CC BY
93
ПРАВО
147
DOI: 10.26794/1999-849X-2019-12-2-147-153 УДК 343.412(045) JEL K14
Уголовно-правовая охрана репродуктивного здоровья: современные вызовы
Э. Л. Сидоренко
Московский государственный институт международных отношений МИД России, Москва, Россия https://orcid.org/0000-0002-4741-0184
АННОТАЦИЯ
Предмет исследования — особенности уголовно-правовой охраны репродуктивного здоровья в российском законодательстве. Выбор данной темы обусловлен возрастающей динамикой преступлений, связанных с ограничением репродуктивных прав женщин и мужчин и несанкционированным манипулированием геномом человека. Несмотря на возросшую потребность в регулировании такого рода отношений, система их уголовно-правовой охраны только начинает формироваться, вследствие чего возникает потребность в переосмыслении традиционных подходов к охране личности.
Поэтому цель статьи — осмысление системы уголовно-правовой охраны репродуктивного здоровья с точки зрения ее соответствия трендам развития медицинской практики и динамики заболеваемости социально значимыми болезнями на основе как традиционных принципов научного анализа, так и результатов применения социологических методов обработки данных, позволивших обозначить направления развития российской уголовной политики. Кроме того, в ходе рассмотрения темы статьи применялся метод критического анализа, позволивший показать противоречивость системы уголовно-правового предупреждения криминальных абортов, инфицирования социально значимыми болезнями и нелегального использования генома человека. В результате исследования выстроена авторская модель уголовной превенции посягательств на репродуктивное здоровье и дается ее системная оценка. Делаются выводы о противоречивости законодателя в оценке признаков противоправности аборта, о недостаточном учете инфицирования отдельными социально значимыми заболеваниями и о необходимости введения в Уголовный кодекс Российской Федерации норм о запрете на использование генома человека. Сформулированные в статье выводы имеют важное практическое значение и могут быть учтены законодателем при реформировании действующего уголовного законодательства.
Ключевые слова: уголовное законодательство; Уголовный кодекс Российской Федерации; репродуктивное здоровье; социально значимые заболевания; аборт; геном человека; уголовная ответственность
Для цитирования: Сидоренко Э.Л. Уголовно-правовая охрана репродуктивного здоровья: современные вызовы. Экономика. Налоги. Право. 2019;12(2):147-153. DOI: 10.26794/1999-849X-2019-12-2-147-153
Criminal Law Protection of Reproductive Health: Current Challenges
E. L. Sidorenko
Moscow State Institute of International Relations, the Russian Ministry of Foreign Affairs, Moscow, Russia https://orcid.org/0000-0002-4741-0184
ABSTRACT
The subject of the research is the specifics of the criminal law protection of reproductive health in the Russian legislation. The topic was chosen due to the increasing dynamics of crimes related to limitation on the reproductive rights of women and men and unauthorized manipulation of the human genome. Despite the growing need for providing a regulatory
(CC)]
BY 4.0
framework for this kind of relationships, the system of their criminal Law protection is only beginning to take shape, therefore, a necessity arises to revise traditional approaches to the protection of the individual.
Therefore, the purpose of the paper was to understand the system of criminal law protection of reproductive health in terms of its compliance with trends of medical practices and dynamics of socially significant diseases based on both traditional principles of scientific analysis and the results of applying sociological methods of data processing, which made it possible to identify the most significant directions of the Russian criminal policy development. Moreover, the critical analysis method was used in the research that showed the inconsistency of the system of criminal law prevention of criminal abortions, contamination with socially significant diseases and illegal use of the human genome. Based on the research findings, an author's model of criminal prevention of attacks on reproductive health has been built and its systemic assessment is given.
