CC BY
38
ОТРАСЛИ И МЕЖОТРАСЛЕВЫЕ КОМПЛЕКСЫ
И.А. Буданов
УПРАВЛЕНИЕ РАЗВИТИЕМ МЕТАЛЛУРГИИ И ГЛОБАЛЬНЫМ РЫНКОМ МЕТАЛЛА*
В статье рассмотрены дисбалансы рынка металла и конфликты участников рынка, усиливающиеся под влиянием макроэкономических факторов. Показана взаимосвязь процессов развития металлургии и особенностей механизма управления отраслевыми потоками продукции, ресурсов, капитала. Выделены специфика, преимущества и недостатки механизмов, определяющих процессы отраслевого развития. Отмечено, что решение конструктивных задач, стоящих перед российской металлургией, тесно связано с необходимостью совершенствования механизмов управления ее развитием.
Ключевые слова: металлургия, дисбаланс товарного рынка, конфликт интересов, результативность рынка, организационно-управленческие факторы, сотрудничество бизнеса и государства, конкуренция, корпоративный механизм управления
DOI 10.47711/0868-6351-183-104-118
Исторически металлургия развивалась под влиянием двух доминирующих процессов. С одной стороны, отрасль была значимой частью национальной экономики как производитель материалов стратегического значения. С другой - она развивалась как отрасль глобального рынка, объединяющая ресурсы, расположенные в разных регионах мира, формируя для этого специфический экономический инструментарий. Следствием макроэкономических функций и ресурсно-технологических особенностей металлургии стало институциональное устройство отрасли, контроль транснациональных компаний над производством.
На основных сегментах рынка металла сформированы группы доминирующих поставщиков. На рынке руды - поставщики из Бразилии, Австралии и ЮАР (свыше 80% мирового экспорта); на рынке чугуна и стальных полуфабрикатов на страны СНГ приходится свыше 60% совокупного экспорта (РФ экспортирует 5,8 млн. т чугуна (2018 г.) и 16 млн. т заготовок, Украина - 3 млн. т чугуна (2-е место в мире) и 6,3 млн. т заготовок); на рынке проката и изделий из металла номинально существует более широкое представительство. Производители из ЕС (147 млн. т поставок готового проката в 2018 г.), Японии (36 млн. т), Южной Кореи (30 млн. т) специализируются на определенном сортаменте и на определенных региональных рынках [1; 2]. Активными участниками глобального рынка металла являются крупные транснациональные компании, имеющие активы по всего миру, в том числе взаимосвязанные внешнеторговые потоки (Rio Tinto, Vale, BHP, ArcelorMittal, POSCO, НЛМК, ЕВРАЗ). Результатом глобализации можно считать достаточно сложную кооперационную систему поставок металлопродукции, созданную странами Евросоюза. Внешнеторговый оборот стран ЕС оценивается в 300 млн. т (треть мирового оборота). В ЕС в отличие от межконтинентальной торговли отсутствует четкая специализация по товарным группам между странами. Многие поставки носят встречный характер. Предприятия одной страны могут управляться компаниями из другой страны, удовлетворяя потребности в металлопродукции третьих стран. Все они
* Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (проект № 18-010-00273 «Взаимосвязи качественных и количественных изменений на товарных рынках»).
(вне территориальной привязки) являются составными частями крупных конгломератов. Например, Франция потребляет примерно столько же металла, сколько производит (15,4 и 14,7 млн. т соответственно в 2018 г.). При этом свыше 95% выпускаемой металлопродукции вывозится из страны (14,5 млн. т) и примерно столько же импортируется (14,8 млн. т) [1; 3]. Имеет место единый рынок, проблемы на котором решаются на основе схем межкорпоративного сотрудничества, сделок по слияниям и поглощениям, институциональных процессов.
Известные экономические явления, связанные с организацией и управлением процессами развития металлургии, в 2000-е годы приобретают новое содержание. На смену стихийно-рыночным процессам 1990-х годов вновь приходит система административных решений государственного и корпоративного уровней. Например, качественно изменились причины, определяющие перенос промышленного производства из одних регионов в другие. Из процесса, формировавшегося под влиянием доходности производства или социально-экологических факторов (1990-2000 гг.), он постепенно становится результатом процессов общесистемного макроэкономического и политического (санкционного) характера. Ключевое значение в 2010-х годах имеет развитие основного капитала в металлургии и в соответствующих странах. Стоимость типового завода при одинаковых затратах на его создание может различаться многократно в зависимости от страны, в которой он будет построен, его востребованности в перспективе. Видимым проявлением фиксируемых изменений становится тот факт, что ценность актива транснациональных компаний (ТНК) оказывается выше аналогичных вложений, но осуществляемых в самостоятельные производства.
Рост диспропорций на рынке металла и противоречий интересов участников рынка. Наличие разнообразных движущих сил (внутренних, внешних), определяющих процессы отраслевого развития, периодически приводило к конфликту интересов между странами и корпорациями. Особую остроту они приобрели после кризиса 2008 г. Влияние изменений 2010-х годов на глобальном рынке на процессы в металлургии пока не получило общепринятой однозначной оценки. Исторически глобальный характер рынка был предопределен неравномерностью в размещении источников сырья, ограниченным количеством стран, которые могли предложить миру металлопродукцию и изделия, изготовленные с использованием металла. В XXI в. металлургия продолжает развиваться в рамках мирового рынка, хотя теоретически, как и многие другие производители конструкционных материалов, могла бы развиваться как отрасль регионального спроса.
В 2000-е годы ситуация с оценкой различных конкурентных преимуществ (природных, технологических, финансовых) принципиально изменилась по сравнению не только с периодом раннего капитализма, но даже с 1990-ми годами. Металлургия стала «доступной» для большинства стран мира. Традиционные преимущества, обусловленные особенностями производства, отошли на второй план, а на первом плане оказались общесистемные процессы, формирующие спрос на металл. Еще в 1995 г. на долю стран с уровнем производства стали на душу населения в два раза выше среднемирового показателя (140,6 кг/чел. в год) приходилось около 50% мирового производства. Это - Япония, РФ, США, ЕС, где проживали 12% населения мира. В странах с показателями производства менее 50 кг на душу населения (в совокупности выпускавших менее 6% стали) проживали около 34,6% населения мира. К 2005 г. картина изменилась: в диапазоне от 200 до 400 кг/чел. в год (т.е. примерно на среднемировом уровне) находилось около 60% мирового производства [1]. В 2010-е годы изменения продолжились, и вновь усилилась дифференциация стран по уровню производства и потребления металла на душу населения. На долю лидеров, в которых проживает около 30% населения мира, приходится свыше 65% ми-
рового производства металла. Новые лидеры по производству металла на душу населения (Китай, Катар, ОАЭ, Сингапур, Чехия, Южная Корея, Япония), очевидно, стали таковыми не в силу природных или технологических факторов.
