CC BY
611
уголовно-правовая норма: понятие, содержание и структура
ГЕННАДИИ ПЕТРОВИЧ НОВОСЕЛОВ
Доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права уральского государственного юридического университета, e-mail: genn.nowoselow2010@yandex.ru
исследуются понятие и содержание уголовно-правовой нормы. Выясняются причины, по которым традиционная характеристика ее элементов вступает в противоречие с общетеоретическими представлениями о гипотезе, диспозиции и санкции, решается вопрос о способе его устранения.
The article is devoted to the concept and the content of a rule of criminal law. The author finds reasons pursuant to which traditional characteristic of components of a rule of criminal law conflicts with general theoretic concepts about hypothesis, disposition and sanction. The method of the conflict resolution is proposed.
Ключевые слова: понятие уголовно-правовой нормы, содержание уголовно-правовой нормы, структура уголовно-правовой нормы, гипотеза, диспозиция, санкция
Key words: concept of a rule of criminal law, content of a rule of criminal law, structure of a rule of criminal law, hypothesis, disposition, sanction
При анализе понятия уголовно-правовой нормы обычно исходят из его нетождественности понятию статьи уголовного закона, и при этом в юридической литературе довольно часто утверждается, что они соотносятся как содержание и форма1. На указанные философские категории ссылаются также при описании соотношения уголовно-правовой нормы не со статьей уголовного закона, а с самим уголовным законом. Так, говоря о необходимости различать уголовный закон (а не его статью) и уголовно-правовую норму, А. В. Наумов первое характеризует как «нормативный акт, содержащий в себе уголовно-правовые предписания, т. е. уголовно-правовые нормы». «Таким образом, - констатирует автор, - уголовный закон - это форма (правовая оболочка) уголовно-правовой нормы, а последняя представляет собой его правовое содер-жание»2. Некоторые исследователи в уголовном законе видят форму не самой уголовно-правовой нормы, а ее выражения. Например, Ю. М. Ткачевский пишет, что «уголовный закон является формой выражения норм уголовного права. Следовательно, закон является формой, а норма - его содержанием»3.
Несмотря на широкую распространенность идеи о том, что закон (или его статья) соотносится с уголовно-правовой нормой как содержа-
ние и форма, ее трудно признать обоснованной по той простой причине, что содержание и форма - это категории, раскрывающие разные стороны одних и тех же предметов или явлений. Стало быть, и уголовный закон (его статья), и уголовно-правовая норма имеют собственные содержание и форму. Содержание в уголовном законе является ничем иным, как содержанием нормативного акта, не имеющего или имеющего кодифицированный характер. Отличительной чертой содержания нормативных актов кодифицированного характера может быть их деление на Общую и Особенную части, как это принято, например, в Уголовном кодексе. Однако мы склонны утверждать, что содержание каждой из этих частей образует совокупность не самих уголовно-правовых норм, а статей уголовного закона, в которых формулируются в первом случае общие, а во втором - отличительные признаки таких норм. Для удобства пользования Общей и Особенной частями УК РФ их статьи объединяются в главы, а главы - в разделы. Будучи «первичной клеточкой» Общей или Особенной части УК РФ, каждая статья имеет собственное содержание, включающее нумерацию и наименование статьи, одну или несколько частей и иногда примечание к статье.
российское право
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
Если же речь идет о содержании не статьи уголовного закона, а уголовно-правовой нормы, то оно должно раскрываться иначе. Классическим является представление о содержании уголовно-правовых норм как некоторого рода правилах поведения людей. В учебной и научной литературе такой подход явно преобладает, но в последнее время не все исследователи разделяют его. Так, Н. А. Лопашенко считает, что он обедняет содержание уголовно-правовых норм, а потому неверен. «Если следовать такому определению нормы, - пишет автор, -следует признать, что невозможно существование в качестве нормативного заявления нормы-принципа и других разновидностей норм, в которых нет одновременно и правила поведения, и меры ответственности за его нарушение, что очевидно неправильно». В связи с этим Н. А. Лопашенко конструирует иное определение нормы уголовного права: «...Это общеобязательное для исполнения или руководства при совершении действий правовое положение, которое может иметь форму правила поведения, в том числе с мерой уголовной ответственности за его нарушение, и форму принципа, правового определения, декларации, т. е. форму право-положения, которые закрепляют важнейшие понятия уголовного права»4.
