CC BY
391
ТУРЕЦКАЯ МОДЕЛЬ И ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ АНКАРЫ В СТРАНАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ СТРАТЕГИЧЕСКИМИ ИНТЕРЕСАМИ
ЗАПАДА
Левон ОВСЕПЯН
научный сотрудник Института политических исследований
(Ереван, Армения)
Внешняя политика Турции и стратегические интересы Запада
Геополитические трансформации, произошедшие с окончания «холодной войны», привели к пересмотру концепций внешней политики и национальной безопасности/обороны Турции. В военно-политических кругах ее руководства узкое восприя-
тие стратегии и внешней политики бывшей «федеральной безопасности» стали рассматривать в контексте альтернативной внешней политики страны, в которую в начале 1990-х годов Анкара включила (в числе других) республики Кавказа и Центральной Азии. Опираясь на этнолингвистическую и культурную общность с тюркоязычными странами ЦА, Турция взяла на себя роль лидера в установлении собственного влияния в государствах региона.
Ее геополитические амбиции синхронизировались с внешнеполитической стратегией Запада, в частности США, поэтому в начале 1990-х годов она и приняла новую стратегическую линию в отношении региона. Для Анкары это было исключительной возможностью трансформироваться в региональную державу.
В качестве члена НАТО в годы «холодной войны» Турция четко играла свою важную роль в обороне южного фланга Североатлантического альянса, предотвращая внедрение Советского Союза в средиземноморские районы и на Ближний Восток1. Стратегия ее внешней политики и национальной безопасности в период «холодной войны» полностью укладывалась в контекст военно-политической концепции НАТО, особенно США. А конец «холодной войны», как уже было отмечено, привел к новым геополитическим трансформациям, в результате чего изменились стратегические направления внешней политики и безопасности многих стран. В плане определения направлений внешней политики, безопасности, принятия новой стратегии начало этого периода поставило официальную Анкару перед некоторыми неопределенностями. В частности, в турецком руководстве возникли серьезные опасения относительно проблем обеспечения безопасности страны, что, в свою очередь, активизировало ее внешнюю политику на Ближнем Востоке, Балканах, а также Кавказе и в Центральной Азии2. Анкару озаботило то, что с завершением «холодной войны» она потеряет свое стратегическое значение как член НАТО. Это сделало необходимым поиск новой внешнеполитической стратегии, ориентированной на развитие отношений с недавно обретшими независимость тюркоязычными республиками Центральной Азии.
Создание простирающегося от Балкан до Центральной Азии объединения тюркоязычных государств под предводительством Турции повысило бы ее геополитическое значение в отношениях с Западом. Так, турецкий аналитик Седат Лачинер отмечает: «Стратегия создания подобного рода тюркского мира являлась не альтернативой Евросоюзу или Западу в целом, наоборот, она нацеливалась на усиление западной политики Анкары. Имея у себя за спиной поддержку тюркского мира, она чувствовала бы себя более сильной в отношениях с Западом»3. Официальные круги Турции рассматривали стратегию усиления политического и экономического влияния страны в республиках Центральной Азии прежде всего как средство восстановления своего статуса региональной и международной силы и как возможность превращения во влиятельное государство4. Как отмечает турецкий профессор Зия Онис, политическое руководство Турции надеялось на то, что новая роль в регионе приведет к переосмыслению военно-политического значения Анкары для Запада, а также усилит ее позиции в сферах безопасности и экономики5.
1 Cm.: Erguvenc S. Turkey’s Security Perceptions // Journal of International Affairs, June-August 1998, Vol. 3,
No. 2.
2 Cm.: Torbakov I. The Turkish Factor in the Geopolitics of the Post-Soviet Space [http://www.eurasianet. org/departments/insight/articles/2002].
3 Lafiner S. Orta Asya ve Turkiye [http://www.usakgundem.com/yazarlar.php?id=43&type=3].
4 Cm.: Turkiye — Turk Cumhuriyetleri Ilijkileri Raporu Ozeti, Dunyada Kuresellejme ve Bolgesel Entegrasyon-lar (AT, NAFTA, PASlFlK) Ve Turkiye (AT, EFTA, KEl, Turk. Cumhuriyetleri), Yedinci Bej Yillik Kalkmma Plani, T.C. Bajbakanlik Devlet Planlama Tejkilati Mujtesarligi, Yayin No: DPT: 2410-OIK:471, Kitab 5, Agustos 1995, P. 110—116 [http://www.ekutup.dpt.gov.tr/kuresell/oik471.pdf].