Изменения 2000-2010-х годов (кратные изменения объемов производства, уровня цен на продукцию) столь значительны, что банальными ссылками на традиционные производственные (природные ресурсы, труд, капитал) или рыночные (цены, спрос, предложение) факторы уже нельзя объяснить наблюдаемые процессы. Если ориентироваться на обобщенные показатели развития глобального рынка металла, то по многим из них возникает противоречие с доминирующими взглядами на экономические процессы [4; 5]. Нарушено равновесие и отчетливо прослеживается усиление дисбаланса между объемами производства и потребления металлопродукции, наблюдается рост волатильности цен на металлы.
За 2000-2018 гг. рост мирового спроса (в 2,25 раза) сопровождался усилением структурных диспропорций в развитии металлургического производства. Они были вызваны удовлетворением растущего спроса на металл на основе создания новых производств при параллельном росте незагруженных мощностей. Системное значение имеет рост мирового производства стали за счет стран (23 по выборке из 90 стран), создающих национальную металлургию (62% мирового производства), при сокращении ее производства у ранее доминировавших на данном рынке стран (40 из 90 стран). Доля депрессивных стран ЕС, СНГ, Японии в мировом производстве сократилась до 17% (табл. 1). Наблюдаемые явления взаимосвязаны и не могут быть сведены к успехам или провалам отдельных стран. Речь идет о новом подходе к удовлетворению потребностей в металле и к развитию металлургии, имеющему долгосрочные последствия.
Таблица 1
Динамика выпуска стали в 2011-2018 гг. по группам стран, млн. т
Группа стран 2011 г. 2018 г. Темп роста за 2011-2018 гг., раз Доля в мире, %
2011 г. 2018 г.
Всего 1538 1817,0 1,18 100,00 100,00
Группа роста выше сред-
немирового (23 страны) 823,1 1124,0 1,37 54,00 62,00
в том числе:
Китай 702,0 928,0 1,32 45,64 51,07
Индия 79,5 109,3 1,37 5,17 6,02
Вьетнам 4,9 15,5 3,16 0,32 0,85
Группа роста ниже средне-
мирового (27 стран) 364,2 388,2 1,05 24,00 21,00
в том числе:
США 86,3 86,6 1,00 5,61 4,77
Бразилия 35,2 35,4 1,01 2,29 1,95
Тайвань 20,2 23,2 1,15 1,31 1,28
Южная Корея 68,5 72,5 1,06 4,45 3,99
Группа спада (40 стран)* 349,0 309,0 0,89 23,00 17,00
в том числе:
ЕС 178,0 168,0 0,94 11,57 9,25
СНГ 112,7 100,9 0,90 7,33 5,55
Япония 107,6 104,0 0,97 7,00 5,72
* Без учета стран ЕС, демонстрирующих рост производства (Польша, Венгрия, Румыния). Источник: [1].
Важно понять экономический смысл наблюдаемых процессов: почему приоритет отдается созданию собственной металлургии, а не удовлетворению ресурсных потребностей экономического роста на основе расширения внешнеторговых связей. Развитие металлургии определялось не просто созданием прибыльного произ-
водства или формированием ресурсной базы для индустриального развития, а было эффективным способом накопления капитала в стране. В настоящее время ценность данных активов значительно выше первоначальных затрат на их создание и продолжает увеличиваться. Очевидно, что причины изменений не вписываются в логику традиционных экономических построений и связаны с процессами, выходящими за границы отраслевого рынка. Наиболее интересным представляется их исследование с общесистемных позиций. Нет сомнений, что успех экономики Южной Кореи, Тайваня, других стран Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока непосредственно связан с созданием развитого металлургического производства (вопреки рекомендациям МВФ и требованиям международных неправительственных организаций) [6]. Об этом свидетельствует тесная связь между динамикой производства металла в данных странах и динамикой ВВП (коэффициенты корреляции выше 0,9). Есть и четкие логические связи в рамках последовательного подключения к процессам развития с опорой на созданную ресурсную базу других секторов экономики (судостроения, автомобилестроения, тароупаковочной промышленности).
Не менее важно понимать, почему и как металлургия США продолжает эффективно развиваться, несмотря на многочисленные прогнозы, обрекающие ее на ликвидацию. Ввиду проблем с издержками и эффективностью производства объяснить наблюдаемые процессы можно только в рамках воспроизводственного подхода, с позиций эффективности накопления капитала. Нет проблем с убытками от производственной деятельности, когда есть достаточно много желающих погасить долги и вложить средства при покупке данного бизнеса, т.е. при приобретении ценного актива. Даже если он не приносит текущей прибыли, он остается ликвидным, а его цена растет, когда растут цены на другие американские активы (фондовые индексы). Отметим интерес японских компаний в 1980-х годах, российских компаний -в 2000-х, т.е. представителей стран, эффективность металлургии в которых значительно превышала эффективность американских предприятий. Аналогичный механизм существует и в ряде европейских стран.
Нет необходимости углубляться в изучение экономических обоснований того, почему в 1990-е годы и в последующий период (2010-е годы) проблему «избыточных мощностей» предлагалось решать не за счет ЕС или США (где наблюдался основной прирост свободных мощностей) или стран Юго-Восточной Азии (где происходил основной ввод новых мощностей), а за счет санации металлургии России или Украины. Все становится понятно, если ориентироваться не на рентабельность производства, которая в странах СНГ являлась одной из самых высоких, а на ценность капитала, которая у металлургических предприятий СНГ была ниже, чем почти во всех других странах мира. Предлагалось ликвидировать наименее ценный в 1990-е годы актив на глобальном рынке металла, что вполне логично в капиталистическом обществе. Именно результатами работы металлургических компаний из СНГ на рынке капитала, а не на товарном рынке, можно объяснить спад в отрасли.
В современной глобальной модели есть страны, где эффективнее сокращать металлургическое производство, и страны, где его эффективнее расширять. Причины заключаются не в специфике металлургического производства, а в особенностях механизмов развития данных стран (в том числе ценовой среды) [7], эффективности накопления капитала. В рамках процессов движения капитала происходит процесс переноса металлургии из одних стран в другие при сохранении технологических схем и профильного оборудования, но при изменении ценности формируемых активов.