Не касаясь пока существа предложенного определения, укажем, что с нашей точки зрения вряд ли удачно использование при характеристике содержания уголовно-правовой нормы терминов «правовое положение» и «правопо-ложение». Давно известные в отечественной юридической литературе, в основном общетеоретической, к настоящему времени они уже получили определенное смысловое значение, позволяющее считать их тесно связанными с понятием «норма права», но не тождественными ему. В подтверждение этого можно сослаться на трактовку категории правоположения, предложенную С. С. Алексеевым. Признавая данную категорию «теоретической находкой», он отмечал, что «правоположения связаны с действующими юридическими нормами, со смыслом, духом действующего законодательства, носят подзаконный, поднормативный характер. Они не входят в нормативную основу механизма правового регулирования, не могут служить самостоятельным основанием возникновения прав и обязанностей, критерием правомерного поведения. Во всех случаях они остаются явлениями, относящимися к области применения права. Но будучи объективированным результатом судебной, иной индивидуально-правовой деятельности компетентных органов, правопо-ложения, не сливаясь с действующими нормами, представляют собой относительно самосто-
ятельные правовые явления, специфическую разновидность правовой реальности»5.
В отечественной юридической литературе при классификации норм права часто выделяют «нормы-принципы», «нормы-дефиниции», «нормы- задачи», «нормы-начала» и т. д., но они далеко не всегда связаны с установлением правил поведения участников общественного отношения. Однако можно ли считать бесспорным отнесение перечисленного к видам именно норм права, а не чего-либо иного? У исследователей нет однозначного мнения на этот счет, но не должно вызывать возражений другое: не представления о содержании правовых норм следует ставить в зависимость от того, в каком статусе (нормы или чего-то иного) терминологически обозначаются закрепленные в УК принципы, дефиниции, задачи и т. д., а наоборот, терминологическое обозначение должно сообразовываться с понятием правовой нормы, ее содержанием.
Обратимся в связи с этим к наиболее распространенным определениям уголовно-правовой нормы как своего рода правил поведения. Очень важно, что обычно в таких дефинициях в качестве отличительных признаков указываются те, которые непосредственно характеризуют правило поведения. Например, утверждая, что норма уголовного права есть «общеобязательное правило, сформулированное в статье или части статьи УК или иного нормативно-правового акта, рассчитанное на неопределенный круг лиц и на неопределенное число случаев криминального характера»6, авторы обычно не акцентируют внимание на том, что правовая норма подразумевает правила не любого, а лишь позитивного (социально одобряемого, должного, нормального) поведения. Возможно, в иных отраслях права данный акцент не актуален, но только не в уголовном праве, в котором вопрос о наличии в уголовно-правовых нормах правил позитивного поведения остается основным камнем преткновения при характеристике понятия уголовно-правовой нормы.
Добавим, что если исходить из традиционных определений указанного понятия, то придется сделать однозначный вывод о том, что содержание уголовно-правовой нормы исчерпывается именно правилами поведения людей7. Но это явно противоречит тому, что подразумевается под содержанием уголовно-правовой нормы, когда рассматривается вопрос об ее элементах, структуре (строении). Даже авторы, отстаивающие мнение о наличии в уголовно-правовой норме только двух элементов (чаще всего именуемых диспозицией и санкцией, реже - гипотезой и диспозицией, гипотезой и санкцией), выходят за рамки определения уголовно-правовой нормы как правила поведения.
Несколько шире мыслится ее содержание сторонниками трехэлементного строения уголовно-правовой нормы, различающими в ней гипотезу, диспозицию и санкцию. Наконец, некоторые ученые утверждают, что в уголовно-правовой норме есть четыре элемента.
В частности, Г. О. Петрова, исходя из того, что нормы права регулируют общественные отношения путем указания на условия своего исполнения, субъектов отношений, их взаимные права и обязанности и санкцию, предлагает выделять в качестве элементов уголовно-правовой нормы соответственно: 1) «гипотезу, включающую фактическую конструкцию»; 2) «субъектов уголовно-правового отношения»; 3) «диспозицию - соответствующие права и обязанности субъектов уголовно-правового отношения»; 4) «санкцию, включающую наказание, а также иные последствия, предусмотренные в уголовном законе для лиц, совершивших преступление»8.
