CC BY
128
Дискуссии
УДК 902
УГРЫ ПРЕДУРАЛЬЯ: ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕМЫ © 2015 г. В. А. Иванов
Статья является ответом на критику концепции об угорском присутствии в Прикамье и Предуралье в эпоху раннего средневековья, прозвучавшую на XIX Уральском археологическом совещании в г. Сыктывкаре в 2013 г. Особенно резко выступили Р.Д.Голдина и В.В.Напольских с критикой результатов статистического анализа археологического материала, проведенного автором настоящей статьи и легшего в основу этой концепции. Некоторые замечания действительно оказались справедливыми. В настоящей статье автор приводит результаты статистического анализа погребального обряда археологических культур Прикамья и Предуралья второй половины I тыс. н.э., синхронных им культур лесного Зауралья и Западной Сибири и могильников древних венгров (периода Арпада) на Дунае, заново проведенного им с учетом высказанной критики. Излагаются принципы отбора исходного материала и методика его статистического анализа. Исследования позволяют прийти к выводу: ломоватовская, неволин-ская, поломская культуры в Прикамье, кушнаренковская и караякуповская культуры в лесостепном Предуралье, культуры лесного Зауралья и Западной Сибири, в сущности, представляют собой один этнокультурный ареал (ЭКА), типологически связанный с археологической культурой древних венгров. В заключение автор предлагает временно отказаться от попыток объединения данных археологии и исторической лингвистики для этнических реконструкций и объяснить на основе современных методов анализа археологического материала феномен высокого типологического сходства указанных выше культур. Или доказать его отсутствие.
Ключевые слова: Прикамье, Предуралье, раннее средневековье, угры, погребальный обряд, статистика, представительная выборка, типологическое сходство, этнокультурный ареал.
В 2009 г., когда увидела свет книга А.М. Белавина, Н.Б. Крыласовой и автора этих строк «Угры Предуралья в древности и средние века». В предисловии к ней мы выражали надежду на то, что она послужит толчком к развернутой и конструктивной дискуссии по проблеме участия древних угров в формировании этнической карты Прикамья и Приуралья. Имея в виду («между строк») и возможное прове-
дение специальной международной конференции по этой теме. Тем более что тема давняя, непосредственно касающаяся научных интересов наших венгерских и украинских коллег. К сожалению, ожидаемая дискуссия фактически вылилась в несколько статей, авторы которых, сторонники и оппоненты угорской теории, обменялись язвительными сентенциями в адрес друг друга (Мельничук, Чагин,
2010; Пастушенко, 2009; 2011; Бела-вин, Иванов, 2011; Коренюк, Мельни-чук, 2011; Голдина, Напольских, 2013; Голдина, 2013; Иванов, 2014; Коренюк, Мельничук, Перескоков, 2014), и на этом все и кончилось...
В ходе взаимной пикировки выяснилось, что основными «доводами» оппонентов являются, во-первых, упование на собственный научный авторитет (отсюда некоторое менторство в интонациях); во-вторых, стремление как можно глубже уязвить своих оппонентов (по этому поводу Р. Д. Голдина даже сделала замечание, хотя и не совсем справедливое, ибо сама оказалась не совсем корректной в своих упреках в «прямой фальсификации фактов» оппонентами, см.: Гол -дина, 2012, с. 89), но вполне уместное в смысле предостережения от риска в запальчивости переступить черту научной этики; в-третьих, совершенно очевидным стало то, что всем нам необходимо кардинально и критически пересмотреть свое собственное понимание смысла и цели научной дискуссии.
Здесь, прежде всего, следует обратить внимание на то, что, коль скоро наши доводы по поводу той или иной проблемы воспринимаются коллегами критически, значит, их нужно или пересмотреть или дополнить новыми, более весомыми доводами. В этой связи я хочу остановиться на оценке Р.Д. Голдиной и В.В. Наполь-ских моих статистических таблиц по погребальному обряду древних угров Предуралья, приведенных в названой выше нашей с А.М. Белавиным и Н.Б. Крыласовой монографии. Для пояснения ситуации я должен привести пространную цитату из статьи названных авторов: «Жаль, что авторы не
указали, какие разделы написаны каждым из них, и только знакомство с их предшествующими работами позволяет определить, какие главы кем написаны. При этом произведение просто изобилует разнообразными ошибками. Например, разделы, посвященные погребальному обряду написаны, очевидно, В. А. Ивановым, причем частично эти данные им уже были опубликованы (Иванов, 1999). В.А. Иванов является одним из первопроходцев в области применения математики в археологии Приуралья, традиционно коллеги доверяли его цифрам, считая, что его статистика тщательно выверена. Но в рассматриваемой книге это не так. Например, по такому признаку, как ориентировка погребенных, число процентов должно обязательно равняться 100, причем обычно в таблицах дают две графы: абсолютное число погребений и соответствующий процент. В.А. Иванов в рассматриваемой книге пренебрег числом погребений, оставив только проценты. Возможно, чтобы сложнее было проверить (выделено здесь и далее мной. - В.И.). После пересчета последних на нескольких таблицах, оказалось, что ни в одном случае число процентов не равно 100, оно чаще всего меньше, иногда больше, например (приводим только наиболее удивительные цифры): табл. 16, Зуевский могильник - 97%, Шипов-ской могильник - 86,9%, Уфимский могильник - 95,2%; табл. 19, гороховская культура - 104,6%; табл. 21: Не-волино - 47%, Караякупово - 101,4%, «угры Западной Сибири» - 86%. Подобные же странности мы находим и в процентах, отражающих позу погребенных в табл. 19 и т.д.
Очевидно, что при создании ис-точниковой базы по погребальному
обряду в рассматриваемой книге В.А. Ивановым были допущены грубейшие ошибки, которые не позволяют считать эту базу достоверной, и все
последующие исчисления по коэффициентам формально-типологического сходства, тенденциям признака, норме распределения и т.д. не имеют доказательной базы. То есть около 100 страниц текста разделов о погребальных обрядах культур «угорского круга», не могут быть использованы для научного анализа» (Голдина, Напольских, 2013, с. 90 и сл.).
