CC BY
4
► ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ, ПСИХОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ, ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ
УДК 159.9 DOI: 10.31862/2218-8711-2023-5-29-41
ББК 88.2
ЦИФРОВЫЕ СУБКУЛЬТУРЫ В ОПТИКЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
DIGITAL SUBCULTURES IN THE OPTICS OF PSYCHOLOGICAL ANALYSIS
Сапогова Елена Евгеньевна
Профессор кафедры психологии образования ФГБОУ ВО «Московский педагогический государственный университет», доктор психологических наук, профессор E-mail: [email protected]
Sapogova Elena E.
Professor at the Department of Psychology of Education, Moscow Pedagogical State University (MPGU), ScD in Psychology, Full Professor
E-mail: [email protected]
Титкова Анна Дмитриевна
Аспирант кафедры психологии образования Института педагогики и психологии, ФГБОУ ВО «Московский педагогический государственный университет»
E-mail: [email protected]
Titkova Anna D.
PhD postgraduate student at the Department of Psychology of Education, the Faculty of Pedagogy and Psychology, Moscow Pedagogical State University (MPGU) E-mail: [email protected]
Аннотация. В статье предпринята попытка приблизиться к пониманию процесса включения человека в цифровую среду с точки зрения психологического анализа. Рассматривается переход от этапов освоения поколениями интернет-пространства до этапа рождения новых поколений в условиях цифровой среды. Авторы предлагают введение понятия цифровой субкультуры для определения ступени включенности различных поколений в интернет-пространство и процесс цифровизации как таковой.
Abstract. The article attempts to get closer to understanding the process of including a person in the digital environment from the point of view of psychological analysis. The transition from the stages of mastering the Internet space by generations to the stage of the birth of new generations in a digital environment is considered. The authors propose the introduction of the concept of «a digital subculture» to determine the degree of involvement of different generations into the Internet space and the process of digitalization as such.
Контент доступен по лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International License The content is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 International License
© Сапогова Е. Е., Титкова А. Д., 2023
Ключевые слова: цифровая субкультура, цифровая культура, цифровые поколения, онлайн-среда, информационная среда, Интернет.
Keywords: a digital subculture, a digital culture, digital generations, online environment, information environment, the Internet.
Для цитирования: Сапогова Е. Е., Титкова А. Д. Цифровые субкультуры в оптике психологического анализа // Проблемы современного образования. 2023. № 5. С. 29-41. DOI: 10.31862/2218-8711-2023-5-29-41.
Cite as: Sapogova E. E., Titkova A. D. Digital subcultures in the optics of psychological analysis. Problemy sovremennogo
obrazovaniya. 2023, No. 5, pp. 29-41. DOI: 10.31862/2218-8711-2023-5-29-41.
Темпы начавшейся в 1970-1980-х гг. цифровой трансформации человечества уже в первые десятилетия XXI в. стремительно нарастают. Цифровизация (дигитализация), определяемая как внедрение цифровых технологий в различные сферы жизнедеятельности человека, меняющее их содержание, структуру, а также способы управление ими, становится сегодня одним из интересных и значимых предметов исследования в различных научных дисциплинах, в том числе и ориентированных на познание человеческих ресурсов и возможностей (философии, культурной антропологии, социологии, психологии и др.), а до сих пор иногда кажущееся новым понятие цифрового общества, в котором все больше людей занято производством, хранением, переработкой и использованием информации (знаний), уже отождествляется с обществом как таковым [1].
В этих контекстах цифровизация начинает осмысливаться как вполне обыденное явление как на уровне культуры повседневности, так и на личностном, межличностном и внутриличностном уровнях, на уровне вербализации: в массовом сознании процессы цифровизации обычно идентифицируются с повсеместным и регулярным использованием сети Интернет и различных цифровых устройств (смартфонов, ноутбуков, компьютеров).
В более широком смысле цифровизацию можно осмыслять в качестве цивилиза-ционного тренда, если «она охватывает производство, бизнес, науку, социальную сферу и обычную жизнь граждан; сопровождается лишь эффективным использованием ее результатов; ее результаты доступны пользователям преобразованной информации; ее результатами пользуются не только специалисты, но и рядовые граждане; пользователи цифровой информации имеют навыки работы с ней» [2, с. 47].