Конечно, сложности в определении числа элементов, образующих содержание уголовно-правовых норм, в некоторой степени обусловлены теми же причинами, по которым на общетеоретическом уровне давно идет дискуссия между сторонниками двух- и трехчленного строения правовой нормы как таковой. Однако проблема может быть порождена и другими обстоятельствами, специфическими для уголовно-правовой доктрины. Понять их невозможно, если не учитывать то, как именно трактуется содержание каждого элемента, включаемого в уголовно-правовую норму, прежде всего гипотезы.
С позиций общей теории права в гипотезе правовой нормы должны указываться жизненные обстоятельства (условия), при которых она реализуется. В таком случае гипотеза - обязательный элемент уголовно-правовой нормы. Учет существующего деления отечественного уголовного законодательного материала позволяет также утверждать, что условия, повторяющиеся или являющиеся едиными для гипотезы всех или многих уголовно-правовых норм, должны найти отражение в статьях Общей части, а специфические условия - в статьях Особенной части УК РФ. При установлении соответствия конкретных обстоятельств дела и условий применения уголовно-правовых норм осуществляется выбор той нормы, которая предусматривает определенное позитивное правило поведения в данной ситуации и подлежит применению.
В юридической литературе гипотеза уголовно-правовой нормы характеризуется иначе. Соглашаясь с тем, что существуют нормы Общей части и нормы Особенной части, которые структурно различаются между собой, авторы довольно часто определяют гипотезу уголовно-правовой нормы как условия (обстоятель-
ства) не применения нормы, а решения вопросов о наличии состава преступления в целом либо его признаков9. Кроме того, стало чуть ли не традицией отказываться от признания существования гипотезы в уголовно-правовых нормах в качестве самостоятельного элемента. Так, Ю. М. Ткачевский, отмечая, что нормы Особенной части УК РФ состоят из гипотезы, диспозиции и санкции, в отношении гипотезы утверждает, что «в уголовно-правовой норме она не приводится. Она предполагается примерно в следующей форме: „если кто-либо совершит убийство.", а далее следует диспозиция, определяющая, что следует понимать под убийством»10. Констатируя, что нормы Особенной части непосредственно не формулируют гипотезы, А. И. Чучаев это связывает с тем, что «гипотеза для всей Особенной части общая, и вытекает она из положений Общей части (в частности, ст. 8 УК)»11. Некоторые авторы отсутствие гипотезы в уголовно-правовых нормах объясняют тем, что она растворяется в их диспозиции12.
Условия, повторяющиеся или являющиеся едиными для гипотезы всех
или многих уголовно-правовых норм, должны найти отражение в статьях Общей части, а специфические условия - в статьях Особенной части УК РФ
Мы не можем поддержать приведенные точки зрения, потому что они противоречат общей теории права и, как представляется, в определенной мере основаны на отождествлении уголовно-правовой нормы и статьи уголовного закона. Вряд ли нужно доказывать то, что исключение гипотезы из уголовно-правовой нормы, ее слияние с диспозицией неизбежно оставляют нерешенным вопрос об условиях и даже возможности применения норм уголовного права. Столь же проблематично применение этих норм и в случаях, когда их гипотеза воспринимается как «имеющая общий характер», «растворяющаяся» в Общей части УК РФ, вытекающая из нее и т. п. Мы ни в коей мере не ставим под сомнение наличие в Общей части УК РФ статей, отражающих единые для всех или множества уголовно-правовых норм условия. Вместе с тем нельзя упускать из виду то, что специфические условия применения уголовно-правовых норм не могут не быть отражены в Особенной части УК РФ, иначе невозможно выбрать норму, которая подлежит применению в конкретном случае.