Вообще-то в обыденном сознании сие означает, что автор рецензируемого текста (в данном случае - статистических таблиц) либо шарлатан, либо дилетант в методике источниковедческого анализа археологического материала. Для приближения к истине обратимся к «первоисточнику», т.е. означенным таблицам. Начнем с табл. 16 «Альтернативные признаки погребального обряда могильников эпохи раннего железного века Южного Предуралья» (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009, с. 60). Она сопровождается следующей текстовкой (здесь я вынужден привести еще одну пространную цитату): «Этот процесс очень хорошо прослеживается на материалах могильников караабызской культуры. В.В. Овсянников и А.Ф. Яминов в свое время провели сравнительно-типологический анализ погребального обряда ананьинской, пьяноборской и караабызской культур на предмет выяснения культурной принадлежности Уфимского могильника IV—III вв. до н.э. В качестве реперных памятников исследователи использовали позднеа-наньинский Зуевский могильник, пья-ноборский Уяндыкский I могильник и позднекараабызский Биктимировский
могильник. Сравнивая эти памятники по 54 альтернативным признакам обряда, исследователи пришли к выводу о том, что погребальный обряд сравниваемых могильников различается незначительно и по основным его признакам Уфимский могильник ближе стоит к Уяндыкскому и Бик-тимировскому (Овсянников, Яминов, 2003). Недостаток проделанной названными исследователями работы заключается в том, что они произвели недостаточно корректный отбор исходных данных: сравниваемые выборки, очень незначительные по объему, сравнивались по всем зафиксированным признакам, а не по представительным (выделенное здесь относится к тексту настоящей статьи. - В.И). Мы предлагаем свой вариант сравнительно-статистического анализа могильников ананьинской (Зуевский - 218 погребений, нижний порог значимости = 2%), караабызской (Шиповский грунтовый и Охлеби-нинский могильники - 270 погребений, порог значимости = 1%), пьянобор-ской (Кушулевский III, Уяндыкский I, Юлдашевский, Ново-Сасыкульский, Чеганда II, Ныргында I и II, Старо-Киргизовский, Камышлытамакский, Урманаевский, Деуковский II и др. -2191 погребение, порог значимости = 0,2%) культур. Основным же объектом анализа в данном случае выступает Шиповский курганный могильник - единственный пока в бассейне р. Белой погребальный памятник «га-фурийского» типа (54 погребения, порог значимости = 5%)» (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009, с. 61).
Здесь мы должны остановиться на определениях «представительные признаки» и «нижний порог значимости». Чтобы не занимать места в статье
цитатой на 1-1,5 страниц, ограничусь пересказом параграфа 3.3 из монографии В.Ф. Генинга и др., посвященной методике статистических методов в анализе археологического материала, а именно погребальных памятников. Сравнивая погребальный обряд тех или иных археологических культур между собой, мы обычно имеем дело с К-м количеством объектов (погребений), составляющих естественную (или стихийную) выборку, «которая формируется из имеющегося в наличии источника и пополняется по мере открытия новых памятников, т.е. в процессе раскопок». Количественный объем этих выборок не равнозначен: в одной - больше, в другой - меньше, это объективная реальность. «Пользуясь естественной выборкой, археолог должен обратить особое внимание на ее представительность, которая означает, что отобранные и изучаемые единицы будут отражать существенные свойства генеральной совокупности (выделено мной. - В.И.). Она определяется двумя факторами: однородностью выборочных данных и их достаточно большим количеством». Количество единиц (признаков), отражающих существенные свойства генеральной (она же - естественная) совокупности находится в прямой зависимости от ее, совокупности, объема. В.Ф. Генингом и его сотрудниками была разработана таблица соответствия нижнего уровня величины процентного показателя и минимального объема выборки при четырех различных степенях вероятности. Согласно этим разработкам, «археолог при количественном формировании выборки может опираться на предельный уровень представительности процентных показателей распределения
признаков при заданной степени вероятности. Так, при уровне представительности показателя распределения признака, равном 1,0%, при степени вероятности 0,95 выборка должна составлять не менее 381 единицы, т.е. при наличии выборки не менее 381 единицы и степени вероятности 0,95 уровень представительности показателей распределения признаков равен 1,0%. Это означает, что показатели ниже этой величины не являются значимыми.» (выделено мной. -В.И.) (Генинг и др., 1990, с. 59-65).
Вернемся к раскритикованным Р.Д. Голдиной и В.В. Напольских таблицам: в табл. 16 указано, что из 218 погребений Зуевского могильника (почему, по мнению критиков, я «пренебрег числом погребений», если они указаны в последней строке таблицы?), а это составляет нижний порог значимости признака 2% при степени вероятности 0,95, абсолютно преобладающими (88%) оказываются погребения, ориентированные головой на северо-запад, 5% ориентированы на северо-восток и 4% - на юго-восток, т.е. 97% в общей сложности. Остальные 3% погребений (в абсолютных числах это 6 погребений, ориентировка которых может быть какая угодно или вообще не установлена - это для данной выборки уже не существенно) просто в таблице не учтены. Что вполне логично, ибо наша задача заключалась в том, чтобы выяснить степень типологического сходства могильников ананьинской, караабызской и пьяноборской культур именно по представительным (существенным) признакам погребального обряда. То же самое относится и к Шиповскому, и к Уфимскому могильникам.
