CC BY
150
Э.В. Хасанова
ТВОРЧЕСТВО М.В. НЕСТЕРОВА1 В КОНТЕКСТЕ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ИСКУССТВА КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА (К 150-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ)
Михаил Васильевич Нестеров вошёл в русское искусство на рубеже 1880-х - 1890-х гг. Это был один из самых интересных и сложных периодов русской культуры, который можно было бы охарактеризовать как переломный.
Духовные искания вовлекли в свою орбиту многих художников, в т.ч. и М.В. Нестерова. Но его работы были далеки от критической живописи передвижников.
Мир чудесных видений с конца 1880-х г. составлял основное содержание нестеровских картин. Актуальная проблема «возрождения» России мыслилась им через религиозное возрождение русского народа. Для Нестерова эта задача была чрезвычайно важна и воспринималась им как миссия.
«Религиозный феномен» в искусстве Нестерова проявился в том, что для него «искусство было сродни молитве».
Eleonora V. Khasanova
M.V. NESTEROV'S CREATIVE ACTIVITY IN THE CONTENT OF THE NATIONAL ART IN THE LATE 19th CENTURY TO THE EARLY 20th CENTURY (TO HIS 150th BIRTH ANNIVERSARY)
Mikhail V. Nesterov came into Russian art in the 1880s to the 1890s. It was one of the most interesting and hardest periods in the development of Russian culture characterized as a turning point.
Spiritual searching involved many painters, including Nesterov. But his works were far from critical paintings by the Peredvizhniki (the Wanderers or the Itinerants).
The world of miraculous visions was the main theme of Nesterov's works since the late 1880s. He saw the revival of Russia in the religious revival of the Russian people. That problem was very important for Nesterov and was considered as his mission.
A religious phenomenon in works by Nesterov revealed itself in that the art for him was like a prayer.
1 Нестеров Михаил Васильевич (31.05.1862, Уфа - 18.10.1942, Москва), живописец. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1942). Член Союза писателей СССР (1942). Действительный член Академии художеств (1910). Учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1876-1881, 1884-1886). Произведения: «Знаток» (1884), «Тапёр» (1885), «Старый да малый» (1887), «Святая Русь» (1905), «На Руси» («Душа народа», 1916), «Зимой в скиту» (1904), «Благословение Христом отрока» (1926), «Три всадника (Легенда)» (1932); портреты известных ученых, мыслителей, художников: С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского (1917), И.А. Ильина (1921), С.Н. Дурылина (1926), В.М. Васнецова (1925), И.П. Павлова (1935), В.И. Мухиной (1940) и др. Член Товарищества передвижных выставок (1896). Инициатор создания художественного музея в Уфе, которому в 1954 г. присвоено его имя. Участник выставок с 1879 г., международных - с 1898 г. Персональные выставки: Петербург (1907), Москва (1907, 1935). Работы находятся в коллекциях БГХМ, Третьяковской галереи (Москва), Русского музея (С.-Петербург), в музеях и галереях, частных собраниях в России и за рубежом. Лауреат Сталинской премии (1941). Награжден орденом Трудового Красного Знамени (1942). Открыта мемориальная доска в честь М.В. Нестерова (Уфа, гостиница «Агидель», 2012).
Хасанова Элеонора Венеровна, кандидат искусствоведения, доцент Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы (г. Уфа)
© Э.В. Хасанова
60 Э.В. Xacarnea
Ключевые слова: русское искусство, возрождение народа, религиозный феномен, миссия. Key words: Russian art, revival of people, religious phenomenon, mission.
Михаил Васильевич Нестеров вошёл в русское искусство на рубеже 1880-х -1890-х гг., в один из самых интересных и сложных периодов истории русской культуры, который можно было бы назвать как переломный. Уже первые программные произведения М.В. Нестерова: «Пустынник» (1888-1889, Государственная Третьяковская галерея) и «Видение отроку Варфоломею» (1889-1890, ГТГ), обозначившие религиозно-нравственную концепцию художника, были совершенно справедливо восприняты современниками как принципиально новое явление в русском искусстве. Полемика, разразившаяся вокруг «Варфоломея», была неслучайна: картина затронула болевые точки, наметившиеся в сознании и настроении общества того времени.
В русской художественной культуре утверждались новые эстетические принципы. В искусстве выразились философско-нрав-ственные искания этих лет: вновь поднимались и пересматривались такие вопросы, как роль
и место художника в жизни, смысл и цели его творчества. Для многих художников молодого поколения стала очевидной необходимость обрести новую духовную опору и идеал. Эти искания художников «новой волны» не были обособлены от процессов, происходивших в литературе и философии.
