обоснованным представляется вывод об отсутствии в стране бюргерства в европейском смысле этого слова, в значении широкого и пользующегося авторитетом слоя экономически самостоятельных, свободных и равноправных по возможностям городских собственников. Данное обстоятельство еще в начале ХХ в. отмечали М.Вебер и О. Хетч30, и его необходимо принимать во внимание, анализируя расстановку основных общественно-политических сил в стране в начале ХХ в.
e-mail: [email protected] Key words: urbanization, German-language historiography, Russian studies, industri-
29 Altrichter H. Russland 1917 ... — S. 50, 51, 269.
30 Вебер М. Исторический очерк освободительного движения в России и положение буржуазной демократии : пер. с нем. — Киев, 1906. — С. 26, 74-77; Hoetzsch O. Russland : Eine Einfuhrung auf Grund seiner Geschichte vomjapanischen bis zum Weltkrieg. — Berlin, 1917. — S. 105.
URBANIZATION IN PRE-REVOLUTION RUSSIA IN TREATMENT OF GERMAN-SPEAKING HISTORIOGRAPHY OF THE END OF THE XXth CENTURY
A.G. DOROZHKIN
Magnitogorsk State University
The present article views the interpretation done by the German istoriography of the end of the XXth century upon the urbanisation-process in pre-revolutionary Russia. Close attention is given to the estimation made by German scientists regarding the growth and development of cities and urban people in Russia, the social processes in pre-revolutionary Russian city, and regional aspects of the problem.
alization.