Аналогичным образом можно проверить данные табл. 19 нашей монографии, где приведены суммарные характеристики признаков погребального обряда гороховской (104 погребения, нижний порог значимости = 4%) и ранней неволинской (117 погребений, нижний порог значимости не ниже 3%). И здесь действительно обнаруживается досадный промах автора этих строк: в строках «ориентировка погребенного» столбца «Го -роховская культура IV—II вв. до н.э.» в строке ориентировка на запад и северо-запад ошибочно указаны 4,8% и 18,2% соответственно. А должно быть (соответственно) 2,8%1 и 17,3%. Следовательно, соответствующие корректировки требуются и в таблице 20 «Норма распределения и тенденция признаков погребального обряда могильников гороховской и неволинской культур» (Белавин, Иванов, Крыласо-ва, 2009, с. 72). Но, и это важно подчеркнуть, после их внесения общий наш вывод о том, что «полученные результаты однозначно указывают на то, что прямая генетическая преемственность между гороховской и ранней неволинской культурами проведена быть не может... То есть, пока участие носителей саргатской (в ее «гороховском» варианте) культуре в этногенезе приуральских угров (ранних «неволинцев») остается на уровне гипотетических предположений» (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009, с. 73), только усиливается, поскольку коэффициент формально-типологического сходства погребального обряда гороховских и неволинских могильников по 34 альтернативным призна-
1 То есть признак не существенный для данной выборки.
кам (С3) понизился с 0,44 (там же, с. 73) до 0,41.
С чувством досады на собственную небрежность, допущенную при окончательной сверке таблиц, опубликованных в нашей монографии 2009 г., - с одной стороны, с другой -с благодарностью критикам, эту небрежность обнаружившим, обращаюсь к табл. 21 (Белавин и др., 2009, с. 91-93). В контексте выдвинутой нами концепции угорской этнокультурной доминанты в Предуралье во второй половине I тыс. н.э. она является основной, поэтому должна быть рассмотрена детально. Правда, вначале мне хотелось бы напомнить уважаемым оппонентам, что в статистических таблицах принято, в первую очередь, указывать в последней строке общее количество единиц анализа (в нашем случае - общее коли -чество погребений в сравниваемых выборках). Чего, увы, в рассматриваемой таблице мною сделано не было. Хотя на предшествующей указанной таблице странице нами сказано, что при ее составлении «обработке подверглись данные 589 опубликованных и неопубликованных погребений ло-моватовской археологической культуры (Каневский, Редикорский, Баянов-ский, Плесинский, Рождественский, Огурдинский, Запосельский могильники), 117 «неволинских» погребений (Бродовский, Верх-Саинский могильники), 241 погребение западносибирских средневековых могильников (Сайгатинские, Барсов городок, Окуневский могильники), 97 погребений зауральских могильников (Ли-кинский, Пылаевский, Макушинский, Лихачевский, Перейминский могильники), 180 погребений караякупов-ской культуры» (Белавин и др., 2009,
с. 90). Но эта наша справка почему-то была обойдена вниманием наших уважаемых оппонентов, вследствие чего, очевидно, автор этих строк и был заподозрен в каких-то махинациях.
Позволю себе небольшую ремарку: по моему убеждению, введение в статистические таблицы двойных показателей - вначале в абсолютных цифрах, а затем они же в процентах - это в большей степени наукообразие. Дело в том, что если исследователь имеет дело с малыми выборками (до 20 единиц), перевод их в проценты, как правило, выглядит забавным, а если с большими, то абсолютные цифры оказываются уже излишними.
Тем не менее замечания оппонентов заставили автора этих строк вновь пересмотреть данные табл. 21 с целью их уточнения и коррекции. Итак, наша задача - провести сравнительно-статистический анализ погребального обряда археологических культур Прикамья и Предуралья второй половины I тыс. н.э. с целью выявления степени их формально-типологического сходства (этнокультурной близости носителей этих культур). Для этого были использованы данные по 180 погребениям кушнаренковской и караякупов-ской культур; 589 погребениям ломо-ватовской культуры; 298 погребениям поломской (чепецкой) культуры; 190 погребениям неволинской культуры; 97 погребениям могильников лесного Зауралья; 241 погребению Западной Сибири. Поскольку генеральная цель нашего исследования - установить роль угорского этнокультурного компонента в составе перечисленных культур, для сравнения нами также были использованы данные по 190 погребениям древних венгров «Ар-падского периода» на Дунае.
Теперь поясним приведенные цифры, обратившись к авторитету основоположников статистических методов анализа в российской археологии Г.А. Федорова-Давыдова и В.Ф. Ге-нинга.
«Одним из основных понятий математической статистики является понятие генеральная совокупность», представляющее собой модель источника данных. Применительно к археологии это понятие можно интерпретировать как совокупность объектов, объединенных какими-либо признаками или качествами, бывших в употреблении, обиходе, «бытовавших» в определенный период на определенной территории. Это «генеральная совокупность» предметов или явлений недоступна для полного изучения. Некоторое количество элементов этой совокупности превращается в археологический материал и образует выборку из генеральной совокупности. Выборку из этой выборки составляет тот археологический материал, который попал в поле зрения исследователя. Таким образом, археологи по выборке пытаются, используя методы и приемы математической статистики, судить о тех или иных свойствах генеральной совокупности.
Упрощенно говоря, генеральная совокупность - это то, из чего произведена выборка. » (Федоров-Давыдов, 1987, с. 14 и сл.).
«Если формирование выборки непосредственно подчинено решаемой задаче, а ее качественный состав зависит от компетентности исследователя, то ее количественный состав для статистического анализа должен соответствовать правилам, принятым в статистике. Это связано с тем, что для решения определенной задачи иссле-
дователь имеет возможность привлекать различное количество материала - весь имеющийся в наличии материал или только часть его. Последнее вызвано не только тем, что источник может быть количественно представительным, так что его трудно проанализировать. Не всегда это необходимо и делать. Для этого в статистике разработан выборочный метод. Суть его заключается в том, что можно подвергать анализу только часть, а не все имеющиеся объекты. Часть и целое в этой системе соотносятся через понятия выборка и генеральная совокупность.... Таким образом, выборка -это часть генеральной совокупности, которая подлежит непосредственному изучению. Методологическим основанием применения выборочного метода является идея отражения целого в его части» (Генинг, Бунятян и др., 1990, с. 60).