Все это означает, что цифровизация может быть названа своеобразным «брендом» эпохи, поскольку она становится базовым ресурсом для развития человека и его адекватного вхождения в разные виды социальных практик и результативного участия в них. Трудовая и профессиональная деятельность, образование и коммуникация, социальная и психологическая помощь уже немыслимы без владения и использования цифровых технологий и ресурсов. И разработчиками, и исследователями, и потребителями информационных ресурсов отчетливо осознается тот факт, что информация, по сути, становится основным, если не единственным, источником и материалом развития [3],
становясь не просто частью бытия любого человека, а фактически превращаясь в само это бытие [4].
Происходящая буквально на наших глазах трансформация антропоцена в «нова-цен» [5] требует анализа изменений в развитии человека и человечества, поскольку, если социокультурная история антропоцена связана с попытками людей взять под контроль как можно большее число сфер реальности, то в «новацене» новое поколение людей охотно передоверяет «когнитивным гаджетам» управление не только реальностью, но и собой посредством нейросетей, искусственного интеллекта, роботизации [6]. Меняя реальность вокруг себя, технологизируя и цифровизируя ее, человек меняет и реальность внутреннюю - себя, свой образ жизни и свои отношения с миром и к миру.
Начиная с 1990-х гг. новые поколения людей проводят в цифровом пространстве больше времени, чем где-либо еще, создавая, по сути, новую «среду обитания» и соответствующую ей субъективную реальность. В отечественном социуме «в городах-миллионерах Интернет стал довольно обычным явлением уже в 1997-1998-х гг. (а в Москве и Петербурге еще раньше), а в городах с населением 50-100 тыс. и менее его проникновение происходило только в 2005-2008 году» [7, с. 7].
По данным компании Mediascope за 2022 г., ежемесячно Интернетом в России пользуется 81% населения, в сутки - 78%: 96% людей в возрасте от 12 до 17 лет, 95% в возрасте от 18 до 24 лет, 94% в возрасте от 25 до 34 лет, 92% в возрасте от 35 до 44 лет, 85% от 45 до 54 лет, 69% от 55 до 64 лет и 37% в возрасте от 65 лет и старше пользуются Интернетом ежедневно [8, с. 11].
Включение населения в интернет-среду происходило неоднородно и неодновременно, но это в значительной мере изменило его возможности в плане расширения личных и коммуникативных горизонтов (отдаленные контакты, обучение и покупки через Интернет, игры и знакомства, общение в социальных сетях, мгновенное распространение информации разного рода, в том числе пропагандистской и фейковой), вызвав социальную эйфорию.
Свою неоднозначность (сужение картины мира, уход от социальной активности, неудовлетворяющее присутствие в низкостатусных социальных сетях) цифровизация обнаружила в период пандемии COVID-19, буквально принудившей людей в короткие сроки осваивать социальные сети и возможности Интернета в первую очередь в образовательной сфере. В ней стали обнаруживаться психологические риски, связанные с «потерей базовых когнитивных компетенций, снижением общего культурного уровня подготовки, сокращением потребности в интеллектуальном специалисте, утратой фундаментальности, сокращением личных контактов, утечкой талантливой молодежи и преподавателей за границу» [9, с. 84].
Эти данные были дополнены результатами исследований «digital born» - первого поколения, не знающего и не мыслящего себя вне цифровизации, вообще не воспринимающего гаджеты и технологии как нечто отдельное от себя [10], проводимыми с конца 1990-х гг. [11-20]. Так, к примеру, в широком мониторинговом исследовании, проведенном в МПГУ, было выявлено, что уровень интеллектуальных способностей, в частности способности к схематизации и систематизации, у старших дошкольников растет,
а уровень сенсорных способностей в восприятии физического и социального мира падает [11].
