CC BY
66
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2009. № 2
А.В. Сергеев
ТВОРЧЕСТВО Х. ИБСЕНА В ОЦЕНКЕ Г. БРАНДЕСА
В статье раскрывается отношение Г. Брандеса к Ибсену, в котором датский критик видел идеал писателя-современника. Ибсен для Брандеса - это прежде всего непримиримый борец за свободу и моралист. Именно с верой в свободу Брандес связывает «революционное мировоззрение» Ибсена, его «исторический оптимизм и надежду на будущее». При этом, как считает Брандес, свой индивидуализм Ибсен доводит до крайности, напоминая Киркегора. В отличие от последнего у него полная неясность в отношении к религии. Брандес против того, чтобы считать «Бранда» и «Кесаря и галилеянина» религиозными драмами. Для него важна общественно-политическая позиция норвежского драматурга. Ибсен для Брандеса был и остается гениальным создателем современной реалистической драмы, насыщенной самыми острыми социальными, философскими и моральными проблемами своего времени.
Ключевые слова: современный писатель, непримиримый борец за свободу, моралист, индивидуализм, религия, общественно-политическая позиция, реалистическая драма современности.
In the article Brandes's attitude to Ibsen is revealed. The Danish critic considered Ibsen as an ideal of the contemporary writer. Ibsen for Brandes is first of all an implacable fighter for freedom and a moralist. Ibsen's «revolutionary outlook», his «historical optimism and hope for the future» is linked by Brandes with the wrtiter's belief in freedom. Ibsen carries his individualism to extremes, as Brandes considers, resembling Kierkegaard in this respect. Unlike the latter, though, he is «totally ambiguous» in his attitude to religion. Brandes refuses to consider «Brand» and «Emperor and Galilean» as religious dramas. The Norwegian playwright's social and political position plays a key role for him. Ibsen remains for Brandes the founder of modern realistic drama posing the sharpest social, philosophical and moral problems of the time.
Key words: uncompromising fighter for freedom, moralist, individualism, religion, political position, realistic drama of contemporary times
Георг Брандес (1842-1927) несомненно является основоположником изучения творчества великого норвежского драматурга. По словам самого критика, его статья «Первое впечатление» (1867) стала «первым появившимся в печати цельным изложением жизни и творчества Ибсена» (62)1. За ней последовала статья «Второе впечатление» (1882) и, наконец, «Третье впечатление» (1898). В этих статьях раскрывается своеобразие идейного и творческого облика
1 Брандес Г. Собр. соч.: В 20 т. (1906-1914). Т. 1: Скандинавская литература. СПб., 1906. Здесь и далее страницы даны в круглых скобках.
Ибсена, который, как признается Брандес, «как никто другой оказал такое огромное влияние на мою внутреннюю жизнь» (190).
Статья «Первое впечатление» посвящена романтическому периоду в творчестве драматурга. В ней рассмотрены в основном исторические и философские драмы Ибсена, их анализ показывает, насколько глубоко начинающему критику удается проникнуть в тайну его творчества.
Прежде всего Брандес ставит вопрос о духовном облике Ибсена и его отношении к норвежскому обществу, что в свою очередь определяет разработку конфликта и особенности характера героев в его произведениях. По мнению Брандеса, Ибсен - это «непримиримый критик общества и моралист», «человек борьбы», бросивший вызов «всему существующему общественному строю» (6). В современном обществе Ибсен «усматривает только дурные его стороны и преступления, замечает противоречия между тем, что должно быть, и тем, что есть» (7). Его внимание сосредоточено на жизненных противоречиях: «поэт отдает предпочтение напряженным отношениям и ситуациям, в которых великие силы гибнут без пользы для себя и других» (20). Он смотрит на жизнь пессимистически, не питая иллюзий относительно состояния общества. В то же время его пессимизм особый, он сродни гневу или нравственному негодованию. Писатель не жалуется, он обвиняет. Примером тому служат трагические судьбы героинь в его исторических драмах (фру Ингер в «Фру Ингер из Эстрота» (1854) и Йордис в «Воителях в Хельгеланде» (завершена в 1857 г.), становящихся жертвами политических интриг.