It is concluded that the legislator is inconsistent in assessing the attributes of an unlawful abortion; the accounting of contamination with certain socially significant diseases is inadequate; the laws prohibiting the use of the human genome need to be included into the Criminal Code of the Russian Federation. The conclusions formulated in the paper have practical importance and can be taken into account by the legislator in the reform of the current criminal legislation. Keywords: criminal law; Criminal Code of the Russian Federation; reproductive health; socially significant diseases; abortion; human genome; criminal liability
For citation: Sidorenko E. L. Criminal law protection of reproductive health: ^rent challenges. Ekonomika. Nalogi. Pravo = Economics, taxes & law. 2019;12(2):147-153. (In Russ.). DOI: 10.26794/1999-849X-2019-12-2-147-153
ВВЕДЕНИЕ
Состояние репродуктивного здоровья населения является одной из наиболее острых социально экономических проблем не только в России, но и в мире. Как отмечено в указе Президента Российской Федерации от 07.05.2018 г. № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года», одной из ключевых задач Правительства РФ является обеспечение устойчивого естественного роста численности.
Позднее эта задача была конкретизирована в послании Президента Российской Федерации В. В. Путина Федеральному Собранию 20.02.2019 через предложение конкретных норм, направленных на «решение демографических проблем, рост продолжительности жизни, снижение смертности».
Однако для достижения поставленных целей экономических мер недостаточно. Для придания политике комплексного характера должны быть разработаны системные меры уголовно-правовой охраны репродуктивного здоровья.
Согласно определению Всемирной организации здравоохранения под репродуктивным здоровьем понимается состояние полного физического, умственного и социального благополучия, а не отсутствие недуга или болезней репродуктивной системы, ее функций и процессов1.
В программе действий Международной конференцией по народонаселению и развитию (Каир,
1 Сайт ВОЗ. Reproductive health. URL: http://www.who.int. (дата обращения: 10.02.2019).
1994 г.)2 было рекомендовано использовать термин «репродуктивные права», под которыми подразумеваются права супругов на определение количества детей, достижение высоких показателей сексуального здоровья, репродуктивный выбор без каких-либо дискриминационных ограничений.
На основе обобщения существующих подходов постепенно сформировалось видение репродуктивного здоровья как совокупности следующих непременных элементов: «безопасное и эффективное предохранение от нежелательной беременности; безопасное прерывание беременности; возможность доступа и выбор безопасных для здоровья методов и средств контрацепции; безопасная беременность и уход до родов, в период родов и после родов; лечение бесплодия и иных заболеваний репродуктивной системы» [1].
С этих позиций уголовно-правовую охрану репродуктивного здоровья можно обозначить как совокупность мер, обеспечивающих свободу и возможность реализации репродуктивного выбора через установление уголовной ответственности за деяния, связанные с:
• незаконным прерыванием беременности;
• распространением социально значимых заболеваний, представляющих опасность для репродуктивного здоровья;
• защитой генома человека и др.
2 Сайт ООН. URL: http://www.un.org/en/development/desa/ population/publications/ICPD_programme_of_action_ru.pdf (дата обращения: 10.02.2019).
ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
К сожалению, современную систему уголовно-правовой охраны репродуктивного здоровья сложно признать эффективной.
В первую очередь обращает на себя внимание тот факт, что репродуктивное здоровье как объект уголовно-правовой охраны не прописан в законодательстве, что обусловливает отсутствие единого понимания природы репродукции на уровне субъектов уголовной политики и приводит к непосредственной и в ряде случаев противоречивой практике реализации существующих норм Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ).
Так, вызывает вопросы намеренное игнорирование в УК РФ важности охраны генома человека.
Согласно Конвенции о защите прав человека и человеческого достоинства в связи с применением достижений биологии и медицины, а именно Конвенции о правах человека и биомедицине (БТБ N0. 164), заключенной в г. Овьедо 4 апреля 1997 г., действия с геном человека, направленные на его изменение, могут реализовываться только в диагностических, профилактических или терапевтических целях и только при условии, что они не предусматривают модификацию генома наследников этого человека.
Российская Федерация не присоединилась к данной конвенции, равно как не подписала дополнительный протокол к ней от 1998 г., запрещающий действия, нацеленные на создание человека, генетически идентичного другому живому или умершему человеку (п. 1 ст. 1) по признаку идентичного набора генов ядра (п. 2 ст. 1)3. И в силу отдельных внешнеполитических обстоятельств вряд ли сделает это в ближайшее время [2].
