CC BY
128
Максимова О.Н.*
Управление в сфере межэтнических отношений: реставрационный подход vs символическая манипуляция
В статье изучаются особенности управления в сфере межэтнических отношений на современном этапе. Исследуются этнополитический дискурс и символические ресурсы, используемые властью в процессе формирования гражданской идентичности и укрепления единой российской нации. Делается вывод о том, что в конструировании «мы-образа» в России используются имитационные модели, в основе которых уже проявивший свою неполноценность программно-целевой подход. На основе анализа регионального опыта реализации программно-целевого подхода в одном из субъектов Российской Федерации — Оренбургской области, автор формулирует прогностические предположения в отношении ожидаемых результатов реализации правительственной программы «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014-2020 годы)».
The article examines the distinctive features of the management in the field of the cross-cultural relations at the present stage. The author studies the ethno-political discourse and symbolic resources used by the authorities in formation of civic identity and in strengthening of the unified Russian nation. It is concluded that in the formation of «we - image» in Russia the simulation models, based on target-oriented approach, already proven ineffective, are used. Based on the analysis of the regional experience in the implementation of program-oriented approach in one of the subjects of the Russian Federation — the Orenburg region - the author formulates the prognostic assumptions regarding the expected results of the implementation of the government program «Strengthening of the unity of the Russian nation and the ethnic and cultural development of the peoples of Russia (20142020 years)».
Ключевые слова: Межэтнические отношения, этнополитический дискурс, этническая идентичность, этнонациональная политика, российская нация, межэтническая напряженность.
Key words: Cross-cultural relations, ethno-political discourse, ethnic identity, ethno-national policy, the Russian nation, ethnic tension.
Особенности регулирования межэтнических отношений в России на современном этапе представляют собой набор инструментов и технологий, претендующих на формирование качественно иных (новых) управленческих подходов и методов. Одним из таких программно-целевых инструментов призвана стать принятая 20 августа 2013 года федеральная целевая программа «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России», рассчитанная на период до 2020 года. В качестве ожидаемых результатов программы обозначены: увеличение уровня
толерантного отношения к представителям другой национальности до 85%; увеличение числа граждан, которые бы положительным образом характеризовали состояние
* Максимова Ольга Николаевна — кандидат политических наук, старший научный сотрудник центра этнополитических исследований Оренбургского ГАУ.
E-mail: onmaksimova@mail.ru
межнациональных отношений в Российской Федерации до 65%; повышение численности участников мероприятий, направленных на этнокультурное развитие народов России и поддержку языкового многообразия до 305 тыс. человек; осуществление реализации региональных программ во всех субъектах Российской Федерации, направленных на укрепление гражданского единства и гармонизацию межнациональных отношений1.
В связи с этим возникает целая серия вопросов. Как с помощью программноцелевого подхода в сфере межэтнических отношений регулировать поведение человека? Что служит основанием для формирования российской идентичности и единства российской нации? Какова роль этнополитического дискурса в выборе форм управления в сфере межэтнических отношений?
Вопрос укрепления единства нации как политической общности представляется важным и в теоретическом, и в практическом плане. В любом многонациональном государстве существует проблема нахождения баланса интересов отдельных национальностей и наднациональной (метаэтнической) общности. Не впервые проблема такого рода возникает и в нашей стране. Каждое поколение российских, а в прошлом советских граждан проходило свою школу укрепления единства нации и формирования гражданских ценностей. Так, например, вплоть до второй половины 30-х годов ХХ века в партийной среде были весьма распространены представления, что Москва и другие крупные города перемалывают и обезличивают огромное количество национальностей, подобно Нью-Йорку. Председатель Центрального Исполнительного Комитета СССР М.И. Калинин в 1931 году утверждал, что в СССР «по существу вырабатывается даже не русский человек, а вырабатывается новый тип человека — гражданин Советского Союза». Таким образом, в начале 30-х годов начали оформляться представления о новой нации как согражданстве2. В постсоветский период об общероссийской идентичности активно заговорили в 1994 году после Послания Президента Б.Н. Ельцина Федеральному Собранию Российской Федерации, в котором содержались положения о том, что отныне национальные проблемы в стране «будут решаться на основе нового
1 Постановление Правительства Российской Федерации от 20.08.2013 N° 718 «О федеральной целевой программе «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (20142020 годы)». иКЬ: http://www.rg.ru/2013/09/02/edinstvo-site-dok.html (14.10.13).
2 Вдовин А.И. Русская нация и российская наднациональная общность (Из истории вопроса) // Русская нация: историческое прошлое и проблемы возрождения: сборник статей / под ред. Е.С. Троицкого. М., 1995. С. 48.
понимания нации как согражданства»3. Коллективный «мы — образ» подвергся пересмотру по всем параметрам и на всех уровнях — государства, общества, отдельного человека. При анализе его результатов прежде всего бросается в глаза отсутствие динамики образа: все выбывшие из него компоненты заменены не новыми, а подобными (тавтологией старого)4.
Вместе с тем всякий раз, когда представители политической элиты предпринимали усилия по конструированию наднациональной общности, несмотря на то, что это не означало установку на безнациональное общество, актуализировались процессы повышения этнического самосознания, этнической идентичности. Влияние этничности как формы социальной организации культурных различий5 на укрепление представлений о единстве нации очевидно. Поэтому в процессе конструирования наднациональной общности необходимо учитывать особенности этнической идентичности.
Осознание принадлежности к этнической группе и формирование представлений об этничности происходит на когнитивном, эмоциональном и поведенческом уровнях. Период поиска этнической идентичности характеризуется попытками лучше понять себя и свой народ. Это может проявляться в различных формах: беседах с семьей и друзьями на этнические темы, чтении книг по предмету, размышлениях на тему влияния этнической идентичности на жизнь в настоящем и будущем6. Достижение этнической идентичности предполагает принятие и интернализацию собственной этничности: «... вслед за периодом культурной и политической сознательности, индивиды развивают глубокое чувство привязанности к группе.»7
Переживание представлений, связанных с этничностью и этническими интересами, порождают эмоциональные реакции, одной из которых является стремление к психологической общности с группой (аффилиации). О наличии аффилиативной этнической идентичности можно говорить в том случае, если идентичность индивида основывается на знании, постоянном потреблении и применении этнической культуры,
3 Послание Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская газета. 25 февраля 1994.
4 Глебова И.И. Кто мы? Историческая память и проблемы национального самоопределения в постсоветской России. Тезисы // Информационно-аналитический центр «Экспертная оценка». 26.03.2010. URL: http://www.ia-centr.ru/expert/7544/ (14.10.13).
5 См.: Barth F. Enduring and Emerging Issues in the Analysis of Ethnicity // The Anthropology of Ethnicity. Beyond «Ethnic Groups and Boundaries» / eds. H. Vermeulen, C. Govers. Amsterdam, 1994. P. 12.
6 Kim J. The Process of Asian-American Identity Development: A Study of Japanese American Women’s Perception of Their Struggle to Achieve Positive Identities. Doctoral dissertation, University of Massachusetts, 1981. Р. 147.
7 Arce C. A Reconsideration of Chicano Culture and Identity // Daedalus. 1981. No 2 (110). P. 186.
которая не связана с этническим историческим наследием этого индивида8. В научной литературе исследуются некоторые случаи проявления аффилиативной этнической идентичности: «wiggers» (виггер — whitenigger — белый поклонник афроамериканской культуры и хип-хопа, в частности)9; тинейджеры, ведущие себя «как черные» или «как латиноамериканцы»10. Конкретные примеры аффилиативной этнической идентичности указывают на то, что, с одной стороны, определение этнической культуры остается привязанным к конкретному историческому наследию, с другой — идеологические, институциональные и демографические изменения делают связь между историческим наследием и культурой более гибкой, а саму культуру «доступной» для приобщения к ней индивидов, желающих расширить возможности своего «этнического выбора»11.