Наиболее проблемными и полемичными среди ранних драм Ибсена Брандес считает «Бранда» (1866) и «Пер Гюнта» (1867). В «Бранде», по его словам, драматург беспощадно поражает современность, хотя в пылу полемики ему не всегда удается сохранять объективность по отношению к герою: «Бранд предъявляет другим самые крайние требования, между тем как сам не достиг еще полного развития <.. .> Ему недостает не только ума, но и мудрости, без которой нельзя служить вполне добру» (40). Как поэтический идеал «герой лишен прочной почвы, прочного основания: в тех местах, где поэт хотел произвести на читателя впечатление его права, он вызывает у зрителей возмущение» (41). Подобные художественные недостатки в изображении Бранда присущи и некоторым другим персонажам. По мнению критика, эти недостатки вызваны непродуманностью сценических мотивировок. К тому же изображение персонажей схематично: они «не действуют, а декламируют; не разговаривают, а провозглашают истины и осыпают друг друга градом слов.» (43). Все дело в том, полагает Брандес, что «главные действующие лица суть воплощенные понятия <.> его образы никак не хотят принять всесторонний, жизненный характер» (45). Отсюда и «тянется нить к склонности Ибсена к изображению отвлеченному и символическому» (45).
В художественном плане «Бранда» превосходит драма «Пер Гюнт», покоряющая Брандеса своими достоинствами. «Мы встречаем в поэме такое богатство поэзии и такую глубину мысли, каких не заключает в себе, быть может, ни одно из более ранних произведений Ибсена» (55). С задачей, которую Ибсен ставил перед собой в этой драме - «...описать человека с его оборотной нравственной стороны» (54) - драматург блестяще справился. Он создал персонаж, в котором воплотил «трусливый эгоизм в форме самообмана и лжи» (55). «На героя, как на козла отпущения, Ибсен сваливает все людские недостатки; но общечеловеческие слабости и дурные стороны проявляются у него главным образом в одном пороке: в желании с помощью фантазии возвыситься над жизнью, в нравственной порче, грозящей человеку, если он с помощью фантазии так долго отгоняет от себя все серьезное и решающее, что сама его личность в конце концов ожесточается и каменеет в собственном эгоизме» (54). По мнению Брандеса, это именно то, что «Киркегор определил как эстетическое существование в противоположность этическому» (55). Судьбу Пер Гюнта Брандес сравнивает с судьбой Адама Хомо, героя одноименного романа в стихах Ф. Палудана-Мюллера. «Пер Гюнт падает все глубже и глубже и в конце концов получает спасение благодаря женщине, в сердце которой, полном любви, веры и надежды, он, несмотря на свое ничтожество, постоянно присутствовал в образе именно того идеального существа, каким он должен был быть» (55). Однако искупление вины Пера любовью Сольвейг все же кажется Брандесу «уж слишком доктринерским» (55).
В заключение Брандес высказывает еще несколько критических замечаний. Он полагает, что поэма Ибсена «Пер Гюнт» все же не может быть названа ни прекрасной, ни правдивой. «Презрение и ненависть к людям, на которых она построена, плохая основа для возведения поэтических произведений» (56-57). У поэта, подчеркивает Брандес, иное призвание, чем быть только лишь «хулителем человеческой природы» (57). Он должен быть главным образом философом и гуманистом. Одновременно Брандес выступает в защиту творческой фантазии. Если бы Ибсен был философом, каким обязательно должен быть поэт, считает он, то «вместо того, чтобы так неудержимо бороться с самообманом, указал бы фантазии надлежащее для нее место в человеческой жизни <.> хотя фантазия и обращается иногда в пагубную силу, в других случаях она приносит много добра, утешения и радостей <.> но для такой точки зрения у Ибсена в настоящее время нет ни охоты, ни призвания; он гораздо лучше чувствует себя в роли полемика» (58).
Статья «Первое впечатление» была написана в те годы, когда Брандес находился под впечатлением от эстетики Гегеля, с которой он познакомился благодаря сочинениям датского гегельянца, видного поэта и драматурга Й.П. Хейберга. Поэтому в центре внимания
критика - общественная и этическая проблематика «Бранда» и «Пер Гюнта», которая, на его взгляд, не обрела еще совершенную художественную форму. В период работы над статьей «Второе впечатление» Брандес уже испытал на себе воздействие идей французских критиков Тэна и Сент-Бева. Тщательно анализируя идейно-художественное содержание произведений, он в значительно большей мере, чем прежде, уделяет внимание исследованию историко-культурной среды и особенностей внутреннего склада личности драматурга.