В исследованиях, проводимых под руководством Г. У. Солдатовой [21, с. 26-32], была изучена пользовательская активность подростков в сети Интернет. Распределив респондентов по трем группам (низкая - до 1 часа, умеренная - до 2 часов, высокая -5-7 часов и гиперподключенность - более 8 часов ежедневно), исследователи установили, что большинство подростков демонстрируют высокую пользовательскую активность и гиперподключенность (42% и 46% соответственно).
Но важно не только общее большое количество времени, проводимого в цифровой среде, но и решаемые посредством нее задачи. Так, для большинства людей (от юношеского до зрелого возраста) интернет-пространство служит не только средством получения информации, досуга и общения, но и средством ведения учебной, трудовой и профессиональной деятельности. Помимо этого, в интернет-среде осуществляется творческая деятельность и деятельность, связанная с разносторонним жизнеобеспечением, например, покупки в онлайн-магазинах (от еды до недвижимости), уплата налогов и штрафов, оформление некоторых документов и пр.
Интересна и построенная на основании главных мотивов обращения к сети Интернет типология пользователей: «ориентированные на обучение» (29% подростков используют Интернет в образовательных целях и для поиска нужной для этого информации); «коммуникаторы» (25% прибегают к ресурсам Интернета для общения); «сетевые читатели» (22% ищут интересную информацию и репостят ее, просматривают ленты в социальных сетях); «игроки» (17% используют Интернет для онлайн-и мобильных игр); «универсалы» (5% пользуются всеми возможностями Интернета) [22, с. 44-45].
Иными словами, для многих людей, особенно молодых, цифровая среда становится пространством, в котором разворачивается их основной жизненный контент, и часто они уже не делят собственную жизнь на онлайн и офлайн, как это было до массовой цифровизации. Более того, сегодня исследователи говорят о «смешанной реальности», где «физические и цифровые объекты сосуществуют и взаимодействуют в режиме реального времени» [23, с. 119]. Последнее особенно стоит принимать во внимание, имея в виду, что эта реальность выступает как среда развития человека.
Являясь для субъекта полноценным жизненным миром, естественной реальностью существования, цифровое пространство оформляется как часть культуры и «самоорганизуется», устанавливая правила, ограничения, допуски и пр., утверждая собственные ценностно-смысловые ориентиры навигации и представительства в нем. Для обсуждения этого аспекта дигитализации используется сравнительно новое, но уже активно изучаемое понятие «цифровая культура» [24-26].
На сегодняшний день его еще нельзя назвать содержательно устоявшимся, тем не менее существуют многочисленные попытки хотя бы теоретически описать его. В частности, в работах, выполненных под руководством Г. У. Солдатовой, предлагается понимать цифровую культуру как «систему социальных практик и артефактов, связанных с использованием цифровых технологий» [27, с. 375].
Используя предложенные американским антропологом Дж. П. Мердоком фундаментальные характеристики культуры [28], мы предприняли попытку рассмотреть их применимость к понятию цифровой культуры, и это позволило сделать ряд заключений.
1. Способность к освоению цифровой культуры создается с помощью процессов научения использованию определенных технологий и схем, то есть является элементом направленной социализации. Содержание последней, в свою очередь, является ответом на «вызовы современности», в нашем случае - ответом на трансформацию антропоцена в «новацен».
2. Включенность в цифровую культуру определяется не только и не столько обретением технических навыков, сколько необходимостью в определенном поведении в цифровой среде, направляемом обществом: так, это обнаруживается в языке и форме общения (отличаются в переписке в социальной сети при общении с другом и в деловой переписке), в формате реализации учебной и трудовой деятельности, в форматах и правилах игровой деятельности, представления информации.
3. Как часть «большой культуры», цифровая культура носит социальный характер, то есть ее представители формируют новые микросоциумы и продукты посредством совместной деятельности или приращивания новой информации к уже существующим продуктам (например, пост, написанный в кем-то ранее созданной социальной сети, на кем-то ранее созданном сайте, который был создан в кем-то ранее разработанной системе).