Обострение ситуации на глобальном рынке металлопродукции в 2000-е и особенно в 2010-е годы связано с усилением различий в уровне цен на металл на ключевых сегментах рынка металла и региональных рынках. Несмотря на живучесть
мифа о существовании единых мировых цен, разнообразие цен на металл и различие тенденций их изменения в отдельных странах уже не вызывают удивления. По-прежнему продолжается активное использование вертикально-интегрированными компаниями механизма трансфертных цен, толлинговых операций. В 1990-е годы это было одной из главных причин ценовой дифференциации по товарным группам. В 2000-е годы усилились различия в реакциях отдельных стран (мультипликативные эффекты) на изменение цен на базовые ресурсы (руда, уголь). Есть страны, где рост цен на сырье практически неизбежно приводит к росту цен на конечную металлопродукцию. Например, в РФ на каждый рубль прироста цены базового ресурса приходилось 3-4 руб. прироста цен конечной металлопродукции. В ряде стран (США, ЕС, Япония) даже 5-6-кратный рост цен на исходное сырье, получаемое по импорту (2002-2004 гг.), только частично отражался на стоимости промежуточной продукции (прокат, трубы) [8; 9]. Показательно, что изменения цен на ресурсы практически не влияют на цену конечных изделий из металла, и инфляция находится на низком уровне (1-2%). Это невозможно объяснить в рамках затратной концепции или только процессов, определяемых платежеспособным спросом (автомобили, жилье, оборудование). В данном случае наблюдается общесистемный эффект, характеризующий устойчивость системы, ее способность погашать внешние ценовые импульсы.
Возможность адаптации к изменению ценовой конъюнктуры заложена в действующем механизме удовлетворения потребностей общества в ресурсах. В большинстве стран ценовой импульс не транслируется, а погашается. Это обеспечивает стабильность функционирования системы в целом вне зависимости от ценовой конъюнктуры на локальном рынке. В 2019 г. на глобальном рынке сложилась ситуация, когда цены на сырье росли (на 70% за первое полугодие), а цены на полученный из него металл снижались (на 12%) [10]. Кажущаяся парадоксальность ситуации имеет очевидное объяснение. Интересы бизнеса - сохранение ценности вложенных в него средств, которая определяется устойчивостью системы в целом и правом нахождения в ней, а текущие производственные показатели, наличие прибыли или убытков имеют второстепенное значение (есть прибыль - хорошо, нет прибыли - привлекаются кредитные ресурсы и дополнительные инвестиционные средства собственника). В условиях периодической перепродажи производств сформировалась устойчивая система накопления убытков с последующим их погашением новым собственником. Ввиду жесткой позиции государства нет альтернативной возможности прихода на рынок. Невозможно (как, например, в РФ) вместо старого бизнеса, обремененного долгами, создать в «чистом поле» новое производство. Именно макроэкономическими факторами можно объяснить сохранение металлургии в США, ЕС (по мнению многих, обреченной еще 50-60 лет назад), банкротство и закрытие металлургических предприятий в африканских и латиноамериканских государствах, РФ, т.е. в странах, где есть условия для обеспечения эффективности металлургического производства, но не обеспечивается эффективность накопления капитала. Это важно с точки зрения оценки прогнозного развития металлургии в отдельных странах мира в зависимости от ценовой конъюнктуры (традиционный подход) и в зависимости от ценности накапливаемого капитала.
В сфере внешней торговли в 2000-е годы наиболее ярко проявились противоречия глобального рынка металла. Внешняя торговля металлом не всегда определяется спецификой металлургии и имеет слабое отношение к деятельности металлургических предприятий (экспортная выручка, как правило, составляет 5-10% объема реализации продукции российских заводов). Торгуют трейдеры, и в число лидеров внешнеторгового оборота входят страны, которые не занимаются производством металла и в очень скромных объемах используют его при производстве металлосо-
держащей продукции. По-прежнему в 2010-е годы в число крупных экспортеров металлопродукции входят Беларусь (экспорт 2,2 млн. т в 2018 г.), Бельгия (18 млн. т), Люксембург (3 млн. т), Нидерланды (11 млн. т), Сингапур (1,6 млн. т), Швейцария (1,1 млн. т), а также ряд других стран, не имеющих на своей территории металлургического производства [11]. Институциональные особенности ведения бизнеса, бесспорно, влияют на экономические показатели отдельных участников, как правило, сглаживая диспропорции, наблюдаемые на рынке металла. Для оценки наблюдаемых на рынке металла явлений (табл. 2) не подходят традиционные объяснения причин изменения системы мирохозяйственных связей. Несмотря на рост протекционизма, рынок металла продолжает носить глобальный характер, и процессы на нем являются отражением изменений экономической политики ведущих стран мира. Развитие внутреннего производства, привлечение импорта металла и увеличение его экспорта во многих (43-х) странах носят взаимодополняющий характер (33% экспорта и 46% импорта в натуральном выражении).
Таблица 2
Изменения внешнеторгового оборота по группам стран в 2011-2018 гг., %
Экспорт Импорт Всего экспорт
Рост Спад
Рост 33/46 Новые члены ЕС и ЮВА 39/16 БРИКС и НИС 72/62
Спад 21/32 США, ЕС, Япония 7/6 Сирия, Украина 28/38
Всего экспорт / импорт 54/78 46/22 100
Источник: [11].
Использование импорта сырья для металлургии и металлопродукции для нужд металлообрабатывающей промышленности характерно для стран Юго-Восточной Азии (Китай, Южная Корея, Тайвань) и Ближнего Востока в 1990-2000-е годы. В период 2011-2018 гг. бесспорными лидерами по темпам роста внешнеторгового оборота металла стали Вьетнам, Индонезия, Перу, Тайвань, Турция. Объем потребления металла и металлосодержащей продукции с 2005 г. увеличился во Вьетнаме с 6,6 млн. т до 19,4 млн. т (в 2,95 раза) [1]. При благоприятных макроэкономических условиях развитие металлургии и удовлетворение потребностей экономики в металле на основе импорта ресурсов осуществляют большинство развитых и новых индустриальных стран (79 из 114 рассмотренных стран наращивали импорт).
США и ЕС вышли в мировые лидеры по темпам роста импорта металлосодер-жащей продукции (косвенного потребления металла): при мировом приросте импорта в 20 млн. т (2011-2017 гг.) на них приходилось соответственно 10,5 млн. т и 13,1 млн. т прироста. Активными были эти страны и на рынке металлопродукции. Особо отметим мобилизацию ресурсов в 2011-2018 гг.: в США прирост импорта на 5 млн. т (19%) и сокращение экспорта на 4,6 млн. т (35%), в Японии рост импорта на 10% при сокращении экспорта на 12%, в 1,28 раза увеличился импорт Испании (2,4 млн. т) при сокращении вывоза металла из страны в 1,13 раза.