Идентичность влияет на чувства индивида и на интерпретацию собственной позиции в социальном контексте, что свидетельствует о ее психологических основаниях. Вместе с тем то, какие черты индивид предпочитает подчеркивать в определении себя, может не совпадать с выбором других, что создает пространство для недопонимания и конкуренции за интерпретацию критериев и характеризует вопрос идентичности как политический12. Подвижность этнической границы выражается в ее способности изменяться под воздействием политических, социальных и экономических условий13. Подвижность этнических границ влияет на способность этнической идентичности к трансформации в новые формы. Вместе с тем «переключение этнических кодов» может не затрагивать подлинной идентичности человека14.
Влияние характера межэтнических отношений на политические процессы в России обусловлено соотношением общегражданской, политической и этнической идентичностей. Анализ данного соотношения имеет прямое отношение к проблеме стабильности политической системы. Этническая идентичность может как способствовать укреплению общенациональной идентичности, так и влиять на ее ослабление. Показателем определенного состояния этнической идентичности может стать создание этнических по происхождению, составу и целям общественных
8 Jimenes T.R. Affiliative Ethnic Identity: A More Elastic Between Link Between Ethnic Ancestry and Culture // Ethnic and Racial Studies. 2010. Vol. 33. Issue 10. P. 1757.
9 Roediger D. Guineas, Wiggers, and the Dramas of Racialized Culture // American Literary History. 1995. Vol. 7. No 4. P. 661.
10 Carter P.L. Keepin’ it Real: School Success Beyond Black and White. New York, 2005. Р. 113.
11 WatersM.C. Ethnic Options: Choosing Identities in America. Berkley, 1990. Р. 117.
12 AllaharA.L. The Politics of Ethnic Identity Construction // Identity: An International Journal of Theory and Research. 2001. No 1 (3). P. 203.
13 Barth F. Op. cit. Р. 12.
14 Стефаненко Т.Г. Этническая идентичность: от этнологии к социальной психологии // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. 2009. № 2. С. 5.
объединений, национально-культурных центров, национально-культурных
автономий, политических партий.
К факторам, обусловливающим процесс формирования идентичности (идентификации), относятся: 1) символические границы (моральные, социально-
экономические, культурные, создающие объективные условия для социальноэкономического неравенства)15; 2) структурные барьеры16; 3) культурные репертуары или системы значений, которые характеризуют различные символические сообщества17; 4) индексность (контекстная зависимость), на примере роли концептов «инсайдер» (член группы) и «аутсайдер» (нечлен группы) в формировании границ, определяющих прямые коллективные ориентации и паттерны поведения18; 5) деперсонализация как процесс, позволяющий развиваться социальным идентичностям (через механизмы социальной стереотипизации, групповой связи, этноцентризма); 6) атрибутивные инструменты формирования этнической
идентичности (предметы искусства)19; 7) многоярусные исследования: идентичность — результат сложного стечения обстоятельств в групповой истории, включая периоды производства идентичности, ее институализации и периоды интерпретации идентичности. Символы и дискурс в процессе идентификации выступают медиаторами структуры и действия20. Особенности формирования идентичности необходимо учитывать при конструировании наднациональной общности.
Важным в процессе укрепления единства нации является изучение поведенческого компонента этнической идентичности индивида, который связан с вовлеченностью в социальную жизнь этнической группы, определенными поведенческими практиками в роли члена этнической группы. Важно определить степень готовности индивида к коллективным формам деятельности, которая может быть обозначена символически присвоением ему этнодифференицирующих признаков, но не реализована на практике. Символы используются для поддержания статус-кво, легитимации межгрупповых отношений (в том числе восприятие культурной угрозы
15 LamontM. Money, Morals, and Manners: The Culture of the French and the American Upper Middle Class. Chicago, 1992.
16 Quadagno J., Forbes C. The Welfare State and the Cultural Reproduction of Gender: Making Good Girls and Boys in the Job Corps // Social Problems. 1995. No 42 (2). P. 171-190.
17 Somers M.R. The Narrative Constitution of Identity: A Relational and Network Approach // Theory and Society. 1994. No 23. P. 605-649.
18 Bachnik J.M., Quinn C.J. Jr. Situated Meaning: Inside and Outside in Japanese Self, Society, and Language. New Jersey, 1994.
19 Martorella R. Corporate Art. New Brunswick, New Jersey, 1989.
20 Wuthnow R. Communities of Discourse: Ideology and Social Structure in the Reformation, Enlightenment and European Socialism. Cambridge, MA, 1989.
как признака сильной межгрупповой иерархии)21. Поведенческий компонент этнической идентичности позволяет определить степень ее влияния на поведенческие практики и выявить факторы, под воздействием которых этнические интересы могут преобразоваться в политическую силу. Этническая идентичность проявляется на двух уровнях: индивидуальном и групповом. На групповом уровне она находит свое выражение в различных институциональных формах. Взаимодействие институционализированной этнической идентичности с другими социальными, включая политические, институтами, в частности с институтом государства, в некоторых случаях приводит к реорганизации политического пространства, изменению конституционно-административного устройства, принятию нормативно-правовых актов, регулирующих взаимодействие государства с этническими группами, и возникновению новых управленческих структур и политических акторов. Процесс «пересечения» этнической и гражданской идентичностей, «наложения» этнических и политических институтов приводит к политизации этничности, в результате чего формируется особый тип этнической идентичности — этнополитическая идентичность. Содержанием групповой этнополитической идентичности выступают образы собственной и других этнических групп в политической сфере. Для этнополитической идентичности приоритетным является политико-правовой статус, в зависимости от которого она характеризуется как титульная, субъектообразующая или государствообразующая22.
Представляется, что процесс укрепления единства российской нации при актуализации подобной иерархии этнополитических идентичностей вряд ли возможен. Важным для государства в рамках поддержания этнополитического равновесия является интеграция этнических групп в единое гражданское сообщество, исключение чрезмерной политизации этничности и статусной дифференциации на титульную, субъектообразующую или государствообразующую.
В период формирования нации на основе гражданских ценностей существует значительный спрос на символы, мифы, иллюзии. В качестве символов идеологической мобилизации общества власть использует мобилизацию военно-героическим прошлым (прославление побед империи), а также мобилизацию страхом (образом врага).
21 Fleischmann F., Verkuyten M., Poppe E. Ethnic and Republic Identification in the Russian Federation and Ukraine: A Social Dominance Perspective // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2011. Vol. 37. Issue 1. P. 29.
22 Хоперская Л.Л. Этнополитическая идентичность как фактор реорганизации политического пространства на Северном Кавказе // Этнопанорама. 2011. № 3-4. С. 13.
Мифологический враг имеет двойственную сущность: это иноземец (человек другого, чуждого пространства) и иноверец (то есть чужой по вере — иначе говоря, по мировоззрению, культуре). Война против него неизбежно приобретает не только «территориальный», но и религиозный характер. Благодаря войне миф, лишь нащупанный, угаданный культурой, становится ее фактом и достоянием. Разрозненные мифообразы складываются в миф национального уровня — готовый фундамент для здания российской нации23.
Память (как и нация) есть во многом следствие «социального изобретения», то есть сознательного конструирования силами элит, преследующих вполне определенные интересы и получающих ощутимые выгоды. Возвышающая («горделивая») и самоутешительная коллективная идентификация, подкрепленная символикой героического прошлого, возрождает самоуважение, возбуждает национальное тщеславие. За счет «улучшения» прошлого наше общество пытается — в проекции оптимистических категорий «гордости» и «восхищения» — улучшить «образ себя». Это снимает с повестки дня проблему вины и ответственности — как в отношении прошлого, так и настоящего24.