4. Цифровая культура образует свои нормы и стереотипы поведения, «идеологию», стандарты, стереотипы, фольклор, языки, ритуалы, пусть они и отличаются от моделей, используемых офлайн; при этом они также относительно устойчивы, характерны для определенных интернет-сообществ и регламентированы.
5. Цифровая культура направлена на удовлетворение базисных потребностей и основанных на них вторичных потребностей (пример: заказать еду в онлайн-магазине, выбрать на онлайн-карте аптеку, посмотреть, где есть нужные лекарства, найти в поисковой системе отель, где можно переночевать, определить маршрут поездки).
6. Цифровая культура имеет высокоадаптивный характер, то есть она постоянно приспосабливается как к появляющимся новым аспектам существования, в которых находятся ее носители, так и к их новым потребностям - психологическим, витальным и др. (пример: увеличение потребностей в принятии = увеличение позитивных постов терапевтической направленности, информации о принятии другого с его особенностями - цветом кожи, весом, особенностями внешности, психическими заболеваниями).
7. Цифровая культура интегративна, то есть представляет собой согласованное целое, способна выстраивать систему собственных понятий, новых элементов, норм и ценностей, изменять существующие и постоянно воссоздавать целостность
своей структуры (при том, что ни один ее носитель не является «вместилищем» всего ее разнообразия и полноты).
Доминирует общее понимание цифровой культуры как совокупности принципов, целей, ценностей, стратегий и способов взаимодействия с реальностью посредством цифровых технологий. Частью «большой» культуры ее делает умение искать, хранить, анализировать и использовать информацию с помощью современных цифровых технологий. Цифровая культура есть не просто комплекс таких умений, но одновременно совокупность опосредованных цифровыми технологиями смыслов, ценностей и отношений человека с миром (природы, науки, искусства), другими людьми, самим собой.
Характеристики и последствия этой опосредованности, реализуемые личностью в жизненных практиках, являются актуальным предметом анализа. В этом плане нам близко понимание цифровой культуры, сформулированное Д. В. Галкиным: это «артефакты и символические структуры, основанные на цифровом кодировании и его универсальной технической реализации, тотально включенные в институциональную систему и способствующие поддержанию определенных ценностей, закрепленные ментально и создающие формы автодетерминации» [26, с. 16].
Очевидно, что, будучи определена лишь по признаку опосредованности активности цифровыми технологиями, цифровая культура не является однородной. Пересекаясь с возрастными, профессиональными, гендерными, этническими и другими многочисленными характеристиками людей (цели, смыслы и пр.), она распадается на подсистемы, значительно различающиеся между собой (к примеру, цифровая культура 1Т- или биржевых специалистов непохожа на цифровую культуру психологов или лингвистов, а цифровая культура подростков далека от цифровой культуры взрослых).
Принимая идею многосоставности цифровой культуры, считаем более целесообразным использовать термин «цифровые субкультуры». В их понимании особенно сложным аспектом выступает проблема операционализации их исследования, особенно в связи с тем, что и сама цифровая культура развивается во времени, носит динамический характер.
Предлагаем понимать цифровую субкультуру как комплекс сложившихся во времени, ассимилированных субъектом (группой субъектов) и ставших привычными схем взаимодействия с цифровой реальностью, повседневного использования ее в разных формах социальной и индивидуальной активности. В качестве носителя конкретной цифровой субкультуры выступает человек, принадлежащий к определенному «цифровому поколению» и удовлетворяющий в ней разные жизненные потребности (образование, профессиональная деятельность, досуг, творчество, свобода самовыражения и пр.). Используя метафору «цифровое поколение», имеем в виду разную меру первичной социализации в информационных полях.
Ставя задачу наполнить конкретным психологическим содержанием понятие цифровой субкультуры, мы предположили, что, отталкиваясь от уровня вовлеченности людей в цифровую культуру, можно говорить о цифровых субкультурах как подсистемах
цифровой культуры, объединяющих людей разного возраста в соответствии с целями сегодняшнего использования цифровых ресурсов.