Следует отметить рост импортных операций в странах Восточной Европы (Венгрия, Польша, Черногория, Босния, Румыния и др.), Юго-Восточной Азии (Филиппины (в 2,5 раза), Малайзия, Бангладеш, Индонезия и др.), Ближнего Востока (Израиль (в 1,7 раза), Пакистан (в 2,4 раза), Турция и др.). Это эффективно и для потребителей (мобильность решения вопросов ресурсного обеспечения), и для производите-
лей (дополнение потоков металлопродукции), и для экономики в целом (низкие трансак-ционные издержки, инвестиции в решение народнохозяйственных задач).
По понятным причинам вынуждены были сократить импорт такие страны, как Иран, Сирия, Венесуэла, Украина. По африканскому континенту можно отметить неизменность экспорта и импорта готового проката, так как рост 2000-х годов был остановлен политической дестабилизацией в странах Северной Африки. Наибольший интерес представляет сокращение импорта металла в странах группы БРИКС, Австралии, Канаде, Южной Корее, Швеции, а также в других странах, конкурентоспособность которых на рынке металла не вызывает сомнений. Отказ многих стран от «эффективной модели» импорта ресурсного обеспечения предполагает изучение преимуществ альтернативных моделей формирования собственной ресурсной базы.
В 2010-е годы постепенно проходит эйфория, связанная с успехом ряда стран по использованию возможностей, предоставляемых моделью глобальной экономики (1990-2000 гг.). Бесспорно, удовлетворение спроса на металлопродукцию на основе внешнеторговых связей тактически является наиболее простым способом. Теоретически, если между поставщиками наблюдается конкурентная борьба, то это позволяет потребителю выбрать наиболее привлекательный вариант поставки ресурсов. Ситуация с импортом металла представляется достаточно логичной. Привлекать внешние ресурсы могут только богатые государства. При многочисленных правительственных заявлениях в ЕС и США о необходимости ограничений импорта металла именно они и увеличивают импортный поток, а страны, испытывающие потребности в ресурсах для инвестиционного развития (Иран, латиноамериканские и африканские страны), сталкиваются с ограничениями на импорт.
Для удовлетворения потребности в импорте, необходимо, чтобы на глобальном рынке были ресурсы металла. Причины прироста экспорта в 1990-е годы и последующего спада следует оценивать, исходя из не общетеоретических соображений, а из реалий сегодняшнего дня и критического взгляда на события.
Ликвидация социалистического лагеря, становление новых индустриальных государств не могли не повлиять на рынок металла (прирост предложения на 50-60 млн. т). Экспортерами металла стали страны, которые не имели возможности (технологические проблемы) или не хотели его эффективно использовать (институциональные проблемы). Кроме того, одномоментно статус внешнеторговых приобрели межреспубликанские поставки металла в рамках СССР (около 20 млн. т проката с российских предприятий). В 2010-е годы наблюдается восстановление ранее существовавших потоков в страны СНГ и Восточную Европу.
ТНК из ЕС, США, Японии под влиянием социально-экономических факторов создавали производственные мощности в новых индустриальных странах. Демонтаж и перенос производства проходил в ограниченные сроки. Предложение металла было вписано в ранее сформированную систему удовлетворения потребностей экономики различных стран в металле (в том числе в США и ЕС). Тайвань, Мексика, Бразилия вошли в число ведущих мировых экспортеров.
В 2010-е годы периодически на мировом рынке появляется дополнительное предложение, обусловленное реформированием металлургии в тех или иных странах (КНР, Южная Корея, ЮАР). Так, в КНР реализация государственной программы санации низкоэффективных мощностей сопровождалась «выплеском» металла на глобальный рынок. Еще в 2000-е годы Китай имел отрицательное внешнеторговое сальдо, пик экспорта наблюдался в 2015 г. (112 млн. т - около четверти мирового экспорта), который к 2018 г. сократился до 69 млн. т и, по прогнозам, к 2020 г. должен был уменьшиться до 42 млн. т (уровень 2010 г.) [1; 11]).
Наряду со стихийными процессами, сохранялись и закономерные явления. Смена тенденций наращивания экспорта металла в 1990-2000-е годы его сокращением в 2010-е годы наблюдается во многих странах. Она повторяет ранее наблюдаемые аналогичные процессы 1970-х годов. Как показывает опыт Японии, ФРГ, Южной Кореи, Тайваня и ряда других новых индустриальных стран, на первоначальном этапе становление ресурсной основы собственной промышленности, бесспорно, сопровождалось экспортом металлопродукции в крупных объемах. В последующем металл становился востребованным внутри данных стран, и на смену экспорту металлопродукции приходил экспорт продукции, изготовленной из металла (Гонконг, Индия). Ее доля в структуре экспорта металла стран ЮВА составляет 15-20% в натуральном выражении и около 40-50% - в стоимостном. В 2010-е годы экспорт и импорт металлосодержащей продукции продолжали наращивать практически все страны, а его доля в экспорте из ЕС и США достигла 90% в общем балансе экспортируемого металла [1; 11].
Ситуация с экспортом металлопродукции (особенно в сравнении с 1990-ми годами) вызывает многочисленные вопросы. Между тем, что декларируется на правительственном уровне, и тем, как реально работает бизнес, конфликт интересов очевиден. На протяжении 2010-х годов противоречия между декларациями и наблюдаемыми процессами возрастают. В большинстве стран регулирование экспорта металла передано в систему решений корпоративного уровня. Потоки, сформированные на корпоративном уровне, носят взаимовыгодный устойчивый долгосрочный характер. В 2010-2018 гг. они демонстрируют умеренный рост - в 1,16 раза (внешнеторговый оборот в 2010 г. составил 780 млн. т, а в 2018 г. - 901 млн. т). Это не исключает постоянных торговых войн как одного из элементов конкурентной борьбы компаний за участие в доходах, в которую вовлечены и правительственные структуры.
Конфликт во внешней торговле 2010-х годов заключается в парадоксах доходности - высокой эффективности импорта при низкой эффективности экспорта металла. Стремление компаний к закупкам на глобальном рынке поддерживается противодействием правительственных органов. Корректным способом оценки внешнеторговой деятельности следует признать оценку результатов, полученных экономикой страны. Они могут существенно отличаться от результатов, получаемых транснациональными компаниями, участниками глобального рынка металла. Есть объем заработанных средств, а есть средства, направляемые на развитие отечественной экономики (прибыль российских металлургических компаний в 5 раз превысила объем инвестиций, направленных на развитие российской металлургии в 2010-е годы). Кроме экономического аспекта, есть вопросы ресурсного обеспечения экономического развития, связанные с внешнеторговой деятельностью.
