CC BY
111
УДК 9:316.4
Федоркин Н.С.
У истоков гражданской свободы в России. К юбилею первого системного проекта модернизации страны
Федоркин Николай Семёнович, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой политологии и социологии политических процессов социологического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова
E-mail: [email protected]
Статья посвящена 150-летнему юбилею Великих реформ в России, явившихся первым системным проектом модернизации страны. Рассмотрен процесс формирования концепции реформ, ее реализации и последствий для страны. Выявлены некоторые уроки Великих реформ для современного этапа модернизации страны.
Ключевые слова: реформы, политика как искусство возможного, либеральная бюрократия, гражданский строй, гражданское общество, гражданские и политические права, выборы, местное самоуправление, городское самоуправление, земский либерализм, механизм торможения, политическая элита, политическое поведение.
2011 год для России отмечен многими историческими юбилейными датами, каждая из которых по-своему может быть вписана в контекст осмысления современных проблем развития страны. Среди этих дат особо следует выделить две знаковые: 300-летие со дня рождения великого гражданина и отца науки России М.В. Ломоносова. И 150-летие знаменитого «Манифеста 19 февраля 1861 года» императора Александра II, положившего начало целой эпохи Великих реформ, затронувших все стороны социально-экономической и политической жизни страны и оказавших огромное влияние на дальнейшее развитие России и исторические судьбы российской монархии.
В истории России М.В. Ломоносов (1711-1765) явился интеллектуальным титаном ХУШ века - эпохи и результатов петровской модернизации, изменившей весь уклад российской жизни. Он вошел в нее как великий российский ученый и последовательный защитник трудов Петра Великого - «истинного отца Отечества, который удаленную от светлости учения Россию принял мужественною рукою и, окружен со всех сторон внутренними и внешними супостатами, ... разрушил все препятствия и на пути ясного познания оную поставил»1. По словам А.С. Пушкина, М.В. Ломоносов «обнял все отрасли просвещения. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник»2. Он оказал огромное влияние на просвещение российского общества, вел непримиримую борьбу за преодоление отсталости страны, создание условий для перехода ее в категорию развитых стран Европы, указывал конкретные пути и направления решения этих задач.
Однако нельзя забывать, что первые попытки модернизации России в ХУШ в. осуществлялись в условиях укрепления российской монархии, усиления и расширения крепостнического строя, что само по себе являлось непреодолимым тормозом в социально-экономическом, политическом и духовном развитии страны. В словах первого российского императора и первого модернизатора страны о том, что «за свое Отечество и люди» он «живота своего не жалел» есть две правды. Первая - это то, что император действительно был выдающимся государем. Он, выражаясь словами поэта, был в одном лице академиком и героем, мореплавателем и плотником и вечным работником на троне. В этом контексте за свое Отечество он действительно живота своего не жалел. Вторая сторона петровской правды состоит в том, что «люди» своих он также не жалел. В достижении поставленных целей железной волей автократора он распоряжался жизнью и смертью миллионов людей, выступая единственным субъектом «реформ сверху»3. Стране потребуются еще многие и многие десятилетия, прежде чем власть под напором внутренних и внешних обстоятельств осознает необходимость проведения в
1 Антология гуманной педагогики. Ломоносов. М., 1996. С. 71.
2 Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 16 т. М., 1949, Т. 11. С. 32.
3 Интересна оценка Петра I Ж.-Ж.Руссо. Он отмечал, что Петр I «понимал, что его народ был диким, но совершенно не понял, что он еще не созрел для уставов гражданского общества. Он хотел сразу просветить и благоустроить свой народ, в то время как его надо было еще приучать к трудностям этого. Он хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских. Он помешал своим подданным стать когда-нибудь тем, чем они могли бы стать, убедив их, что они были тем, чем они не являются». См.: Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 183.
стране действительно радикальных и по существу системных реформ. Первый русский император и основатель российской науки в этом смысле стоят у истоков истории процессов модернизации российского государства. Каждый по-своему они определили вектор развития России, указали пути, условия, способы, посредством которых Россия могла бы перейти в класс развитых для своего времени стран.
Поэтому юбилейная дата основателя российской науки в самом широком смысле этого понятия имеет прямое отношение и к другой великой дате - 150-летию начала Великих реформ, которые, на наш взгляд, можно определить первым системным проектом модернизации страны. Отмена крепостного права, реформы местного самоуправления (земская реформа и реформа городского самоуправления), судебная и военная реформы, реформа системы образования (университетского, начального и среднего образования), существенные преобразования в финансовой системе и в промышленности в совокупности придали фундаментальность этому необычному для России реформаторскому проекту. Концепция реформ сложилась как система взаимосвязанных и во многом продуманных ее разработчиками реформ, призванных обновить образ России, придать ей импульс развития с осознанной целью перевода ее в класс развитых стран.
Как рождалась эта концепция реформ, кто выступал ее реальным субъектом, как относились к реформам различные социальные группы, насколько дальновидными оказались ее творцы и как реально повлияли эти реформы на социально-экономическое и политическое развитие страны? Наконец, какие уроки Великих реформ могут быть полезными для современной России, постепенно осознающей необходимость модернизации страны? Вглядываясь в логику развития Великих реформ и их последствий для страны, нельзя не видеть некоторых очевидных параллелей, созвучных с современным проблемным полем нового этапа российской модернизации. Ответы на эти вопросы имеют поэтому не только «юбилейное», но и практически политическое значение.
Как известно, Великие реформы возникли не на голом месте. Они имели свою предысторию, корнями уходящей в век XVIII, и, в конечном счете, явились следствием кризиса политического режима Николая I, проявившегося в ходе неудачной для России Крымской войны (1853-1856 гг.). Эта война подорвала международный престиж России, вскрыла ее экономическую отсталость и несостоятельность внутренней политики государства, опирающейся на изоляционистскую идеологию «официальной народности». На пике смены царствований (Николай I умер в 1855 г.) общество и власть, пожалуй, в равной мере осознавали кризисный характер сложившейся ситуации, требующей коренных преобразований николаевской социально-политической системы.