Выборка должна отвечать двум требованиям: быть случайной и представительной. Первое обеспечивает равную вероятность попадания каждого объекта в количество изучаемых единиц (выборку). Тем самым исключается субъективность, тенденциозность и односторонность в подборе фактов (там же, с. 61). На практике это означает, что в статистическую обработку должны браться первые, «попавшие под руку» объекты (в нашем случае - погребения) из сравниваемых групп (археологических культур) (Федоров-Давыдов, 1987, с. 16 и сл.).
Что же касается представительности, т.е. такого количества сравниваемых единиц, которые «будут отражать существенные свойства генеральной совокупности», то они должны быть однородны и их должно быть доста-
точно много (там же, с. 62). «Выявление оптимального объема выборки в каждом конкретном случае составляет отдельную задачу и зависит от многих причин. Пока в этом плане нет достаточных разработок и потому каждый исследователь по-своему обусловливает тот или иной объем взятых для исследования объектов. Причем нарекания исследователь, как правило, получает за слишком малую выборку, особенно когда у него имеется возможность использования большей. Поэтому если вопрос оптимальности объема выборки сейчас решить затруднительно, то допустимые минимальные ее размеры определить можно (конечно, мы не имеем в виду те случаи, когда естественная выборка мала и расширить ее пока нет возможности)» (там же, с. 63, выделено мной. - В.И.).
С целью облегчить исследователю процедуру определения минимальных размеров выборки В.Ф. Генин-гом и его коллегами-соавторами была разработана и опубликована таблица соответствия нижнего уровня процентного показателя и минимального объема выборки (там же, с. 64). Этой таблицей в своих исследованиях я пользуюсь уже много лет.
Этот несколько пространный экскурс я позволил с целью, во-первых, напомнить коллегам о давно разработанной и хорошо опубликованной методике статистического анализа массового археологического материала, во-вторых, для того, чтобы снять возможные вопросы о том, почему мною приведены те или иные количественные показатели, как они отбирались и просчитывались и т.д.
Начнем с принципов создания случайных выборок. Для сравнительно-
статистического анализа нами были отобраны 180 погребений кушна-ренковско-караякуповской культуры (Мажитов, 1981; Пшеничнюк, 1984; Chalikowa-Chalikow, 1981; Казаков, 1978, с. 11-28). Для ломоватовской культуры были взяты данные по 589 опубликованным и неопубликованным погребениям Каневского, Реди-корского, Баяновского, Плесинского, Рождественского, Огурдинского и Запосельского могильников. Для по-ломской/чепецкой культуры были взяты 298 погребений Варнинского могильника (Семенов, 1989). Для не-волинской культуры - 190 погребений Неволинского могильника (Erdelyi, Ojtozi, Gening, 1969; Голдина, Водо-лаго, 1990, с. 47-65). По могильникам лесного Зауралья - это 97 погребений из Ликинского, Пылаевского, Маку-шинского, Лихачевского и Переймин-ского могильников (Викторова, 1973; Чернецов, 1957). Из западносибирских средневековых могильников -Сайгатинского, Барсов городок, Оку-невский - 241 погребение2. Наконец, была также сделана случайная выборка из 190 погребений древних венгров «Периода обретения родины на Дунае» (или Арпадского периода, по современной терминологии венгерских коллег): Aldebrö -Mocsaros, Dormand-Hanyipuszta, Käl-Legelö, Oroshâza-Pusztai I, Temesvar-Csokaerdo, Gnadendorf, Bashalmi (Bashalom) и др. (Revesz, 2008; Istvânovits, 2003; Daim, Lauermann, 2006; Dienes, 1972).
Цифра в 190 неволинских и древ-невенгерских погребений нуждается
2 Пользуясь случаем, еще раз хочу поблагодарить К.Г. Карачарова, А.В. Старкова, Е.О. Святову за предоставленную возможность использовать их неопубликованные материалы.
в пояснении, поскольку в реальности их известно гораздо больше. Но данные выборки позволяют оперировать нижними уровнями процентного показателя характеризующих их признаков при степени вероятности в 0,95 не ниже 2%. Их можно удвоить, тогда нижний уровень процентного показателя поднимется до 1%. При дальнейшем увеличении выборки нижний показатель будет подниматься все выше и выше, приближаясь уже к сотым долям процента (Генинг, Бунятян и др., 1990, с. 64). Желающие могут этим заняться, благо имеющаяся источни-ковая база к тому располагает. Но в данном случае достигаемый показатель нас вполне устраивает, поскольку он отвечает требованию, чтобы выборка была таковой, чтобы уровень минимального представительного показателя был достаточно низким при высокой степени вероятности (там же, с. 65).
Данные по представительным признакам сравниваемых археологических культур, полученные из случайных выборок, представлены в табл. 1.
Таблица 1
Представительные признаки погребального обряда культур Уральского региона и венгров Арпадского периода (в %%)
Культура
№ Признак Венгры Кушнаренк./ Караякуп. Ломоватов. Полом/ Чепецк Неволин. Зауралье Зап.Сиб.