В то же время элиты, «конструирующие» смыслы, сами действуют в рамках социально разделяемых систем смыслов и, участвуя в их производстве и воспроизводстве, «подчиняются» их логике. Стремящиеся манипулировать сознанием масс представители элиты не только «осуществляют» символическую политику, но и сами действуют, ориентируясь на символистические сигналы, поступающие со стороны правительства и других политических акторов. Политическую элиту принято рассматривать в качестве основного производителя и распространителя циркулирующих в обществе идеологий — представлений о предпочтительных целях развития общества, которые выражают перспективу определенных социальных групп, служат основой политических программ и определяют политический ландшафт. Наличие ценностномировоззренческого консенсуса внутри элитарных групп значимо для выработки правил, определяющих поведение представителей политической элиты25.
23 Глебова И.И. Отечественная война в русской культуре // Труды по россиеведению: сб. науч. тр. / РАН; ИНИОН; Центр россиеведения; гл. ред. И.И. Глебова. Вып. 3. М., 2011. С. 209, 216.
24 Глебова И.И. Кто мы? Историческая память и проблемы национального самоопределения в постсоветской России. Тезисы.
25 Малинова О.Ю. Идеологические представления элитных групп // Человеческий капитал российских политических элит. Политико-психологический анализ / под ред. Е.Б. Шестопал, А.В. Селезневой. М., 2012. С. 42.
Этнополитические представления элиты задают культурные коды, воспроизводимые членами политической элиты в процессе публичной коммуникации. В поле символической политики действуют специфические механизмы, изучение которых позволяет лучше понимать, почему одни способы интерпретации социальной реальности оказываются более влиятельными, нежели другие, чем определяется успех и какие ресурсы работают эффективнее. Государство занимает особое положение на поле символической политики, поскольку оно обладает возможностью навязывать поддерживаемые им способы интерпретации социальной реальности с помощью властного распределения ресурсов, правовой категоризации, придания символам особого статуса, возможности выступать от имени макрополитического сообщества на международной арене и т. п. Однако несмотря на эти эксклюзивные ресурсы и возможности, доминирование поддерживаемых государством интерпретаций социальной реальности отнюдь не предрешено: даже если «нужная» нормативноценностная система навязывается насильственными методами, у индивидов остается возможность «лукавого приспособления» и «двоемыслия»26.
Представления этнических групп о власти и государстве непосредственным образом связаны с определенным этнополитическим видением, в основе которого находится создание и распространение набора мифов и стереотипов, формирующихся в ходе этнополитического дискурса. Одним из инструментов исследования этнических и политических процессов является изучение этнополитической культуры.
Этнополитическая культура — этносоциальный феномен, входящий в состав политической системы, определяющий и характеризующий протекание этнополитических процессов. Это составная часть политической культуры, отражающая характер межнациональных отношений и их влияние на процессы разделения, распределения и функционирования власти в государстве и обществе. Этнополитическая культура представляет собой совокупный показатель политического опыта, уровня этнических и политических знаний, образцов, стереотипов поведения и функционирования субъектов этнополитики, а также отношения к политической власти различных этносоциальных групп, осознание и освоение ими интернационалистских или националистических, толерантных или интолерантных идей и ценностей. Этнополитическая культура выражает интересы этнических групп, формирует
26 Малинова О.Ю. Символическая политика: контуры проблемного поля // Символическая политика: сб. науч. тр. Вып. 1: Конструирование представлений о прошлом как властный ресурс / РАН ИНИОН; отв. ред. О.Ю. Малинова. М., 2012. С. 7.
гражданские позиции, передает этносоциальный опыт. Этнополитическая культура выполняет важные функции в политической жизни общества, и без нее невозможно сохранение этнополитической стабильности. Этнополитическая культура напрямую связана и отражает национальное и этнополитическое сознание. Источниками стереотипов политического сознания могут выступать как теоретические, так и обыденные представления. Трансформация элементов этнополитической культуры ведет за собой трансформацию политического сознания индивида, так как на уровне политического сознания знания переходят в ценности, а затем в цели и модели поведения людей в сфере политических отношений27.
Тот или иной тип этнополитической культуры зависит от соотношения этнополитических сил, находящихся у власти, и от того, как власть преподносит, комментирует политические события и процессы, какими смыслами их наделяет. Этнополитический дискурс можно типологизировать на либерально-демократический и националистический.
Либерально-демократический дискурс не делает ставку на этничность как инструмент политической мобилизации. На уровне политической системы либеральнодемократические ориентации политической элиты основываются на принципах паритетного развития всех этнических групп, компромисса при решении проблем в сфере межэтнических коммуникаций и формирования гражданской идентичности. Представляется, что данный тип этнополитического дискурса должен стать основанием укрепления единства российской нации. Вместе с тем вся история России фактически связана с выяснением позиции взаимоотношения русского народа с народами, которые вместе с ним жили на одной территории, и это во многом определяло специфику управления в сфере межэтнических отношений и характер этнополитического дискурса. Формируясь под воздействием актуальных вызовов со стороны этнических групп, этнонациональная политика выстраивалась с позиции этнического большинства или позиции этнических меньшинств.
В эпоху Ельцина эти вызовы исходили от меньшинств, а в эпоху Путина в большей мере — от этнического большинства. Если в период перестройки и в начале эпохи Ельцина доминировал комплекс идей, вытекающих из негативной оценки советского прошлого (отсюда, в частности, идея «покаяния» русского народа перед
27 Даракчян Г. О. Формирование межнациональной культуры общения как составная часть этнополитической культуры студенческой молодежи (на материалах Краснодарского края). Автореф. дис... канд. полит. наук. Ростов-на-Дону, 2008. С. 10, 11.
меньшинствами за грехи имперской политики), то в «эпоху стабилизации» доминирующей стала прямо противоположная система оценок — идеализация советской истории и негативная оценка периода постсоветских реформ. Отсюда вытекает и растущая популярность представлений о комплексе обид русскому народу, нанесенному как «иными народами», так и властью, предоставившей неоправданные преимущества «инородцам» в период «постсоветской смуты». К началу 2000-х годов в российском обществе накопился огромный спрос на национальное самоутверждение, на фигуру сильного лидера и на осознание своего величия28.
Ключевые идеологемы в публичной риторике главы государства, связанные с формированием гражданской идентичности и видением этнического контекста страны, отраженные в выступлениях в период с 2000 по май 2012 года, сводятся к следующим: сильное государство — сильная Россия; место России в мировом сообществе, конкурентоспособность России; возвращение и сохранение позиций России в мире; державность; модель многополярного мира, в котором Россия — один из центров; суверенная демократия; история страны как важный компонент общей идентичности; интегрирующая идеологема — многонациональный и многоконфессиональный народ России; безопасность и инновационность России; будущая идентичность — российская нация; русский народ является государствообразующим по факту существования России; цивилизационная идентичность России; культурный код России29. Политическая элита Российской Федерации, исходя из содержания идеологем, выстраивает этнополитический дискурс, направленный на державную, почвеннонационалистическую интерпретацию собственной истории.
Власть запустила механизм массового «производства» великодержавного («особого», военизированного, победно-имперского) прошлого. Это прошлое полезно и народу (не человеку, а именно народу: как воображаемой общности, состоящей из «человекоединиц», встроенных в общий — сконструированный «сверху» — порядок): оно подтверждает устойчивый идеальный образ себя. Между официальным прошлым и массовыми историческими предпочтениями не только нет противоречия, но и отсутствует какой-либо зазор. Поэтому официоз, базирующийся на массовых представлениях образа прошлого, легко стал частью масскультуры30.
