CC BY
61
I &
■в >а
«Q £
УДК 343.21 ББК 67.408-32 Р23
A.I RAROG
LEGAL COUNTERACTION TO ORGANIZED CRIME AND QUALITY OF CRIMINAL LAW
Аннотация: в статье анализируются блоки норм уголовногозаконодательства предназначенные для противодействия организованной преступности, предлагаются меры по их совершенствованию!
Ключевые слова: уголовныйзакон, организованная преступность, качество уголовного закона.
Annotation: in the article the author analyses the blocks of standards of criminal legislation intended for organized crime counteraction, suggests some measures for their improvement.
Key words: criminal law, organized crime, quality of criminal law.
АЛЕКСЕИ ИВАНОВИЧ РАРОГ*
УГОЛОВНО-ПРАВОВОЕ ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ И КАЧЕСТВО УГОЛОВНОГО ЗАКОНА
В криминологической литературе фигурирует около ста определений организованной преступности. Не углубляясь в этот вопрос, надо отметить, что организованная преступность -это весьма сложное социально-правовое явление, предмет серьезных научных исследований в аспекте сущности, признаков, структуры и мер противодействия1. Немало споров посвящено термину, обозначающему характер сопротивления общества наступлению организованной преступности (борьба, преодоление, искоренение, противодействие и т. д.). Вряд ли продуктивны поиски единственного научно обоснованного термина, который безупречно отражал бы характер статического и динамического противостояния общества и организованной преступности. Суть этого противостояния заключается в том, что общество с помощью имеющихся у него средств (информационных, организационных, карательных, предупредительных и пр.) стремится оказать на организованную преступность некое подавляющее воздействие.
Организованная преступность многослойна, многолика, многоаспектна, состоит из множества относительно автономных элементов, поэтому криминология разрабатывает не только общие направления противодействия этому явлению, но и специфические формы воздействия на отдельные формы и виды организованной преступности.
Среди многих средств воздействия на организованную преступность важное место занимают уголовно-правовые средства. В арсенале уголовного законодательства имеются как общие нормы, имеющие целью воздействие на
* Заслуженный деятель науки РоссийскойФедерации, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного права
(Московский государственныйюридический университет имени О.Е. Кутафина). E-mail: [email protected].
организованную преступность, так и специальные нормы противодействия отдельным ее формам. От качества уголовного закона в немалой степени зависит эффективность воздействия на организованную преступность.
Блок общих уголовно-правовых средств воздействия на организованную преступность составляют ч. 3-6 ст. 35, а также ст. 208-210 УК РФ. Качество положений ст. 35 УК РФ особенных претензий не вызывает. Однако вряд ли идет на пользу правоприменительной практике несовпадение понятия преступного сообщества в ч. 4 ст. 35 и в ч 1 ст. 210 УК РФ. Норма Общей части УК РФ, определяя преступное сообщество (преступную организацию), включает в число его обязательных признаков цель получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды, а в норме Особенной части УК РФ (ст. 210) этот признак отсутствует: Но значительно больше претензий вызывают уголовно-правовые нормы, предназначенные для противодействия конкретным видам организованной преступности: экономической террористической, экстремистской, коррупционной, незаконному обороту наркотиков и оружия, торговле людьми, эксплуатации проституции и т. д.
Недостатки уголовно-правового обеспечения воздействия на организованную преступность относятся, в частности, к нормам о терроризме, а конкретно - о дифференцированном подходе к наказанию главных и второстепенных участников террористической деятельности как разновидности организованной преступности.
Статья 205 УК РФ о террористическом акте изначально (в момент принятия, когда она еще носила название «Терроризм») обладала двумя существенными недостатками. Во-первых, в ее диспозиции равноправно уживались и террористический акт, и угроза его совершения (ч. 1 ст. 205 УК РФ), хотя степень общественной опасности реально совершенного террористического акта неизмеримо выше, чем опасность угрозы его совершения. Во-вторых, формулировка цели теракта (воздействие на принятие решения органами власти или международными организациями) существенно сужает сферу применения данной нормы, поскольку террористические акты далеко не во всех случаях преследуют достижение указанной в законе цели2.
В российской практике нередки случаи, когда экстремистами совершаются взрывы, влекущие за собой человеческие жертвы и огромный экономический и моральный вред, но не выдвигаются какие-либо требования к органам власти или международным организациям. При-
мерами могут служить взрывы с использованием начиненных взрывчаткой автомашин на территории органов МВД России в Дагестане и Ингушетии, на рынке в Северной Осетии, взрывы на путях Октябрьской железной дороги, на пляже в г. Сочи, на газопроводе вблизи г. Моздок и т. д. За эти взрывы никто не взял на себя ответственности и не предъявлял никаких требований в целях воздействия на принятие решений органами власти или международными организациями, тем не менее правоохранительными органами уголовные дела возбуждались именно по признакам террористического акта. Такая квалификация полностью соответствует уголовно-политической сущности этого преступления, но не согласуется с законодательной характеристикой террористического акта, обязательным субъективным признаком которого является цель воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями. Квалификация террористических актов, совершенных хотя и без цели воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями, но по экстремистским мотивам, была бы вполне обоснованной, если бы законодатель закрепил названные мотивы как альтернативу указанной в законе цели.