Со стороны общества это проявилось в едином порыве различных по идеологическим ориентациям сил (западники, славянофилы, радикалы) «обновиться», освободиться от пут николаевского политического режима. Это ярко проявилось в известной, стихийно возникшей «записочной» кампании, начавшейся еще до смерти Николая I и продолжавшейся в начале нового царствования1. «Гласность» и «оттепель» - понятия эпохи недавней «перестройки» - возникнут именно в это кризисное время. Прорвавшая запретные границы гласность обличала прогнивший политический режим, побуждало правительство к действию, предлагала различные проекты выхода страны из кризисной ситуации, обращала внимание на самые острые проблемы, формировала ростки зарождающегося российского гражданского общества. В записке «О внутреннем состоянии России» (1855) один из самых влиятельных славянофилов Константин Аксаков писал, к примеру: «Современное состояние России представляет внутренний разлад, прикрываемый бессовестной ложью. Правительство, а с ним и верхние классы, отдалились от народа, и стало ему чуждым. ... При потере взаимной искренности и доверенности все обняла ложь, везде обман. ... Все лгут друг другу, видят это, продолжают лгать, и неизвестно, до чего дойдут. Всеобщее развращение или ослабление нравственных начал в обществе дошло до огромных размеров. Взяточничество и чиновный организованный грабеж - страшны». Обращаясь к императору не столько как подданный, а как гражданин, редкое явление не только для той эпохи, он ярко осуждал «угнетательную систему», превращающую человека в раба и формирующего из него поэтому потенциального бунтовщика. Из цепей рабства, утверждал автор записки, куются беспощадные ножи бунта. Ожидание позитивных изменений К. Аксаков связывал с решением главных, по его мнению, проблем: отмены крепостного права, борьбы со взяточничеством, предоставление свободы общественному мнению, решения острейшего для страны вопроса религиозного раскола .
Критика «угнетательной системы» и со стороны западников, и со стороны славянофилов не выходила при этом за границы умеренных либеральных требований. Их ожидания возможных реформ включали отмену крепостного права, требования свободы совести, печати, общественного мнения, открытости действий правительства, публичности и гласности судопроизводства. Они были убеждены в том, что в условиях России того времени достигнуть каких-либо положительных результатов возможно было только через действия на правительство и посредством правительства. Даже один из ведущих идеологов «официальной народности» М.Н. Погодин осознавал, что «прежняя система отжила свой век», «что нельзя жить в Европе и не участвовать в общем ее движении». В унисон с другими теперь он предлагал вводить гласность, отменить крепостное право, восстановить польскую конституцию и даже осуществить амнистию политическим преступникам3. Таким образом, стихийно возникшая гласность, прорвавшая брешь страха как одного из главных механизмов властвования предшествующего режима, фактически артикулировала общую концепцию ожидаемых от власти реформ. А неспокойное состояние крестьянской среды и распространение слухов о возможном скором «освобождении» лишь актуализировало проблему необходимости проведения назревших реформ.
Надо отметить, что к моменту вступления на престол новый император Александр II имел большой опыт госу-
1 Особый резонанс среди этой рукописной литературы получили записки К.Д. Кавелина, А.И. Кошелева, К.С. Аксакова, П.А. Валуева, Б.Н. Чичерина, Ю.Ф. Самарина. Огромную роль в формировании общественного мнения в России играли зарубежные издания А.И.Г ерцена, которые постоянно были в поле зрения лиц императорского дома.
2 См.: Русь. 1881. № 27. С. 17-19.
3 См.: Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжение Крымской войны. М., 1874. С. 217-218 и др.
дарственного управления. В течение 15 лет он хотя и не являлся «соправителем», принимал активное участие в государственной деятельности по самым важнейшим направлениям в русле политического курса своего отца. Поэтому по духу, убеждениям, политическому опыту Александра II вряд ли можно было назвать государственным деятелем либеральных убеждений. Но именно политический опыт, понимание политики как искусства возможного позволили ему чрезвычайно быстро осознать реальную ситуацию в стране, выбрать удобный с точки зрения правящей монархии оптимальный путь ее реформирования в ограниченном, но все-таки по содержанию в либеральном духе.
Для нового императора было понятно, что в сложившихся условиях решение крестьянского вопроса является основой «обновления» социально-политической системы страны. Но это затрагивало интересы собственности дворянства, которое не так уж давно (Жалованная грамота Екатерины II 1785 г.) получило гражданские свободы, правовое подтверждение прав собственности на наследственные и вновь приобретенные имения, пользование и распоряжение землей и ее богатствами. Императрица рассматривала этот нормативный акт как начало гражданского строя в России. Но уже она понимала остроту проблемы освобождения крестьян, которое с необходимостью рано или поздно должно было затронуть интересы собственности дворянства. Эта опасность с непредсказуемыми последствиями могла быть еще более острой для Александра II, которому предстояло решать этот вопрос с уже легитимным собственником земли и в условиях набирающего обороты кризиса1. Проблема освобождения крестьян изначально предполагала быть конфликтной. В условиях гласности царь-реформатор становился потенциальным объектом критики всех мало-мальски значимых политических сил. Пойти на реформы для императора означало сделать выбор, проявить политическую волю и мудрость в «завоевании» общества как социальной опоры своих действий, «сформировать команду» единомышленников - труднейшая для того времени кадровая проблема, выработать эффективный механизм реформ. Не простая логика развития этого процесса на протяжении 1857-1860-х гг. достаточно хорошо исследована в нашей исторической литературе2. В контексте рассматриваемой проблемы выделим лишь некоторые важные аспекты, которые характеризовали особенности нового подхода власти к решению крестьянского вопроса и личность императора как инициатора и архитектора проекта модернизации страны.