Возможно, именно неприятием европейских стандартов защиты генетической информации можно объяснить то обстоятельство, что в российском уголовном праве отсутствуют запреты на использование и манипулирование геномной информацией, а также на проведение исследований с геномом человека (прежде всего с половыми клетками).
В уголовном праве содержится запрет на принуждение к изъятию для трансплантации тканей
3 Дополнительный протокол к конвенции о защите прав человека и достоинства человеческого существа в связи с использованием достижений биологии и медицины, касающийся запрещения клонирования человеческих существ» (ETS № 168) подписан в Париже 12 января 1998 г.
и органов человека (ст. 120 УК РФ), однако проблема заключается в том, что половые клетки, содержащие геномную информацию, не относятся ни к органам, ни к тканям человека. В частности, согласно постановлению Правительства РФ от 28.02.1996 № 221 «Об утверждении Правил обязательного медицинского освидетельствования лиц, находящихся в местах лишения свободы, на выявление вируса иммунодефицита человека (ВИЧ-инфекции)» (ред. от 30.12.2005) сперма относится к жидкостям и автоматически отделяется от органов и тканей. В отдельные самостоятельные группы в медицине выделяются яйцеклетки и кровь. Очевидно, что такой подход не позволяет расширительно толковать ному ст. 120 УК РФ и автоматически выводит материалы, содержащие генетическую информацию, из числа предметов уголовно-правовой охраны.
Для сравнения: в Уголовном кодексе Эстонии (далее — УК Эстонии) предусмотрена уголовная ответственность за следующие деяния:
1) создание из чужой яйцеклетки эмбриона или ее имплантация (ст. 1201 УК Эстонии);
2) запрещенные действия с эмбрионом, под которыми понимаются действия, совершенные в ходе операций по искусственному оплодотворению женщины или с сохраняемым вне тела человеческим эмбрионом (ст. 1202 УК Эстонии), в том числе искусственное оплодотворение особым сперматозоидом, замена ядра с целью создания клона, соединение эмбрионов с различной наследственной информацией, оплодотворение яйцеклетки человека сперматозоидом животного и др.
Фактически закон устанавливает ответственность за различные генетические манипуляции, что позволяет говорить о высоком уровне защиты генома как данного от рождения блага человека.
Созданные на основе стандартов конвенции БТБ N0. 164 положения в несколько видоизмененном виде могли бы появиться и в УК РФ. Ведь как отметил Конституционный суд Российской Федерации в определении от 10.02.2016 № 224-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Бирюковой Татьяны Михайловны, Саблиной Елены Владимировны и Саблиной Нэлли Степановны на нарушение их конституционных прав статьей 8 Закона Российской Федерации „О трансплантации органов и (или) тканей человека"», эта конвенция и прочие международные документы носят для нас рекомендательный характер и содержат этические
нормы, которые следует учитывать как в законодательной деятельности, так и в судебной практике.
Несмотря на наличие возможностей оптимизировать действующее законодательство, клонирование и иные манипуляции с яйцеклетками и сперматозоидами остаются за рамками уголовно-правовой охраны, что только стимулирует проведение такого рода экспериментов [3]. С этих же позиций незащищенными являются сферы генной инженерии, принудительного оплодотворения, несанкционированного вмешательства в генетический код, использования стволовых клеток, выращивания органов и др. [4].
Много вопросов возникает и в части квалификации деяний по ст. 123 УК РФ. Федеральным законом от 25.11.2013 № 317-Ф3 было изменено название статьи. Если ранее речь шла о незаконном производстве аборта, то теперь — о незаконном проведении искусственного прерывания беременности. К сожалению, изменение терминологии не позволило устранить внутренние противоречия данной нормы [5].
