CC BY
193
УДК 343.364.1
уголовно-правовая характеристика субъектов
лжесвидетельства (ст. 307 ук рф)
© Радченко А. А., 2016
Законодательное собрание Иркутской области, г. Иркутск
На основе анализа действующего законодательства, судебно-следственной практики и научных источников дается развернутая уголовно-правовая характеристика субъектов преступления, предусмотренного ст. 307 Уголовного кодекса РФ. Вносятся предложения по совершенствованию уголовного законодательства и правоприменительной практики.
Ключевые слова: преступления против правосудия; лжесвидетельство; субъект преступления; предупреждение об уголовной ответственности.
Для решения вопроса о привлечении к уголовной ответственности необходимо соблюдение требований ст. 8 УК РФ об обязательном наличии необходимых признаков состава преступления. Среди указанных признаков субъект преступления занимает важное место, так как каждое преступное деяние должно иметь своего конкретного исполнителя, подлежащего ответственности за содеянное. В доктрине уголовного права субъектом преступления признается лицо, совершившее запрещенное уголовным законом общественно опасное деяние и способное нести за него уголовную ответственность, т. е. являющееся вменяемым физическим лицом, достигшим установленного законом возраста (ст. 19—20 УК РФ). В отдельных случаях для признания лица способным нести уголовную ответственность за определенный вид преступлений ему должны быть присущи дополнительные признаки, относящиеся к его правовому положению, сфере профессиональной деятельности, должностному положению, социально-демографическим показателям, личным и брачно-семейным взаимоотношениям [1].
В. С. Орлов отмечал, что существование специальных субъектов преступления обусловлено спецификой отдельных видов преступлений, совершение которых возможно только в связи с определенной деятельностью людей, выполнением возложенных на них законом определенных обязанностей. Выделение особого понятия специальных субъектов преступления связано прежде всего с возложением на определенный круг лиц правовых обязанностей, сознательное невыполнение или недобросовестное выпол-
нение которых может повлечь за собой тяжелые последствия [2].
Существенная специфика объекта преступлений против правосудия отражается и в определении законодателем свойств их субъектов, так как оказать деструктивное воздействие на общественные отношения в данной сфере в целом ряде ситуаций способно далеко не любое лицо. В этой связи многим субъектам составов посягательств, помещенных в Главу 31 УК РФ, присущи специальные признаки, относящиеся к процессуальному статусу или к юридической обязанности совершить определенные действия.
Анализ законодательной конструкции и содержания диспозиции ст. 307 показывает, что лжесвидетельство [3] может совершаться только специальными субъектами — лицами, обладающими строго определенным процессуальным статусом: свидетелем, потерпевшим, экспертом, специалистом, переводчиком. При этом они должны отвечать и общим критериям субъекта преступления — достижение 16-летнего возраста и вменяемость.
В соответствии с положениями процессуального законодательства свидетелем является лицо, которому могут быть известны какие-либо сведения об обстоятельствах, имеющих значение для рассмотрения и разрешения дела, и вызванное для производства соответствующих следственных или судебных действий (ст. 64 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», ст. 56 УПК РФ, ст. 69 ГПК РФ, ст. 56 АПК РФ). При этом в п. 2 ч. 6 ст. 56 УПК РФ указывается, что свидетель не вправе давать заведомо ложные показания либо отказываться от дачи показаний. В нормах процессуального законодательства
прямо указывается, что за дачу заведомо ложных показаний свидетель несет ответственность, предусмотренную ст. 307 УК РФ (ч. 8 ст. 56 УПК РФ, ч. 2 ст. 70 ГПК РФ, ч. 4 ст. 56 АПК РФ).
Так, 3 ноября 2010 г. Д. в ходе допроса в Кировском районном суде г. Иркутска в качестве свидетеля, будучи сослуживцем подсудимого Т., желая помочь последнему избежать уголовной ответственности за превышение должностных полномочий (п. «а» и «б» ч. 3 ст. 286 УК РФ), создавая ложное алиби Т., сообщил суду, что в двадцатых числах мая 2009 г. (точный день не помнит) в вечернее время после 18—19 часов он вместе с потерпевшим Б., оперуполномоченным Т. и другими сотрудниками милиции находился в служебном кабинете. В его присутствии насилие к Б. не применялось, спустя два часа Б. самостоятельно покинул здание. Утром, когда Д. пришел на работу, то Б. в кабинете не видел [4].