Инициатором освобождения крестьян общепризнанно считать самого императора. Публично эта идея впервые прозвучала в его выступлении перед предводителями дворянства в Москве 26 марта 1856 г., в котором он в образной форме сформулировал «повестку дня». Ее смысл состоял в том, что освобождение крестьян лучше осуществить сверху, чем дожидаться того времени, когда оно само собой начнет уничтожаться снизу. Последующие переговоры министра внутренних дел с предводителями дворянства уже во время коронации императора в августе 1856 г. о желательности подачи дворянством адресов на имя императора с просьбой об освобождении крестьян, свидетельствовали о том, Александр II призывает мхжовских дворян приступить к освобож-
что это выступление императора не было слу- дению и^сттжтНа 1857. Гравюра шнч/ш. 188°-х гг.
чайным, что выбор власти на освобождение крестьян уже был сделан3. При этом верховная власть была заинтересована в том, чтобы идея освобождения крестьян исходила «по собственному вызову» дворянства, его добровольной готовности отказаться от права на личность крепостных, что впоследствии в лаконичной форме найдет отражение и в Манифесте 19 февраля 1861 г. Этой тактикой власть пыталась смягчить накал страстей вокруг главной реформы 60-х годов, опереться в своей реформаторской деятельности на ту незначительную часть либерально настроенного дворянства, которое поддерживало реформы, составляло «гражданское общество» их опоры. В продолжение этой политики в европейских губерниях России в течение 1858-1859 гг. были созданы дворянские Губернские комитеты по разработке проектов освобождения крестьян. Было открыто 46 губернских комитетов и 2 комиссии, в которых принимало участие около полутора тысяч человек. В работе этих комитетов сразу определились различные позиции в подходах к вопросу об освобождении крестьян - консервативное большинство, ориентировавшееся на обезземеливание крестьянства, и либеральное меньшинство, ориентировавшееся на выкуп крестьянских наделов, отмену вотчинной власти помещиков, обеспечение комплексом других реформ условий, которые закладывали бы основы формирования в России гражданского строя, правового государства. Эти шаги власти обеспечивали «обратную связь» с дворянством как с «политическим сословием страны», с мнением и силой которого власть не могла не считаться.
1 На момент реформ в России, не считая Польши, Финляндии и Кавказа, было около 23 миллионов крепостных крестьян, 26 миллионов -государственных крестьян, 4 миллиона горожан, 1 миллион - дворян и 650 тысяч духовных лиц. Юридический статус государственных и крепостных крестьян был различным. Начиная с 1801 г. государственные крестьяне, в отличие от крепостных, могли приобретать в собственность землю, заключать договоры, выбирать род занятий - заниматься земледелием или ремеслом и др. Но и у этой огромной массы крестьян юридический статус не был достаточно гарантирован. Запутанность «крестьянского вопроса» в России была одной из трудностей, которая осознавалась и в эпоху либерального императора Александра I, и в эпоху «императора-будочника» Николая I, который, кстати, не в меньшей степени, чем его предшественники, занимался крестьянским вопросом. С 1826 по 1855 гг. им было издано 108 указов, касающихся тех или иных проблем связанных с крестьянским вопросом, в том числе и защиты крестьян от помещиков. Существует мнение, что на смертном одре Николай I взял с будущего императора обещание найти решение вопроса освобождения крестьян. См.: Леонтович В.В. История либерализма в России. 1762-1914. М., 1995. С. 154-155; 140; 179.
2 См., напр.: Великие реформы в России 1856-1874 / Под ред. Л.Г. Захаровой, Б. Эклофа, Дж. Бушнелла. М., 1992.
3 Реально начало реформ следует считать с открытия в 1857 г. очередного Секретного комитета, переименованного затем в 1858 г. в Главный комитет, и появления известного первого рескрипта императора от 20 ноября 1857 г. виленскому генерал-губернатору В.И. Назимову.
Власть использовала гласность в качестве одного из важнейших механизмов подготовки и осуществления реформ. Она встала во главе стихийно прорвавшейся гласности. Это проявилось по многим направлениям. Уменьшился цензурный гнет, страна стала более открытой, стала осуществляться свободная выдача заграничных паспортов, произошла амнистия политическим заключенным - декабристам, петрашевцам, участникам польского восстания 1831 г. Было ослаблено давление на университеты, освобождались от административно-полицейского надзора тысячи людей. Предпринимались интересные шаги и в преодолении изоляции России на международном уровне. Еще до начала реформ в 1855 г. по указанию Александра II в Бельгии стала издаваться русская газета <^е №г&>, призванная, по замыслу власти, знакомить Европу «с действительным положением России», формировать ее положительный имидж и одновременно раскрывать несостоятельность ложных понятий «о нашем Отечестве». Но самое главное в политике гласности состояло то, что проблема освобождения крестьян впервые в истории российских реформ или их попыток вырвалась из сферы секретности, различного рода «секретных комитетов» и приобрела открытый, публичный характер. Можно с уверенностью утверждать, если говорить об истоках гражданского общества в России, что его слабенькие ростки зародились именно в эту эпоху, хотя они и «прорастали», в основном, в границах дворянского сословия, имевшего к тому времени гражданские права и относительную «свободу мнений».