В 2000-2010-е годы многие страны, в том числе и Россия, столкнулись с проблемами получения легирующих компонент, редкоземельных металлов, материалов, необходимых для реализации арктических проектов [12]. Ограничения допуска к высокотехнологичным разработкам, соответствующим сегментам рынка продукции, профильному бизнесу в ЕС и США значительно усилились за 2010-е годы. Они применимы даже к компаниям из третьих стран, если есть подозрения в их связи с бизнесом в России, Иране или КНР [12; 13]. Вследствие вмешательства государства и появления новых барьеров на глобальном рынке в 2010-е годы снижается эффективность международной интеграции. Уменьшается влияние внешнеторговой деятельности на стратегические ориентиры развития металлургии отдельных стран. По сравнению с 1990-2000-ми годами доля экспортных поставок металла в общем объеме его производства уменьшилась (с 40% в 2005 г. до 27% в 2018 г.). Это невозможно объяснить только протекционизмом или другими административными огра-
ничениями. Активность компаний сдерживается, прежде всего, нежеланием работать в рамках конкурентного механизма, дополненного ограничениями со стороны национальных механизмов государственного регулирования. Все это повышает, а не снижает, как было в 1990-х годах, риски долгосрочного развития.
Противоречивые взаимосвязи на глобальном рынке между странами в 2010-е годы трудно понять, если не принимать во внимание транснациональный характер компаний, которые взаимодействуют между собой в рамках международной торговли. В этом отношении наиболее показательным является декларирование на политическом уровне программ импортозамещения. В условиях 2000-х годов (в отличие от ситуации в ХХ в.) они являются отражением не межстрановых, а внутри-страновых межкорпоративных конфликтов. Во многих странах импорт металла отражает стремление компаний данных стран к размещению своих производств за рубежом. Введение санкций в отношении импорта металла в США стало достаточно показательной иллюстрацией противоречий корпоративных и государственных интересов. Как показывает анализ, в 90% случаев под санкции попали американские компании, которые разместили свои производства за рубежом, в том числе в рамках ранее заключенных межправительственных соглашений о сотрудничестве (в Мексике, Канаде, ЕС) [13]. Особо подчеркнем, что металлургические предприятия контролируются транснациональными компаниями, входят в различные интегрированные структуры, интересы которых только частично связаны с определенным регионом или отраслью. В результате отдельные явления, наблюдаемые на микроуровне, выходят за пределы товарных рынков и приобретают макроэкономическое значение (оказывают влияние на финансовый рынок, рынок трудовых ресурсов).
Опыт 2010-х годов показывает, что отстаивание компаниями модели развития, ориентированной на высокую прибыльность в ущерб социально-экономическому положению отдельных государств, имеет долгосрочные негативные последствия, прежде всего, для самих компаний [4]. Конфликты интересов на макроэкономическом уровне (между ТНК и правительственными структурами), а не только внутриотраслевые процессы (конкуренция между производителями) становятся причиной формирования новых движущих сил в металлургической отрасли.
Значимые процессы на глобальном рынке металла и в развитии металлургии отдельных стран мира можно конструктивно объяснить, если признать, что они обусловлены не отдельными факторами (в том числе организационно-хозяйственными), а целостными механизмами, сочетающими экономические и внеэкономические стимулы, прямые и опосредованные способы воздействия на процессы. Следствием макроэкономической политики отдельных государств, направленной на устранение дисбалансов на внутреннем рынке металла, становятся многие явления, наблюдаемые в мировой металлургии. Показателен пример металлургии РФ, где ценовые факторы, динамика макроэкономического спроса, доходности производства и другие факторы оказываются нейтральными относительно наблюдаемой динамики производства металла [4; 7; 10]. В условиях, когда невозможно свести наблюдаемые изменения рынка к воздействию отдельного фактора или к реализации стратегии, осуществляемой металлургическими компаниями, целесообразно использовать агрегированные индикаторы системы. Именно подход, опирающийся на оценки доминирующих механизмов, позволяет найти непротиворечивое объяснение процессам в мировой металлургии и в отдельных странах мира.
Не углубляясь в теорию, отметим различие в целевых установках, критериях оценки эффективности, методах воздействия на процессы, присущих конкретным механизмам управления. Так как в чистом виде экономические механизмы существуют только в теории, следует ориентироваться на доминирующие процессы то-
варного рынка и отраслевого развития как отражение определенных механизмов. В металлургии есть непосредственное соответствие между механизмом и результатом, получаемым с его использованием.
Традиционно крупномасштабное металлургическое производство в Европе (Великобритания, Франция, Германия, Россия) развивалось на основе механизмов, создаваемых государством для решения задач оборонной промышленности [14]. Приход металлургии на Урал, в Бразилию, создание мировой «прибрежной металлургии» Японии, США были не только следствием природных или экономических факторов, но и результатом формирования уникальных механизмов. В ХХ в. в той или иной степени государственный механизм использовался при создании металлургии новых индустриальных стран (Вьетнам, ОАЭ, Сингапур, Таиланд, Индонезия, Иран и т.д.) [6]. Таким образом, практически вся современная металлургия создавалась в рамках специального государственного механизма, включающего, наряду с производственной составляющей, также финансовую, кадровую, инфраструктурную.
На стадии формирования металлургического производства эффективность планово-административной системы управления не вызывает сомнений. Проблемы возникают с последующим развитием и модернизацией производства. Опыт стран ЕС, Восточной Европы и СНГ разнообразен. Наиболее интересными представляются попытки решить возникающие проблемы с помощью конкурентных отношений и использования корпораций. В 1980-1990-е годы с предприятий снимали ограничения, накладываемые в рамках государственного механизма, осуществлялась приватизация производства. Первоначальный эффект оказался непродолжительным. Спад производства наблюдался даже при благоприятных для отрасли ценовых условиях 2000-х годов. Эксперимент функционирования металлургии без вмешательства государства фактически завершился в кризис 2008 г. Восстановление протекционизма в 2010-е годы как элемента государственного механизма в США и ЕС не привело к принципиальному изменению ранее сформированных тенденций развития металлургии данных стран в рамках корпоративных механизмов [3; 7; 10].