28 Паин Э.А. Распутица: Полемические размышления о предопределенности пути России. М., 2009. С. 139.
29 ИНАБ. 2012. № 5. Социологический ответ на «национальный вопрос»: пример Республики Башкортостан. М., 2012. С. 43. иКЬ: http://www.isras.ru/publ.html?id=2459 (25.11.13).
30 Глебова И.И. Кто мы? Историческая память и проблемы национального самоопределения в постсоветской России. Тезисы.
В субъектах Российской Федерации официальный этнополитический дискурс органов региональной власти имеет четкую установку на соответствие дискурсу федерального руководства. Вместе с тем он имеет региональные особенности, складывающиеся в процессе определения баланса этнической и гражданской составляющей. С учетом этого обстоятельства представляется важным обратить внимание на различие региональных условий конструирования этнополитической культуры, в соответствии с которыми выстраивается этнополитический дискурс в субъектах Российской Федерации. Например, основные этнополитические проблемы Республики Башкортостан связаны с тремя ситуациями: обязательностью изучения башкирского языка для всех жителей республики; конфликтом традиционных форм ислама и радикальных мусульманских идеологий; приоритетом при назначении на государственные должности представителей так называемой титульной национальности — башкир. Интересным в этой связи представляются высказывания действующего президента Республики Башкортостан Р. Хамитова. Так, например, в 2011 году (спустя 5 лет после введения башкирского языка в качестве обязательного для изучения в школах) Р. Хамитов на заседании Госсовета в Уфе заявил об отсутствии принуждения к изучению языка в республике; негативную реакцию части общества на обязательность изучения башкирского языка в школе он связывает с неэффективностью его преподавания. Кроме того, президент обращает внимание на неуместную политизацию этой ситуации. Проблему диспропорции во власти по этническому признаку президент признает и полагает, что она временна. Необходимость внедрять и поощрять исламское образование в республике президент обосновывает важностью утверждения в регионе традиционно мирного характера ислама и указывает на то, что в Республике Башкортостан ситуация с распространением радикальных течений ислама находится под контролем31. Между тем около 60% преступлений, связанных с экстремизмом в Приволжском федеральном округе, по данным 2011 года зафиксированы в Республике Башкортостан32. Эти данные являются свидетельством того, что контрольной функции органов власти не достаточно для поддержания межэтнического и этноконфессионального равновесия в республике.
31 Дробижева Л.М. Указ. соч. С. 52.
32 Габдрафиков И.М. Мониторинг этнополитической ситуации. Республика Башкортостан // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных государствах в 2011 году. Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов / под ред. В.А. Тишкова и
В.В. Степанова. М., 2012. С. 383.
Националистическая ориентация политической элиты Башкортостана может быть охарактеризована как умеренная, если сравнивать ситуацию в сфере этнополитических отношений в данном субъекте Российской Федерации с подобной ситуацией в республиках Северного Кавказа. В Республике Дагестан клановая система порождает усиление этнической идентичности и этническую мобилизацию, которые генерируют традиционные структуры общественной организации и архаичные правоотношения. Внутри групп меньшинств в обществах с высоким уровнем ассимиляции в пользу доминирующей этнической или общегражданской культуры проявляются культурные дистанции. В Дагестане 14 национальностей являются титульными, соответственно, претендующими на равные возможности реализации политических функций в республике. Следствием нахождения у власти этнократических элит и межклановых конфликтов стало повсеместное ухудшение экономического положения региона, рост коррупции и эскалация межнациональной напряженности. Исследователь Г.Г. Кесян обращает внимание на то, что этническая элита в республиках Северного Кавказа является активным и системообразующим элементом социальной структуры традиционных этнорегионов. А вопросы о власти, о стремлении элитных групп к обладанию ею, о связи власти с материальным вознаграждением в форме обеспечения доступа к ресурсам и привилегиям являются ключевыми для понимания причин роста этнического национализма и конфликтности33.
Стереотипы исторического сознания в республиках Северного Кавказа носят традиционалистский и подконтрольный правящим элитам характер. Это объясняется этноцентрическим восприятием истории. Религиозная ситуация характеризуется стремлением к формированию исламского общества. В регионе отмечается активное салафитско-суфийское религиозное противостояние. Следствием этого становится создание этнорелигиозных анаклавов в рамках Российской Федерации, которые стремятся к существованию по своим законам34.
В рамках анализа ситуации необходимо принимать во внимание также общественно-политический дискурс.
В сфере гармонизации межэтнических отношений на современном этапе осуществляют активную деятельность такие общественные организации, как Ассоциация финно-угорских народов Российской Федерации, Конгресс народов Кавказа, Российский
33 Кесян Г.Г. Миротворческий потенциал предотвращения и урегулирования современных этнополитических конфликтов М., 2009. С. 21.
34 Казенин К. Элементы Кавказа: Земля, власть и идеология в северокавказских республиках. М., 2012.
С. 129.
союз молодежи, Ассоциация общественных объединений «Национальный Совет молодежных и детских объединений России», Всемирный конгресс русскоязычного еврейства, Ассоциация народов Севера, Сибири и Дальнего Востока и др.35
Общественные структуры, в основе деятельности которых лежит этнополитический дискурс, можно условно разделить на лояльные дискурсу власти и, занимающие протестные позиции, радикально настроенные. В качестве инструмента внедрения в общественное сознание отдельных элементов гражданских ценностей власти необходим диалог с институтами гражданского общества по вопросам решения этнополитических проблем. Открытыми и удобными для такого диалога являются представители первого из выделенных типов общественных организаций. Они находятся под контролем органов государственной власти, реализуют в большинстве своем государственные программы и удобны для власти, поскольку обеспечивают внешнюю видимость легитимности.
Общественные структуры, радикально настроенные, занимающие протестные позиции по отношению к власти и не поддерживающие властный этнополитический дискурс, тоже вовлекаются в диалог с органами государственной власти в определенные моменты, например, в периоды избирательных компаний, как пиар-ход. Таковой была ситуация во второй половине 2011 и в начале 2012 года в России. Мониторинг этой ситуации проводился сетью этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов и другими общественными организациями, включая Общественную палату Российской Федерации. Анализ проблемы представляет несомненную важность в контексте рассматриваемой проблемы.
В преддверии выборов в Государственную Думу в декабре 2011 года политические партии России сфокусировались на национальной теме. Так, на сайтах ряда региональных отделений ЛДПР появились лозунги: «Защитить русских!», «Русские
— государствообразующий народ», «Никакой аренды русской земли иностранцам». Отдельные положения предвыборной программы ЛДПР нашли отражение в брошюрах «Русские», «ЛДПР укажет дорогу» и «Русские, жестче взгляд!», в которых
использовалась националистическая и ксенофобская риторика. Авторы брошюр утверждают, что основной состав криминальных группировок — нерусские, что русские «оказались самыми униженными и бесправными». Заинтересованность в политической
35 Зорин В.Ю. Об аспектах этнической политики в России // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных государствах в 2011 году. Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов / под ред. В.А. Тишкова и В.В. Степанова. М., 2012. С. 184.