1 и я я А Грунтовый 100 45,1 100 100 99,0 100 86,6
2 я о 3 Курганный - 54,8 - - - - 13,3
3 Насыпь земляная - 100 - - - - 13,3
4 Кости животных - 35,3 - - - - 23,3
5 >я я я е ю Одно 100 47,2 98,3 98,4 96,8 95,0 50,0
6 е & о е о в Два и более - 52,8 - - 3,1 - 50,0
7 ст е V к лоК Парное - - 1,7 - - 5,0 7,0
8 Простая 85,8 92,4 78,4 98,4 91,6 93,0 72,0
9 Стенки суживаются 5,8 - 1,8 - - - -
10 § 18 О м Ступенька слева - - 4,9 - - - -
11 я и Я к ^ & с н онК Ступеньки у длинных стенок - - 2,2 - - - -
12 Ступеньки у коротких стенок - - 9,1 - - - -
13 Ступеньки у всех стенок - - 5.6 - - 3,7 5,0
ы
1—1 о
ю ю ю <-л ю ю и) ю ю ю ю о чо 00
Ориентировка погребенного Конское захоронение
Не определена Северо-восток Северо-запад Юго-восток Юго-запад Юг Север Восток Запад Сбруя без коня В заполнении могилы В могиле у ног В могиле слева В насыпи кургана или возле могилы
■ ■ 14.2 20.5 ■ ■ 63.7 о ■ 17.3 иэ ■
о ■ 24.4 с ■ 16.1 33.0 25.6 ■ с 24.9
ю <-Л 24.2 ю чо <-л о 00 28.2 17.1 и) ■ 9° <-л ■
22.0 ■ ■ 17.1 31.5 24.8 13.4 иэ К) О ■
■ 11.5 16.3 <1 чо 23.1 ■ 20.5 17.3 27.5 12.6
■ 10.7 9° 'с 29.6 <1 о о 28.4 00 ■ ■ ■
К о ■ <-л р о ■ о 31.0 ■ 10.7 ■
£
ю о
Д
О
ся §
Г)
я >
>
X и
2
О
|-|
Б
и) чо и) 00 и) и) сч и) <-Л и) и) и) и) ю и) и) о ю чо ю 00
Сосуд Детали ритуала Поза погребенного
В заполнении У ног У головы Подстилка лубяная Неизвестно Рама Дощатый гроб Обе согнуты Одна рука согнута Руки вытянуты Не определено Вытянуто на спине
■ ■ ■ ■ ■ 23.1 20.5 49.4 95.2
23.3 48.7 ■ сч "-л ■ ■ ■ 23.3 53.3 23.4 76.6
28.3 21.9 ■ 91.2 ■ ■ ■ 71.4 28.1
■ 12.0 47.6 25.1 ■ сч ■ о 54.3 30.6 69.4
25.2 ■ с 00 16.8 сч о 28.4 о
58.8 ■ 22.2 69.1 иэ ЧО о ' 35.0 64.2 35.0
55.3 12.0 ■ ■ ЧО о сч чо 14.9 56.6 21.6
а ж о
а
Ьэ
"а
Е Д
"а
го
в> N №
Я
"а
о ь о N
X
И
а
го н го
39 Угли в могиле - - 59,4 64,0 4,2 89,7 9,0
40 Удила с перегибом 26,8 32,0 8,3 11,7 25,8 - 5,1
41 В зубах коня 13,7 - - - - - -
42 и и и Удила у ног 9,4 7,2 5,4 4,0 23,1 - -
43 е ю е а о с в & Стремя одно 5,8 11,1 2,4 5,0 8,4 - -
44 ю о О Я !§ Стремян два 24,7 2,7 - - 3,6 - -
45 Стремя на коне 12,6 - - - - - -
46 Стремя у ног 14,7 8,9 2,4 5,0 - - -
47 Накл. узды 5,2 4.4 - - - - -
48 Наконечники стрел 25,8 29,3 19,5 27,8 17,9 27,1 25,9
49 сабля 6,3 7,2 2,5 2,0 6,3 2,1 -
50 Ю и * копье - - 4,4 11,4 4,7 - -
51 а О топор 2,6 2,2 12,9 2,0 8,9 3,3 -
52 Накладки лука 6,8 10,0 - - - - -
53 колчан 10,0 2,2 - 2,7 - - -
54 Поясная гарнитура накладки 5,2 59,8 45,5 16,4 27,3 16,0 22,4
55 пряжки 7,9 32,0 27,6 20,8 42,1 10,7 20,7
56 Целый пояс 3,1 9,8 10,7 5,7 15,8 - -
57 Украшения Кольцевидные подвески 37,9 8,3 1,5 13,7 12,1 - -
58 Шумящие подвески - 17,0 14,1 7,0 4,7 4,5 -
59 Напускные бусины 5,8 - 49,6 28,5 13,7 7,4 -
60 Бубенчики 4,7 - 26,4 - 6,8 14,0 5,1
61 Бусы 8,9 16,3 42,9 28,2 41,0 8,2 17,2
62 Ожерелье 4,2 7,2 - 5,7 7,3 - -
63 Перстень 8,9 18,3 14,9 2,3 11,5 3,7 6,9
64 Браслет 2,3 26,0 17,1 17,7 12,6 16,4 10,3
65 Пронизки - 11,4 38,0 21,1 19,3 14,8 -
66 Гривна 3,1 - 0,7 2,7 - - -
67 Височные кольца - 3,5 27,5 - - 23,4 10,3
68 Иные украшения 2,1 11,4 35,0 5,3 6,8 37,4 20,7
69 Нож 16,8 21,1 37,5 42,9 56,8 45,2 17,2
70 Кресало 7,3 - - 6,0 3,7 - -
71 rj ш Шило - - 2,7 - 2,6 2,0 -
72 | Монеты 4,7 - 12,4 - 9,4 - -
73 Сумка - - 5,1 5,0 - - -
74 Маска 2,6 1,0 11,0 - 4,2 11,5 8,0
Всего погребений: 190 180 589 298 190 97 241
Коэффициент формально-типологического сходства С2, учитывающий показатели сходства сравниваемых объектов не только по одновременно присутствующим, но и по отсутствующим признакам (Федоров-Давыдов, 1987, с. 144), выраженный графически, показывает, что наиболее тесную связь между собой обнаруживают могильники неволинской, поломской культур лесного Прикамья, кушнарен-ковские/караякуповские в лесостеп-
ном Предуралье и древних венгров на Дунае; поломские, неволинские и ломоватовские могильники; ломо-ватовские, неволинские могильники и могильники лесного Зауралья; могильники лесного Зауралья и Западной Сибири (табл. 2). То есть ничего принципиально нового по сравнению с теми результатами, которые уже были нами опубликованы, мы не получаем (Белавин и др., 2009, с. 118, рис. 21; Иванов, 2013, с. 80 и сл.).