В частности, неурегулированным остался вопрос о границах законности и незаконности проведения процедуры. Согласно ст. 56 Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (ред. от 27.12.2018) законным признается аборт, «произведенный по согласию женщины при сроке беременности до двенадцати недель. Искусственное прерывание беременности проводится:
1) не ранее 48 часов с момента обращения женщины в медицинскую организацию для искусственного прерывания беременности:
а) при сроке беременности четвертая-седьмая недели;
б) при сроке беременности одиннадцатая-две-надцатая недели, но не позднее окончания двенадцатой недели беременности;
2) не ранее семи дней с момента обращения женщины в медицинскую организацию для искусственного прерывания беременности при сроке беременности восьмая-десятая недели беременности».
При этом прерывание беременности осуществляется врачом специального профиля [6] и только в медицинском учреждении при согласии женщины или в отдельных случаях по решению суда.
Однако УК РФ связывает уголовную наказуемость деяния только с одним признаком противоправности — производством операции лицом, не имеющим специализации врача акушера-гинеколога. В итоге
возникает серьезный крен в защите репродуктивного здоровья: если аборт производится врачом иной специализации в медицинском учреждении, наступает уголовная ответственность, а если акушером-гинекологом в домашних или подвальных условиях — дисциплинарная ответственность.
Вызывает вопрос и правовая оценка действий врача, производящего аборт в отсутствии согласия потерпевшей или в нарушении сроков операции. В первом случае деяние должно быть квалифицировано согласно ст. 111 УК РФ и считаться умышленным и наказываться лишением свободы, а во втором — заслуживать дисциплинарного наказания.
Указанные выше противоречия не могли не отразиться на качестве выявления и расследования преступлений, предусмотренных ст. 123 УК РФ.
Одной из наиболее острых проблем в уголовно-правовой охране репродуктивного здоровья является превенция заражения социально значимыми заболеваниями [7].
В УК РФ предусматривается уголовная ответственность за заражение венерической болезнью (ст. 121) и ВИЧ-инфекцией (ст. 122). Однако приведенные в законодательных нормах заболевания предусматривают ответственность за заражение лишь частью социально значимых болезней. Так, за рамками уголовно-правовой охраны остаются случаи заражения вирусными гепатитами, хлами-диозом, герпетическими инфекциями и др.
Ключевая проблема заключается в том, что в современной медицине понятие «венерические болезни» попросту отсутствует. Возникает вопрос: что относится к этим заболеваниям и на какой документ ссылаться судебной практике? Но он пока не находит ответа.
В постановлении Правительства РФ от 01.12.2004 № 715 «Об утверждении перечня социально значимых заболеваний и перечня заболеваний, представляющих опасность для окружающих» (ред. от 13.07.2012) содержится перечень социально значимых заболеваний и заболеваний, представляющих опасность для окружающих. К первым относятся туберкулез, инфекции, передающиеся преимущественно половым путем, гепатиты В и С, ВИЧ-инфекция и ряд хронических невирусных заболеваний (сахарный диабет, гипертония и др.). К болезням второй группы относятся ранее названные инфекционные заболевания, а также вирусные лихорадки, гельминтозы, дифтерия, малярия, педикулез, сибирская язва, холера, чума и др.
Несмотря на то что эти болезни представляют прямую опасность для репродуктивного здоровья человека, заражение ими не подпадает под действие ст. 121 и 122 УК РФ. В отдельных случаях деяние лица можно квалифицировать как умышленное причинение вреда (ст. 111-116 УК РФ) или нарушение эпидемиологических правил (ст. 236 УК РФ), но в первом случае требуется установить умысел и причинную связь между действиями и наступившими последствиями, а во втором — факт нарушения специальных правил, что весьма затруднительно.
Особое внимание заслуживает статистика ВИЧ-инфицирования. Согласно заявлению Роспотреб-надзора в России в 2016 г. проживали больше 1 млн больных с официально установленным диагнозом, при этом умерли от болезни более четверти из них [8]. По мнению В. И. Покровского, к 1 млн официальных инфицированных ВИЧ можно смело добавлять еще, как минимум, 1 млн незарегистрированных больных4. При этом хотя бы как-то пытаются лечиться только 30% из первого миллиона.