Брандес характеризует теперь Ибсена как «продукт окружающего мира», социальной и национальной жизни. Ибсен - это «суровый ригорист, отличающийся чисто скандинавским характером и темпераментом» (60). В «Бранде», по словам Брандеса, к «частным поводам для недовольства» (под которыми подразумеваются резкие нападки на драматурга за его острую общественную критику) присоединилось чувство глубокого негодования на образ действия Норвегии во время Датско-прусской войны 1864 г. (Норвегия отказала в помощи братскому народу): «.. .родина показалась ему мещанской, малодушной и трусливой. Она до такой степени возмутила его, что он постарался поскорее покинуть Норвегию» (62). Значительную часть статьи Брандес посвящает характеристике личности Ибсена. Большую роль в формировании характера и мировоззрения драматурга сыграли его детские впечатления: «...на его личность неизгладимую печать наложила бедность родителей, развившая в нем неуверенность в обществе, честолюбие, направленное к приобретению внешних знаков отличия, непреодолимую потребность опираться всегда на самого себя» (60). Когда же он начал вести самостоятельную жизнь, то столкнулся с враждебным отношением общественной среды. Описывая те испытания, которые в юности выпали на долю Ибсена, Брандес разделяет его обличительный пафос по поводу царящего в норвежском обществе морального упадка. «Первое глубокое впечатление, полученное им, как только он стал вполне развитой индивидуальностью в духовном отношении - это редкость нравственных идеалов в современном обществе <.> от проницательного взора Ибсена не могли укрыться ничтожество и пошлость, прикрываемые подчас громкими фразами о политической свободе и прогрессе» (67).
Критик солидарен с Ибсеном и в том, что испорченности общества следует противопоставить веру в отдельную личность. «Он никогда не сомневался, что если бы его, одинокого человека, поставить на чашку весов, а то, что называется обществом, - для Ибсена воплощение всего, что боится истины и что желает прикрыть недостатки громкими фразами, - на другую, то обе чашки пришли бы по крайней мере в равновесие» (70). Заботу об отдельной личности, как показывает Брандес, Ибсен простирает далее. Чтобы развить все возможности, которые скрываются в индивидууме, человек должен стать одиноким, свободным. Именно с этой верой в свободу человека
Брандес связывает «революционное мировоззрение» Ибсена, его «исторический оптимизм и надежды на лучшее будущее». Его отношение к свободе носит не формальный, а творческий характер. «Он придает ценность и значение свободе, находящейся не в состоянии мертвенного покоя, а в состоянии борьбы, свободе как стремлению вперед» (84). Таким образом, свой индивидуализм, отстаивающий духовную самобытность и свободу отдельной личности, считает Брандес, Ибсен доводит до крайности, напоминая в этом отношении Киркегора. Но если для последнего ценность личности представляется мистической, сверхъестественной, то Ибсен исходит всегда от земной основы. Человек, по его мнению, зависит не только от высших сил, но прежде всего от собственных.
Ибсен для Брандеса - писатель европейского масштаба, «вдохновленный идеями своего времени» и, как истинный поэт, «воплощающий их в высокохудожественных произведениях искусства» (99). Он никогда не испытывал страха перед новыми идеями, но часто воспринимал их инстинктивно. Так, например, по мнению Брандеса, «первоначально Ибсен не отдавал себе отчета в значении идей женской эмансипации. Но как подлинный художник он не мог не стать выразителем этой идеи, имевшей исключительно важное значение для революционной борьбы своего времени. И теперь, когда читаешь реплики в последней сцене "Кукольного дома", то чувствуешь, что Ибсен не только всецело проникся идеями своего времени, но и придал им более грандиозный характер.» (117). Творчество Ибсена, замечает Брандес, находится в постоянном развитии, «вступая во все более и более тесную связь с основными идеями своего времени». «Мы видим, как Ибсен, который, как и все писатели старшего поколения, вначале был тесно связан со старым романтизмом, постепенно преодолевал его влияние и стал по-настоящему современным писателем, самым современным из современных поэтов <...>. Этим он заслужил себе неувядаемую славу, а его произведения приобрели право на прочное существование» (120).