Возникновение субкультурных систем связано с тем, что в такой быстро развивающейся сфере, как дигитализация, нет и не может быть «цифровой униформы», поскольку они базируются на специфических потребностях отдельных людей или групп, на возможностях, имеющихся на данный отрезок времени, и тех задачах, которые ставит перед отдельным человеком социум, требуя от него продуктивности, эффективности и генеративности.
Объединяя идею наличия отдельных цифровых субкультур с современными исследованиями межпоколенческих различий [29-33], мы предлагаем говорить как минимум о трех возможных цифровых субкультурах в пределах современной доминантной цифровой культуры.
Так, представители поколения, лишь осваивающего цифровое пространство в 1990-х гг., когда компьютерная грамотность не стала еще массовым явлением и востребованным комплексом компетенций, были первично социализированы вне виртуальных цифровых сред (как бы сегодня сказали, преимущественно офлайн), но позже развитие цивилизации и культуры в рамках вторичной социализации присоединило к их дея-тельностям, нормам, ценностям, стратегиям, установкам элементы цифровой культуры. Именно поэтому представители такой «цифровой субкультуры» в массе и сегодня существуют преимущественно в офлайне, эпизодически используя цифровизационные возможности лишь как дополнительный ресурс к своим практикам повседневной жизнедеятельности.
Представители среднего «цифрового поколения», чья первичная социализация в конце 90-х - начале нулевых гг. уже включала возможности и средства цифровизации и сделала их освоение необходимой частью востребованных на рынке труда компетенций и повседневной коммуникации, комфортно существуют в обеих средах, погружаясь в них по необходимости и легко ассимилируя их возможности, но опираясь на приобретенную в офлайне систему поиска информации, способов ее хранения, фиксации, извлечения. Цифровая среда уже оказала воздействие на их память, внимание, восприятие, но, образно говоря, если вдруг в мире исчезнет электричество, их профессиональная компетентность, социальные практики заметно не потеряют качества, обеспечив им «информационное выживание».
Наконец, представители младшего поколения адептов цифровой культуры (20102020-е гг.) - это люди, уже первично социализированные и вторично социализирующиеся по преимуществу в современных информационных средах. Их субкультура практически целиком базируется на информационных ресурсах цифровых сред (их образно называют «инфоргами»).
«Реал» для них отступает на второй план, и часто они не имеют актуальных (а иногда и апробированных) навыков и моделей существования в нем, из-за чего он зачастую тяготит их своей эмоциональной и когнитивной нагруженностью и в еще большей мере погружает в «виртуал». Вместе с ними начинает формироваться новый специфический тип культуры - «алго-когнитивный» [34], где, наряду с продуктами, нормами
и установками культуры, большую роль играют алгоритмы, занимающие лидирующую позицию по отношению к возможностям инкультурации.
В «новацене» и «онлайфе» начинают действовать другие законы и ценности, направленные на преимущественное развитие «информационной сущности» человека, в первую очередь на уровне когнитивных и нейроаспектов. Эта новая «среда развития» современного человека, меняясь сама, существенно меняет и его самого.
Представители этой субкультуры легко и доверчиво осваивают и эффективно пользуются новыми технологиями для общения и поиска информации, уделяя существенную часть времени жизни созданию сетевого контента и активно вовлекаясь в построение интернет-пространства, порой забывая о его границах с реальной действительностью (или уже не отличая его от реальности) и не различая продуктов культуры от симулякров (ограничения хорошо иллюстрируют попытки использовать современный ChatJPT, способный к имитациям высокого уровня). Последствия сегодняшней тотальной цифровой реорганизации жизненного мира человека требуют масштабного изучения, поскольку они «затрагивают не только материальные формы жизнедеятельности людей, но и духовные основы существования человека, его природу, структуру его идентичности» [2].
Возможность описать новые «поколенческие» цифровые субкультуры внутри цифровой субкультуры подтверждается рядом современных исследований. Так, ориентируясь на данные, представленные компанией Mediascope и группой исследователей под руководством Г. У. Солдатовой, можно говорить о том, что подростки, юноши и молодые люди по сравнению с пожилыми чаще проводят время в цифровой среде, то есть ведут жизнь, полностью интегрированную с онлайн-пространством.