Современное металлургическое производство (1990-2000-е годы) в Азии, Африке, Латинской Америке является результатом действия корпоративных механизмов управления ТНК при активном участии государства. На основе механизма корпоративного развития была реализована основная часть проектов в странах ЮВА, Мексике (рост производства до 20,2 млн. т в 2018 г.), Турции (37,3 млн. т). Успешно проведена модернизация российской трубной промышленности (рост выпуска труб с 6 до 12 млн. т), металлургии стран Восточной Европы. В XXI в. произошла глобальная реструктуризация металлургической отрасли, которая стала лидером по количеству слияний и поглощений [15]. Предпосылками для этого стали относительно низкая стоимость активов и их востребованность в новых макроэкономических условиях. В 2000-е годы в мировой металлургии лидирующие позиции заняла компания ArcelorMittal (производит около 100 млн. т стали в год), в кратчайшие сроки в число лидеров вошли компании из Китая (China Baowu Group, HBIS Group, Shagang Group и др.). Несомненного успеха удалось достичь российским компаниям (по итогам 2018 г. НЛМК занял 17-е место в числе крупнейших мировых сталелитейных компаний, ЕВРАЗ, ММК и Северсталь - соответственно 30-е, 31-е и 34-е места) [3]. Механизм корпоративного развития приносит позитивные результаты в динамике и повышении эффективности производства, особенно в условиях роста спроса на металл на глобальном рынке. Корпорации решают задачи с минимальными затратами капитала, оптимизируя объем используемых ресурсов, что и реализует эффект механизма корпоративного сотрудничества. Есть тенденции, которые не могут быть восприняты обществом (санация неэффективных про-
изводств) или властью (налоговая оптимизация), но они экономически привлекательны для бизнеса. Важный аспект, определяющий принципиальную разницу между ТНК и государством, связан с фактором территориального размещения капитала. Переход к решениям на основе максимизации затрат капитала (расширения сферы приложения инвестиций в рамках механизма межгосударственного сотрудничества) с последующими минимальными эксплуатационными затратами - достаточно привлекательный путь эффективного развития, но он предполагает принципиально иной механизм функционирования отрасли.
В современной экономике есть место и для универсальных механизмов, базирующихся на принципах свободной рыночной конкуренции, в теории предполагающих оптимизацию затрат на удовлетворение потребности. Несмотря на то, что рыночная конкуренция является теоретической абстракцией, признаки действия данного механизма присутствуют во многих секторах металлургии. Это позволяет развиваться мини-заводам, предприятиям по переработке вторичного сырья, производству готовых изделий из металла и т. п. На региональных рынках, которые развиваются на основе механизма товарной конкуренции по стоимости продукции, наблюдается процесс свертывания металлургического производства под влиянием требований к повышению его эффективности. Для вытеснения металлургии из Европы или из Москвы трудно было найти более результативный (действенный) механизм, чем «механизм рыночной конкуренции». Мало кого интересует, что при этом общество теряет уникальные ресурсы и компетенции, которые не принимаются в расчет в рамках процессов непосредственной конкуренции по цене. Для спасения от разорения, сохранения компетенций компании используют механизм корпоративного управления (поглощаются более сильными игроками) или национализируются, т.е. переходят под управление в рамках государственного механизма. Развитие металлургии ЕС 2000-2010-х годов отчетливо подтверждает непосредственную связь механизма рыночной конкуренции со спадом производства металла. В металлургии Восточной Европы спад удается остановить, когда на смену рыночной конкуренции приходит развитие производства в рамках корпоративного механизма (РФ и другие страны СНГ - с конца 1990-х годов, США при ограничении государством сферы использования механизма конкуренции - в 2010-е годы, что сопровождалось ростом производства стали с 78,8 млн. т в 2015 г. до 86,6 млн. т в 2018 г.) [3; 4].
Наиболее интересными представляются локальные рынки, на которых производители конкурируют по качеству товара. Фактически на них реализуется эффект сотрудничества производителя со структурами, обладающими компетенциями по приданию продукту новых свойств. Именно данный эффект, с нашей точки зрения, позволяет рассматривать ситуацию на данных рынках в рамках действия механизма сотрудничества, так как изменения происходят при появлении новых компетенций, новых продуктов, а не в результате финансово-экономической политики компаний.
В настоящее время рост глобальной неопределенности непосредственно связан с появлением общесистемных вызовов. Нарастание межстрановых противоречий и поиск совместных решений идут параллельно. Востребованными становятся правительственные действия по формированию условий для взаимодействия сторон при решении определенных проблем, а не проведение политики, направленной на непосредственное решение (достижение конкретного результата, как при административном механизме). Механизм сотрудничества становится востребованным на различных уровнях управления (корпоративном, региональном, трансконтинентальном). В 2010-е годы его реанимация наблюдалась в РФ (с подключением металлургии к проектам атомной энергетики, развития трубопроводного транспорта, инфраструктуры и др.). Создаются институты, способные обеспечить функциони-
рование бизнеса в рамках межгосударственных программ (ЕАЭС, ШОС и др.). Есть надежды, что при активной реализации мегапроектов КНР («Пояс и путь», индустриализация стран Африки и др.) данный механизм может вновь стать ведущим при формировании новой модели глобальной экономики 2020-х годов. Особо подчеркнем, что основная угроза для металлургических компаний - это неучастие в проектах, а не изменение уровня доходности производства.
Способы устранения диспропорций рынка и корпоративных противоречий в России. Мировая практика и особенно опыт, который был получен металлургией РФ и ряда других стран при постплановой системе управления в последние 30 лет, показывает, что способ взаимодействия компаний, механизм развития рынка играет ключевую роль в формировании отраслевой динамики [4; 16]. Особо отметим, что без включения производства в механизмы интеграции глобального рынка и выстраивания корпоративной системы управления производством все остальные моменты - макроэкономические условия, эффективность производственных процессов, институциональная среда - оказывались малосущественными для металлургических предприятий.
На начальном этапе (1992-1994 гг.) ввиду ликвидации планового механизма и трудностей с формированием новых механизмов, способных обеспечивать функционирование производства, металлургические предприятия были вынуждены прибегнуть к использованию механизмов глобального рынка. Трейдеры предложили сотрудничество, которое выходило далеко за рамки сбыта металлопродукции. Это остановило спад, стабилизировало внутриотраслевую кооперацию, увеличило возможность привлекать ресурсы, необходимые для функционирования производства. Подчеркнем, что «спаслись» не все, а те, кто сумел встроиться в механизмы глобального рынка, в том числе утратив самостоятельность в принятии управленческих решений. Предприятия стали оказывать услуги по переработке чужого сырья (свыше 95% выпуска товарного чугуна и стальной заготовки), участвовали в толлинговых операциях, что ограничивало возможность принятия решений не только о развитии, но о формировании производственных программ [17].