По состоянию на 1 января 2018 г. общее количество заболевших в России составило 1,2 млн (1 220 659) человек (исключая выявленных анонимно иностранных граждан, что на 2,2% больше, чем за аналогичный период 2016 г.), из них умерли 276 660 чел.5
Что же касается Европы, то, согласно данным ВОЗ лидируют по числу заболевших страны восточной части Европы (Украина, Белоруссия, Молдавия). На Украине на 100 000 человек приходится 37 вновь заболевших, в Белоруссии — 26,1 случаев, а в Республике Молдова — 20,6 случаев6.
Вопросы вызывает отсутствие в ст. 122 УК РФ уголовной ответственности за заведомое поставление в опасность заражения ВИЧ-инфекцией лицом вследствие ненадлежащего исполнения им своих профессиональных обязанностей. Наблюдается заметное искажение принципа зеркальности уголовно-правовых запретов. Получается, что если больной заведомо ставит в опасность заражения, то его действия квалифицируются по ч. 1 ст. 122 УК РФ, а если медицинский работник — ответственность возможна только за покушение на заражение (ч. 4 ст. 122 со ссылкой на ч. 3
4 Сайт dos-news.com. URL: http://dos-news.com/lenta_ novostei/epidemiya-spida-v-rossii-statistika-zabolevaemosti-shokirovala.
5 Сайт ВИЧ. СПИД. ЗППП. URL: https://spid-vich-zppp.ru/ statistika/epidemiya-vich-spida-v-rossii-2017.html.
6 Сайт WHO ООН. URL: https://www.who.int/ru/news-room/
fact-sheets/detail/hiv-aids.
ст. 30 УК РФ), что противоречит здравому смыслу, ибо действия профессионала всегда гораздо более опасны, чем действия инфицированного лица.
Однако наибольшие вопросы вызывает примечание к ст. 122 УК РФ, согласно которому лицо, совершившее деяние, предусмотренное ч. 1 и 2 ст. 122 УК РФ, освобождается от уголовной ответственности в случае, если другое лицо, поставленное в опасность заражения либо зараженное ВИЧ- инфекцией, было своевременно предупреждено о наличии у первого лица этой болезни и добровольно согласилось совершить действия, создавшие опасность заражения.
Содержание этого предписания вызывает обоснованные возражения и вопросы.
Во-первых, неясно, на каких этических принципах базируется отказ от применения к лицу ответственности за «убийство в рассрочку»7.
Во-вторых, непонятно, почему данное примечание распространяется на заражение ВИЧ-инфекцией и не распространяется на случаи инфицирования венерическими болезнями. Как справедливо отмечает Д. В. Лопашенко, ВИЧ-инфекция неизлечима, а венерические заболевания в большинстве своем излечимы, хотя лечение части из них может занимать продолжительное время, а некоторые из них могут переходить в хронические стадии [9]. Вызывает удивление высказывание Е. К. Газдановой, которая, отмечая, что примечание к ст. 122 УК РФ не распространяет своей действие на ст. 121 УК РФ, делает вывод о том, что венерическим заболеваниям свойствен временный характер, и, установив уголовную ответственность за заражение ими, законодатель тем самым обязал бы ее носителей лишь к временному воздержанию от вступления в контакты, способствующие распространению инфекции. В отношении же ВИЧ-инфекции подобный запрет носил бы постоянный характер и тем самым существенно ограничивал бы права зараженных [10].
В-третьих, надо понимать, каким образом будет даваться согласие на заражение: письменно или устно, а также как будет определяться возраст согласия. В частности, уже сейчас возникает вопрос о том,
7 Например, ожидаемая продолжительность жизни для ВИЧ-инфицированных двадцатилетних пациентов, получающих антиретровирусную терапию, составила немногим больше 70 лет, т.е. она приблизительно совпадает с продолжительностью жизни лица, не зараженного ВИЧ-инфекцией. См. подробнее: Продолжительность жизни людей с ВИЧ, получающих АРВТ в развитых странах. URL: http:// arvt.ru/news/2014-01-29-life-expectancy.html (дата обращения: 18.03.2015).