Таблица 2
Таблица показателей парного типологического сходства погребального обряда культур Уральского региона и венгров Арпадского периода
Венгры Кушнаренк./ Караякуп. Ломоватов. Полом/ Чепецк Неволин. Зауралье Зап.Сиб.
Венгры -
Кушнаренк./ Караякуп. 0,84 -
Ломоватов. 0,71 0,72 -
Полом/ Чепецк 0,81 0,82 0,82 -
Неволино 0,83 0,83 0,82 0,83 -
Зауралье 0,67 0,72 0,85 0,73 0,81 -
Зап.Сиб. 0,71 0,84 0,74 0,71 0,77 0,84 -
Граф, построенный на основании приведенной выше таблицы, при критерии значимости, равном 0,90, показывает, что все сравниваемые группы погребальных памятников типологически близки между собой (рис. 1). А это, по мнению ряда исследователей (Д. Кларк, Г.А. Федоров-Давыдов, В.Ф. Генинг), указывает на то, что они принадлежат к вариантам одной археологической культуры (Генинг и др., 1990, с. 132 и сл.).
Пора делать выводы. Они тривиальны, поскольку уже были неоднократно опубликованы. Погребальный обряд могильников археологических культур Урала и Прикамья второй половины I тыс. н.э. указывает на то, что эти культуры составляли одну этнокультурную общность или (что, на мой взгляд, будет точнее) один этнокультурный ареал (ЭКА). Понятие это было введено Д.Г. Савиновым, и оно означает, прежде всего, территорию, на которой сложилась определенная этнокультурная общность. В археологическом контексте ЭКА - это пространственно-культурное выражение археологической культуры на определенном хронологическом срезе. Название ЭКА дается по известному из письменных источников этнониму, локализованному в это же время на той же территории. В пределах каждого ЭКА возможно как сплошное, так и дисперсное расселение носителей данного этнонима, узкая этническая принадлежность которых (по языку, происхождению и т.д.) может быть различной. В силу последнего обстоятельства на одной территории в одно и то же время могут быть представлены археологические памятники, различающиеся по деталям погребального обряда, приемам
орнаментации керамики и другим наиболее традиционным культурным элементам. Однако в рамках одного этносоциального объединения у них складываются общие культурные особенности, отраженные в археологических материалах, которые и являются основанием для выделения ЭКА (Савинов, 1984, с. 48). В данном случае мы имеем дело с ЭКА культур с т.н. резной и штампо-гребенчатой керамикой, занимавшим территорию лесного и лесостепного Урала от левых притоков Оби до Камы.
Здесь возникает соблазн в очередной раз определить его как угорский. Но у меня возникает другое предложение: может быть, сейчас будет более целесообразным дать тайм-аут нашим коллегам-языковедам, которые (и это очевидно) пока еще не обладают надежно выверенным механизмом датирования этнолингвистических процессов, пригодным для того, чтобы убедительно совмещать их с этапами генезиса археологических культур. Поэтому, будучи вовлеченными в дискуссии по этнокультурным интерпретациям археологического материала, они невольно начинают путаться сами и путать нас: упомянутая выше несостоявшаяся дискуссия по угорской проблеме показала, что к междисциплинарным исследованиям ни археологи, ни языковеды пока не готовы. Следовательно, в настоящее время гораздо целесообразнее будет археологам с использованием всех доступных методов археологического источниковедения прежде всего объяснить этот феномен - типологическое сходство археологических культур Урала и Прикамья второй половины - конца I тыс. н.э. Или доказать полное отсутствие такового.
Рис. 1. Граф типологического сходства могильников археологических культур Урала второй половины I тыс. н.э. и венгров «периода Арпадов». Fig. 1. Typological similarity of the Ural archaeological cultures burial grounds in the second half of I Millennium AD and Hungarians in the "Arpad period".
ЛИТЕРАТУРА
1. Белавин А.М., Иванов В.А., Крыласова Н.Б. Угры Предуралья в древности и средние века. - Уфа: БГПУ, 2009. - 285 с.
2. Белавин А.М., Иванов В.А. К пониманию существования угорской проблемы в Прикамье и Предуралье // ВПУ - 2011. - Вып. 1(15). - С. 173-180.
3. Викторова В.Д. Ликинский могильник // ВАУ. - Вып. 12. - Свердловск. 1973. - С. 133-167.
4. Генинг В.Ф., Бунятян Е.П., Пустовалов С.Ж., Рынков Н.А. Формализованно-статистические методы в археологии (анализ погребальных памятников). -Киев: Наукова думка. 1990. - 304 с.
5. Голдина Р.Д. Некоторые замечания относительно формирования теории угорского присутствия в Предуралье в эпоху средневековья // II Международный Мадьярский симпозиум: сборник научных трудов. - Челябинск: Рифей. 2013. -С. 89-110.
6. Голдина Р.Д, Водолаго Н.В. Могильники неволинской культуры в Приура-лье. - Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та. 1990. - 176 с.
7. Голдина Р.Д., Напольских В.В. «Угорская эпоха в истории Предуралья»: научная гипотеза или историографический казус? // Переходные эпохи в археологии. Материалы Всероссийской археологической конференции с международным участием «XIX Уральское археологическое совещание». - Сыктывкар: ИЯЛИ Коми НЦ. 2013. - С. 90-93.
8. Иванов В.А. Урало-сибирские истоки погребального обряда венгров периода «Обретения Родины» // II Международный Мадьярский симпозиум: сборник науч. тр. - Челябинск: Рифей, 2013. - С. l5-84.
9. Иванов В.А. Дискуссия ради дискуссии или об «экономной мудрости бытия» (по поводу полемики вокруг проблемы формирования предананьинской общности Волго-Камья и Приуралья) // Ананьинский мир: истоки, развитие, связи, исторические судьбы / Археология Евразийских степей. - Вып. 20. - Казань: Отечество, 2014. - С. 10б-115.