В юридической литературе отмечается неоднозначность представлений о гипотезе уго-
российское право
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
ловно-правовой нормы и признается, что любые нормы права - регулятивные и охранительные -имеют гипотезу. Тем не менее исследователи иногда предпочитают, не упоминая о гипотезе, выделять в уголовно-правовой норме только диспозицию и санкцию, объясняя это «целью исключения путаницы в терминологии»13. Можно поспорить с тем, что именно порождает путаницу в терминологии - то, когда вещи называются или, напротив, не называются своими именами. Но больший смысл состоит в данном случае в констатации того, что и в отношении другого возможного элемента нормы права порой высказываются аналогичные суждения. Например, отмечая, что согласно общей теории права диспозиция - ядро любой нормы права, включающее правило поведения участников правоотношения, их права и обязанности, З. А. Незнамова тем не менее не всегда придерживается такого
Признание за деянием, квалифицируемым как преступление, значения юридического
факта, выполняющего роль гипотезы уголовно-правовой нормы, вполне логично и согласуется с реальным ее содержанием
уголовно-правового понимания диспозиции. При этом она вполне обоснованно утверждает, что «в уголовном праве под диспозицией понимается та часть нормы, которая описывает признаки преступления, содержит признаки тех деяний, за которые и устанавливается уголовная ответственность. Нетрудно заметить, что уголовно-правовое понятие диспозиции существенно отличается от общетеоретического... Другими словами, то, что в уголовном праве принято именовать диспозицией, на самом деле является гипотезой».
Как бы ни были важны традиции, соблюдать их вряд ли оправданно в тех случаях, когда они вступают в противоречие со здравым смыслом. Научные интересы всегда требуют не только констатации факта, но и выяснения причин его появления. Почему возникло противоречие в частнонаучных (отраслевых) и общетеоретических представлениях о структуре нормы права и предпочтение стало отдаваться первым без оспаривания истинности вторых? На наш взгляд, причины тесно связаны с пониманием самих правил позитивного поведения, устанавливаемых в уголовно-правовой норме. К сожалению, далеко не всегда сторонники того или иного понимания структуры уголовно-правовой нормы склонны конкретизировать свою позицию. И все же, как представляется, они исходят
из того, что уголовно-правовая норма содержит или должна содержать правила позитивного поведения, которые адресованы в первую очередь лицам, выступающим или способным выступить субъектами преступления.
Вынужденные считаться с тем, что в действительности в статьях УК РФ говорится о негативном, а не позитивном поведении таких лиц, многие исследователи стали усматривать регулятивные функции уголовно-правовых норм в установлении запретов на то деяние, которое в них указано. В результате предусмотренное уголовно-правовой нормой деяние получило статус двуликого Януса: с одной стороны, оно в целом и отдельные его признаки оказались способными выступать юридическим фактом, порождающим применение уголовно-правовой нормы, а с другой - стало играть роль того, что регулируется путем установления на него запрета, предполагающего возложение соответствующей обязанности на лицо, которое совершило наказуемое деяние.
Ранее мы обосновывали, что признание за уголовным правом (а не за всей системой социальных регуляторов) функции установления запретов на совершение преступных деяний не только не подтверждается в статьях уголовного закона, но и в конечном счете принижает и даже ставит под сомнение роль правовых и иных (в том числе моральных, технических и т. д.) регуляторов14. Задачей уголовного законодательства является не установление или дублирование запретов на то или иное деяние, но формулирование условий (признаков), при которых их совершение должно влечь уголовную (а не иную) ответственность. Признание за деянием, квалифицируемым как преступление, значения юридического факта, выполняющего роль гипотезы уголовно-правовой нормы, вполне логично и согласуется с реальным ее содержанием, определенным в статьях уголовного закона, и с общетеоретическими представлениями о структуре правовой нормы.
Но юридический факт чего-то стоит, только когда он способен порождать, изменять или прекращать регулируемые правом общественные отношения. В чем выражается регулирование уголовно-правовыми нормами общественных отношений, возникающих вследствие совершения преступления? Как и во всех иных случаях, в установлении правил социально одобряемого, позитивного поведения, предполагающих наделение кого-то применительно к каждому юридическому факту конкретными правами и возложением конкретных обязанностей. Если исходить из реального содержания уголовно-правовых норм, то можно сделать однозначный
вывод: используя формулу «совершение деяния наказывается.», законодатель обращается не к субъекту преступления, а к правоприменителю, точнее - к суду, возлагая на него необходимые для применения уголовно-правовой нормы обязанности и наделяя его необходимыми правами.