Использование гласности как инструмента в политике реформ имело и свою обратную сторону. В созданных Губернских комитетах по подготовке освобождения крестьян резко означались консервативное большинство и либеральное меньшинство, разрабатывавшие свои проекты освобождения крестьян. Их могло оказаться около сотни. Даже простое ознакомление с этой массой проектов в условиях бюрократических проволочек и неоднозначного отношения к реформам в институтах высшей власти могло занять многие годы и привести к непредсказуемым последствиям. Поэтому и здесь позиция монарха оказалась неординарной и последовательной в ускорении реформ. 4 декабря 1858 г. вопреки мнению большинства Главного комитета он поддержит позицию члена Г лавного комитета графа Я.И. Ростовцева по проведению крестьянской реформы, содержание которой предполагало образование в стране двух типов хозяйств: крупного помещичьего и мелкого крестьянского. То есть образования в стране в перспективе класса крестьянских собственников через выкуп ими земли у помещиков. Жесткая позиция монарха означала усиление либеральной бюрократии, придание реформам большего динамизма и определение направления в расширении границ гражданского строя в стране. Эту позицию «вопреки мнению большинства» Главного комитета можно рассматривать и как осознание верховной властью возможности быть более свободной от «общественного мнения» консервативно настроенного дворянского большинства в Губернских комитетах. Власть взяла дело реформ в свои собственные руки. При этом она даже не довела до сведения общественности об изменении курса в разработке концепции реформ и принятой установки на создание единой для всей европейской России модели освобождения крестьян.
Для разработки скорректированной концепции освобождения крестьян 17 февраля 1859 г. император создает необычный институт - «Редакционные комиссии» как временное учреждение, непосредственно подчиненное императору и фактически не включенное в систему государственных институтов. Руководителем этого института становится близкий друг императора либерально настроенный граф Я.И. Ростовцев. Редакционным комиссиям был дан карт-бланш на разработку концепции и нормативное оснащение самого механизма реформ1. В силу этого в Редакционных комиссиях либеральная бюрократия представляла большинство, что и обеспечило достаточно быстрое создание механизма проведения реформ как последовательного процесса вначале «личного освобождения» крестьян, далее, через переходный период, «временнообязанных отношений» с последующим выходом крестьян на «выкуп земли»2. В октябре 1860 г. этот институт был закрыт, а его наработки легли в основу основного документа реформ «Общего положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости 19 февраля 1861 года».
Острота сложившегося обсуждения трудов Редакционных комиссий внутри самих комиссий и на Государственном совете показала, что выбор, сделанный императором 4 декабря 1858 г., как бы к нему ни относились различные исследователи этого драматического периода истории российских реформ, с политической точки зрения был оправданным. Программа Редакционных комиссий оказалась объектом критики, что и ожидалось, как слева, так и справа, так и внутри самих комиссий. При этом особый акцент в этой критике был сделан на присвоении государственной властью функций арбитра «в делах сословий, на усилении ее роли в социально-экономической сфере»3. Император и на завершающем этапе обсуждения концепции реформ выдержал критический напор и вопреки мнению большинства уже Государственного совета поддержал концепцию меньшинства его членов, представленную
1 В либерализации взглядов Я.И. Ростовцева просматриваются и мотивы личного характера - стремление избавиться от обвинения в измене друзьям-декабристам, многие из которых после политической амнистии принимали активное участие в освобождении крестьян, работая в Губернских комитетах. См. подробнее: Захарова Л.Г. Самодержавие и реформы в России. 1861-1874 (К вопросу о выборе пути развития) / Великие реформы в России 1856-1874. С. 32.
2 В состав этой либеральной когорты входили братья Н.А. Милютин и Д.А. Милютин, Ю.Ф. Самарин, П.П. Семенов-Тян-Шанский, К.Д. Кавелин, В.А. Черкасский, Н.Г. Бунге, М.Х. Рейтерн и др. Либеральная бюрократия концентрировалась вокруг Русского географического общества, созданного в 1845 г. под председательством либерально настроенного великого князя Константина Николаевича. Само общество находилось при Министерстве внутренних дел и по существу в нынешних понятиях политической социологии может быть определенно лоббистской группировкой зарождающегося российского либерализма. Структура института Редакционных комиссий включала в себя административный, юридический и экономический отделы. Позднее будет создана еще одна комиссия - финансовая. После смерти в 1860 г. Я.И. Ростовцева император назначит председателем Главного комитета великого князя Константина Николаевича, обеспечив, таким образом, сохранение либеральной направленности реформ.
3 См.: Захарова Г.Г. Указ. Соч. С. 36.
Яков Иванович Ростовцев (1804-1860), генерал-адъютант, член Негласного комитета (с 1858 г. - Главный комитет) по крестьянскому делу
либеральной бюрократией. Правда, в ходе обсуждения проектов концепции она все-таки была значительно скорректирована, особенно в земельном вопросе, вследствие чего отрезка надельного фонда сократилась на целых 20%, что повысило и без того значительную стоимость выкупных операций.
Принятая концепция реформ рассматривалась властью как очередной шаг в дальнейшем развитии в стране гражданских свобод, гражданского строя. В политической традиции России, идущей еще от Екатерины II, политические свободы и свободы гражданские резко противопоставлялись. В своей программе «либерализации» режима она стремилась укрепить законность личной свободы дворянского сословия, расширить их права частной собственности, как и городов, обеспечить условия для проявления частной инициативы в экономической жизни, гуманизировать уголовное право, придать религиозной терпимости законное обоснование.
Предоставление гражданских свобод дворянскому сословию и другие либеральные намерения и действия, как уже отмечалось, рассматривалось Екатериной II первым шагом на пути к созданию в стране полноценного гражданского строя.