Молодые люди закрывают онлайн-средой большое количество потребностей и необходимых видов деятельности. В частности, многие из них предпочитают общение через переписку офлайн-общению или общению по телефону, покупки онлайн - покупкам офлайн, онлайн обучение - живому обучению и присутствию в аудитории, удаленную работу - работе в офисе. С развитием цифровой среды появился и онлайн-формат вечеринок и свиданий, совместного онлайн-просмотра фильмов, совместных онлайн-игр, онлайн-прогулок (открыть GoogleMaps, открыть «просмотр улиц» или «панорамы» и «гулять в любой точке мира», в которой работает GoogleMaps, Яндекс Карты).
Взрослые занимают здесь срединную позицию, примерно в равной степени проводя время в онлайне и офлайне. Можно предполагать, что многие из них используют цифровое пространство и цифровые устройства для общения (при этом чаще рабочего, нежели личного), выполнения трудовых и профессиональных задач, обучения, досуга. Так, различия хорошо видны в сфере досуга: взрослая аудитория чаще выбирает для себя более простые и знакомые форматы, требующие меньших временных затрат - просмотр фильмов (длительность около 1,5-2,5 часов) они предпочтут просмотру сериалов, дорам или аниме (аниме OnePiece состоит из более чем 1000 серий, каждая из которых требует более 20 минут просмотра). Взрослые зачастую играют в игры на смартфоне формата «три-в-ряд» (Homescapes), в то время как молодые люди часто выбирают сложные многопользовательские игры (League of Legends, Fortnite).
Пожилые люди проводят время преимущественно офлайн. Возможности цифровой среды способны закрывать лишь часть их деятельности и жизненных потребностей. К тому же у данной возрастной группы существуют сложности с освоением цифровых технологий ввиду того, что, когда эти технологии появились и стали активно использоваться, многие представители данной группы уже прошли основные процессы социализации и не нуждались в освоении ее новых форм. Многие пожилые люди используют цифровые технологии и интернет-пространство вынужденно (к примеру, ряд документов можно оформить только с помощью онлайн-портала «Госуслуги»), ввиду отсутствия альтернатив.
Выделяя для эмпирического анализа критерии включенности (самоотнесенности) в конкретную цифровую субкультуру, мы предполагаем, что в качестве таковых могут быть использованы:
1) количество времени, проводимого онлайн и с цифровыми устройствами;
2) количество видов деятельности, реализуемых в цифровой среде (общение, обучение, труд, досуг, творчество);
3) количество удовлетворяемых потребностей;
4) удовлетворенность самореализацией в области значимых достижений;
5) свобода самовыражения и самоощущения.
Таким образом, в предлагаемой модели цифровых субкультур, построенной на критерии вовлеченности людей в современную цифровую среду, можно выделить три различающихся между собой подгруппы:
1) взрослые люди, чья первичная социализация прошла вне цифровизации, но изменившиеся условия привели их к освоению дигитальной культуры;
2) молодые люди и лица юношеского возраста, чья первичная социализация уже включала необходимость действовать как вне, так и внутри цифровой культуры;
3) группа подростков и детей, социализированных только в условиях тотально нарастающей цифровизации.
Рассмотрение последствий вовлеченности в цифровую среду, смысложизненных и ценностных ориентаций представителей каждой из выделенных субкультур очерчивает перспективу нашего дальнейшего исследования.
Список литературы
1. Дробинская Д. Е. Что такое цифровое общество? // Социальные и гуманитарные науки. 2022. Т. 12, № 2. С. 118-129.
2. Халин В. Г., Чернова Г. В. Цифровизация и ее влияние на российскую экономику и общество: преимущества, угрозы и риски // Управленческое консультирование. 2018. № 10. С. 46-63.
3. Легков Н. С. Роль цифровизации в современном мире // Материалы XII Международной студенческой научной конференции «Студенческий научный форум». URL: https://scienceforum.ru/2020/article/2018019759 (дата обращения: 02.05.2023).