кооперации с националистами проявила также партия «Справедливая Россия». В предвыборной программе партии, наряду с предложениями об интеграции мигрантов, содержались тезисы о возможном создании мигрантами «чуждых нашей культуре этнических анклавов» и разрушении ими «сложившегося этнокультурного баланса». В ходе предвыборной кампании один из лидеров партии «Правое дело» Б. Надеждин заявил о том, что «Московская область — это русская земля». Заигрывания с националистами имели место также со стороны КПРФ. 25 октября 2011 года лидер партии КПРФ Г. Зюганов выступил с обращением «Вставайте, люди русские!», в котором содержались националистические мифы о том, что от последствий реформ пострадали в основном русские, что русские отстранены от управления экономикой, от руководящих постов в СМИ. Использовался миф, что русские «становятся ущемленным меньшинством» в России под натиском трудовых мигрантов. Согласно опросу Фонда «Общественное мнение» (ФОМ), проведенному 20 ноября, положительно восприняли идею КПРФ о возвращении графы «национальность» в паспорт 26% избирателей. Среди электората КПРФ эту идею поддержало 42% опрошенных. Это довольно значительная часть населения, которой кажется, что упразднение графы нанесло ущерб интересам граждан36. В кампании по выборам Президента России ставки намного выше, и искушение прибегнуть к националистической аргументации было сильнее. Основная борьба шла за большинство, а значит — за голоса этнических русских. По данным социологических служб, в начале 2012 года более трети населения страны поддерживало лозунг «Россия для русских». Основной кандидат в президенты страны В.В. Путин одним из первых изложил свое видение вопроса в «Независимой газете». Он изложил оценку мировой и российской ситуации, также сформулировал несколько программных положений. Элементы эклектики и противоречивости некоторых тезисов (например, о миграции, о наборе книг для чтения) в статье присутствовали, что, видимо, объясняется борьбой за голоса большинства. Этим вызвано и высказывание, что «русский народ является государствообразующим — по факту существования России». Но здесь же автор высказался жестко в адрес националистов, прибегая в отношении России к понятию «цивилизации» вместо «национального государства», которое, по его мнению, есть государство одной этнической группы. В программе кандидата в президенты С.М. Миронова содержалось положение о том, что «Россия — государство русского
36 Тишков В.А. Национализм и выборные кампании // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных государствах в 2011 году. Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов / под ред. В.А. Тишкова и В.В. Степанова. М., 2012. С. 13.
народа и других коренных народов России. К коренным народам относятся народы, исконно проживающие на землях нынешней Российской Федерации и не имеющие государственных образований за ее пределами, за исключением Украины и Белоруссии». Кандидат от КПРФ Г. А. Зюганов в свою программу включил раздел «Социальная и национально-культурная политика». Несмотря на тезис о равноправии и дружбе народов, Зюганов делал заявление в пользу особой политики в отношении русского народа. Из политической программы М.Д. Прохорова можно предположить, что он проявлял готовность к упразднению республик, что подкрепляется следующим программным положением: «Обеспечить права малых и коренных народов на самоидентификацию и культурную автономию, гарантируя при этом любому гражданину Российской Федерации, независимо от национальности и вероисповедания, право занимать любые государственные должности в любом субъекте Российской Федерации»37.
Националистическая риторика не новый инструмент власти в политической борьбе. Так, в 1945 году, сразу после войны, И.В. Сталин предпринял попытку искусственно взбодрить этническое самосознание русских. Это нужно было ему и для укрепления системы личной власти, и для отвлечения внимания людей от тягот жизни в разрушенной стране. Вождь действовал лестью, произнося тост «Спасибо русскому народу», в котором он провозгласил русских «руководящим народом». Однако такая политика для нынешней власти самоубийственна. Власть поражена типичным для персоналистских режимов недугом — самонадеянностью. Ее идеологи полагают, что, если можно было соорудить «управляемую демократию», то возможен и управляемый национализм. Глубокое заблуждение: у национализма совершенно иная природа, он опирается на слабоуправляемое мифологическое сознание и требует постоянного эмоционального разогрева. Его легко возбудить, но очень тяжело направить на цели сохранения власти. Ныне не столь уж важен ответ на вопрос, действительно ли власть стремится опереться на национализм, или он возник как побочный продукт авториторной политики. Главное — это констатация того, что ныне он вышел из-под государственного контроля38.
На современном этапе националистический дискурс становится не управляемым также в силу того, что деятельность многих общественных структур строится на использовании виртуальных технологий формирования идентичности.
37 Тишков В.А. Указ. соч. С. 14.
38 Паин Э.А. Указ. соч. С. 134, 155.
Выбор инструмента воздействия не является случайным. В условиях дефицита времени и избытка информации виртуальные пространства, в особенности социальные сети, выполняют функции информационных фильтров, нередко выступая для пользователей единственным постоянным источником актуальной информации. Технические возможности виртуального коммуникативного пространства обусловили так называемую горизонтальную самоорганизацию, возникшую посредством интернета и отвергающую вертикальную организацию, созданную при участии политических институтов.
Анализ виртуальных пространств выявляет значительное присутствие в Сети виртуальных сообществ, активно пропагандирующих этническую принадлежность, этнические особенности, ценности и символы определенной национальной культуры. Подобные сообщества выступают не просто источником информации, а выполняют функции своеобразного виртуального братства, имеют определенный социальнополитический подтекст. Например, идеологемы, используемые в социальных сетях, такие как «Мы — русские», «Кавказцы в моде при любой погоде», «Дагестан рулит», «Чеченские братья» и т. п., позволяют предположить направление их влияния на формирование идентичности пользователей Сети. Как правило, такие группы используют весь спектр возможностей виртуальной культуры (аудиовизуальный ряд, возможности мгновенного вирусного распространения информации среди пользователей, скрытую рекламу и т. д.) для пропаганды этнических отличий, консолидации вокруг некой национальной идеи или этнической диаспоры. Эти группы способны из виртуальной среды переместиться в реальные сферы жизнедеятельности. Отслеживать и контролировать возникновение, содержание и деятельность подобных сообществ крайне сложно, так же, как и провести четкую границу между тем, где их деятельность служит целям сохранения культурной самобытности и многообразия, а где носит сепаратистский, деструктивный характер39.
Исследователь А.Б. Юнусова отмечает, что развитие интернета и современных информационно-коммуникационных технологий служит дополнительным импульсом к распространению экстремизма, становясь неконтролируемым информационным и пропагандистским каналом радикальных движений. Возможности интернета, медиаплатформы фактически стирают границы между мусульманскими социумами разных
39Шичанина Ю. Виртуальные технологии конструирования идентичности: этничность или
надэтничность? // XII международный семинар «Этничность и власть: коллективная память и технологии конструирования идентичности». Ялта, 20-25 мая 2013. С. 339.
стран. По мнению ученого, псевдоисламские сайты, содержащие тексты из Корана с весьма вольными трактовками, заполняют интернет-пространство, что вводит в заблуждение верующих, в том числе молодых людей. Интернет становится новым инструментом в межрелигиозном и внутрирелигиозном противостоянии. Исламские экстремисты создают в киберпространстве специальные органы, наподобие «Исламского информационного фронта», который объединяет ряд небольших группировок по всему миру. Появились новые термины: «информационный джихад», «киберджихад». Сегодня мы наблюдаем, как создаются виртуальные государства, в которых изменены, в соответствии с установками, реальные государственные границы. Одной из таких виртуальных конструкций является Имарат Кавказ — сепаратистское исламистское подполье, распространившееся на Дагестан, Чечню, Ингушетию, Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкессию. Эта сеть охватывает почти весь Северный Кавказ и особенно сильна в Дагестане40. Целью подобных дискурсов является трансформация массового сознания, изменение этнополитических представлений; подобная националистическая ориентация способна усилить межнациональную напряженность, вместе с тем, на наш взгляд, воспринимать развитие интернета и современных информационно-коммуникационных технологий как дополнительный импульс распространения экстремизма ошибочно. Воздействие на негативные формы этнополитического поведения посредством усиления контроля над информационным пространством не принесет ожидаемого эффекта, а только стимулирует поиск новых возможностей распространения экстремистских убеждений, поскольку в стороне останутся ментальные и эмоциональные причины поведения.