Судя по рассуждениям императрицы о том, что «не должно вдруг и чрез узаконение общее делать великого числа освобожденных»1, можно предположить, что в ее концепции формирования в стране гражданского строя была и мысль об освобождении крестьян. Словом, для Екатерины II гражданские свободы вполне вписывались в создание хорошего гражданского кодекса, который мог быть создан «сверху», не затрагивая основ самодержавной власти. Отсюда, кстати, и двойственное отношение императрицы к Французской революции. Признавая либеральные ценности гражданского строя в их локковской интерпретации - свободу, собственность, безопасность, - она, конечно, одновременно осуждала еще одну ценность этой концепции - право гражданина на сопротивление угнетению, насилию, произволу власти2. Считают, что Екатерина II до конца дней своих враждебно относилась к Французской революции как к анархической тирании, отрицавшей якобы идею свободы, и даже предсказывала ее перерождение в новую форму цезаризма. Можно предположить, что в ее представлении гражданские свободы и формирование гражданского общества (если его понимать как относительно независимое от государства образование) вполне могли быть реализованы в условиях просвещенного абсолютизма. По крайней мере, в ее «либеральном» сознании мыслей об ограничении самодержавия в России не было.
Можно по-разному оценивать эту позицию императрицы. Это можно объяснить, скажем, исторической ограниченностью ее взглядов, непониманием того, что между гражданскими свободами и политической свободой как системой прав гражданина на участие в управлении государством прямо либо через своих представителей существует непосредственная связь. Политические свободы являются гарантией полноценного сохранения гражданских свобод. Об этом говорил еще Ж.-Ж. Руссо, для которого понятие гражданин в политико-правовом понимании являлось интегральным центром общества3, по существу, понятием политическим. Отсюда идеи гражданского общества и правового государства выступают гранями одного системно взаимообусловленного явления.
Но это могло быть, и, скорее всего, так и было, осознанием, что в России того времени не было, как на Западе, реальных «среднего рода людей», способных выступить субъектом формирования гражданского строя и требовать соответствующего ему конституционного порядка. Поэтому субъектом совершенствования общества и системы государственного управления без изменения политического строя в России в духе просветительской политической философии она считала просвещенный абсолютизм, который мог гарантировать гражданину неприкосновенность личности, имущества и прав. С этой точки зрения, российское дворянство первым вступило на новую для него тропу гражданского строя. Носителем ценностей «среднего рода людей» Запада в России становилось дворянское сословие.
Вопрос формирования в стране гражданского строя и его взаимодействия с властью остро стоял и в эпоху Великих реформ. В конечном счете, он оказался центральным для понимания процесса реформ, эффективности политики их архитектора и, в определенном смысле, всей последующей истории российской монархии.
Концепция реформ либеральной бюрократии изначально исходила из принципа инициативной роли монарха в предстоящих преобразованиях. По верному замечанию, она была «символом веры либеральной бюрократии, ее credo, своеобразной заменой конституции, которая в данный исторический момент [курсив мой - Н.Ф.] не входила в ее программу, делая эту программу»4, приемлемой для монарха как единственного абсолютного субъекта реформ. И поэтому от императора, его политической воли и мудрости во многом, если не во всем, зависел весь процесс реформ - от выработки концепции и механизма реализации до их предполагаемых последствий.
Реформы действительно были великими и в целом либеральными по своему характеру и содержанию, то есть буржуазными по своей сути. Огромная масса крепостных крестьян получила личную свободу с перспективой стать после выкупа земли ее собственником. Они наделялись гражданскими свободами: имели право совершать сделки, владеть движимым и недвижимым имуществом, покупать землю, вести торговлю. К 1881 г. 85% крестьян вышли на выкуп земли. Изменение статуса крестьян вело к изменению местного самоуправления, системы судов и судопроизводства. На основе крестьянской общины в 1861 г. было введено волостное и сельское крестьянское самоуправление с выборными от крестьян должностных лиц. Принципы выборности и всесословности легли в основу форми-
1 Цит. по: Леонтович В.В. Указ. соч. С. 35.
Эти ценности были отражены во Всеобщей декларации прав человека и гражданина 1789 г. Екатерина не только была знакома с Декларацией, но и лично обсуждала ее с пятнадцатилетним внуком Александром, будущим императором Александром I.
3 См.: Руссо Ж.-Ж. Трактаты. С. 161-162.
4 См.: Захарова Л.Г. Указ. соч. С.36.
Екатерина II в виде Законодательницы в храме богини Правосудия. Художник Д.Г. Левицкий. Начало 1780-х гг.
Земское собрание в провинции. Гравюра по рисунку К.А. Трутовского. 1863.
рования губернских и уездных земских учреждений (1864), позже - городского самоуправления (1870). Особенно глубокой была судебная реформа. Новая судебная система России была признана одной из лучших в Европе. Новый российский суд был бессословным, состязательным, гласным с адвокатурой, с выборностью мирового суда, с судом присяжных, представленными различными социальными группами с большим участием крестьянства. Значительные изменения происходили в финансовой сфере, в организации промышленности, внутренней и внешней торговли. Эпоха реформ медленно и с большими трудностями формировала новую социально-экономическую систему на основе рыночных механизмов, создавая социальные лифты для горизонтальной и вертикальной мобильности, постепенно меняя социальную структуру общества. Таким образом, реформы действительно претендовали на системный проект модернизации страны.