При этом отраслевые процессуальные акты содержат нормы, исключающие возможность допроса в качестве свидетеля определенных категорий лиц, получившие название «свидетельский иммунитет». Например, в ч. 3 ст. 56 УПК РФ указывается, что не подлежат допросу в качестве свидетелей:
1) судья, присяжный заседатель — об обстоятельствах уголовного дела, которые стали им известны в связи с участием в производстве по данному уголовному делу;
2) адвокат, защитник подозреваемого, обвиняемого — об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием;
3) адвокат — об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием юридической помощи;
4) священнослужитель — об обстоятельствах, ставших ему известными из исповеди;
5) член Совета Федерации, депутат Государственной Думы без их согласия — об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с осуществлением ими своих полномочий.
Наличие данных видов «свидетельского иммунитета», на наш взгляд, однозначно не свидетельствует о том, что указанные лица не являются субъектами преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ [5].
В соответствии с позицией Конституционного Суда РФ, наличие подобного свидетельского иммунитета не исключает права
соответствующих лиц дать показания в тех случаях, когда они сами заинтересованы в оглашении тех или иных сведений, а также при согласии тех лиц, чьих прав и законных интересов непосредственно касаются конфиденциально полученные сведения. В подобных случаях суды не вправе отказывать в даче свидетельских показаний лицам, перечисленным в ч. 3 ст. 56 УПК РФ, при заявлении соответствующего ходатайства. Невозможность допроса указанных лиц при их согласии дать показания приводила бы к нарушению конституционного права на судебную защиту и искажала бы существо данного права [6]. Соответственно, при даче указанными лицами заведомо ложных показаний они подлежат уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ.
При допросе лиц, указанных в ч. 3 ст. 56 УК РФ, без их согласия уголовная ответственность по ст. 307 УК РФ наступить не может в силу неустранимого нарушения правил допустимости доказательств, исключающих наличие состава лжесвидетельства.
Согласно ч. 1 ст. 42 УПК РФ потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации.
В ходе расследования уголовного дела о покушении на убийство В. А. Барвинченко, после признания его потерпевшим по данному уголовному делу в соответствии со ст. 42 УПК РФ, будучи в установленном законом порядке предупрежденным об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ, дал заведомо ложные показания.
Так, в период времени с 11 часов 00 минут до 11 часов 30 минут, при допросе его в качестве потерпевшего по уголовному делу, Барвинченко, будучи ранее неоднократно привлекавшимся к уголовной ответственности и судимым за совершение различных преступлений, испытывая по данной причине неприязнь к правоохранительным органам, с целью введения следствия в заблуждение и желая, чтобы обвиняемый В., ранее также неоднократно судимый за совершение преступлений, избежал уголовной ответственности за совершенное в отношении него преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 105 УК, умышленно дал заведомо ложные показания о том, что в июле 2006 г. он находился в г. Киренске Иркутской области, но в него никто не стрелял. В свою оче-
редь В., Е. и К. ему незнакомы, человека под прозвищем Златоуст он близко не знает, т. е. лично с ним не общался и ни в каких отношениях с ним не состоял, номер телефона 3-25-82 ему незнаком [7].
Потерпевшими по делам о преступлениях, последствием которых явилась смерть лица, могут быть признаны близкие родственники погибшего с предоставлением всех прав, предусмотренных ст. 42 УПК РФ (ч. 8 ст. 42 УПК РФ). Если такое лицо, признанное в установленном порядке потерпевшим, сообщает в ходе допроса заведомо ложные сведения, оно подлежит уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ.