Атмосфера духовных исканий вовлекла в свою орбиту многих художников. Для одних религиозные темы были ведущими в творчестве, как у М.В. Нестерова, другие прибегали к ним в моменты особого душевного состояния. Но Нестеров, пожалуй, был единственным, кто с поразительной последовательностью следовал однажды выбранной религиозно-философской теме, и одним из немногих, чьи произведения вызывали столь противоположные мнения.
Уже «Пустынник», с которым Нестеров дебютировал на XVII Передвижной выставке (1889), по воспоминаниям самого художника, «был горячо принят передвижнической «молодежью», хуже всех - «стариком» Мясоедовым»
'Mikhail V. Nesterov (born May 31, 1862, Ufa - died October 18, 1942, Moscow), painter. The Russian Soviet Federative Socialist Republic Meritorious Arts Worker (1942). A member of the USSR Union of Writers (1942). A full-fledged member of the Academy of Arts (1910). He attended the Moscow School of Painting, Sculpture and Architecture in 1876 to 1881 and in 1884 to 1886. Some of his paintings are "Art Connoisseur" (1884), "Pianist" (1885), "Old Man and Little" (1887), "Holy Russia" (1905), "In Russia" - "The People's Soul" (1914-1916), "In Winter in the Cell" (1904), "Christ Blessing the Youth" (1926), "Three Horsemen (Legend)" (1932); portraits of famous scholars, thinkers, and artists such as S.N. Bulgakov, P.A. Florensky (1917), I.A. Ilin (1921), S.N. Durylin (1926), V.M. Vastnetsov (1925), I.P. Pavlov (1935), V.I. Mukhina (1940), and others. A member of the Sosiety for Travelling Art Exhibitions (1846). He was the initiator of founding the Museum of Art, named after M.V. Nesterov in 1954. Mikhail Nesterov began exhibiting in 1879, and since 1898 his paintings have been displayed at international exhibitions. Nesterov held exhibitions of his works in Saint Petersburg in 1907, in Moscow in 1907 and in 1935. His paintings are kept in the M.V. Nesterov Bashkir State Museum of Art, the Tretyakov Gallery in Moscow, the State Russian Museum in St. Petersburg, other museums and galleries, private collections at home and abroad. In 1941 a Stalin prize and in 1942 the Order of the Red Banner of Labour were awarded to the painter. The commemorative plaque in honour of Nesterov was placed on the Agidel hotel, Ufa, in 2012.
[1, с. 97] Любопытно, что Мясоедов в то же самое время обратился к теме пустынножителя, но в раскрытии её расхождение с Нестеровым было принципиальным, исходившим из самой критической концепции Товарищества передвижников. Возможно, этим объясняется то обстоятельство, когда известный художественный критик В.В. Стасов в статье «Наши передвижники нынче» (1889), обозревающей ту выставку, обходит нестеровского «Пустынника» молчанием. Приобретение картины П.М. Третьяковым укрепило художника в верности обретенному им «нравственному императиву» в понимании мира, который найдёт затем свое последовательное претворение в цикле произведений, посвященных Сергию Радонежскому, и определит всё последующее творчество художника. В основном положении этого императива, которое можно обозначить как подвижническое служение Высшему Идеалу (Богу), заключалась основная причина устойчивого неприятия идеологами передвижников всех последующих картин художника на религиозную тему.
Особенно резкой критике Стасова подвергалось произведение Нестерова «Видение отроку Варфоломею», против которого выступили также Г.Г. Мясоедов, Д.В. Григорович, А.С.Суворин. «Я стал им ясен, я не их - чужой», - безошибочно определил своё положение в стане передвижников сам художник [1, с. 124].