Но одновременно, как и в ходе подготовки реформ, в процессе их реализации срабатывал механизм торможения. Трудности в их реализации даже обострялись, потому что сам механизм их реализации объективно оказывался в руках консервативно ориентированного большинства дворянства, осуществлявших их на местах. Лидер либеральной бюрократии Н. Милютин был абсолютно прав, связывая успех реформ не столько с самой концепцией, позволившей «бросить семя» реформ, сколько с ее реальным механизмом, с тем, кем и как «они будут приводиться в исполнение». Основная, крестьянская реформа, не решила, а даже усложнила решение земельного вопроса, сделав его главным вопросом всех трех русских революций. Тяжелое бремя выкупа земель дополнялось в новой системе укреплением общинного начала, ограничивающего возможность выхода крестьян из этого института. На крестьянство продолжали смотреть как на сословие ущербное, постоянно нуждающееся в опеке и покровительстве. Трудно себе представить, но до 1904 г. волостные суды, к примеру, могли даже приговорить свободного гражданина, члена общины, не достигшего 60-летнего возраста, к «патриархальной порке», телесному наказанию1. В неравных условиях с дворянским сословием оказывалось крестьянство и в формирования органов местного самоуправления. Выборы были цензовыми, не равными, не прямыми, не всеобщими. А сама сфера деятельности органов местного самоуправления ограничивалась лишь хозяйственно-культурными делами2 под строгой опекой власти. Губернатор обладал полномочиями «остановить» исполнение любого постановления земских учреждений, которые, с его точки зрения, могли противоречить «законам и общегосударственным пользам».
Но в институте местного самоуправления, пусть и в урезанной форме, действовал принцип, противоречащий сущности самодержавия как формы правления. Это противоречие постоянно давало о себе знать в противостоянии «власти» и «общества». Поэтому либеральные силы стремились оказывать мягкое давление на власть «сверху» и «снизу» с целью придать этому институту «завершенность» созданием всероссийского представительного совещательного органа власти. В разное время с этой идеей выступали министр внутренних дел П.А. Валуев, Великий князь Константин Николаевич, другие представители высшей либерально настроенной бюрократии. Выражением этих надежд явилось и известное обращение к императору московского дворянства в январе 1865 г., которое просило «довершить госу-
Земские выборы. Гравюра по рисунку К.А. Трутовского. 1869.
Николай Алексеевич Милютин (1818-1872), тайный советник, сенатор, статс-секретарь, член Государственного совета
Великий князь Константин Николаевич (18271892), генерал-адмирал, второй сын императора Николая I
1 В 1898 г. Витте обратился к царю с просьбой об отмене этого права волостного суда, потому что «розги. оскорбляют в человеке Бога» и противоречат общему правовому сознанию и общим правовым нормам. См.: Леонтович В.В. Указ. соч. С. 214-215.
2 Земство было учреждено в 34 губерниях Европейской России. В последующем его откроют еще в 9 губерниях. К 1917 г. земские учреждения будут действовать в 43 губерниях. В сферу земства входило содержание местных путей сообщения, организация народного образования, медицинской помощи, местной торговли и промышленности, народного продовольствия. С ним связано в России появление статистики, развития народных промыслов, мелкого предпринимательства, культуры аграрного сектора страны. Земство формировало среду зарождающегося в пореформенный период элементов гражданского общества.
дарственное здание созданием общего собрания выборных людей от земли русской для обсуждения нужд, общих для всего государства». Уже в семидесятые годы, особенно после русско-турецкой войны 1877-1878 гг., активизируется деятельность земских либералов, которые в известной «адресной кампании» 70-х гг. обострят эту проблему до выдвижения ее в качестве программного требования созыва в России Учредительного собрания. Выдвижение этого требования земцами произойдет даже на полгода раньше, чем это сделают радикалы-народовольцы1. Лозунг «увенчания здания» достраиванием системы представительных органов власти «снизу» до «верху», станет главным лозунгом для российских либералов вплоть до создания в стране в 1905 г. Государственной Думы.
В отличие от Екатерины II Александр II не претендовал на философское обоснование своих политических позиций. Он был прагматиком и одновременно убежденным монархистом, полагавшим, что российский народ еще «не созрел для подобных перемен». В «силу прирожденного чувства» российский народ, рассуждал император, видит в монархии «посланника Бога, отеческого и всевластного господина», а высшие классы российского общества «не приобрели еще той степени образованности, которая необходима для представительного правления»2. В политическом поведении эта позиция императора входила в противоречие с характером одобренной им концепцией либеральных реформ социально-экономической сферы страны, придавая вектору ее развития с середины 60-х гг. все более консервативную направленность. В реальной политике реформ эта позиция восстанавливала против власти левую радикальную интеллигенцию, либеральную бюрократию, либеральную часть дворянства, нарождающиеся силы «среднего рода людей», среднего класса. Не способствовала эта позиция укреплению и развитию зарождающихся институтов гражданского общества3. Власть царя-реформатора теряла социальную опору, и поэтому поправение политического режима в конкретных условиях было неизбежным. Можно сожалеть о том, что на этапе реализации Великих реформ их инициатор был непоследователен и как политик не сумел стать во главе этого противоречивого, но естественного и неизбежного для истории страны процесса.
Политика есть искусство возможного. И эту формулу мудрости политики Александр II хорошо понимал. По крайней мере, чувство реальности положения страны в 50-х-60-х гг. позволило ему в сложных условиях острого кризиса подчинить себе гласность и выбрать правильный путь, опираясь на политическую волю и силу самодержавной власти. Но мудрость политика состоит и в том, чтобы «смириться» с тем, что нельзя остановить в бурном потоке социально-экономических, а, возможно, и последующих за ними политических изменений, которые, к тому же, необходимо и предвидеть. И не только смириться с этим, а суметь стать во главе этого потока, прочувствовать давление исторических тенденций развития, использовать исторически сложившиеся возможности, подчинить их своей воле и добиться превращения их механизмами политики в необходимость, реальность. Эта практика выдающихся политиков и крупных реформаторов, особенно эпох великих кризисов и поистине великих реформ.