будет ли лицо освобождаться от ответственности, если согласие на заражение было дано малолетним и (или) несовершеннолетним. Неясно также, должен ли возраст согласия потерпевшего устанавливаться через возраст ответственности заражающего (16 лет) или должны быть определены иные критерии оценки действительности волеизъявления [11].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
На основании проведенного исследования можно сделать вывод о пробельности8 уголовной превен-
8 Не считая возможного отсутствия необходимых правовых норм, пробелы, в частности, могут обнаруживаться и среди элементов механизма правового регулирования (юридические факты и правоотношения), и среди элементов правоотношений (субъекты, объекты, права и обязанности),
ции репродуктивного здоровья населения во многом ввиду недопонимания субъектами уголовной политики важности данного направления. Вместе с тем пандемия социально значимых заболеваний и появление качественно новых форм вмешательства в генный код человека ставят перед законодателем ряд острых вопросов, связанных с гармонизацией правовой и медицинской терминологии в части определения вирусных заболеваний, передающихся половым путем, определением границ наказуемости незаконного аборта и правовой превенции манипулирования геномом человека.
и среди правовых свойств субъектов (правоспособность и дееспособность), и среди юридически значимого отношения субъектов к своему поведению и его последствиям (например вина).
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Игнатиади А. С., Сидоренко Э. Л. Охрана репродуктивного здоровья в российском уголовном законодательстве: направления и перспективы развития. Ставрополь: Юрлитинформ; 2003. 204 с.
2. Васильев Г. С. На пути к киборгам: отечественное законодательство о клонировании. Закон. 2016;(9):153-162.
3. Воронина И. А., Савощикова Е. В., Саблин Д. А. Интеграция биомедицины и биоэтики в правовое пространство как основа охраны и защиты прав граждан на здоровье и медицинскую помощь. Конституционное и муниципальное право. 2018;(9):67-70.
4. Denisov B. P., Sakevich V. I., Jasilioniene A. Divergent trends in abortion and birth control. PLoS ONE 2012;7(11). DOI: 10.1371/journal.pone.0049986
5. Ситникова А. И. Ятрогенные преступления: уголовно-правовой и процессуальный аспекты. Медицинское право. 2018;(2):41-44.
6. Raymond E. G., Grimes D. A. The comparative safety of legal induced abortion and childbirth in the United States. Obstetrics & Gynecology. 2012;19(2, Part1):215-19. DOI: 10.1097/A0G.0b013e31823fe923
7. Alford Suzanne M. Is self-abortion a fundamental right? Duke Law Journal. 2003;52(5):1011-29.
8. Сидоренко Э. Л. Частноправовые механизмы уголовно-правовой защиты личности. Журнал российского права. 2017;(8):65-72.
9. Лопашенко Д. В. Соотношение частного и публичного в уголовном праве. М.: Юрист; 2019. 212 с.
10. Газданова Е. К. Согласие лица на заражение или поставление его в опасность заражения ВИЧ-инфекцией. Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Мат. Седьмой международной научно-практической конференции 28-29 января 2010 г. М.: Проспект; 2010. 400 с.
11. Сидоренко Э. Заражение ВИЧ-инфекцией: вопросы уголовно-правовой оценки. Уголовное право. 2007;(1):55-59.
12. Гайворонская О. Увольнение врачей за ошибки: анализ споров. Трудовое право. 2018;(10):85-96.
13. Fjerstad Mary, Trussell James, Sivin Irving, Lichtenberg E. Steve; Cullins Vanessa. Rates of serious infection after changes in regimens for medical abortion. New England Journal of Medicine. 2009;361(2):145-151. DOI: 10.1056/NEJMoa0809146
14. Соктоев З. Б. Преступления против личности в уголовном праве Беларуси, России и Украины. М.: Проспект; 2014. 680 с.
15. Дорогин Д. А. Некоторые спорные вопросы, связанные с преступлениями, совершаемыми медицинскими работниками. Медицинское право. 2012;(6):41-44.