С точки зрения квалификации интерес представляет тот факт, что потерпевшим в уголовном судопроизводстве может быть как физическое, так и юридическое лицо. Очевидно, что субъектом лжесвидетельства может быть только физическое лицо. В случае признания потерпевшим юридического лица его права осуществляет представитель (ч. 9 ст. 42 УПК РФ). В соответствии с действующей редакцией ст. 307 УК РФ представитель потерпевшего — юридического лица формально не несет уголовной ответственности за заведомо ложные показания, поскольку перечень субъектов рассматриваемого преступления является закрытым. Однако на практике представители юридического лица, потерпевшего от преступления, при получении от них доказательственной информации допрашиваются в качестве свидетелей и поэтому могут подпадать под действие ст. 307 УК РФ.
Под экспертом следует понимать лицо, обладающее специальными знаниями и назначенное органами предварительного расследования или судом для производства экспертизы и дачи экспертного заключения (ст. 63 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», ст. 57 УПК, ст. 55 АПК РФ, ст. 85 ГПК РФ). При этом в ч. 2 ст. 195 УПК РФ подчеркивается, что экспертиза может быть проведена как государственными судебными экспертами, так и иными экспертами из числа лиц, обладающих специальными знаниями. В ст. 12 Федерального закона от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» государственный судебный эксперт определяется как аттестованный работник государственного судебно-экспертного учреждения, производящий судебную экспертизу в порядке исполнения своих должностных обязанностей. Кроме
того, в ст. 41 данного закона отмечается, что в качестве судебного эксперта могут выступать и лица, не являющиеся государственными судебными экспертами, но обладающие специальными знаниями в области науки, техники, искусства или ремесла.
Так, по ч. 1 ст. 307 УК РФ были квалифицированы действия эксперта Б., который при производстве судебно-медицинской экспертизы трупа С. не провел его внутреннее исследование, а лишь произвел полостные надрезы. В заключении Б. указал на невозможность установления причины смерти. В дальнейшем, после эксгумации трупа, комиссией экспертов были обнаружены повреждения, которые не отражены в заключении Б. [8].
В свою очередь, специалистом признается лицо, обладающее специальными знаниями и навыками и привлекаемое для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов (доказательств), применения технических средств, постановки вопросов эксперту и разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию (ст. 49—50 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», ст. 58 УПК РФ, ст. 188 ГПК РФ).
Согласно нормам процессуального законодательства переводчиком является лицо, свободно владеющее необходимым языком (навыками сурдоперевода) и привлекаемое в ходе производства предварительного расследования или отправления правосудия для осуществления перевода (сурдоперевода) доказательственной информации на язык судопроизводства (ст. 33 и 52 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», ст. 59 УПК РФ, ст. 57 АПК РФ, ст. 162 ГПК РФ).
Весьма актуальным для правильной квалификации преступных посягательств на участников процесса доказывания является вопрос о возможности квалификации по ст. 307 УК РФ действий по искажению доказательственной информации со стороны лиц, незаконно привлеченных к производству по делу или с неправильно определенным процессуальным статусом. Например, в практике правоохранительной деятельности, к сожалению, довольно часто наблюдается допрос в качестве свидетеля лица, в отношении которого имеются данные о совершении им преступления.
В первую очередь в этой ситуации необходимо помнить о положениях ст. 51 Конституции РФ: «Никто не обязан свиде-
тельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом». Указанное правило получило в целом название «свидетельский иммунитет» (п. 40 ст. 5 УПК РФ), а положение о возможности не свидетельствовать против самого себя более точно определяется как «привилегия от самообвинения» [9] и имеет прямое отношение к юридической оценке фактов лжесвидетельства.
Необходимо иметь в виду, что термин «свидетельствовать» в ст. 51 Конституции России следует понимать в широком смысле, т. е. не только как дачу показаний свидетелем, но и как дачу показаний в любом процессуальном статусе, особенно подозреваемого и обвиняемого. Обратная ситуация привела бы к тому, что виновный должен либо признаться в преступлении и понести за него ответственность, либо не признать себя виновным, но тогда, в случае раскрытия преступления, отвечать не только за него, но и за дачу ложных показаний. В этой связи подозреваемый и обвиняемый не указаны в ст. 307 УК РФ в качестве субъектов преступления. Данный подход соответствует современным демократическим стандартам правосудия (ст. 2, 48, 49 Конституции РФ, ст. 6, 14, 16 УПК РФ), в силу которых главной ценностью является человек, его права и свободы, что влечет недопустимость возложения на обвиняемого обязанности содействовать органам уголовного преследования и правосудия по изобличению самого себя в совершении преступления и, соответственно, лишения права на защиту не запрещенными законом способами.