5 Cm.: Onis Z. Turkey and Post-Soviet States: Potentials and Limits of Regional Power Influence // Middle East Review of International Affairs, June 2001, Vol. 5, No. 2.
Новые независимые тюркоязычные страны Центральной Азии могли стать для Анкары перспективной альтернативой в ее внешней политике. Согласно формулировке С. Хантингтона, «отвергнув Мекку, отвергнутая Брюсселем Турция идет по направлению к Ташкенту. Распад СССР дал ей возможность стать лидером зарождающейся тюркской цивилизации»6.
В плане обеспечения активного внедрения в региональную политику и обоснования своей стратегической значимости перед Западом, в первую очередь перед Соединенными Штатами, Турция предоставила им свою военную поддержку во время первой войны в Заливе. Большую роль в развитии турецко-американских стратегических отношений сыграл президент Турции Тургут Озал (1989—1993 гг.). Предоставив Соединенным Штатам свою помощь в войне против Ирака, возглавляемое Т. Озалом руководство страны способствовало началу нового этапа в турецко-американских отношени-ях7. Т. Озал полагал, что конец «холодной войны» поставил Турцию перед необходимостью активизировать свою политику на региональном и более широком международном уровне, а это откроет новые возможности повысить ее геостратегическое значение в глазах союзников (США)8.
Развитие отношений с новыми независимыми государствами (ННГ) Центральной Азии и Кавказа Турция рассматривала как способ достижения этой цели. А этническую, языковую и религиозную общность с центральноазиатскими ННГ она считала основой, для того чтобы утвердиться в качестве важного моста в отношениях между этими странами и Западом9. Бывший министр иностранных дел Турции Исмаил Джем отмечал, что после «холодной войны» Анкара стала важным актором в геополитической и стратегической игре в центре простирающегося от Центральной Азии до Европы широкого реги-она10. По словам же экс-премьера страны Сулеймана Демиреля (1991—1993 гг.), в период после «холодной войны» Турция становится более важной в международном плане благодаря своей стратегической роли — стабильного члена НАТО в нестабильном регионе (имея в виду Центральную Азию и Кавказ). Распад СССР заново утвердил статус Турции в качестве региональной экономической силы11.
Запад, особенно Соединенные Штаты, поддержал активизацию политики в тюркоязычных странах ЦА, так как это не только способствовало уменьшению их зависимости от России, но и создавало возможности противодействовать усилению влияния Ирана и Китая в регионе12. В начале 1990-х годов Министерство обороны США и ЦРУ, понимая значение усиления влияния Анкары в регионе, поддерживали идею о необходимости оказать ей поддержку со стороны Вашингтона. В декабре 1992 года бывший главнокомандующий Объединенными вооруженными силами НАТО, экс-госсекретарь А. Хейг отмечал, что растущий авторитет Турции является благоприятным фактором для будущего региона, в связи с чем она должна создавать благоприятные условия для инвестиций в его тюркоязычные страны13. Со своей стороны, разведывательные и аналитические центры США
6 См.: Huntington S. The Clash of Civilizations // Foreign Affairs, Summer 1993, Vol. 72, No. 3. P. 42.
7 См.: Коджаман О. Южный Кавказ в политике Турции и России в постсоветский период. М., 2004. С. 84.
8 См.: Hunter Sh. Bridge or Frontier? Turkey’s Post-Cold War Geopolitical Posture // The International Spectator, January-March 1999, Vol. XXXIV, No. 1.
9 См.: Demirag Y. Soguk Savaç Sonrasi Türkiyenin Orta Asya Siyasetinde Gelinen Nokta ve Gelecekte Bolgeye iliçkin izlenmesi Gereken Di§ politika Stratejisi [http://www.jeopolitik.org/mdex.php?option=com_content&task=view&id= 22&Itemid=28].
10 См.: Cem I. Turkey: Setting Sail to the 21st Century // Perceptions, Journal of International Affairs, September-November 1997, Vol. II.
11 См.: Demirel S. Newly-emerging Centre // Turkish Review, Winter 1992, Vol. 6, No. 30. P. 9.
12 См.: Чотоев 3. Влияние Турции на развитие государств Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2003, № 2 (26). С. 83.