Кроме того, много вопросов вызывает норма о содействии террористической деятельности (ст. 205.1 УК РФ). И в дореволюционном, и в советском, и в современном российском уголовном законодательстве нормы, составляющие институт соучастия в преступлении, не дифференцировали наказание соучастников в зависимости от роли, выполняемой ими при совершении преступного деяния. Однако в теории уголовного права многими учеными отмечалось, что выполняемая пособником роль является второстепенной, вспомогательной по отношению к исполнителю. Так, известный ученый XIX в. А.Ф. Бернер писал: «Главный (физический или непосредственный) виновник совершает преступление. Пособник не совершает его даже и отчасти, но только облегчает совершение физическому виновнику или советом (интеллектуальный пособник) или делом (физический пособник»3. Подобное мнение высказывалось и советскими криминалистами. Например, М.Д. Шаргородский исходил из того, что действия исполнителя и подстрекателя практически всегда представляют более высокую общественную опасность, чем действия пособника4. По мнению Ф.Г. Бурчака, «по своей объективной роли в преступлении, соверша-
к
■с I
0" ^
Сс
■е-
о
I &
■в >а
«Q ä
емом сообща двумя или большим количеством лиц, пособник, за редким исключением, всегда менее опасная фигура, чем другие соучастники. В самом деле, инициатива совершения преступления принадлежит не ему, он не руководит преступной деятельностью других лиц, не выполняет объективной стороны состава преступления, предусмотренного статьями Особенной части. Пособник лишь содействует исполнителю преступления в осуществлении его преступного намерения, не выполняя при этом действий, входящих в объективную сторону состава преступления исполнителя»5. П.Ф. Тель-нов также считал, что «по общему правилу, пособнику принадлежит второстепенная роль в совместном преступлении. Действия его носят вспомогательный характер, менее активны, нежели деяния других соучастников, и воплощают замысел другого лица»6.
В отличие от предыдущих российских уголовных законов Уголовный кодекс Российской Федерации прямо закрепил более снисходите ль-ное отношение законодателя к роли пособника по сравнению с другими соучастниками преступления. Организатор преступления и подстрекатель к преступлению не подлежат уголовной ответственности, если они своевременным сообщением органам власти или иными принятыми мерами предотвратили доведение преступления исполнителем до конца, пособник не подлежит уголовной ответственности при том достаточном условии, что он предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления (ч. 4 ст. 31 УК РФ), даже если ему этого сделать и не удалось. Иными словами, законодатель установил для добровольного отказа пособника менее строгие условия, чем для организатора и подстрекателя.
Федеральным законом от 9 декабря 2010 г. № 352-ФЗ в УК РФ включена норма, принципи -ально меняющая отношение законодателя к роли пособника: ст. 205.1 дополнена третьей частью, которая устанавливает ответственность за пособничество совершению преступления, предусмотренного ст. 205 УК РФ (террористический акт). В связи с этим возникает несколько вопросов, имеющих как теоретическое, так и практическое значение.
Во-первых, более чем сомнительна социальная и юридическая обусловленность придания действиям пособника (как одного из соучастников) значения самостоятельного состава преступления, тем более что определение пособничества в примечании 1 к ч. 3 ст. 205.1 УК
РФ практически не отличается от его определения в ч. 5 ст. 33 УК РФ.
Во-вторых, новая норма порождает неизбежную конкуренцию с ч. 1 ст. 205.1 УК РФ, в которой предусмотрены такие разновидности пособничества совершению преступлений террористического характера, как вооружение или подготовка лица в целях совершения хотя бы одного из преступлений террористического характера (в том числе террористического акта) либо финансирование терроризма.
В-третьих, непонятно, в чем состоит повышенная опасность преступления, подпадающего под действие ч. 3 ст. 205.1 УК РФ (наказание - лишение свободы на срок от 8 до 20 лет), по сравнению с формами пособничества, указанными в части первой этой же статьи, влекущими за собой по закону наказание в виде лишения свободы на срок от 5 до 10 лет.
В-четвертых, невозможно объяснить, по каким соображениям законодатель установил более строгое наказание для пособника (от 8 до 20 лет лишения свободы), если исполнитель того же преступления (террористического акта) подлежит наказанию в виде лишения свободы на срок от 8 до 15 лет.
Одним из элементов организованной преступности является также коррупционная преступность. Нормативную основу уголовно-правового противодействия коррупционной преступности составляют статьи УК РФ о взяточничестве и коммерческомподкупе. В этих, как и в других антикоррупционных нормах, тоже должен строго соблюдаться принцип соответствия между степенью общественной опасности участника коррупционных схем и размером установленного за это наказания. Включение в УК РФ ст. 205.1 стало лишь первым ударом по принципу более снисходительного отношения к пособнику, чем к иным соучастникам преступления. Второй удар по этому принципу нанесло дополнение УК РФ ст. 291.1.