16. Решетникова Д. В. Особенности момента окончания преступлений против жизни и здоровья по Уголовному кодексу Российской Федерации. Общество и право. 2011;(1):108-111.
REFERENCES
1. Ignatiadi A. S., Sidorenko E. L. Reproductive health protection in the russian criminal legislation: directions and prospects of development. Stavropol: Yurlitinform; 2003. 204 p. (In Russ.).
2. Vasiliev G. S. On the wIay to cyborg: domestic legislation on cloning. Zakon = Law. 2016;(9):153-162. (In Russ.).
3. Voronina I. A., Savoshchikova E. V., Sablin D. A. Integration of biomedicine and bioethics into the legal space as the basis for the protection and protection of citizens' rights to health and medical care. Konstitucionnoe i municipal'noe pravo = Constitutional and municipal law. 2018;(9):67-70. (In Russ.).
4. Denisov B. P., Sakevich V. I., Jasilioniene A. Divergent trends in breeding and birth control. PLoS ONE 2012;7(11). DOI:10.1371/journal.pone.0049986
5. Sitnikova A. I. Iatrogenic crimes: criminal law and procedural aspects. Medicinskoe pravo = Medical law. 2018;(2):41-44. (In Russ.).
6. Raymond, E.G., Grimes D. A. The comparative safety of the United States in the United States. Obstetrics & Gynecology. 2012;119(2, Part1). DOI: 10.1097/AOG.0b013e31823fe923
7. Alford Suzanne M. Is Self-abortion a fundamental right? Duke Law Journal. 2003;52(5):1011-29.
8. Sidorenko E. L. Private law mechanisms of criminal legal protection of a person. Zhurnal rossijskogo prava = Journal of Russian law. 2017;(8):65-72. (In Russ.).
9. Lopashenko D. V. The ratio of private and public in criminal law. Moscow: Lawyer; 2019. 212 p. (In Russ.).
10. Gazdanova E. K. Consent of a person to be infected or putting him at risk of HIV infection. Criminal law: development strategy in the XXI century: materials of the Seventh International Scientific and Practical Conference January 28-29, 2010. Moscow: Prospect; 2010. 400 p. (In Russ.).
11. Sidorenko E. Infection with HIV infection: issues of criminal legal assessment. Ugolovnoe pravo = Criminal law. 2007;(1):55-59(In Russ.).
12. Gaivoronskaya O. Dismissal of doctors for mistakes: analysis of disputes. Trudovoe pravo = Labor law. 2018;(10):85-96. (In Russ.).
13. Fjerstad Mary, Trussell James, Sivin Irving, Lichtenberg E. Steve, Cullins Vanessa. Rates of serious infection after changes in regimens for medical abortion (PDF). New England Journal of Medicine. 2009;361(2):145-151. DOI: 10.1056/NEJMoa0809146
14. Soktoev Z. B. Crimes against the person in the criminal law of Belarus, Russia and Ukraine. Moscow: Prospect; 2014. 680 p. (In Russ.).
15. Dorogin D. A. Some controversial issues related to crimes committed by medical professionals. Medicinskoe pravo = Medical law. 2012;(6):41-44. (In Russ.).
16. Reshetnikova D. V. Features of the end of crimes against life and health under the Criminal Code of the Russian Federation. Obshchestvo i pravo = Society and law. 2011;(1):108-111. (In Russ.).
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Элина Леонидовна Сидоренко — доктор юридических наук, профессор, Московский государственный институт международных отношений МИД России (МГИМО МИД России), Москва, Россия [email protected]
ABOUT THE AUTHOR
Sidorenko Elina L. — Dr. Sci. (Law), Prof., the Moscow State Institute of International Relations of the Russian
Ministry of Foreign Affairs (MGIMO), Moscow, Russia
Статья поступила 20.01.2019; принята к публикации 25.03.2019. Автор прочитал и одобрил окончательный вариант рукописи. The article was received 20.01.2019; accepted for publication 25.03.2019. The author read and approved the final version of the manuscript.