Выбрав направление гражданского развития России и став на путь реализации этой концепции реформ, Александр II не сумел подняться до осознания того, что содержание гражданских реформ с необходимостью меняет и форму политической системы. Думается, что даже тогда, когда за два часа до трагических событий 1 марта 1881 г., оборвавших жизнь императора, он дал согласие на обсуждение проекта так называемой «Конституции Лорис-Меликова», вряд ли это было искренним и осмысленным шагом самодержца. Слишком глубоко, на подсознательном уровне, в царствующем доме господствовало убеждение в богоизбранности власти императоров как посланников бога, обеспечивающих им всевластие «отеческого господина». На завершающем этапе политической истории господствующего дома это убеждение во многом станет причиной трагической гибели династии и самодержавия как формы правления. В личностях и политическом поведении последних трех российских императоров вполне просматриваются надвигающиеся события исторической драмы 1917 г.
Убийство Александра II 1 марта 1881 г. условно можно считать концом эпохи Великих реформ. Концом, потому что новое царствование возьмет курс на контрреформы, с ориентацией на традиционные формы политического управления, возрождение, к этому времени подзабытой, идеологии «официальной народности», пересмотр основных наиболее удачных реформ 60-х гг. Ровно через неделю после гибели Александра II новый император Александр III «вопреки мнению» большинства членов Совета Министров (9 человек), отстаивающих курс на продолжение реформ, среди которых были великий князь Константин Николаевич, председатель кабинета П.А. Валуев, министр внутренних дел М.Т. Лорис-Меликов, поддержал позицию меньшинства (5 человек), возглавляемую К.П. Победоносцевым, которое ориентировалось на свертывание реформ, особенно резко выступая против земской и судебной реформ, свободной прессы4. Вместо «конституции» Россия получит сначала манифест «О незыблемости самодержавия» 29 апреля 1881 г., а затем, уже 14 августа, не менее известное «Положение о мерах к сохранению государственной безопасности и общественного спокойствия».
События 1 марта 1881 г. можно считать условным окончанием реформ еще и потому, что их семя, брошенное реформаторами в 60-е-70-е гг., даст успешные «всходы» уже позднее, в 80-е-90-е гг. и в начале ХХ в. Вопреки желаниям царствующего дома «подморозить» Россию, она становилась страной банков, акционерных
1 Конец 70-х гг. XIX в. характеризовался активизацией и самоорганизацией сил земского либерализма. Это отдельная и большая тема, которая выходит за рамки данной статьи. Отметим только, что первый съезд земцев состоялся в Москве 1 апреля 1879 г. Председателем съезда выступал известный русский ученый, профессор М.М. Ковалевский.
2 Цит. по: Захарова Л.Г. Указ. соч. С. 41.
3 Помимо институтов местного самоуправления, находящихся под опекой государства, в структуру зарождающегося гражданского общества того времени можно включить Вольное экономическое общество, Географическое общество, сельскохозяйственные и иные предпринимательские общества, сберегательные и ссудные кассы, научные общества, профессиональные группы, публичные библиотеки и издательства, благотворительные организации и фонды и т.д. Сюда же необходимо включать целую серию различных радикальных организаций 60-х-70-х гг., претендующих на роль «партий», в том числе и самоорганизующиеся группы земских либералов и др. Эти структуры скорее правильно называть элементами протогражданского общества либо группами интересов, лоббистскими группировками.
4 Подробный ход обсуждения этого вопроса см.: Леонтович В.В. Указ. соч. С. 321-326.
обществ, промышленных компаний, наращивающей темпы железнодорожного строительства, мелкого и среднего бизнеса, уверенно вступающей на капиталистический путь развития. По темпам роста промышленного производства она значительно опережала многие европейские страны, оставаясь при этом пока аграрной страной. Политика Александра III была направлена на усиление самодержавия и его социальной базы - дворянства с одновременной консервацией сложившегося положения в деревне. «Подморозка» страны «сверху» вступала в противоречие реальным процессам социально-экономического развития страны, меняющейся социальной структуре общества и в целом «духу времени».
Не изменилась эта политика и в эпоху нового и последнего российского императора Николая II, который ясно выразил свое credo 17 января 1895 г. перед депутациями дворянства, земств и городов. В этом программном выступлении он назвал «бессмысленными мечтаниями» земств об участии их представителей «в делах внутреннего управления» и брал на себя миссию «твердо и неуклонно» охранять самодержавие, как охранял его незабвенный покойный родитель1. Надо сказать, что этого принципа император придерживался последовательно, а реальные изменения в политической системе России в начале ХХ в. являлись следствием острой борьбы набирающего силу гражданского общества против традиционной формы политического управления, которая к моменту своего крушения сумеет восстановить против себя все слои российского общества. Не удивительно, что от существующего режима отвернутся не только общественная оппозиция, подавляющая часть дворянства, земство, армия, родственники царствующего дома (Великие князья Николай Николаевич и Кирилл Владимирович), но даже и Священный Синод, который уже на второй день после отречения императора прикажет поминать в молебнах «благоверное Временное правительство». Но это уже отдельная тема исследования.
В логике развития Великих реформ и их последствий для страны есть сходные черты и проблемы, с которыми встретилась современная Россия в новых исторических условиях очередного этапа модернизации страны.
Нынешний заявленный этап российской модернизации во многом, как и в прошлом, осуществляется «сверху». Это означает, что в качестве его инициатора и реального субъекта заявила себя правящая элита. К тому же по замыслу ее «архитекторов», в отличие от всех прошлых проектов модернизации (петровской, эпохи великих реформ, советской), ее предполагается осуществлять методами убеждения, раскрытием «творческого потенциала каждой личности», сближением «интересов личности, общества и государства» . Однако за годы последних российских реформ, как известно, остро проявились несовершенство демократических институтов и законодательства, правовой нигилизм, слабость гражданского общества, разрыв между богатством и бедностью, профессиональная некомпетентность управленческой бюрократии, хроническая системная коррупция. Даже каждый в отдельности из этих факторов может выступить, как это видно из истории первого системного проекта модернизации России, ощутимым тормозом демократического развития страны. Очевидная опасность здесь состоит и в том, что правящая и во многом коррумпированная элита собирается осуществлять этот проект в течение десятилетий, которых в запасе у России просто нет, по существу сводя его только к проблемам возможного инновационного развития экономики. В политических кругах, даже на самом высоком уровне, все чаще прямо или косвенно обращаются к политической риторике эпохи более чем столетней давности о том, что российский народ не готов пока к демократии, к осмысленному участию в политической жизни страны, что ему генетически близки ценности православия, самодержавия и народности. Правящая элита как бы подает сигналы обществу, что в сложившихся условиях она незаменима, поскольку общество не готово к политическому творчеству и поэтому требует соответствующей опеки в духе ценностей канувшей в лету и дважды себя дискредитировавшей еще в XIX в. политической идеологии «официальной народности». К великому сожалению, подобных взглядов придерживается даже часть творческой элиты страны, отдельные представители которой чуть ли не выстраиваются в очередь к власти с проектами и манифестами обоснования идеологии «патриархальной порки».