13 См.: Турция между Европой и Азией: Итоги европеизации на исходе XX века / Отв. ред. Н.Г. Киреев. М.: Ин-т востоковедения РАН, Ин-т изучения Израиля и Ближнего Востока, 2001. С. 429.
оживленно проповедовали и защищали идеи пантюркизма не в качестве геополитической системы, а в виде культурно-цивилизационного фактора14. В американских центрах по выработке внешней политики была выдвинута стратегия обеспечения турецкого влияния в регионе, которая дала бы возможность США с точки зрения их геополитических интересов опосредованно осуществлять контроль над общественно-политической трансформацией в ННГ. Запад в целом, особенно Соединенные Штаты, были весьма заинтересованы во внедрении в ННГ Центральной Азии именно турецкого варианта государственного, социального и экономического развития.
«Турецкая модель», или турецкий вариант развития
Как уже было отмечено, идею имплантации турецкой модели в республики ЦА в качестве идеального варианта развития активно поддерживал Запад. Для него целесообразность данной модели заключалась прежде всего в том, что она включала в себя три основные составляющие: светское государственное устройство, демократическое правление, свободные рыночные отношения. И хотя сама модель была далека от совершенства, ее внедрение было вызвано заинтересованностью Запада в экономико-геополитической трансформации в странах региона.
Во-первых, согласно мнению западных политических деятелей, она представляла собой совершенную модель исламской демократии, противопоставлявшейся иранской исламской революционности. Было опасение, что «создавшийся в Центральной Азии вакуум влияния может быть заполнен исламской революционностью»15. Экс-премьер Великобритании Маргарет Тэтчер рассматривала Турцию в качестве крепости против агрессивного исламского фундаментализма. А под определением демократичности, кроме светских порядков страны, имелось в виду наличие в Турции системы партийного плюрализма и политики европеизации.
Кроме этого, тюркоязычные республики ЦА стояли перед сложной задачей перехода от государственно-регулируемой экономики советского типа к системе, основанной на свободных рыночных отношениях. В этом плане реформы, проведенные в турецкой экономике в 1980-х годах, могли служить наглядным примером для этих республик. Усилиями Т. Озала эти реформы привели к уменьшению вмешательства государства в экономику и стали фундаментом ее дальнейших преобразований. Привлекательности данной модели в центральноазиатских ННГ способствовали культурно-языковая общность Турции с этими странами16, а на начальном этапе к тому же стремление этих ННГ освободиться от советского наследия и возродить национальное самосознание.
На состоявшейся в феврале 1992 года в Вашингтоне встрече с С. Демирелем президент США Дж. Буш представил Турцию как светское, демократическое государство, модель которого могут использовать ставшие независимыми страны Центральной Азии. Во время своего визита в эти ННГ (июнь 1992 г.) Генеральный секретарь Совета Европы Кэтрин Лалумир отметила, что Турция представляет для этих стран достойную модель развития17. А в ходе своего первого визита по странам Центральной Азии тогдашний
14 См.: Мурадян И. Региональные проблемы турецко-американских отношений. Ереван, 2004. С. 76.
15 Bal i. The Turkish Model and the Turkic Republics // Perceptions, Journal of International Affairs, September-November, 1998, Vol. III, No. 3.
16 См.: Ibidem.
17 См.: Ibidem.
госсекретарь США Джеймс Бейкер советовал их руководству принять турецкую модель с целью развития своей политической системы и экономики18. Экс-министр иностранных дел Турции Хикмет Четин, выступая на Генеральной ассамблее турецко-американского бизнес-совета, также обратился к этой модели: «Точки зрения Турции и США, относящиеся к задачам этого нового периода, имеют (взаимное) сходство и интересы. Турция является островом стабильности в нестабильном регионе, основываясь на демократическом устройстве и свободном хозяйствовании. Ее опыт и результаты служат примером для новых независимых стран»19.