В этой связи не соответствующими конституционным положениям и современным демократическим и гуманистическим постулатам выглядят предложения о необходимости введения ответственности за ложные показания подозреваемых, обвиняемых и подсудимых [10]. Необоснованность подобных предложений получила вескую аргументацию в юридической литературе [11]. В частности, прав Ю. И. Кулешов в том, что подозреваемый (обвиняемый) не может быть приравнен к потерпевшему и свидетелю, так как он защищается от предъявленного подозрения (обвинения), которое грозит ему неблагоприятными последствиями. Установление уголовной ответственности указанных лиц за дачу ложных показаний было бы столь же абсурдным, как и возложение
ответственности за неоказание помощи жертве преступления, укрывательство следов преступления и т. п. Профессиональная слабость государственного аппарата в области борьбы с преступностью не может быть компенсирована неоправданным ужесточением уголовно-правовой репрессии [12].
Высшая судебная инстанция неоднократно подчеркивала недопустимость привлечения к уголовной ответственности за лжесвидетельство лиц, не только имеющих процессуальный статус подозреваемого или обвиняемого, но и фактически совершивших преступления.
В Определении коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР отмечалось, что обвиняемый не несет ответственности за дачу ложных показаний по поводу предъявленного ему обвинения [13].
По другому делу Верховный Суд РСФСР отметил, что К., являясь задержанным, давал ложные показания, будучи фактически подозреваемым, а уголовную ответственность за ложные показания несут только свидетели и потерпевшие [14].
При этом лжесвидетельство исключается, даже если лицо не подлежит уголовной ответственности за основное преступление по различным обстоятельствам (истечение сроков давности, отмена уголовного закона, амнистия, недостижение возраста ответственности и др.). «Привилегия от самообвинения» распространяется и на случаи допроса лиц по поводу совершенных ими самими преступных действий, связанных с так называемым двойным процессуальным статусом: потерпевший (обвинитель) по делам частного обвинения при наличии встречных обвинений является одновременно подсудимым (ст. 321 УПК РФ); обвиняемый в преступлении допрашивается в качестве свидетеля по уголовным делам, выделенным в отношении других соучастников (ст. 154 УПК РФ) [15].
Например, Верховный Суд РСФСР разъяснял, что когда осужденный допрашивается в качестве свидетеля по делу своего соучастника, которое выделено в отдельное производство, сообщаемые им сведения касаются не только лица, в отношении которого ведется производство, но и непосредственно затрагивают его собственные интересы [16].
Кроме того, правовое положение свидетеля и значение его показаний для достижения целей судопроизводства имманентно подразумевают его непричастность совершению преступления, в том числе в качестве
соучастника или лица, имеющего отношение к преступлению.
С. во время ссоры совершил убийство Р. На месте преступления присутствовала К., знакомая С., затем она спрятала нож, которым было совершено убийство. На допросе во время следствия, несмотря на предупреждение об уголовной ответственности, К. дала ложные показания об обстоятельствах убийства, отрицая, что его совершил С.
К. была осуждена за дачу заведомо ложных показаний и заранее не обещанное укрывательство. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР приговор в части осуждения за ложные показания отменила и дело прекратила, указав, что К., не уличая С. в совершении убийства, одновременно скрывала свои преступные действия, тесно связанные с убийством. Поэтому дача ею ложных показаний явилась средством собственной защиты от обвинения [17].