Картина - религиозная по сюжету - была картиной, решающей общественные и нравственные проблемы. По верному замечанию современного исследователя Г.Ю. Стернина: «Широко бытовавшие в русской культуре ассоциации с кругом евангельских тем, а также вовлекаемые в современную художественную образность мотивы Священного писания, ... представляли религию мифологизированным типом интеллигентского самосознания с его очевидной ориентацией на личность - героическую или жертвенную, а чаще всего - на ту и другую вместе. Этот путь к Богу через утверждение нравственного величия собственного «я» был освоен в это время очень хорошо» [2, с. 85]. Проблема, обозначенная Стерниным, заслуживает особого рассмотрения, ибо в ней кроется основная причина резкого неприятия апологетами передвижничества религиозных картин Нестерова. Выделим важные, на наш взгляд,
моменты: Нестеров являлся представителем поколения, для которого идеалы 1860-1870-х гг., когда-то вдохновлявшие Крамского, Ге, Антокольского, оказались чужды. Потеря издревле присущей русскому человеку религиозности, набожности стала восприниматься как «проявление ненормальности послепетровского развития России, как следствие безбожного времени - эпохи Просвещения и атеистических учений» [3, с. 11, 12]. В свете наметившихся в общественном мировоззрении перемен неожиданно актуально зазвучали идеи славянофилов, отметивших особо христианский путь русского народа и «всечеловеческий» характер его культуры.
Выходец из семьи с сильными патриархальными устоями, Нестеров был глубоко верующим человеком, без того нигилистического налёта сомнений, который в той или иной мере был присущ многим представителям русской интеллигенции 1860-1870-х гг. Здесь несомненную роль для Нестерова сыграл ряд обстоятельств. Первое - это глубоко врезавшиеся в память впечатления детства: семейное предание о том, как его, крайне болезненного в детстве ребёнка, «спас от смерти своим заступничеством святой Тихон Задонский» [1, с. 31]; светлое воспоминание о священнике, отце Фёдоре, часто бывавшем в доме Нестеровых. Второе -сильное потрясение из-за ранней смерти жены, обострившее чуткость и глубину религиозного чувства. И, наконец, третье - Нестеров, в силу того, что принадлежал к другому поколению, избежал искушения дискредитировавшей себя к 1890-м гг. позитивистской идеей, когда-то популярной в среде критически настроенных народовольцев и сочувствовавшей им творческой интеллигенции. «Моё поколение художников уже вышло из под влияния передвижников: у нас «чувство» преобладало над рассудочностью, мы искали правду в поэзии, в самом искусстве, их идеалы стали нам чужды», - напишет позже сам Нестеров [1, с. 354].
Уже первые его работы на бытовые темы, исполненные под влиянием любимого учителя В.Г. Перова, далеки от социально-обличительной направленности, свойственной живописи передвижников. Причина, по которой Нестеров избирал религиозно-нравственные темы для своих картин, была иной, чем у художников, принадлежавших к старшему поколению.
62
Э.В. Хасатва
Сопоставляя нестеровского Варфоломея и образы Христа Крамского, Ге, Антокольского, выделим принципиальное отличие подхода этих художников к прочтению религиозных сюжетов. Как справедливо отмечает один из исследователей этой проблемы Г.А. Прохоров: «Христос в понимании Крамского, Ге, передвижников 70-80-х годов, - человек, имеющий конкретную историю жизни, судьбу, которая зависела от него самого, его идеалов, убеждений и поступков. Это активная личность, отказывающаяся от помощи свыше» [4, с. 193]. «Мой Бог Христос, - писал, например, И. Крамской, - величайший из атеистов, человек, который уничтожил Бога во вселенной и поместил его в самый центр Человеческого духа и идёт спокойно умирать за это. Что такое настоящий атеист? Это - человек, черпающий силы только в самом себе» [5, с. 226]. «Судьба нестеровского Варфоломея определена божественным провидением. Просветленность и умиротворенность Варфоломея, будущего Сергия, в картинах Нестерова проистекает как раз от сознания своей богоизбранности. Святое подвижничество во имя русского народа благословлено свыше, а не возложено героем самим на себя, как у Крамского или Ге» [4, с. 198]. Для Нестерова, по верному замечанию историка искусства Д.В. Сарабья-нова, «осознание человеком божественного в себе, единение во Христе, стремление отдать своё я всем и каждому являлось залогом для достижения будущего совершенного общества. Не «частная» задача этического совершенствования, не проблема отношения человека и общества, которые выдвигал на первый план реализм в лице передвижничества, а открытие богочеловеческого единства, утверждение сущего - вот общие ориентиры нового искусства» [3, с. 12], представителем которого был Нестеров.