Для этих тюркоязычных государств было также важным вовлечение в международную политическую и экономическую систему, а Турция предоставляла им активную поддержку в данном направлении, открыв им двери западных международных организа-ций20. Весной 1992 года, во время своего турне в республики региона, Х. Четин выразил готовность Турции представлять интересы тюркоязычных государств в международных организациях. Анкара предприняла ряд активных мер по поддержке членства данных стран в таких международных организациях21, что, с другой стороны, способствовало повышению ее авторитета у руководителей тюркоязычных государств. Они с доверием и симпатией относились к этим инициативам; в частности, в своих выступлениях неоднократно отмечали готовность принять на вооружение турецкую модель развития. Так, во время визита в Турцию президент Узбекистана Ислам Каримов отмечал, что его страна рассматривает Турцию в качестве примера и будет ему следовать. По словам тогдашнего президента Кыргызстана Аскара Акаева, Турция является восходящей звездой, которая должна показать правильный путь для остальных тюрок. В том же духе высказывались президенты Туркменистана и Казахстана22.
При этом руководители тюркоязычных стран региона исходили из ряда соображений. Прежде всего, Турция достигла определенных успехов в сфере рыночных отношений и перспективы, связанные с предполагавшимся притоком инвестиций Анкары, были довольно привлекательными для развития экономик этих стран. Центральноазиатские республики видели в перспективе установление своих связей с Западом посредством Турции. Они предполагали, что при таком посредничестве США и европейские государства будут вкладывать средства в их экономики23. Кроме того, как уже было отмечено, в стратегическом плане влияние Анкары в странах региона должно было смягчить опасность исламского фундаментализма, а также уменьшить зависимость этих республик от Москвы.
К тому же на начальном этапе эта симпатия стимулировалась перспективными обещаниями Турции. Однако через некоторое время стало ясно, что ее амбиции отно-
18 См.: Kramer H. Will Central Asia Become Turkey’s Sphere of Influence // Perceptions, Journal of International Affairs, March-May 1996, Vol. I, No. 1.
19 The Full Text of Foreign Minister Hikmet Qetin’s Speech at the Assembly of Turko-American Business Council, Istanbul // Turkish Review, Winter 1992, Vol. 6, No. 30.
20 См.: Kramer H. Op. cit.
21 Дипломатии Анкары удалось способствовать вступлению этих стран в такие международные структуры, как ОБСЕ, Организация Исламская конференция, Организация экономического сотрудничества и др. При помощи налаженных дипломатических связей Турция оказывала содействие тюркоязычным государствам на международной арене. Например, в протоколе по установлению дипломатических отношений между Турцией и Узбекистаном отмечалось, что если внешнеполитическое ведомство Узбекистана обратится к Турции, то ее посольства должны представлять и защищать интересы Ташкента в стране, принимающей посла (см.: Халмухамедов А. Узбекистанско-турецкие отношения. В кн.: Узбекистан: обретение нового облика / Под ред. Е. Кожокина. Т. 2. М., 1998. С. 373).
22 См.: Bal i. Op. cit.
23 См.: Uslu N. The Russian, Caucasian and Central Asian Aspects of Turkish Foreign Policy in the Post Cold War Period // Alternatives.Turkish Journal of International Relations, Fall&Winter 2003, Vol. 2, No. 3&4. P. 182.
сительно создания тюркской политико-экономической общности не совпадали с реальными возможностями. И пропагандируемая ею модель постепенно теряла свое значение для руководителей центральноазиатских ННГ. Во-первых, предлагаемая Турцией модель показала свою уязвимость в плане принципа светскости. Приход к власти в Турции исламских сил вызвал большие сомнения в целесообразности следования данных ННГ этой модели. Соответствующие проблемы в отношениях между Анкарой и этими республиками возникли в 1996 году, когда к власти в Турции пришло правительство, сформированное Партией благоденствия (Нефах) во главе с Неджметдином Эрбака-ном. У избравших светский путь развития руководителей стран региона это вызвало негативное отношение, так как Турция, предлагавшая центральноазиатским республикам светскую модель развития, сама встала перед той же проблемой. Следует отметить, что премьер Н. Эрбакан свои первые визиты совершил не в эти ННГ, а в исламские страны: Иран, Ливию, Пакистан24.
Победа исламистов в Турции нанесла серьезный удар по престижу этой модели. На данном этапе особую обеспокоенность стран ЦА вызывала опасность усиления исламистских сил в Таджикистане и Афганистане. Такая ситуация была неожиданной и для руководства Узбекистана, который находился на переднем крае борьбы против исламского фундаментализма25. В этом контексте характерен ответ президента Узбекистана И. Каримова на вопрос турецкого корреспондента о перспективах учреждения в республике совместных турецко-европейских предприятий: «Если я правильно понял, то Узбекистан должен строить свои взаимоотношения с Европой посредством Турции? Мы в этом вопросе обойдемся и без посредников».