До настоящего времени механизм глобального рынка сохраняет значимость для российской металлургии (на него поставляется свыше 30 млн. т металлопродукции, т. е. почти половина отраслевого производства). Он имеет множество особенностей, в определенной мере уникальных для мировой практики. Во-первых, в отличие от других стран по сравнению с поставками на внутренний рынок в 2000-2010-е годы экспорт носит более устойчивый характер. Так, при вариации внутренних поставок на 20-25% в 2014-2019 гг. экспорт изменялся в пределах 5% (и это в условиях санк-ционного режима). Во-вторых, он поддерживается в рамках приоритетов государственной политики (валютного курса, таможенного и налогового законодательства). В мировой практике достаточно много примеров поддержки низкоэффективного экспорта. Поддержка в РФ в 1990-2000-е годы и без того сверхдоходного бизнеса со стороны государства в определенном смысле уникальна (обусловлена задачей интеграции страны в мировое экономическое пространство). В последние годы она вызывает вопросы у части руководителей страны, по проблемам не эффективности экспорта, а ценовой дискриминации отечественных потребителей или использования полученных доходов [18].
Период доминирования на российском рынке конкурентных отношений был относительно непродолжительным (1994-1998 гг.) и крайне неэффективным. Многие современные лидеры в 1990-е годы прошли процедуры банкротства, реструктуризацию производства, смену руководства предприятий. Доходы носили условный характер, так как формировались в условиях неплатежей, реально наблюдался кризисный спад производства, завершившийся банкротством большинства предприятий
отрасли. Экономический эксперимент по использованию теории конкурентных отношений следует считать успешным, так как за ограниченный период он позволил на практике опровергнуть многочисленные гипотезы сторонников свободного рынка. Бизнес отказался от «свободы», несмотря на все попытки государства ее навязать. Подчеркнем, что проблема состоит в изначальной неэффективности данного механизма (и для бизнеса, и для государства), в его повышенных издержках по сравнению с альтернативными механизмами. Как и в большинстве стран мира, конкурентный механизм оказался неэффективным и не выдержал конкуренции с механизмом корпоративного управления. Парадокс, но бизнес осознал это в ограниченные сроки, а руководству страны не хватило и 30 лет, чтобы убедиться в отсутствии положительных эффектов навязывания конкуренции, в наличии ущерба. Предприятия, не включенные в корпорации, вынуждены выживать в рамках конкуренции с неустойчивой динамикой производства и экономическими результатами.
В металлургии 2000-х годов была сформирована сложная система корпоративного управления, т. е. достигнуто господство административного механизма, по сути, не менее жесткого, чем механизм государственного планового управления. Она опирается на обоснованность решений владельца бизнеса и работает по определенным правилам, как и в ведущих глобальных корпорациях. В нее встроены элементы конкуренции и сотрудничества, которым отводится вспомогательная роль в решении задач удовлетворения спроса на металлопродукцию массового потребителя и мобилизации ресурсов компаний на выполнение государственных мегапроектов. Владельцы металлургических компаний в 2000-е годы стремились к стабильности поставок (рынка сбыта) и к признанию ценности своих активов рынком капитала. В определенной степени они этого добились, сформировав ТНК, используя преимущества вертикально-интегрированных структур на глобальном рынке.
Механизм корпоративного управления сохранит ведущую роль в удовлетворении потребностей в металле трубной и метизной промышленности, осуществляя поставку на основе долгосрочных договоров (около 15 млн. т). Взаимодействие с крупными потребителями и региональными сервис-центрами также обусловлено определенными корпоративными соглашениями (свыше 10 млн. т). Значительная часть внешнеторговых поставок (около 15 млн. т) также осуществляется в рамках внутрикорпоративных процессов. В 2010-е годы продолжилось совершенствование механизмов корпоративного развития (вертикальная интеграция, дифференциация бизнеса, механизм привлечения в бизнес новых компетенций и т. п.). Наибольший интерес представляют институциональные изменения в процессе интеграции бизнеса, явления, связанные с процессом движения капитала [4].
Во-первых, это социальный статус, полученный в рамках легальных механизмов. Доходы от металлургии были не намного больше, чем бизнеса, контролирующего многие другие секторы российской экономики (продуктовые и вещевые рынки, добычу морепродуктов, заготовку вторичных ресурсов, сферу финансов и т.п.). Разница была в том, что они были общественно признанными, в том числе зарубежными партнерами, допустившими российские компании на международные торговые площадки (биржи) и к кредитным ресурсам.
Во-вторых, это прирост капитализации бизнеса. При всем номинальном характере данного параметра величина прироста капитала превысила суммарный объем прибыли, полученной в 1990-2010-е годы. Согласно имеющимся публичным оценкам, суммарная капитализация черной металлургии в 1996 г. не превышала 500 млн. долл., а в 2010-е годы четыре крупнейших компании металлургического профиля имели капитализацию свыше 30 млрд. долл. [19]. Это результат признания ценности данных активов на глобальном рынке капитала.
В-третьих, это развитие компетенций по ведению бизнеса и придание компаниям транснационального статуса. Идет процесс трансформации производственных компаний в инвестиционные компании, диверсификации бизнеса, создаются новые возможности развития с опорой на зарубежных партнеров. Активы ведущих российских копаний за рубежом оцениваются в десятки миллиардов долларов, а суммарный объем производимой с их использованием продукции превышает объем отечественного металлургического производства [15].
Действующий механизм обеспечивает получение металлургией сверхдоходов, и, следовательно, вполне устраивает бизнес. Совершенствование управления металлургическими компаниями сопровождается сделками по слиянию и разделению производств. Изменения происходят постоянно, формируются новые элементы, обеспечивающие устойчивость корпоративных структур. В самой металлургии есть «проблема» вывода капитала из предприятий отрасли, которая является закономерным результатом используемой бизнес-модели. Крупнейшие транснациональные компании, изначально специализировавшиеся на металле (свыше 90% выпуска в 1970-е годы), в настоящее время имеют долю металлопродукции в общем объеме продаж значительно ниже 50% (35-45% в Японии, 20-25% в ФРГ). Аналогичные тенденции характерны и для российского бизнеса, который использует менее 30% отраслевого инвестиционного ресурса (амортизации и прибыли) на нужды инвестиционного развития металлургии [4].