10. Казаков Е.П. Памятники болгарского времени в восточных районах Татарии. - М.: Наука, 1978. - 128 с.
11. Коренюк С.Н., Мельничук А.Ф. Спорные вопросы изучения этнокультурных процессов на территории Пермского Приуралья в эпоху поздней бронзы // Тр. КАЭЭ. - Вып. VII. - Пермь: ПГГПУ, 2011. - С. 175-187.
12. Коренюк С.Н., Мельничук А.Ф., Перескоков М.Л. Современное состояние проблем изучения среднего и позднего этапов ананьинской культуры в Прикамье // Ананьинский мир: истоки, развитие, связи, исторические судьбы / Археология Евразийских степей. - Вып. 20. - Казань: Отечество, 2014. - С. 11б—131.
13. Мажитов Н.А. Курганы Южного Урала VIII-XII вв. - М.: Наука, 1981. -1б2 с.
14. Мельничук А.Ф., Чагин Г.Н. Современное состояние «угорской» концепции в свете письменных и ономастических источников Пермского края // ВПУ. -2010. - Вып. 2 (14). - С. 140-153.
15. Пастушенко И.Ю. «Угорская эпоха Прикамья» - вымысел или реальность? // Форум «Идель-Алтай». Материалы научно-практической конференции. -Казань: ИИ АН РТ, 2009. - С. 197-198.
16. Пастушенко И.Ю. Возможно ли говорить об «угорской эпохе в Прикамье? // Вестник Удмуртского университета. - 2011. - Вып. 1. - С. 144-150.
ll. Пшеничнюк А.Х. Курганы средневековых кочевников на Южном Урале // Памятники кочевников Южного Урала. - Уфа, 1984. - С. 60-74.
18. Савинов Д.Г. Этнокультурные ареалы Южной Сибири в эпоху раннего средневековья // Проблемы археологии степей Евразии. - Кемерово, 1984. -С. 46-54.
19. Семенов В.А. Варнинский могильник // Новый памятник поломской культуры. - Ижевск, 1989. - С. 5-105.
20. Федоров-Давыдов Г.А. Статистические методы в археологии: Учебное пособие для вузов по специальности «История». - М.: Высшая школа, 1987. - 216 с.
21. Чернецов В.Н. Нижнее Приобье в I тысячелетии нашей эры // МИА. -№ 58. - M., 1957. - С. 136-185.
22. Chalikowa E.A., Chalikow A.H. Altungarn an der Kama und im Ural. (Das Gräberfeld von Bolschie Tigani). In: Régészeti füzetek. Budapest: Magyar Nemzeti Múzeum, 1981, ser. II, no 21, 132 p.
23. Daim F.-Lauermann E. Das Frûhungarishe Reitergrab von Gnadendorf (Niederösterreich). Mainz, 2006, 295 p.
24. Dienes I. Un cimeteiere de Hongrois conquerants Bshalom. In: AAH, VII/1-4, pp. 24-37.
25. Erdélyi I., Ojtozi E., Gening V. Das Gräberfeld von Newolino. Ausgrabungen von A.V. Schmidt und der Archäologischen Kama-Expedition. Budapest, 1969, 94 p.
26. Istvánovits E. A Rétkôz honfoglalás és Arpád-kori emlékanyaga. Nyíregyháza, 2003, 499 р.
2l. Revesz L. Heves megye 10-11. szazadi temetöi. Budapest, 2008, 491 р.
Информация об авторе:
Иванов Владимир Александрович, доктор исторических наук, профессор, Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы (г. Уфа, Российская Федерация); [email protected]
UGRIC PEOPLES IN THE CIS-URAL REGION: CONTINUED
V.A. Ivanov
The article is a response to the criticism of the concept of Ugric presence in the Kama and the Urals region in the early Middle Ages, which was advanced at the XIX Urals archaeological congress in Syktyvkar in 2013. The severest criticisms were aimed by R.D. Goldina and VV Napolskikh at the findings of the underlying archaeological statistical analysis conducted by the author of this article. Some comments turned out to be correct. Having considered these critical remarks, in this article, the author presents the results of a new statistical analysis of the funerary rite of archaeological cultures in the Kama region and the Ural region in the second half of I millennium AD, and their synchronous cultures from the forest zone of the Trans-Ural region and Western Siberia and the ancient burial grounds of the Hungarians (the Arpad period) on the Danube. He sets out the principles of selection of the input materials and methods of their statistical analysis. The conducted studies allow a conclusion: Lomovatovo, Nevolino, Polom culture in the Kama region, Kushnarenkovo and Kara-Yakupovo cultures in the forest-steppe zone of the Cis-Ural region, forest culture from the Trans-Urals and Western Siberia, in fact, represent one ethnocultural area (ECA) and are typologically associated with the archaeological culture of the ancient Hungarians. In conclusion, the author proposes to abandon, for a while, further attempts to combine data of archaeology and historical linguistics in ethnic reconstructions and explain the phenomenon of high typological similarity of the above cultures using modern methods of analysis of archaeological material, or prove absence of such phenomenon.
Keywords: Kama region, Cis-Ural region, early Middle Ages, Ugrians, funerary rite, statistics, representative sample, typological similarity, ethnic-cultural area.
REFERENCES
1. Belavin, A. M., Ivanov, V. A., Krylasova, N. B. 2009. Ugry Predural'ia v drevnosti i srednie veka (Cis-Urals Ugric Peoples in the Antiquity and Middle Ages). Ufa: Bashkir State Pedagogical University (in Russian).
2. Belavin, A. M., Ivanov, V. A. 2011. In Vestnik Permskogo universiteta (Bulletin of the Perm University) (1 (15)), 173-180 (in Russian).