Проблема отображения религиозного в искусстве стояла в 1890-е гг. особенно остро. Это было вызвано непримиримостью позиций двух основных в то время воззрений - позитивистского и идеалистического. Первое было близко старшему поколению передвижников, второе - находило понимание у Нестерова, помогая ему решать сложнейшие художественные задачи, актуальные на рубеже Х1Х-ХХ вв. В одном из своих писем Нестеров, размышляя на этот счёт, писал о церкви в Абрамцево: «Тут
целиком новгородский и псковский характер, подобное можно видеть и по сие время, но чего нельзя встретить - это образов-картин, которые вделаны в иконостас. Я упомяну лишь про главные. Направо - местный образ «Нерукотворный Спас» - писал и недавно переписывал Репин. На меня сделал этот образ впечатление современного идеалиста страдальца с томительным ожиданием или вопросом на лице. Человек этот прекрасный, умный, благородный и пр., но... не Христос. Рядом с ним, только несколько левее, царские двери и на них «Благовещение» работы Поленова. обстановка и костюмы веют востоком, все изящно и благородно, но чего-то нет. нет того, что есть в рядом находящемся творении Васнецова: «Благодатное небо» или «Дева Мария с Предвечным Младенцем». Эта вещь может объяснить Рафаэля» [6, с. 35].
В конце 1890-х гг. высокими достижениями раннего творчества Нестеров прочно занял место среди художников нового направления в русской живописи «рубежного» времени. Соприкасаясь с идейными и стилистическими исканиями таких мастеров, как В.М. Васнецов, И.И. Левитан, М.А. Врубель, В.А. Серов, К.А. Коровин, А.П. Рябушкин, А.Я. Головин, обнаруживая при этом известную близость к ним, в основе своей искусство Нестерова оставалось в высшей степени оригинальным.
Возникающие новые художественные группировки и направления в русском искусстве рубежа Х1Х-ХХ вв. и предреволюционном десятилетии в стремительном темпе сменяли друг друга и меняли расстановку художественных сил. Но как бы не разнились эстетические программы и цели многих художественных объединений и направлений, почти всем в той или иной мере оказался близким взгляд на Россию, «Святую Русь», как на спасительницу всего православного мира, подлинную преемницу и хранительницу восточно-христианской традиции, идущей из Византии. Во многом с этим было связано настойчиво вводимое в творческое мышление понятие «национальный стиль», который рассматривался как некое условие, способное объединить разных художников для достижения общей цели. Поисками «русского стиля» была пронизана работа В. Васнецова и М. Нестерова над росписями Владимирского собора в Киеве, привлёкшая к себе внима-
ние общественности кажущейся возможностью «вдохнуть жизнь в давно забытое дивное искусство Андреев Рублевых и Дионисиев» [7, с. 194]. Присутствие стиля становилось одним из важных критериев в оценке творчества художника. Эта тенденция нашла своё отчетливое выражение в формировавшемся искусстве русского модерна. Объективно осознавали необходимость стиля и художники объединения «Мир искусства», «соединявшие некоторые традиции русского реализма XIX века и тенденции стиля модерн» [8, с. 182].
Нестеров уделял этому вопросу большое внимание, в своих размышлениях он, в частности, писал: «Я полагал найти свой собственный стиль, в котором бы воплотилась как-то вся моя вера, творческая сила, лицо, душа, живая и действенная душа художника. ... В деле веры, религии это необходимо. Стиль есть моя вера, стилизация же это вера, но чья-то. За ней можно хорошо прятать отсутствие своей собственной веры. ... При желании, тот или иной стиль я мог бы усвоить, довести до значительной степени художественного совершенства. Но тогда . я должен был бы забыть всё пройденное, пережитое за долгую личную жизнь - школу, навыки, мои субъективные переживания. Этого я не мог и не хотел» [9, с. 300, 307].
Мир чудесных видений, едва уловимых сокровенных чувств и настроений, с конца 1880-х гг. составляющий основное содержание нестеровских произведений, обусловил появление нового живописно-пластического языка, адекватного выражению найденных художником мотивов и сюжетов. Новаторство художника отчетливо проявилось в цикле картин, посвященных Сергию Радонежскому. Черты стиля модерн с его условностью и стилизацией форм, превращающими картину в декоративное панно, и реализм живописи XIX в., соединившись в творчестве художника, помогали ему создать убедительный пластический эквивалент своих поэтических «грёз».
К началу XX в. сложился достаточно мощный слой русской интеллигенции, претворяющий национальную культуру и жизнь в «христианское бытие». По замечанию одного из современных исследователей, «по сравнению со второй половиной XIX века, на рубеже XIX-XX веков тема жизни Xриста лишалась
трагического звучания. Она приобретала скорее философский и лирический оттенок. Постепенно Иисус Христос снова стал для художников Богом» [10, с. 19].