Кроме того, определенное влияние было связано и с переоценкой реальных экономических возможностей Анкары в плане их совместимости с тем, на что надеялись центральноазиатские ННГ. В самой Турции начали понимать, что эти государства ожидают от нее большей помощи в сфере безопасности и экономики, нежели она может им предоставить. Соответственно, у Анкары не оказалось достаточных ресурсов, чтобы объединить вокруг себя эти тюркоязычные страны26. В этом плане заслуживает внимания то, что в докладе, составленном Особой комиссией по отношениям Анкары с тюркоязычными странами в рамках плана восьмой пятилетки развития от 2000 года, Департамент по государственному планированию Турции отмечал: «Если вы будете исполнять уже данные обещания и не предлагать неосуществимых планов, то это поднимет доверие этих стран к нам»27.
Руководители республик региона начали понимать, что данные Анкарой обещания и предлагаемые программы экономической поддержки не соответствуют ее возможностям. Кроме того, Турцию уже не рассматривали в качестве моста в их отношениях с Западом.
В дальнейшем увеличение военно-политического влияния России в Центральной Азии, развитие непосредственных связей США со странами региона, активизация в реги-
24 См.: Winrow G. Turkey and Central Asia. В кн.: Central Asian Security. The New International Context / Ed. by R. Allison, L. Jonson. London — Washington: Brookings Institution Press, 2001. P. 202.
25 Ситуация во внутриполитической сфере Турции оказала серьезное воздействие на руководство Узбекистана, способствуя росту опасений о возможности исламского возрождения в Турции, Ташкент рассматривал ее как одну из наиболее опасных угроз национальной безопасности. Отметим, что в 1990-х годах в государствах Центральной Азии, как и в ряде других постсоветских ННГ, проявляла активность исламская организация Ф. Гюлена «Нурджу» (об этом подробнее см.: Киреев Н. Турция: поиски национальной стратегии Евразийского сотрудничества // Центральная Азия и Кавказ, 2002, № 1 (19)).
26 См.: Uslu N. Op. cit.
27 T&kiye ile Тйгк Cumhuriyetleri Ili^kileri ve Bolge Ulkeleri Ilijkileri Ozel Ihtisas Komisyonu Raporu, Sekizinci Bej Yillik Kalkmma Plani, T.C. Bajbakanlik Devlet Planlama Tejkilati Mujtesarligi, Yaym No: DPT: 2511-OIK:528, Ankara, 2000. S. 32—57 [http://www.ekutup.dpt.gov.tr/disekono/oik528.pdf].
оне других держав (Ирана и Китая), также способствовали уменьшению региональной роли Турции.
Изменения во внешней политике Турции по отношению к республикам Центральной Азии
Отмеченные факторы вызвали в Анкаре необходимость пересмотреть политические подходы к странам Центральной Азии. Ставка была сделана на реализацию более реальных проектов и на отказ от чрезмерно амбициозных планов в отношении этих республик. Известный турецкий исследователь Бюлент Арас отмечает: «Амбициозная и эмоциональная политика Турции по отношению к региону уступила место внешней политике, исходящей из реальных и конструктивных оценок. В конце 1990-х годов в основу своей новой политики турецкие военно-политические круги заложили не участие в борьбе за влияние в регионе, а увеличение влияния Анкары в рамках создания сбалансированных отношений с региональными державами»28.
Ее политика приобрела новую направленность, особенно после 2002 года, то есть с приходом к власти Партии справедливости и развития (ПСР). В годы правления кабинета Эрдогана политика Турции стала более активной и многовекторной как на глобальном, так и на региональном уровне. Новая элита стала делать больший акцент на подходах, основанных на оценке своих реальных интересов и возможностей. Так, директор Анкар-ского центра международного стратегического анализа Седат Лачинер отмечает: «Правительство Эрдогана пересмотрело прежний внешнеполитический курс, осознав, что не может отвернуться от своей истории и географии»29.
Главным «архитектором» внешнеполитической стратегии правительства Эрдогана считают советника премьер-министра по внешней политике Ахмеда Давутоглу. Согласно его концепции для обеспечения своей безопасности и стабильности Турция должна играть более активную роль в формировании условий безопасности и стабильности вокруг себя, то есть проводить многовекторную и активную региональную политику. Географическое положение Турции дает ей возможность для одновременного маневрирования в нескольких регионах.