4. Floridi L. The philosophy of information: ten years later // Metaphilosophy. 2010. Vol. 41, No. 3. Р. 420-442.
5. Lovelock J. Novacene. L.: PenguinBooks, 2020. 140 p.
6. Сапогова Е. Е. «Текучий субъект» в «текучей современности»: проблемы социализации в условиях неопределенности // Проблемы современного образования. 2023. № 1. С. 54-66. DOI: https://doi.org/10.31862/2218-8711-2023-1-54-66.
7. Росич Ю. Ю. География развития Интернета в России: автореф. дис. ... канд. геогр. наук. М.: МГУ, 2005. 24 с.
8. Ачкасова К. Медиапотребление в 2022 году. URL: https://mediascope.net/upload/iblock/ e20/5xy943jkri4ngauf1t1stsr0877w3jn5/CSTB_%D0%BC%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D0% B0%D0%BF%D0%BE%D1%82%D1%80%D0%B5%D0%B1%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0% B8%D0%B5.pdf (дата обращения: 02.05.2023).
9. Стрекалова Н. Б. Риски внедрения цифровых технологий в образовании // Вестн. Самарского ун-та. История, педагогика, филология. 2019. № 2. С. 84-88.
10. Palfrey J., Gasser U. Born digital: understanding the first generation of digital natives. New York, 2008. 384 p.
11. Денисенкова Н. С., Красило Т. А. Развитие дошкольников в эпоху цифровой социализации // Современное дошкольное образование. 2019. № 6 (96). С. 50-57.
12. Рассказова Е. И. Психологические последствия развития информационных технологий // Национальный психологический журнал. 2012. № 1 (7). С. 81-87.
13. Куриленко В. Б., Ершова Р. В., Новикова И. А. Цифровое общество как культурно-исторический контекст развития личности // Вестник РУДН. Сер.: Психология и педагогика. 2022. Т. 19, № 2. С. 185-194.
14. Солдатова Г. У., Рассказова Е. И. «Цифровой разрыв» и межпоколенческие отношения родителей и детей // Психологический журнал. 2016. Т. 37, № 5. С. 44-54.
15. Солдатова Г. У., Трифонова А. В. Медиамногозадачность: стоит ли беспокоиться // Дети в информационном обществе. 2018. № 28. С. 26-37.
16. Труфанова О. В. Социально-философские и этические аспекты самоопределения в цифровую эпоху // Вестн. Новгородского филиала РАНХИГС. 2020. Т. 10, № 1. С. 3237.
17. Kato T. A., Kanba S., Teo A. R. Hikikomori: Experience in Japan and international relevance // World psychiatry. 2018. Vol. 17, No. 1. Р. 105-106.
18. Rosen L. Me, MySpace and I: Parenting the net generation. NY: Palgrave Macmillan, 2007. 272 p.
19. Tamaki S. Hikikomori: Adolescence without End / transl. by J. Angles. Minneapolis: University of Minnesota Press, 2013.
20. Suwa M., Suzuki K. The phenomenon of "Hikikomori" (Social withdrawal) and the socio-cultural situation in japan today // Journal of psychopathology. 2013. No. 19. Р. 191-198.
21. Повседневная деятельность подростков в смешанной реальности: пользовательская активность и многозадачность / Г. У. Солдатова [и др.] // Сибирский психол. журн. 2022. № 83. С. 20-45.
22. Солдатова Г. У., Рассказова Е. И., Нестик Т. А. Цифровое поколение России: компетентность и безопасность. М.: Смысл, 2018. С. 44-45.
23. Рубцова О. В. Цифровые технологии как новое средство опосредования (часть первая) // Культурно-историческая психология. 2019. Т. 15, № 3. С. 117-124.
24. Федосова О. А., Соколина Е. Н. О цифровой культуре, как неотъемлемой части общей культуры человека в современных реалиях // Символ науки. 2022. № 2. С. 95-96.
25. Мешкова Л. Н. Цифровая культура и цифровое поколение: основные направления взаимодействия // Контекст и рефлексия: философия о мире и человеке. 2020. Т. 9, № ЗА. С. 178-188.