Состав посредничества во взяточничестве в 1962 г. был включен в Уголовный кодекс РСФСР (ст. 174.1), но в УК РФ 1996 г. ему не нашлось места, поэтому посредничество во взяточничестве стало квалифицироваться как соучастие либо в получении, либо в даче взятки. Решение этого вопроса было сопряжено с немалыми трудностями, поскольку квалификация зависела от того, на чьей стороне, по чьей инициативе и в чьих интересах действовал посредник. Но на практике посредники нередко действуют по собственной инициативе и в собственных интересах, получая вознаграждение
ISSN 1999-9917. ЧЕЛОВЕК: преступление и наказание. 2013. № 3 (82) от обеих сторон. В силу этого после 15 лет та-
кой практики с принятием Федерального закона от 4 мая 2011 г. № 97-ФЗ законодатель возвратился к почти забытому составу посредничества во взяточничестве. Это, конечно, право законодателя. Но легальное решение должно быть корректным, а этого в составе посредничества во взяточничестве мы не наблюдаем, поскольку включение ст. 291.1 в УК РФ было осуществлено с нарушением требования системности уголовного закона.
Во-первых, криминализировав посредничество во взяточничестве, законодатель не сделал того же применительно к такому коррупционному преступлению, как коммерческий подкуп (он нередко именуется коммерческой взяткой).
Во-вторых, при значительном размере взятки посредничество во взяточничестве (ч. 1 ст. 291.1 УК РФ) почему-то наказывается строже (до 5 лет лишения свободы), чем собственно дача взятки (ч. 2 ст. 291 УК РФ - до 3 лет).
В-третьих, при крупном размере взятки посредничество во взяточничестве (как и получение взятки) наказывается лишением свободы на срок от 7 до 12 лет (п. «б» ч. 3 ст. 291.1 УК РФ), тогда как дача взятки - лишением свободы на срок от 5 до 10 лет (п. «б» ч. 4 ст. 291 УК РФ).
В-четвертых, обещание или предложение посредничества во взяточничестве (независимо от наличия или отсутствия квалифицирующих признаков) наказывается лишением свободы на срок до 7 лет (ч. 5 ст. 291.1 УК РФ), тогда как реальное посредничество при отсутствии квалифицирующих признаков вообще ненаказуемо, а при значительном размере взятки
(ч. 1 ст. 291.1 УК РФ) наказывается лишением свободы максимум на 5 лет. Такая «дифференциация» наказания указывает на то, что законодатель совершенно запутался в оценке степени опасности посредничества во взяточничестве, как и его обещания или предложения, по сравнению с опасностью дачи или получения взятки7, создавая тем самым трудности для правоприменителя.
Таким образом, включение в ст. 205.1 УК РФ части третьей с установлением за пособничество совершению преступлений террористического характера более строгого наказания, чем за непосредственное исполнение теракта, а также дополнение ст. 291.1 УК РФ частью пятой, предусматривающей более строгое наказание для посредника, чем для взяткодателя, следует рассматривать как законотворческие ошибки, которые подрывают основные положения института соучастия и порождают ряд неразрешимых теоретических проблем в правоприменительной практике.
Из-за ограниченного объема журнальной статьи невозможно проанализировать все блоки норм уголовного законодательства, предназначенных для противодействия организованной преступности. В силу этого ограничимся простым упоминанием недостатков уголовно-правовых норм о таких видах организованной преступности, как незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ, экстремистская деятельность, торговля людьми и эксплуатация проституции. Эти нормы также нуждаются в совершенствовании для более эффективного уголовно-правового воздействия на соответствующие элементы организованной преступности.
К
■С
I
0" ^
Сс
■е-
о
Список использованнойлитературы
1 См.: Лунеев В.В. Преступность ХХ века. Мировые, региональные и российские тенденции. М., 1997; Долгова А. И. Организованная преступность как специфическое социальное явление и его тенденции в России // Организованная преступность. М., 1998; Организованная преступность, терроризм и коррупция кри-минологическийежеквартальный альманах. М., 2003. Вып. 1.
2 См.: СаркисовД.Н. Уголовно-правовые средства противодействияэкстремизму: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2010. С. 86-89.
3 БернерА.Ф. Учебникуголовногоправа. СПб., 1865. Т. 1: Часть Общая. С. 511.
4 См.: ШаргородскийМ.Д. Вина и наказание в советскомуголовном праве. М., 1945. С. 23.
5 Бурчак Ф.Г. Учение о соучастии по советскомууголовномуправу. Киев, 1969. С. 169.
6 ТельновП.Ф. Ответственность за соучастие в преступлении. М., 1974. С. 95.
7 См.: Грошев А.В. Антикоррупционныеновеллы уголовного законодательстваРоссийскойФедерации (критический анализ) // Современные проблемыуголовнойполитики Краснодар, 2011. Т. 2. С. 104-106; Са-венко И.А. Изменения в законодательствепо преступлениям коррупционнойнаправленности// Там же. С. 116.