С целью воздействия на негативные формы этнополитического поведения на современном этапе органы государственной власти предлагают использовать программно-целевой подход. В частности, инструментальной основой федеральной программы «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014-2020 годы)» является перечень мероприятий, в соответствии с которым планируется: проведение мониторинга состояния межнациональных и
этноконфессиональных отношений, социологического мониторинга ключевых показателей состояния межнациональных отношений в российских регионах; поддержка издания журнала «Вестник российской нации»; поддержка проведения Всероссийского конгресса этнографов и антропологов по проблемам межнациональных отношений и
40 Юнусова А.Б. Интервенция радикальных идеологий в среду российских мусульман // Этнопанорама. 2012. № 1-2. С. 37.
этнокультурному развитию народов России; поддержка региональных программ, направленных на содействие этнокультурному многообразию народов России, и др.
В программе «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014-2020 годы)» предлагается переход от ситуативной и бессистемной поддержки отдельных мероприятий в субъектах Российской Федерации к проектно-целевому финансированию комплексов мероприятий в сфере государственной национальной политики. В программе также содержатся положения о том, что «программно-целевой метод создает системную основу для реализации государственной национальной политики и взаимодействия с этнокультурными и религиозными сообществами, поскольку обеспечивает реализацию комплекса взаимоувязанных по ресурсам и срокам мероприятий, которые носят межотраслевой характер и затрагивают все сферы государственной национальной политики, что позволит проводить единую федеральную политику в сфере межнациональных отношений, обеспечит эффективное межведомственное и межрегиональное взаимодействие и координацию в сфере реализации государственной национальной политики, включая вопросы укрепления единства российской нации, этнокультурного многообразия и противодействия экстремизму»41. В соответствии с данным программным документом предлагаются два варианта решения проблем в сфере государственной национальной политики и этнокультурного развития. «Первый вариант предполагает ускоренные темпы
укрепления единства российской нации и этнокультурного развития, значительное улучшение межэтнических и этноконфессиональных отношений. Второй вариант предполагает противодействие сложившимся негативным тенденциям, укрепление общегражданской российской идентичности, развитие этнокультурного многообразия»42.
На наш взгляд, говорить об ускоренных темпах укрепления единства российской нации популистично. Проблема межэтнических отношений не может иметь раз и навсегда принятого «полного и окончательного» решения. И само общество, и условия его существования со временем неизбежно меняются, требуя новых форм и способов культурной интеграции. Невозможно одномоментно, посредством программно-целевого подхода, перевести общество в требуемое состояние, апеллируя при этом к инструментам, используемым в реализации этнонациональной политики на протяжении многих лет.
41 Постановление Правительства Российской Федерации от 20 августа 2013 г. № 718 «О федеральной целевой программе «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014-2020 годы)». иКЬ: http://www.rg.ru/2013/09/02/edinstvo-site-dok.html.
42 Там же.
Например, среди мероприятий программы предлагаются «проведение мониторинга состояния межнациональных и этноконфессиональных отношений, социологического мониторинга ключевых показателей состояния межнациональных отношений в российских регионах; поддержка проведения Всероссийского конгресса этнографов и антропологов по проблемам межнациональных отношений и этнокультурному развитию народов России». В связи с этим необходимо обратить внимание на то, что данные направления работы осуществляются в России на протяжении десятилетий. Так, в 1993 году с целью мониторинга этнополитической ситуации в Российской Федерации и других постсоветских государствах при содействии Института этнологии и антропологии РАН была создана Сеть этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов EAWARN. На основе сообщений экспертов ежегодно формируются бюллетени и ежегодные доклады «Межэтнические отношения и конфликты в постсоветстких государствах», а также банк данных «Этничность и конфликты в постсоветских государствах». Издания EAWARN распространяются методом адресной рассылки в органы власти России, неправительственные организации и исследовательские центры. Проведение конгресса этнологов и антропологов России также не является новым для России мероприятием. Конгресс проводится с 1995 года с периодичностью раз в два года и является одним из самых значительных мероприятий РАН в области гуманитарных наук.
Необходимость и целесообразность государственной поддержки проведения данных мероприятий вряд ли стоит оспаривать, но и ожидать от реализации данных программных направлений ускоренных темпов формирования единой российской нации не стоит.
Б. Андерсон назвал нацию «воображаемым сообществом». Действительно, первый этап формирования наций — это формирование образа единого гражданского Мы в масштабе страны. Однако любое воображение должно опираться на какую-то реальность, иначе оно либо быстро тает, либо сталкивается с противоположными представлениями. Э. Ренан еще в XIX веке дал определение, которое с тех пор стало каноническим: «Нации — это ежедневный плебисцит». Из этого определения вытекает, что нации не конструируются по воле правителей, не задаются раз и навсегда формальным правовым статусом гражданина — они самоопределяются в ходе социальной практики, и процесс этот непрерывный. Уровень восприимчивости населения России к манипуляциям действительно высок. Однако отчужденный от власти
и от общества человек легко принимает навязываемые ему идеи и также быстро от них отказывается. Именно поэтому включается маятник настроений43.
Для анализа инструментов программы «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014-2020 годы)» обратимся к опыту реализации этнонациональной политики в одном из субъектов Российской Федерации — Оренбургской области. Изучение регионального опыта управления в сфере межэтнических отношений, который реализуется с 1994 года в Оренбургской области, позволит сформулировать некоторые прогностические предположения в отношении ожидаемых результатов реализации рассматриваемой правительственной программы. Такой анализ представляется возможным, поскольку предлагаемые в программе формы управления этнокультурным многообразием (такие как создание диалоговых механизмов взаимодействия власти и институтов гражданского общества в сфере межэтнических отношений; поддержка этнокультурного развития народов; проведение мониторинга межэтнических и межконфессиональных отношений; организация и проведение научных дискуссий по проблемам межэтнических отношений и др.) на протяжении многих лет используются в процессе реализации этнонациональной политики в Оренбургской области.
Так, управление в сфере межэтнических отношений в Оренбургской области осуществляется на основе программно-целевого подхода. Всего в Оренбуржье с 1994 по 2013 год внедрено шесть программ по реализации модели региональной национальной политики: в 1994-1995, 1996-1997, 1998-2000, 2001-2005, 2006-2010, 2011-2013.
Одной из форм поддержки этнокультурного развития народов в Оренбургской области, в соответствии с программно-целевым подходом, является поддержка деятельности национально-культурных общественных объединений, численность которых в Оренбуржье имеет тенденцию к увеличению (9 национально-культурных общественных объединений зарегистрировано в органах юстиции в 1993 году, в 2011 — 131).
Национально-культурные общественные объединения осуществляют деятельность, направленную на сохранение и развитие самобытных национальных культур народов Оренбуржья. При организационной и финансовой помощи Правительства Оренбургской области проводятся праздники и фестивали национальных культур, осуществляется помощь фольклорным творческим коллективам, оказывается содействие в проведении семинаров учителей родного языка и литературы, проводятся другие мероприятия. Налажено тесное взаимодействие и
43 Паин Э.А. Указ. соч. С. 117.
координация деятельности властных структур и национально-культурных общественных объединений, с 1994 года действуют Совет по делам национальностей при Губернаторе Оренбургской области, межнациональный координационный и научно-методический советы, в рамках деятельности которых реализуются направления поддержки этнокультурного развития народов Оренбургской области.