При этом неправильное (ошибочное или осознанное) придание правового статуса лица исключает его возможность привлечения к уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ [18]. Иначе получается, что наличие состава преступления зависит от того, как следователь определит процессуальный статус допрашиваемого. Тем самым создается парадоксальная ситуация: если вначале следователь допросил лицо в качестве свидетеля и оно не призналось в совершении преступления, а впоследствии было уличено в его совершении, то субъект будет отвечать дополнительно и за ложные показания.
Не секрет, что зачастую у лиц, ведущих производство по делу, возникает соблазн воздержаться от процессуального оформления виновного в преступлении лица в качестве подозреваемого (обвиняемого), используя все возможности для расширения и укрепления доказательственной базы. Иными словами, правоприменитель «страхуется» от возможного противодействия, освобождает себя от обязанности обеспечивать участие в деле защитника, а по сути, лишает человека права на защиту [19]. В этой связи судебная практика идет по пути отсутствия признаков рассматриваемого преступления в случаях, если лицо допрашивается как свидетель об обстоятельствах, уличающих или могущих уличить его самого в совершении либо соучастии в преступлении, и дает по этим обстоятельствам ложные показания [20].
При неправильном присвоении процессуального статуса другим участникам судо-
производства (признание свидетелем лица, не обладающего сведениями, имеющими значение для разрешения дела; привлечение в качестве переводчика лица, не владеющего соответствующим языком; назначение экспертом лица, не обладающего необходимыми специальными знаниями и навыками) состав лжесвидетельства отсутствует. В данном случае существенное и неустранимое нарушение правил допустимости доказательств влечет невозможность использования полученных сведений в процессе доказывания и, как следствие, отсутствие вреда объекту уголовно-правовой охраны.
В силу содержания диспозиции ст. 307 УК РФ не подлежат уголовной ответственности иные участники судопроизводства, участвующие в процессе доказывания: истцы, ответчики, третьи лица в гражданском судопроизводстве.
Применительно к характеристике субъекта преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ, дискуссионным выступает вопрос о влиянии на квалификацию деяния как лжесвидетельства факта предупреждения соответствующего участника судопроизводства об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, заключения или перевода.
Предупреждение об уголовной ответственности, предусмотренной ст. 307 и 308 УК РФ, служит общим условием производства следственных действий, в которых участвуют потерпевший, свидетель, специалист, эксперт или переводчик (ч. 5 ст. 164 УПК РФ). Среди требований, предъявляемых к протоколу следственного действия, значится наличие записи о разъяснении участникам процесса их ответственности (ч. 10 ст. 166 УПК РФ). Сведения о разъяснении участникам уголовного судопроизводства их ответственности заносятся также в протокол судебного заседания (п. 9 ч. 3 ст. 259 УПК РФ). Кроме того, председательствующий в судебном заседании разъясняет свидетелю, потерпевшему, эксперту, специалисту и переводчику его права, обязанности, о чем указанные участники судопроизводства дают подписку, которая приобщается к протоколу судебного заседания (ст. 263, ч. 1 ст. 268, ст. 269, ст. 270, ч. 1 ст. 277, ч. 2 ст. 278 УПК РФ, ст. 171 и ч. 1 ст. 176 ГПК РФ, ч. 5 ст. 55 и ст. 56 АПК РФ).
В этой связи значительная группа специалистов настаивает на том, что при отсутствии соответствующего предупреждения ответственность за лжесвидетельство не наступает [21]. В частности, А. В. Бриллиантов счита-
ет, что предупреждение и соответствующая подписка являются процессуальным основанием для привлечения к уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ за нарушение запретов, изложенных в ней [22].
Вместе с тем другая группа правоведов указывает, что ненадлежащее предупреждение об ответственности по ст. 307 УК РФ не исключает наличия состава лжесвидетельства [23]. Как писал А. С. Горелик, «предупреждение об ответственности имеет важное информационное и профилактическое значение, но не более — опасность ложных показаний очевидна и общеизвестна независимо от того, было ли сделано предупреждение. Да и в диспозиции ст. 307 УК нет прямого указания на предупреждение как на условие уголовной ответственности» [24].