Один из принципов нового направления внешней политики Анкары — развитие отношений с соседними регионами, что предполагает усиление роли Турции на Балканах, Ближнем Востоке, Кавказе и в Центральной Азии30.
Стратегия по усилению влияния четко реализуется посредством так называемых военно-политических подструктур, в качестве которых выступают отношения Турции с НАТО, ЕС и США. Благодаря этому Анкара активно проявила себя на Балканах, в частности во время конфликта в Боснии и Герцеговине, а также кризиса в Косове. Это же способствовало усилению ее влияния на Кавказе. В качестве члена НАТО она посредством ряда программ сотрудничества начала играть важную роль в военно-политической
28 Aras B. Turkish Policy toward Central Asia // Foundation for Political, Economic and Social Research. Policy Brief, April 2008, No. 12.
29 Laginer S. Turkey-Middle East Relations in a New Era // Journal of Turkish Weekly, 18 February 2009.
30 Cm.: Davutoglu A. Turkey’s Foreign Policy Vision: An Assessment of 2007 // Insight Turkey, 2008, Vol. 10, No. 1. P. 77—96.
сфере Грузии и Азербайджана, особенно через оказание помощи по реформированию их вооруженных сил.
Для усиления влияния на Ближнем Востоке и в Центральной Азии Анкара использует свои историко-цивилизационные ресурсы в отношении данной страны, в том числе исламскую солидарность и общетюркское единство.
В целом, следует отметить, что в период пребывания у власти ПСР вновь реанимирована и активизирована политика по укреплению связей и созданию новых основ сотрудничества с тюркоязычными республиками Центральной Азии. Другими словами, Эрдоган призвал восстановить утраченные возможности. В настоящее время Турция, до некоторой степени преодолев внутренние преграды, стремится применить на практике свою новую концепцию общетюркского единства. В данном вопросе свою роль играют и внешние факторы.
Трудности, возникшие у Турции в отношениях с США и ЕС, привели к тому, что в ее внешней политике приоритетными вновь становятся тюркское, ближне- и средневосточное направления. По убеждению нынешних властей страны, при президенте Ахмеде Не-джет Сезере ее отношения с постсоветскими странами Центральной Азии занимали второстепенное место, а сегодня этот вектор внешней политики нуждается в переоценке.
В аналитических кругах Анкары довольно часто говорят, что в силу своей растущей мощи Турция будет формировать иной внешнеполитический курс, обращая больше внимания на Восток, а по мере достижения своих целей начнет постепенно вытеснять США и Запад из зоны своих интересов. Однако до того она будет балансировать между интересами своих стратегических партнеров — США, государств Европы и России. Как бы то ни было, уже сейчас Анкара проявляет все больше самостоятельности во внешней политике, особенно это касается ее растущего сотрудничества с Ираном в энергетической сфере, кстати, вопреки предупреждениям США.
Сегодня у Турции есть две главные цели, определяющие ее перспективный внешнеполитический курс.
■ Первая цель — стать неотъемлемой частью Европейского союза. С исторической, географической и экономической точек зрения Турция относится к европейским странам. Исходя из этого, вполне естественным представляется, что она станет полноправным членом ЕС по окончании переговоров, начатых 3 октября 2005 года. Само их начало стало важным шагом на пути к достижению этой стратегической цели. Турция приносит в страны Ближнего Востока и другие евразийские регионы современные стандарты в такие сферы, как демократия, светская власть, рыночная экономика и региональное сотрудничество.
Однако, хотя интеграция в ЕС — одна из приоритетных задач внешней политики Турции, это не альтернатива ее стратегическому сотрудничеству с Соединенными Штатами. Анкара считает, что два этих вектора дополняют друг друга.
■ Вторая цель — создание условий безопасности, стабильности, процветания, дружбы и сотрудничества вокруг себя, на естественном перекрестке между Европой, Балканами, Кавказом, Черноморским бассейном, Ближним Востоком, Средиземноморьем и Центральной Азией. Все эти составляющие играют заметную роль во внешнеполитической программе Анкары31.
31 См.: Synopsis of the Turkish Foreign Policy [http://www.mfa.gov.tr].