Решения корпоративного уровня экономически обоснованы с точки зрения интересов собственника, на которые мало влияют эстетические или политические взгляды. Общество во всем мире выражает свое недовольство действиями ТНК, периодически протесты поддерживаются государством, и РФ не является исключением. С одной стороны, нет необходимости отказываться от эффективно работающих механизмов, пытаться встроить в них новые умозрительные элементы (конкуренцию, государственный контроль), которые, повышая трансакционные издержки, неизбежно снижают эффективность механизма (результативность рынка). С другой - из исторического опыта (Х1Х-ХХ вв.) и экономической теории известны угрозы, которые возникают при усилении экономической власти системы корпоративного управления. Повышая эффективность своей деятельности, ТНК создавали проблемы для экономического развития даже ведущих мировых держав. Россия не является исключением. Очевидна потребность в общесистемных изменениях и в российской металлургии, в переходе от механизма аккумулирования ресурсов к механизму генерирования ресурсов.
Нет необходимости непосредственного противопоставления различных механизмов управления процессами отраслевого развития. Новый механизм требуется не для того, чтобы «спасти старую металлургию», но чтобы построить новую, отвечающую перспективным потребностям экономики в металлопродукции. Принципиально новый спрос, определяемый формированием новых технологических решений эффективного использования металлопродукции, организации выпуска изделий нового уровня качества, трудно будет удовлетворить в рамках действующих механизмов. Наряду с проблемой упущенных возможностей, металлургия, а вместе с ней и другие секторы российской экономики могут столкнуться с угрозой общесистемной отсталости. Есть задачи, актуальные для российской металлургии, но их решение в рамках корпоративного механизма вызывает сложности. Во-первых, это получение новых компетенций, необходимых для развития; во-вторых, формирование новых направлений развития производства на основе стимулирования спроса. Для формирования перспективного облика металлургии важны инвестиционно-инновационные процессы, расширение системы межотраслевого сотрудничества, влияние на которые систем корпоративного управления ограничено. Это вопросы макроэкономического, общесистемного характера, решение которых выходит за рамки внутрикорпоративного управления.
В заключение отметим, что бессмысленно рассматривать спрос, если нет механизма его удовлетворения; бессмысленно превозносить запасы ресурсов, если нет механизма их вовлечения в производство. И спрос, и ресурсы создают обществу проблемы, если нет эффективных механизмов использования данных факторов. Для традиционной металлургии, базирующейся на системе жестких технологических связей, наиболее адекватным оказался корпоративный механизм. Бесспорно, наиболее вероятным на обозримую перспективу остается вариант, предполагающий укрепление корпоративного механизма развития металлургии. Компании обладают высоким уровнем управляемости и устойчивости, для основных участников рынка он эффективен. Даже при негативном развитии событий в стране не исключено, что в кризисных условиях произойдет объединение основных игроков в единую интегрированную структуру. Это повысит устойчивость потоков, стабилизирует ситуацию на предприятиях при неблагоприятной конъюнктуре рынка металла. Проблема в том, что народнохозяйственная эффективность корпоративного механизма невелика.
Пока рано рассчитывать на то, что в России будет создан механизм, интересный металлургии не в меньшей степени, чем вертикально-интегрированное корпоративное управление. Формирование механизма межгосударственного и межкорпоративного сотрудничества в сферах деятельности, связанных с металлургией, имеет не только определенные предпосылки, но и достаточно серьезные ограничения. Переход от выполнения производственных к созидательным функциям, связанным с получением новых компетенций, требует внесения существенных изменений в действующий механизм управления металлургией. В быстро меняющейся экономике необходимы гибкие способы удовлетворения спроса на качественно ином уровне (повышенная степень технологической готовности изделий к использованию, определяемая спецификой секторов потребления) и возникает потребность в механизмах добровольного сотрудничества. Область совместных интересов участников рынка в эффективном использовании ресурсов гораздо шире области потенциальных конфликтов, связанных с необходимостью отдельных компаний повышать свою эффективность по мере роста требований к участникам сотрудничества. Механизм сотрудничества выгоден участникам, и отказ от развития в соответствии с ним означает отказ от потенциальных выгод.
Таким образом, решение перечисленных в ней конструктивных задач, стоящих перед российской металлургией, тесно связано с необходимостью совершенствования механизмов управления ее развитием. При этом косвенным результатом такого процесса станут новые возможности роста металлургического производства в России.
Литература
1. The World Steel Association (Worldsteel) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.worldsteel.org
2. EUROFER — The European Steel Association [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www. eurofer. org
3. World Steel in Figures 2019 / World Steel Association. Brüssels, Belgium, 2019. 41 с.
4. Буданов И.А. Новые условия формирования российского рынка металлов // Сталь. 2018. № 8. С. 64-72.
5. Каминский О.И. Формирование механизма управления промышленным предприятием на основе оценки его деловой репутации. Диссертация на соиск. уч. степ. доктора экономических наук. М.: НИТУ МИСиС, 2019. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://misis.ru/files/12417/diss_Kalinskiy_.pdf
6. World Bank Group [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.worldbank.org
7. Выход из тупика. Стратегия создания стоимости для мировой металлургической промышленности. The Boston Consulting Group, 2002. 86 с.
8. Федеральная служба государственной статистики. Официальная статистика. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.gks.ru/folder/10705
9. Eurostat. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://ec.europa.eu/eurostat/data/database
10. Обзор рынка черной металлургии. Москва, второе полугодие 2019 года [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www2.deloitte.com/ru/ru/pages/research-center/articles/overview-of-steel-and-iron-market.html
11. UN Comtrade Database [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://comtrade.un.org
12. Минэкономразвития РФ. Прогнозы социально-экономического развития РФ и отдельных секторов экономики. [Электронныйресурс]. Режим доступа: http://old.economy.gov.ru/minec/activity/sections/macro/prognoz
13. Адно Ю. Дональд Трамп и мировая металлургия //Металлы Евразии. 2019. № 1. С. 4-9.
14. Струмилин С.Г. История черной металлургии в СССР. Т. 1. Феодальный период. (1500-1860 гг.). М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1954. 535 с.
15. Обрабатывающие производства России: состояние, проблемы, прогнозы / Под ред. Г.М. Мкртчяна; Рос. акад. наук, Сиб. отделение, ИЭОПП. Новосибирск, 2013. 291 с.
16. Устинов В.С. Взаимосвязи качественных и количественных изменений в системе оборота металла //Научные труды: Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН. М.: МАКС Пресс, 2019. С. 174-191.
17. Буданов И.А. Черная металлургия в экономике России. М.: МАКС Пресс, 2002. 428 с.
18. Президент России. Стенограммы. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://kremlin.ru/events/ president/transcripts
19. Рейтинговое агентство «Эксперт РА». [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.raexpert.ru