Конечно, гражданское общество нельзя купить и сформировать на иностранные гранты. Именно поэтому в условиях транзита политическая система должна создавать условия и среду для формирования в стране гражданского общества, как это происходило даже в более отсталых странах, чем Россия. Социальной базой такого общества является динамично развивающийся, самодостаточный средний класс, свободный от бюрократического произвола и поборов, открытый для инновационного мышления, с соответствующим ему сознанием, политическим поведением, типом политической культуры. Отсутствие по известным причинам этого «среднего рода людей» в эпоху великих реформ было одной из важнейших причин формирования механизма их торможения и, без преувеличения можно сказать, дальнейшего вектора развития политической истории страны.
В Европе и в США в эту социальную группу входят едва ли не две трети населения с годовым доходом от 25-30 до 100 тысяч долларов. В нашей стране по разным методикам исчисления состав среднего класса колеблется где-то в пределах 12-15 ^ 18-22%. При этом в его состав включается и такая специфическая и объемная социальная группа, как российское чиновничество. Между тем ядром среднего класса является средний и малый бизнес, который в нашей стране плохо «встроен» в части представительства своих интересов в институты власти и поэтому более подвержен разрушительным воздействиям со стороны бюрократии, чем, скажем, крупный. Складывается впечатление, что правящей элите страны и нынешней коррумпированной бюрократии реальное развитие демократии и ее социальной базы представляется опасным для своего собственного «незаменимого» существования.
В эпоху великих реформ индикатором справедливости и понимания блага для страны было отношение их участников к их центральному вопросу - освобождению крестьян с землею или без земли. И хотя в ходе подготовки и реализации крестьянской реформы мы видели острейшую борьбу консервативно настроенного дворянства, выступавшего за «сохранение устоев» и безземельное освобождение крестьян, но среди элитной части этого сословия мы можем найти примеры высокого гражданского героизма. В реализации механизма концеп-
1 См.: Правительственный вестник. 1895. 18(30) января. № 14. С. 1.
2 Медведев Д. Россия вперед! [Электронный ресурс]. Режим доступа: http//www.gaseta.ru/comments
ции реформ формировался, как известно, институт мировых посредников. В первой волне этого института окажется более 50% представителей военной элиты и титулованной знати. При наличии в России того времени 2% титулованных дворянских родов в среде мировых посредников их окажется более 5%1. Показатель нравственного состояния политической элиты в ее качественных характеристиках, в условиях отсутствия либо зачаточного состояния гражданского общества в трансформирующихся странах является не менее значимым, чем профессионализм и даже политическая воля. Именно этого «качества», созидающего образы политиков национального масштаба, делающих их национальными лидерами и «вождями», историческими личностями, катастрофически не хватало в правящей и в политической элите в прошлом, так и в современной России. Более того, в стране за годы последних российских реформ, не без участия самой политической элиты, сформировалась и устойчиво укрепилась системная коррупция, являющаяся главным препятствием и пороком на пути формирования в стране современной демократической социально-политической системы.
Проблема современной модернизации страны не сводится только к росту экономики и ее современному технологическому оснащению. Это стратегическая проблема для страны в борьбе за лидирующие места в передовых экономиках мира. Этим определяется исключительная опасность срыва очередного этапа российской модернизации на уровень пиар-технологий или реформ косметического характера. Модернизация страны предполагает модернизацию всей социально-экономической и политической системы как единого организма. В сложившихся условиях объективно в этом процессе лидирующая роль должна принадлежать государству. Как универсальный политический институт социально-политической системы, наделенный легитимными функциями руководства и управления, оно обязано проводить политику постепенной минимизации своей роли в экономике с сохранением и даже усилением ее в создании условий и среды формирования в стране реального гражданского общества как социальной базы, обеспечивающей необратимость демократических преобразований и безопасность страны. Этому учит и мировой опыт, и опыт не вполне удачного для страны этапа Великих реформ 60-х-70-х гг. позапрошлого века.
Продолжение следует
ЛИТЕРАТУРА
1. Аксаков К.С. О внутреннем состоянии России // Русь. 1881. № 27. С. 17-19.
2. Антология гуманной педагогики. Ломоносов. М., 1996.
3. Великие реформы в России 1856-1874 / Под ред. Л.Г. Захаровой, Б. Эклофа, Дж. Бушнелла. М., 1992.
4. Леонтович В.В. История либерализма в России. 1762-1914. М., 1995.
5. Медведев Д. Россия вперед! [Электронный ресурс]. Режим доступа: http//www.gaseta.m/comments
6. Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжение Крымской войны. М., 1874.
7. Правительственный вестник. 1895. 18(30) января. № 14.
8. Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 16 т. М., 1949.
9. Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969.
Заседание земской уездной управы. Гравюра. Начало 1880-х гг.
1 Подробнее см.: Великие реформы в России 1856-1874. С. 176 и др.