С целью удовлетворения религиозных потребностей жителей области в Оренбуржье созданы и действуют 374 религиозные организации. Для организации диалога органов власти и религиозных объединений в области созданы Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при Губернаторе Оренбургской области и Комитет общественной палаты Оренбургской области по вопросам национальных и этноконфессиональных отношений, Ассамблея народов Оренбуржья. Важным направлением реализации этнонациональной политики в регионе является этнокультурное образование, что также позволяет представителям этнических групп, проживающим в области, сохранить культурные ценности, родной язык. В области, по данным 2011 года, функционирует 174 образовательных учреждения с этнокультурным компонентом, в 1993 году таких школ насчитывалось 147. В Оренбуржье создана разветвленная библиотечная система обслуживания многонационального населения области, что дает возможность использования литературы на национальных языках. Особое место в деле сохранения исторической памяти народа занимают музеи, имеющие экспозиции, представляющие историю, культуру и быт народов Оренбуржья. В области функционируют пять этнографических музеев.
Проведение праздников и фестивалей этнокультурной направленности, ежегодно организуемых в области, способствует сохранению и развитию национальных культур, популяризации самобытных традиций, обычаев и обрядов. По данным 2011 года, в области работают 5630 русских и 354 нерусских творческих коллективов, из них: 173 татарских, 77 башкирских, 38 казахских, 25 украинских, 26 мордовских, 8 чувашских, 7 немецких.
Важным фактором сохранения стабильности в обществе, установления межкультурного сотрудничества жителей региона являются СМИ на родных языках. Правительство Оренбургской области является соучредителем ряда национальных газет. Также в области издаются информационный бюллетень «Этнокультурная мозаика Оренбуржья» и научно-публицистический журнал «Этнопанорама». В рамках регионального телевизионного вещания транслируется программа о жизни многонационального Оренбуржья «Вместе». В области регулярно проводятся научные
конференции, в рамках которых изучаются проблемы межэтнических отношений, этнической истории, культуры и национальной политики. В Оренбуржье с 1994 года осуществляется этнологический мониторинг. Проводятся социологические исследования состояния межэтнических и этноконфессиональных отношений.
В структуре идентичностей (этническая, региональная, гражданская) оренбургского социума преобладает гражданская идентичность — это имеет важное значение в процессе укрепления единства российской нации. Результаты социологических исследований свидетельствуют о том, что оренбуржцы идентифицируют себя прежде всего с политическим сообществом («гражданин России»). Принадлежность к России ощущают в сильной степени 51,4% опрошенных. Ответы на вопрос о мотивах гражданской идентификации распределились следующим образом: 49,1% респондентов родились в этой стране; 20,1% считают, что Оренбуржье
— это регион, часть России, где они живут; 8,5% — гордятся Россией; 6,4% ощущают свою принадлежность к России, потому что в стране живут люди их национальности; 58,7% опрошенных, не отрицая своей национальной принадлежности, утверждают «Моя национальность — россиянин»; 32,8% готовы признать это, если они находятся в другой стране. Вместе с тем лишь 26,2% респондентов согласны с тем, что граждане Российской Федерации — это российская нация. Для формирования российской нации потребуется несколько лет — так полагают 7,7% опрошенных оренбуржцев, или десятки лет — 12,5%. 39,2% считают, что в условиях России российская нация возникнуть не может. Пропаганда российской нации не мешает сохранению в стране традиционных культур и языков, полагают 61,6% опрошенных, 17,2% имеют
противоположное мнение44.
Вместе с тем представленный механизм реализации региональной этнонациональной политики в Оренбургской области вряд ли может претендовать на статус эффективной модели управленческой деятельности в сфере регулирования межэтнических отношений, поскольку, по результатам социологических исследований, в регионе сохраняется межэтническая напряженность. Как показали социологические исследования 1994 года, более половины населения области (51%) проявляли готовность принять активное участие в конфликте в интересах своей национальной
44 Текущий архив управления по связям с общественными, национальными и религиозными организациями министерства информационной политики, общественных и внешних связей Оренбургской области 2011 г. Отчет по итогам социологического исследования «Состояние межэтнических и этноконфессиональных отношений в Оренбуржье». Сентябрь 2011 г.
группы45, в 2011 году — 47%. Такие данные свидетельствуют, что в Оренбургской области, где нет открытых межэтнических конфликтов, зафиксировано латентное проявление межэтнической напряженности.
Оценка уровня и характера межэтнической напряженности прямо детерминируется таким субъективным фактором, как собственный опыт респондентов в сфере межэтнических отношений. По данным исследований 2011 года, с негативным отношением к людям своей национальности сталкивались 57% респондентов. Для определения уровня динамики региональной этнополитической ситуации можно обратиться к данным социологических исследований за предыдущие годы. На отсутствие недоброжелательности в своих отношениях с представителями других национальностей в 2006 году указало 56,4% респондентов46. Социологические исследования 1994 года зафиксировали, что почти 78% составляют те, кто постоянно или частично сталкивается с неприязненным или враждебным отношением к себе и к людям своей национальности со стороны представителей других этнических групп, что подтверждает сохранение в области межэтнической напряженности47.
Среди субъективных факторов, влияющих на содержание и характер межэтнических отношений, необходимо выделить психологический фактор. Анализ его влияния вызывает серьезное беспокойство, так как его итоги показывают широкое распространение негативных стереотипов. Стремление к обособлению в рамках «своей» этнической группы приводит к противопоставлению себя другим этническим группам.
В динамике эта ситуация выглядит следующим образом. На вопрос «Есть ли национальности, к которым Вы испытываете неприязнь?», утвердительно отвечали: в 1994 году — 58,4%; в 2006 — 34%; в 2011 — 36%.
Снижение уровня национальной предубежденности в массовом сознании населения Оренбургской области в 2006 году по сравнению с данными 1994 года является позитивной практикой, в то же время незначительное увеличение данного показателя в 2011 году вполне может быть следствием дальнейшего роста межнациональной напряженности. Этническая неприязнь оренбуржцев чаще всего проявляется по отношению к цыганам и представителям кавказских республик, что
45 Многонациональный регион: экономика, политика, культура. Оренбург, 2000. С. 101.
46 Текущий архив Управления по связям с общественными, национальными и религиозными организациями министерства информационной политики, общественных и внешних связей Оренбургской области 2006 г. Отчёт «Этноконфессиональные отношения в приграничном регионе». Май 2006 г.: социологическое исследование.
47 Шешукова Г.В. Политическая культура электората российского региона (по материалам исследований, проведённых в Оренбургской области). Оренбург, 1997. С. 141.
объясняется как личным негативным опытом общения, так и устойчивыми сложившимися стереотипами. Степень этнической предубежденности существенно зависит от национальности респондентов. Самый высокий уровень этнической нетерпимости по результатам опросов в Оренбургской области в 1994 году проявили русские, 70% которых испытывают неприязнь к представителям одной или нескольких национальностей.
По данным 2011 года, 42% русских испытывают недоброжелательное отношение к представителям другой национальности. Несмотря на снижение уровня интолерантности русских на 28% по сравнению с данными 1994 года, для этой этнической группы по-прежнему характерна высокая интолерантность.
Используя в качестве одного из политических инструментов регулирования межэтнического равновесия программно-целевой подход, органы власти Оренбургской области за 17 лет реализации региональной этнонациональной политики не смогли кардинально повлиять на уровень конфликтного самосознания граждан.
На примере Оренбургской области очевидно, что инструменты, которые предлагает использовать власть, не способны повлиять на уровень латентного проявления межэтнической напряженности; для этого необходимы радикальные перемены в социально-институциональных условиях жизни общества. Но такой подход к управлению в сфере межэтнических отношений не интересен власти. В конструировании «мы-образа» в России продолжают использоваться имитационные модели, в основе которых лежит уже проявивший свою неполноценность программно-целевой подход. Центральным элементом этнополитического дискурса на современном этапе является национализм большинства, который базируется на традиционных ориентациях и практиках — авторитаризма, подданичества, одержимости сверхтерриториальностью и который поддерживается властью посредством символических ресурсов.
Затвердевшая до политического культа символическая политика образует основу для строительства соответствующей политической культуры48.