Актуальная проблема «возрождения» России мыслилась через религиозное возрождение русского народа. Значительная роль в этом отводилась художнику, который через создаваемые им духовно наполненные образы, мог непосредственно взывать к уму и сердцу своего зрителя, пробуждая в его душе «забытую способность молиться, заставляя прозвучать чувство, замолчавшее среди торжества рационализма и жизненного торга» [11-15]. Для Нестерова эта задача была чрезвычайно важна и воспринималась им как выполнение нравственного долга. Подлинность дарования Нестерова ярко проявлялась в том, что глубокой религиозностью были наполнены не только те его картины, где очевиден поиск духовного начала, но и более «земные» произведения, такие как: «На горах» (1896), «За Волгой» (1905), «Два лада» (1905).
Говоря о трансцендентном характере религиозности в творчестве Нестерова, В.В. Розанов особо подчеркивал, что картины художника - это «не религиозный жанр и не народные сцены возле религии. Нестеров вынул из сердца русского человека молитву в особых обстоятельствах и свою личную и облёк её в краски» [16, с. 4]. «Нестеров не иконописец. Не его дело писать «Бога», а только «как человек прибегает к Богу. Молитва, - а не тот к кому Молитва. На его большом полотне «Святая Русь» это сказалось с необыкновенною яркостью», - отмечал Розанов [16, с. 4].
«Религиозный феномен» [16, с. 3] в искусстве волновал в те годы многих представителей русской культуры, о нём размышляли и русские философы начала ХХ в., и художники.
Нестеров, осмысляя высокое духовное предназначение искусства, писал: «Я не любил и не люблю тем «сегодняшнего дня» -тем общественных, особенно касающихся «политики». Природе искусства не свойственны ни публицистика и, тем более, «политика». Искусство имеет свою сферу влияний на человека. Оно как бы призвано оберегать «душу», не допускать, чтобы она засорялась скверной житейской. Искусство сродни молитве» [17, с. 20].
64
Э.В. Xacarnea
ЛИТЕРАТУРА
1. Нестеров М.В. Воспоминания. - М.: Советский художник, 1985.
2. Стернин Г.Ю. Художественная жизнь России второй половины Х1Х века.70-80-е годы. -М.: Наука, 1997.
3. Сарабъянов Д.В. Русский авангард перед лицом религизно-философской мысли // Вопросы искусствознания. - 1993. - Вып. 1.
4. Прохоров Г. А. «Межкартинные связи» в русской живописи второй половины Х1Х века // Советское искусствознание. - 1990. - Вып. 26.
5. Крамской И.Н. Письма, статьи: в 2 т. Т. 1. -М., 1996.
6. Нестеров М.В. Письма. Избранное. - Л.: Искусство, 1988. - С.35.
7. Дурылин С.Н. М. В. Нестеров. - М.: Молодая гвардия, 2004. - С. 194.
8. Сарабъянов Д.В. Русский вариант стиля модерн в живописи конца Х1Х - начала ХХ века // Русская живопись Х1Х века среди европейских школ. - М., 1981.
9. Нестеров М.В. Воспоминания. - М.: Советский художник, 1985.
10. Петрова Е. Земная жизнь Иисуса Христа в русском изобразительном искусстве // Иисус Христос в христианском искусстве и культуре XIV-XX века. - СПб.: ГРМ, Italy: Palace Editions, 2000.
11. Розанов В.В. Молящаяся Русь. На выставке М.В. Нестерова // Новое время. - 1907.
12. Варварин B. (Розанов В.В.) Где же религия молодости? (По поводу выставки картин М.В. Нестерова) // Русское слово. - 1907.
13. Фармаковский М. Художественные заметки. Нестеров и Рерих // Обозрение. - 1908, август.
14. Дмитровский М. Нестеров и его значение для русской живописи // Новый мир. - 1901. -№ 4.
15. Рождественский Н.В. О значении Киевского Владимировского собора в русском искусстве // Глаголь С. М.В. Нестеров. Жизнь и творчество. - М.: Издание Кнебель, б.г. - Вып. 5.
16. Розанов В.В. Одно во всём // Золотое руно. - 1907.
17. Нестеров М.В. Продолжаю верить в торжество русских идеалов. Письма к А.В. Жиркевичу // Наше наследие. - М. - 1990. - № 3.
Видение отроку Варфоломею (1889-1890)