Представляется, что указанный вопрос необходимо решать с учетом механизма взаимосвязи допустимости доказательств и наличия состава лжесвидетельства. При существенном и неустранимом нарушении процессуального порядка получения доказательств, выразившемся в непредупреждении лица об ответственности по ст. 307 УК РФ, вреда правосудию не причиняется, так как полученные показания и документы (заключения эксперта, специалиста) не могут быть использованы в доказывании. Следовательно, действия указанных лиц не представляют общественной опасности и состав лжесвидетельства отсутствует [25].
Показательным является дело Филатова, который обвинялся в причинении тяжкого вреда здоровью сына. В основу обвинения были положены показания его жены, которая в суде пояснила, что оговорила мужа из-за личных неприязненных отношений. Привлечь ее за дачу ложных показаний не представилось возможным, так как ст. 51 Конституции РФ, провозгласившая право на отказ от дачи показаний, ей не разъяснялась ни на следствии, ни в суде. Полученные с нарушением закона показания были исключены из совокупности доказательств, лицо избежало ответственности [26].
При этом следует согласиться с С. С. Кузьминой, что если предупреждение имело место, но подпись об этом отсутствует, виновный может быть привлечен к уголовной ответственности, если подобное процессуальное нарушение может быть нейтрализовано (например, свидетель подтвердит при последующих допросах сам факт предупреждения, или это можно будет устано-
вить иным путем, в том числе путем просмотра видеозаписи допроса) [27].
По данному пути идет и современная судебная практика, так как в обвинительных приговорах суда по ст. 307 УК РФ в обязательном порядке акцентируется внимание на том, что подсудимый был предупрежден об ответственности в установленном законом порядке.
Так, Гаврилов, являясь свидетелем по уголовному делу по обвинению Т. в совершении преступления, предусмотренного п. «а» и «б» ч. 3 ст. 286 УК РФ, вызванный судьей Н. В. Биктимировой в Кировский районный суд г. Иркутска, будучи допрошенным в качестве свидетеля в зале судебного заседания и предупрежденным об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний по ст. 307 УК РФ, о чем собственноручно поставил свою подпись в подписке суду, умышленно дал заведомо ложные показания, создавая ложное алиби для обвиняемого [28].
Примечательно, что для устранения отмеченных противоречий в литературе высказывалось заслуживающее поддержки предложение об отражении в диспозиции статьи, устанавливающей ответственность за лжесвидетельство, такого признака, как «предупреждение об уголовной ответственности и наличие подписки о таком предупреждении» [29]. ^
1. Энциклопедия уголовного права. Т. 4. Состав преступления. СПб., 2010. С. 501-502, 668-669.
2. Орлов В. С. Субъект преступления по советскому уголовному праву. М., 1958. С. 138.
3. Для удобства изложения материала перечисленные в диспозиции ст. 307 УК РФ преступные деяния будут обозначаться с помощью обобщающей категории «лжесвидетельство».
4. URL: https://rospravosudie.com/court-kirovskij-rajon-nyj -sud-g-irkutska-irkutskaya-oblast-s/act-101621155/
5. Бриллиантов А. В., Косевич Н. Р. Настольная книга судьи: Преступления против правосудия. М., 2008. С. 193, 211; Кузьмина С. С. Лжесвидетельство: уголовно-правовые и уголовно-процессуальные проблемы : учеб. пособие. СПб., 1995. С. 16-17.
6. Определение Конституционного Суда РФ от 6 марта 2003 г. № 108-0 // Рос. газ. 2003. 27 мая.
7. URL: https://rospravosudie.com/court-kirenskij-rajon-nyj -sud-irkutskaya-oblast-s/act-104808884/
8. Метельский П. С. Ответственность за дачу заведомо ложных показаний, заключения эксперта и неправильный перевод // Уголовный процесс. 2011. № 10. С. 46.
9. Уголовный процесс : учебник / науч. ред.
B. Т. Томин. М., 2003. С. 205-206.
10. Быканов М. Лжесвидетельство - враг правосудия // Законность. 2006. № 5. С. 9; Мазутин Я. Уголовная ответственность подозреваемых (обвиняемых, подсудимых) за заведомо ложные показания // Уголовное право. 2004. № 3.