Какие же именно идеи имели для Ибсена первостепенное значение? Для Брандеса главным образом - это отношение к религии, борьба общественных классов, проблемы женской эмансипации.
Ибсен, выросший и воспитанный на романтических идеях эпохи, обнаружил сначала, по мнению Брандеса, полную неясность в своем отношении к религии. Кроме того, в силу разных причин в его натуре сочетались «врожденная склонность к мистике и столь же врожденная склонность к сухой рассудочности» (104). «"Бранд" и "Столпы общества" в главных своих пунктах до такой степени различны, что можно подумать, будто эти две драмы написаны разными писателями. Первое произведение по существу своему чисто и резко мистическое, содержанием второго является чистейшая проза. Пер-
вое до крайности экзальтированно, второе проповедует совершенно буржуазную мораль» (104).
При этом Брандес категорически против того, чтобы считать «Бранда» религиозной драмой. Он цитирует слова Ибсена из письма к нему от 26 июня 1879 г., которое свидетельствует о том, как мало значения сам драматург придавал духовному званию Бранда. «Главная мысль произведения заключается в готовности к самопожертвованию, в силе характера, а не в учении» (106). Он развивает эту мысль, обращаясь к драме Ибсена «Кесарь и Галилеянин» (1873). «Стремление к мученичеству выставляется в ней наилучшим мерилом истины, только то учение действительно обладает внутренним смыслом, которое в состоянии вдохновлять собой мучеников» (107). Этот взгляд, продолжает Брандес, «соединяется у Ибсена сначала с полумистическим, полуфилософским детерминизмом, далее с шопенгауэрской верой в бессознательную и неодолимую мировую волю, наконец, с современным пророчеством о слиянии язычества и христианства в третьем царстве, которое должно сменить их» (107), причем «Третье царство» рисуется в «Кесаре и Галилеянине» в таких же неясных очертаниях, как ёеш сагкайз в конце «Бранда» (107).
Куда важнее и отчетливее, на взгляд Брандеса, в творчестве Ибсена его общественно-политическая критика. Его юношескую драму «Катилина» (1849) Брандес называет «первым объявлением войны современному обществу», а первую «новую драму» - «Столпы общества» (1877) - звонкой пощечиной господствующим классам Норвегии. «Когда эта комедия давалась в Берлине, многие из зрителей <.> стали утверждать, что комедия сочинена социалистом» (112).
Еще одна проблема, волнующая драматурга, - проблема женского равноправия. Она представляется Брандесу в высшей степени характерной для творчества Ибсена. Сначала «Кукольный дом», а потом еще больше, чем «Кукольный дом», весь филистерский мир повергли в ужас его «Привидения» (попытка к восстанию против унизительного положения женщины в семье). «Буря, поднявшаяся после появления "Привидений", не могла не укрепить в нем убеждения в ничтожестве большинства» (121).
Анализ драмы «Маленький Эйольф» (1894) позволяет Брандесу еще раз вернуться к мысли о противоречивости сознания Ибсена, отразившегося в его драмах: «Он защищает человеческую природу и в то же время бичует ее своей мистической моралью, так что иногда первый голос принадлежит природе, а другой раз морали и наоборот. В "Сольнесе" и "Привидениях" поклонник природы берет верх в душе Ибсена, в "Бранде" и "Дикой утке" - бичующий ее моралист» (176).
В конце статьи Брандес отдает должное мастерству Ибсена-драматурга. Персонажи пьес Ибсена о современности становились
ближе к действительности, ясней и более совершенными в художественном отношении (122). Его искусство драмы возрастало от книги к книге. «В "Кукольном доме" он превзошел по технике знаменитейших французских драматургов; в "Привидениях" он проявил такую уверенность, простоту и тонкость драматического изложения, что заставил нас вспомнить о древней трагедии Софокла ("Царь Эдип")» (122). Хорошим предвестием будущих работ Ибсена, заключает Брандес, служит то, что «по мере восприятия современных идей, Ибсен становится все более и более великим художником» (121).