Управление в сфере межэтнических отношений на основе манипулирования националистическим символическим капиталом не может привести к укреплению единства российской нации. При таком подходе наиболее вероятно, что в России будет
48 Семененко И. С. Национальное государство и риски социальной дезинтеграции общества сквозь призму идентичности // Тренды мирового социально-политического развития в условиях кризиса / под ред. Е.Ш. Гонтмахера, Н.В. Загладина. М., 2012. С. 94.
создана нация, соответствующая шутливому определению, бытовавшему когда-то в Европе: «нация — это группа людей, объединенных ошибочным представлением о своем происхождении и общей неприязнью к своим соседям».
Список литературы:
1. Вдовин А.И. Русская нация и российская наднациональная общность (Из истории вопроса) // Русская нация: историческое прошлое и проблемы возрождения: сборник статей / под ред. Е.С. Троицкого. М., 1995. С. 44-52.
2. Габдрафиков И.М. Мониторинг этнополитической ситуации. Республика Башкортостан // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных государствах в 2011 году. Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов / под ред. В.А. Тишкова и В.В. Степанова. М., 2012.
3. Глебова И.И. Кто мы? Историческая память и проблемы национального самоопределения в постсоветской России. Тезисы // Информационно-аналитический центр «Экспертная оценка». 26.03.2010. ЦКЬ: http://www.ia-centr.ru/expert/7544/ (14.10.13).
4. Глебова И. И. Отечественная война в русской культуре // Труды по россиеведению: сб. науч. тр. / РАН; ИНИОН; Центр россиеведения; гл. ред. И.И. Глебова. Вып. 3. М., 2011. С. 199-285.
5. Даракчян Г. О. Формирование межнациональной культуры общения как составная часть этнополитической культуры студенческой молодежи (на материалах Краснодарского края): автореф. дис. ... канд. полит. наук. Ростов-на-Дону, 2008.
6. ИНАБ. 2012. № 5. Социологический ответ на «национальный вопрос»: пример Республики Башкортостан. М., 2012. иКЬ: http://www.isras.ru/publ.html?id=2459 (25.11.13).
7. Зорин В.Ю. Об аспектах этнической политики в России // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных государствах в 2011 году. Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов / под ред. В.А. Тишкова и В.В. Степанова. М., 2012.
8. Казенин К. Элементы Кавказа: Земля, власть и идеология в северокавказских республиках. М., 2012.
9. Кесян Г. Г. Миротворческий потенциал предотвращения и урегулирования современных этнополитических конфликтов М., 2009.
10. Малинова О.Ю. Идеологические представления элитных групп // Человеческий капитал российских политических элит. Политико-психологический анализ / под ред. Е.Б. Шестопал, А.В. Селезневой. М., 2012. С. 42-56.
11. Малинова О.Ю. Символическая политика: контуры проблемного поля //
Символическая политика: сб. науч. тр. Вып. 1. Конструирование представлений о прошлом как властный ресурс / РАН ИНИОН; отв. ред. О.Ю. Малинова. М., 2012. С. 5-16.
12. Многонациональный регион: экономика, политика, культура. Оренбург, 2000.
13. Текущий архив Управления по связям с общественными, национальными и
религиозными организациями министерства информационной политики,
общественных и внешних связей Оренбургской области 2006 г. Отчёт «Этноконфессиональные отношения в приграничном регионе». Май 2006 г.: социологическое исследование.
14. Текущий архив управления по связям с общественными, национальными и
религиозными организациями министерства информационной политики,
общественных и внешних связей Оренбургской области 2011 г. Отчет по итогам социологического исследования «Состояние межэтнических и этноконфессиональных отношений в Оренбуржье». Сентябрь 2011 г.
15. Паин Э.А. Распутица: Полемические размышления о предопределенности пути России. М., 2009.
16. Послание Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская газета. 25 февраля 1994.
17. Постановление Правительства Российской Федерации от 20.08.2013 № 718 «О
федеральной целевой программе «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014-2020 годы)». URL:
http://www.rg.ru/2013/09/02/edinstvo-site-dok.html (14.10.13).
18. Семененко И.С. Национальное государство и риски социальной дезинтеграции общества сквозь призму идентичности // Тренды мирового социально-политического развития в условиях кризиса / под ред. Е.Ш. Гонтмахера, Н.В. Загладина. М., 2012. С. 93-96.
19. Стефаненко Т.Г. Этническая идентичность: от этнологии к социальной психологии // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. 2009. № 2. С. 3-18.
20. Тишков В.А. Национализм и выборные кампании // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных государствах в 2011 году. Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов / под ред. В.А. Тишкова и В.В. Степанова. М., 2012.
21. Хоперская Л.Л. Этнополитическая идентичность как фактор реорганизации политического пространства на Северном Кавказе // Этнопанорама. 2011. № 3-4. С. 11-15.
22. Шешукова Г.В. Политическая культура электората российского региона (по материалам исследований, проведённых в Оренбургской области). Оренбург, 1997.
23. Шичанина Ю. Виртуальные технологии конструирования идентичности: этничность или надэтничность? // XII международный семинар «Этничность и власть: коллективная память и технологии конструирования идентичности». Ялта, 20-25 мая 2013. С.338-340.
24. Юнусова А.Б. Интервенция радикальных идеологий в среду российских мусульман // Этнопанорама. 2012. № 1-2. С. 35-49.
25. Allahar A.L. The politics of ethnic identity construction // Identity: an international journal of theory and research. 2001. No 1 (3). P. 197-208.
26. Arce C. A reconsideration of Chicano culture and identity // Daedalus. 1981. No 2 (110). P. 177-192.
27. Bachnik J.M., Quinn C.J. Jr. Situated Meaning: Inside and Outside in Japanese Self, Society, and Language. New Jersey, 1994.
28. Barth F. Enduring and Emerging Issues in the Analysis of Ethnicity // The Anthropology of Ethnicity. Beyond «Ethnic Groups and Boundaries» / eds. H. Vermeulen, C. Govers. Amsterdam, 1994. P. 11-32.
29. Carter P.L. Keepin’ It Real: School Success Beyond Black and White. New York, 2005.
30. Fleischmann F., Verkuyten M., Poppe E. Ethnic and Republic Identification in the Russian Federation and Ukraine: A Social Dominance Perspective // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2011. Vol. 37. Issue 1. P. 23-41.
31. Kim J. The process of Asian-American Identity Development: A Study of Japanese American Women’s Perception of Their Struggle to Achieve Positive Identities. Doctoral dissertation, University of Massachusetts, 1981.
32. Lamont M. Money, Morals, and Manners: The Culture of the French and the American Upper Middle Class. Chicago, 1992.
33. Martorella R. Corporate Art. New Brunswick, New Jersey, 1989.
34. Quadagno J., Forbes C. The Welfare State and the Cultural Reproduction of Gender: Making Good Girls and Boys in the Job Corps // Social problems. 1995. No 42 (2). P. 171-190.
35. RoedigerD. Guineas, Wiggers, and the Dramas of Racialized Culture // American Literary History. 1995. Vol. 7. No 4. P. 654-668.
36. SomersM.R. The Narrative Constitution of Identity: A Relational and Network Approach // Theory and Society. 1994. No 23. P. 605-649.
37. Jimenes T.R. Affiliative Ethnic Identity: A More Elastic Link Between Ethnic Ancestry and Culture // Ethnic and Racial Studies. 2010. Vol. 33. Issue 10. P. 1756-1775.
38. WatersM.C. Ethnic Options: Choosing Identities in America. Berkley, 1990.
39. Wuthnow R. Communities of Discourse: Ideology and Social Structure in the Reformation, Enlightenment and European socialism. Cambridge, MA, 1989.