3. Viktorova, V. D. 1973. In Voprosy arkheologii Urala (Problems of Archaeology of Ural) 12. Sverdlovsk, 133-167 (in Russian).
4. Gening, V. F., Buniatian, E. P., Pustovalov, S. Zh., Rychkov, N. A. 1990. Formalizovanno-statisticheskie metody v arkheologii (analizpogrebal'nykhpamiatnikov) (Formalized-StatisticMethods in Archaeology (Analysis of Funerary Sites)). Kiev: "Naukova dumka" Publ. (in Russian).
5. Goldina, R. D. 2013. In II Mezhdunarodnyi Mad'iarskii simpozium (2nd International Magyar Symposium). Chelyabinsk: "Rifei" Publ., 89-110 (in Russian).
6. Goldina, R. D., Vodolago, N. V. 1990.Mogil'nikinevolinskoikul'tury vPriural'e (Cemeteries of the Nevolino Culture in the Cis-Urals Region). Irkutsk: Irkutsk State University (in Russian).
7. Goldina, R. D., Napol'skikh, V. V. 2013. In Perekhodnye epokhi v arkheologii.XIX Ural'skoe arkheologicheskoe soveshchanie (Perekhodnye epokhi v arkheologii (Transitional Stages in Archaeology: 19th Ural Archaeological Session). Syktyvkar: Institute of Language, Literature, and History Komi Scientific Center, 90-93 (in Russian).
8. Ivanov, V. A. 2013. In II Mezhdunarodnyi Mad'iarskii simpozium (2nd International Magyar Symposium). Chelyabinsk: "Rifei" Publ., 75-84 (in Russian).
9. Ivanov, V. A. 2014. In Anan'inskii mir: istoki, razvitie, sviazi, istoricheskie sud'by (The World of Ananyino: Origins, Evolution, Relations, Historical Fate). Series: Arkheologiia Evraziiskikh stepei (Archaeology of Eurasian Steppes) 20. Kazan, 106-115 (in Russian).
10. Kazakov, E. P. 1978. Pamiatniki bolgarskogo vremeni v vostochnykh raionakh Tatarii (Sites of Bulgarian Time in the Eastern Parts of Tataria). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
11. Koreniuk, S. N., Mel'nichuk, A. F. 2011. In Trudy Kamskoi arkheologo-etnograficheskoi ekspeditsii (Proceedings of the Kama Archaeological and Ethnographical Expedition) VII. Perm: Perm State Pedagogical University, 175-187 (in Russian).
12. Koreniuk, S. N., Mel'nichuk, A. F., Pereskokov, M. L. 2014. In Anan'inskii mir: istoki, razvitie, sviazi, istoricheskie sud'by (The World of Ananyino: Origins, Evolution, Relations, Historical Fate). Series: Arkheologiia Evraziiskikh stepei (Archaeology of Eurasian Steppes) 20. Kazan, 116-131 (in Russian).
13. Mazhitov, N. A. 1981. Kurgany Iuzhnogo Urala VIII-XII vv. (Barrows of Southern Ural, 8th — 12th Centuries). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
14. Mel'nichuk, A. F., Chagin, G. N. 2010. In Vestnik Permskogo universiteta (Bulletin of the Perm University) (2 (14)), 140-153 (in Russian).
15. Pastushenko, I. Yu. 2009. In Forum «Idel'-Altai» ("Idel-Altai" Forum). Kazan: Institute of History named after Shigabuddin Mardzhani, Academy of Sciences of the Republic of Tatarstan, 197-198 (in Russian).
16. Pastushenko, I. Yu. 2011. In Vestnik Udmurtskogo universiteta (Bulletin of the Udmurt University) (1), 144-150 (in Russian).
17. Pshenichniuk, A. Kh. 1984. In Pamiatniki kochevnikov Iuzhnogo Urala (Sites of Southern Ural Nomads). Ufa: Academy of Sciences of the USSR, Bashkiria Branch, 60-74 (in Russian).
18. Savinov, D. G. 1984. In Problemy arkheologii stepei Evrazii (Issues of the Eurasian Steppes Archaeology). Kemerovo, 46-54 (in Russian).
19. Semenov, V. A. 1989. In Novyipamiatnik polomskoi kul'tury (New Site of thePolom Culture). Izhevsk, 5-105 (in Russian).
20. Fedorov-Davydov, G. A. 1987. Statisticheskie metody v arkheologii (Statistic Methods in Archaeology). Moscow: "Vysshaia shkola" Publ. (in Russian).
21. Chernetsov, V. N. 1957. In Materialy i issledovaniia po arkheologii (Materials and Research in Archaeology) 58, 136-185 (in Russian).
22. Chalikowa, E. A., Chalikow, A. H. 1981. Altungarn an der Kama und im Ural. (Das Gräberfeld von Bolschie Tigani). Régészeti füzetek. Ser. II, No 21. Budapest: Magyar Nemzeti Müzeum.
23. Daim, F., Lauermann, E. 2006. Das Frühungarishe Reitergrab von Gnadendorf (Niederösterreich). Mainz.
24. Dienes, I. 1972. Un cimetière de Hongrois conquérants à Bashalom. In AAH VII/1-4, 24-37.
25. Erdélyi, I., Ojtozi, E., Gening, V. 1969. Das Gräberfeld von Newolino. Ausgrabungen von A. V. Schmidt und der Archäologischen Kama-Expedition. Budapest.
26. Istvanovits, E. 2003. A Rétkôz honfoglalàs és Arpàd-kori emlékanyaga. Nylregyhâza.
27. Revesz, L. 2008. Heves megye 10-11. szazadi temetoi. Budapest.
Information about the author:
Vladimir A. Ivanov, Doctor of Historical Sciences, Assistant Professor, Bashkir State Pedagogical University named after M. Akmullah (Ufa, Russian Federation); [email protected], [email protected]
Address: Oktyabrskoy Revolyutsii St., 3a, building 1, Ufa, 450000, Republic of Bashkortostan, Russian Federation