В статье «Третье впечатление», посвященной в основном анализу позднего творчества драматурга, Брандес показывает, что, несмотря на появление в нем новых черт, связанных во многом с изображением внутреннего мира героев, характер его принципиально не изменился. Однако обсуждаемые им и прежде проблемы на новом этапе стали звучать еще более остро и бескомпромиссно. Никогда еще драматург не произносил с такой энергией и силой слова о том, что большинство всегда не право. Пьеса «Враг народа» оканчивается парадоксом, напоминающим слова Киркегора: «Самый сильный человек в мире тот, кто стоит один» (147). «Дикую утку» (1879) Брандес называет самой пессимистической из его драм, «в ней Ибсен словно задается вопросом: действительно ли на поэта возложена обязанность провозглашать таким средним людям, как норвежская публика, истину, не есть ли ложь необходимое условие их существования?» (149). На этот вопрос, по мнению Брандеса, драматург отвечает утвердительно устами цинично-добродушного Реллинга. Сокрушительное поражение ожидает героя «Росмерсхольма» (1886), пастора Росмера, мечтающего «обратить своих соотечественников в гордых, свободных и благородных людей» (149), за что он подвергается всевозможным нападкам со стороны консерваторов и либералов. «Таким же нападкам подвергался некоторое время и сам Ибсен, после того, как он (с точки зрения консерваторов) объявил себя сторонником радикализма» (150).
Рассматривая художественные особенности поздних драм Ибсена, Брандес обращает внимание на то, что в некоторых из них («Женщина с моря», 1888; «Строитель Сольнес», 1892) Ибсен возвращается к символическому направлению, которому следовал в молодости, когда создавал «Бранда» и «Пер Гюнта». «Читая эту пьесу ("Женщину с моря"), чувствуешь впервые, что полемическому периоду в творческой жизни Ибсена наступил конец. Пьеса действует на нас, как психологически-фантастический эксперимент, проведенный с большим искусством» (153). Как и «Женщина с моря», «Строитель Сольнес», по определению Брандеса, также глубоко символическая драма с «реалистически выписанными образами персонажей» и «полумифологической формой» (154). При этом следует отметить, что в
употреблении Брандесом термина «символизм» существует некая неясность, неопределенность. С символами критик ассоциирует прежде всего фантастические образы, как, например, образ моряка, «объект мистической тоски Элиды Вангель», или имеющие «двойственный смысл» поступки героев, как, например, «восхождение Сольнеса на вершину башни». «Стоило бы хоть одному из действующих лиц заметить, что это не масштаб для определения значения зодчего, может ли он подняться без головокружения на высоту башни или нет, - и все настроение и символика рассеялись бы прахом» (171). В целом же Брандес считает, что творчество Ибсена к символизму, как прежде к натурализму, по сути своей никакого отношения не имеет. «У Ибсена в течение более чем трех десятилетий натурализм и символизм мирно уживались друг с другом <...>. И хотя его поэзия, согласно природе его существа, всегда верна истине, в то же время он настолько поэт, что постоянно придает действительности, которую изображает, более глубокое толкование» (174).
В конце статьи Брандес вновь восхищается творческим гением Ибсена, который своим примером вдохновляет и воспитывает новое поколение скандинавских писателей.
Подводя итоги, можно отметить следующее: заслуга Брандеса как исследователя заключается прежде всего в том, что он первым среди европейских критиков сумел раскрыть особенности мировоззрения и творчества великого норвежского драматурга. Брандес показал, что индивидуализм Ибсена, проявившийся вначале как созвучный мыслям Киркегора облаченный в «христианские одежды» общественный протест, на всех этапах творческого пути драматурга был направлен против компромиссов с существующим общественным порядком. Наконец, какие бы новые черты в его творчестве ни возникали, с какими бы направлениями оно ни соприкасалось, Ибсен для Брандеса был и остался создателем современной реалистической драмы, насыщенной самыми острыми социальными, философскими и моральными проблемами своего времени.
Список литературы
Брандес Г. Собр. соч.: В 20 т. (1906-1914). Т. 1: Скандинавская литература.
СПб., 1906.
Сведения об авторе: Сергеев Александр Васильевич, канд. филол. наук, доц. кафедры истории зарубежной литературы филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: av-sergeev@mail.ru