Такое решение вопроса требует переосмыслить понятие санкции уголовно-правовой нормы, которая в традиционных определениях обычно отождествляется с пределами санкции или с наказанием, в них предусмотренным. Как и при формулировании гипотезы, относящиеся к санкции предписания включаются в Общую и Особенную части УК РФ. Если не ставить знака равенства между так называемой санкцией статьи Особенной части УК РФ и санкцией уголовно-правовой нормы, то, к примеру, за простое убийство (ч. 1 ст. 105 УК РФ) суд должен будет не только привлечь виновного к уголовной ответственности, но и возложить ее в установленных в Особенной части пределах, с учетом общих начал назначения наказания, его целей, наличия исключительных, смягчающих и отягчающих обстоятельств, правил назначения наказания при неоконченной преступной деятельности и т. д. Таково реальное содержание уголовно-правовых санкций, сведение которого только к их пределам недопустимо.
Выводы относительно гипотезы и санкции уголовно-правовой нормы позволяют называть вещи своими именами и устранить противоречия в общетеоретическом учении о понятии и структуре правовой нормы. Вместе с тем мы заключаем следующее:
1) как и иные отрасли, уголовное право не только охраняет, но и, предполагая наличие собственных норм, регулирует определенного рода общественные отношения;
2) регулируя такие отношения, уголовное право формулирует непосредственно адресованные суду правила поведения, наделяя его соответствующими правами и возлагая на него обязанности, связанные с признанием деяния преступлением и назначением за него наказания или принятием иных мер уголовно-правового характера;
3) уголовное право необоснованно относят к праву запретов, поскольку в его нормах предусмотрен не сам по себе запрет на совершение того или иного общественно опасного деяния, а условия, при которых должна наступать уголовная ответственность за нарушение существующих в обществе запретов;
4) поскольку уголовно-правовое регулирование предполагает установление правил позитивного поведения, которые адресуются тем,
кто наделен полномочиями по применению уголовно-правовых норм, их соблюдение (следование их предписаниям) - обязанность тех, кем они применяются.
1 См., например: Уголовное право. Общая часть / под ред. В. Н. Петрашова. М., 1999. С. 63; Лопашен-ко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. СПб., 2004. С. 121-122.
2 Наумов А. В. Российское уголовное право: курс лекций: в 2 т. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2004. Т. 1: Общая часть. С. 121.
3 Курс уголовного права. учеб. для вузов: в 5 т. Т. 1: Общая часть: Учение о преступлении / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. М., 1999. С. 86.
4 Лопашенко Н. А. Указ. соч. С. 121-122.
5 Алексеев С. С. Общая теория права: в 2 т. М., 1981-1982. Т. 1. С. 351.
6 Уголовное право России. Часть Общая: учеб. / отв. ред. Л. Л. Кругликов. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2012. С. 56.
7 По-другому решил вопрос, в частности, И. Я. Ко-заченко. Определяя правовые нормы как «общеобязательные правила поведения людей, рассчитанные на неопределенное количество случаев подобного рода и неопределенный круг субъектов», он вместе с тем отметил: «Норма уголовного права содержит правило должного поведения, которое имеет общеобязательную силу, и меру ответственности за его нарушение или несоблюдение» (Уголовное право. Общая часть: учеб. / под ред. В. Н. Петрашова. С. 63).
8 Петрова Г. О. Норма и правоотношение - средства уголовно-правового регулирования. Н. Новгород, 1999. С. 126.
9 Оригинальную позицию занимает В. П. Коня-хин, утверждающий, что «понятие гипотезы логической уголовно-правовой нормы предпочтительнее связывать не столько с условиями, сколько с предпосылками применения данной нормы, т. е. с определенными и сходными обстоятельствами, при которых совершенное деяние запрещается уголовным законом и продолжает сохранять пространственно-временной статус преступления» (Коняхин В. П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. СПб., 2002. С. 222). Данное суждение примечательно не заменой одного термина другим (смысл от этого принципиально не меняется), а фактическим отказом от традиционного понимания гипотезы как условий применения нормы в пользу другого подхода, имеющего мало общего с традиционным.
10 Курс уголовного права. Т. 1. С. 90.
11 Уголовное право. Общая часть: учеб. для бакалавров / под ред. А. И. Чучаева. М., 2013. С. 25.
12 Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учеб. / под ред. А. И. Марцева. Омск, 1998. С. 26.
13 См., например: Уголовное право России. Общая часть: учеб. / под ред. Р. Д. Шарапова. Тюмень, 2013. С. 52.
14 Новоселов Г. П. Учение об объекте преступления: методологические аспекты. М., 2001. С. 186.