C. 47-49; Колесник В. Сомнительные новеллы УК РФ // Законность. 1999. № 3. С. 27-28.
11. Горелик А. С., Лобанова Л. В. Преступления против правосудия. СПб., 2005. С. 292-293; Додонов В. Усилить спрос за лжесвидетельство // Законность. 2006. № 5.
С. 27—28; Лобанова Л. В. Нужно ли подвергать обвиняемого уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний // Мировой судья. 2012. № 3. С. 5—7.
12. Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения. Владивосток, 2007. С. 162-163.
13. Бюл. Верхов. Суда РСФСР. 1962. № 8. С. 10.
14. Бюл. Верхов. Суда РСФСР. 1977. № 2. С. 10.
15. Блинников В. А. Уголовно-правовые и криминологические аспекты лжесвидетельства: дис. ... канд. юрид. наук. Ставрополь, 1998. С. 46-50; Кошкаров С., Горелик А. Субъект лжесвидетельства и недоносительства // Сов. юстиция. 1979. № 17. С. 10-11; Хабибуллин М. Х. Ответственность за заведомо ложный донос и заведомо ложное показание по советскому уголовному праву. Казань, 1975. С. 50.
16. Бюл. Верхов. Суда РСФСР. 1979. № 4. С. 8-9.
17. Бюл. Верхов. Суда РСФСР. 1971. № 7. С. 12-13.
18. Горелик А. С., Лобанова Л. В. Указ. соч. С. 291-293; Тепляшин П. В. Преступления против правосудия : учеб. пособие. Красноярск, 2004. С. 92; Худякова Е. Уголовная ответственность за лжесвидетельство // Сов. юстиция. 1970. № 14. С. 22.
19. Сверчков В. Заведомо ложные показания, заключение эксперта или неправильный перевод (ст. 307 УК РФ) // Законность. 2002. № 11. С. 8-9.
20. Бюл. Верхов. Суда РФ. 1997. № 4. С. 8.
21. Блинников В. А. Указ. соч. С. 22-23; Кулешов Ю. И. Указ. соч. С. 159; Ратинов А. Р., Адамов Ю. П. Лжесвидетельство: происхождение, предотвращение и разоблачение ложных показаний. М., 1976. С. 10; Улицкий С. Уголовная ответственность за лжесвидетельство // Сов. юстиция. 1974. № 17. С. 19.
22. Бриллиантов А. В., Косевич Н. Р. Указ. соч. С. 195, 197, 199, 200, 203.
23. Барышева В. Ответственность за лжесвидетельство и принуждение к даче показаний // Законность. 2003. № 5. С. 49; Курс советского уголовного права. В 6 т. Т. 6 / под ред. А. А. Пионтковского, П. С. Ромашкина, В. М. Чхиквадзе. М., 1971. С. 144-145; Преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. М., 2005. С. 229.
24. Горелик А. С., Лобанова Л. В. Указ. соч. С. 282.
25. Лобанова Л. Значение предупреждения лица об уголовной ответственности для квалификации посягательств, совершаемых в сфере правосудия по уголовным делам // Уголовное право. 2012. № 3. С. 51.
26. Бюл. Верхов. Суда РФ. 1998. № 4.
27. Кузьмина С. С. Указ. соч. С. 10-11.
28. URL: https://rospravosudie.com/court-kirovskij-rajonnyj-sud-g-irkutska-irkutskaya-oblast-s/act-101621119/
29. Шумихин В., Борцов П. О правовом статусе свидетеля и потерпевшего / / Сов. юстиция. 1990. № 19. С. 18.
список литературы
Барышева В. Ответственность за лжесвидетельство и принуждение к даче показаний / / Законность. - 2003. - № 5. - С. 61-66.
Блинников В. А. Уголовно-правовые и криминологические аспекты лжесвидетельства : дис. ... канд. юрид. наук / В. А. Блинников. - Ставрополь, 1998. - 161 с.
Бриллиантов А. В. Настольная книга судьи: Преступления против правосудия / А. В. Бриллиантов, Н. Р. Косевич. - М. : ТК Велби ; Проспект, 2008. - 560 с.
Быканов М. Лжесвидетельство - враг правосудия // Законность. - 2006. - № 5. - С. 26-27.
Горелик А. С. Преступления против правосудия / А. С. Горелик, Л. В. Лобанова. - СПб. : Юрид. центр Пресс, 2005. - 491 с.
Додонов В. Усилить спрос за лжесвидетельство // Законность. - 2006. - № 5. - С. 32-34.
Колесник В. Сомнительные новеллы УК РФ // Законность. - 1999. - № 3. - С. 27-28.
Кошкаров С. Субъект лжесвидетельства и недоносительства / С. Кошкаров, А. Горелик // Сов. юстиция. - 1979. - № 17. - С. 10-11.
Кузьмина С. С. Лжесвидетельство: уголовно-правовые и уголовно-процессуальные проблемы : учеб. пособие / С. С. Кузьмина. — СПб. : Ин-т усовершенствования прокурор. и следств. работников, 1995. — 64 с.
Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения / Ю. И. Кулешов. — Владивосток : [Б. и.], 2007. - 296 с.
Лобанова Л. Значение предупреждения лица об уголовной ответственности для квалификации посягательств, совершаемых в сфере правосудия по уголовным делам // Уголовное право. — 2012. — № 3.
Лобанова Л. В. Нужно ли подвергать обвиняемого уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний // Мировой судья. — 2012. — № 3.
Мазутин Я. Уголовная ответственность подозреваемых (обвиняемых, подсудимых) за заведомо ложные показания // Уголовное право. — 2004. — № 3.
Метельский П. С. Ответственность за дачу заведомо ложных показаний, заключения эксперта и неправильный перевод // Уголовный процесс. — 2011. — № 10.
Орлов В. С. Субъект преступления по советскому уголовному праву / В. С. Орлов. — М. : Госюриздат, 1958. — 260 с.
Преступления против правосудия / под ред.
A. В. Галаховой. — М. : НОРМА, 2005. — 416 с.
Ратинов А. Р. Лжесвидетельство: Происхождение, предотвращение и разоблачение ложных показаний / А. Р. Ратинов, Ю. П. Адамов. — М. : Юрид. лит., 1976. — 135 с.
Сверчков В. Заведомо ложные показания, заключение эксперта или неправильный перевод (ст. 307 УК РФ) // Законность. — 2002. — № 11.
Тепляшин П. В. Преступления против правосудия : учеб. пособие / П. В. Тепляшин. — Красноярск : Сиб. юрид. ин-т МВД России, 2004. — 160 с.
Уголовный процесс : учебник / науч. ред.
B. Т. Томин. — М. : Юрайт, 2003. — 821 с.
Улицкий С. Уголовная ответственность за лжесвидетельство // Сов. юстиция. — 1974. — № 17.
Хабибуллин М. Х. Ответственность за заведомо ложный донос и заведомо ложное показание по советскому уголовному праву / М. Х. Хабибулин. — Казань : Изд-во Казан. ун-та, 1975. — 160 с.
Худякова Е. Уголовная ответственность за лжесвидетельство // Сов. юстиция. — 1970. — № 14. —
C. 21—22.
Шумихин В. О правовом статусе свидетеля и потерпевшего / В. Шумихин, П. Борцов // Сов. юстиция. — 1990. — № 19.
Энциклопедия уголовного права. Т. 4. Состав преступления. — М. : Изд. проф. Малинина, 2010. — 796 с.
Criminally-legal Characteristic Subjects of the Perjury (art. 307 Criminal Code of the Russian Federation)
© Radchenko A., 2016
The article вased on analyses of the current law, investigation and judicial practice and theoretical observation are presented criminally-legal characteristic subjects of the crime according to art. 307 Criminal Code of the Russian Federation. Proposals for improvement of the criminal legislation and law enforcement practice.
Key words: crimes against justice; perjury; subject of crime; notification about criminal responsibility.