26. Галкин Д. В. Digital Culture: методологические вопросы исследования культурной динамики // Международный журнал исследований культуры. 2012. № 3 (8). С. 11-16.
27. Солдатова Г. У., Чигарькова С. В., Львова Е. Н. Цифровая культура: правила, ответственность и регуляция // Цифровое общество как культурно-исторический контекст развития человека. Коломна: Государственный социально-гуманитарный ун-т, 2018. С. 375-380.
28. Мердок Дж. П. Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретация культуры. СПб.: Ун-тская книга, 1997. С. 49-57.
29. Радаев В. В. Миллениалы: как меняется российское общество. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2019. 224 с.
30. Сибирев В. А., Головин Н. А. Межпоколенческие различия в удовлетворенности жизнью и чувстве счастья в России (на материалах Европейского социального исследования) // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2020. № 1. С. 296-315.
31. Марцинковская Т.Д., Полева Н. С. Поколения эпохи транзитивности: ценности, идентичность, общение // Мир психологии. 2017. № 1. С. 24-37.
32. Гаврилюк В. В., Трикоз Н. А. Динамика ценностных ориентаций в период социальной трансформации (поколенный подход) // Социологические исследования. 2002. № 1. C. 96-105.
33. Третьякова В. С., Церковникова Н. Г. Цифровое поколение: потери и приобретения // Профессиональное образование и рынок труда. 2021. № 2. С. 53-65.
34. Карелов С. В. Разворот эволюции. Глупея, человечество приближает свою гибель // Независимая газета. 21.12.2020. URL: https://www.ng.ru/scenario/2020-12-21/9_8045_ humanity.html (дата обращения: 18.09.2022).
References
1. Drobinskaya D. E. Chto takoe tsifrovoe obshchestvo? Sotsialnye igumanitarnye nauki. 2022, Vol. 12, No. 2, pp. 118-129.
2. Khalin V. G., Chernova G. V. Tsifrovizatsiya i ee vliyanie na rossiyskuyu ekonomiku i obshchestvo: preimushchestva, ugrozy i riski. Upravlencheskoe konsultirovanie. 2018, No. 10, pp. 46-63.
3. Legkov N. S. Rol tsifrovizatsii v sovremennom mire. In: Materialy XII Mezhdunarodnoy studencheskoy nauchnoy konferentsii "Studencheskiy nauchnyy forum". Available at: https://scienceforum.ru/2020/article/2018019759 (accessed: 02.05.2023).
4. Floridi L. The philosophy of information: ten years later. Metaphilosophy. 2010, Vol. 41, No. 3, pp. 420-442.
5. Lovelock J. Novacene. London: PenguinBooks, 2020. 140 p.
6. Sapogova E. E. "Tekuchiy subyekt" v "tekuchey sovremennosti": problemy sotsializatsii v usloviyakh neopredelennosti. Problemy sovremennogo obrazovaniya. 2023, No. 1, pp. 54-66. DOI: https://doi.org/10.31862/2218-8711-2023-1-54-66.
7. Rosich Yu. Yu. Geografiya razvitiya Interneta v Rossii. Extended abstract of PhD dissertation (Geography). Moscow: MGU, 2005. 24 p.
8. Achkasova K. Mediapotreblenie v 2022 godu. Available at: https://mediascope.net/upload/ iblock/e20/5xy943jkri4ngauf1t1stsr0877w3jn5/CSTB_%D0%BC%D0%B5%D0%B4%D0%B8 %D0%B0%D0%BF%D0%BE%D1%82%D1%80%D0%B5%D0%B1%D0%BB%D0%B5%D0%BD %D0%B8%D0%B5.pdf (accessed: 02.05.2023).
9. Strekalova N. B. Riski vnedreniya tsifrovykh tekhnologiy v obrazovanii. Vestn. Samarskogo un-ta. Istoriya, pedagogika, filologiya. 2019, No. 2, pp. 84-88.
10. Palfrey J., Gasser U. Born digital: understanding the first generation of digital natives. New York, 2008. 384 p.
11. Denisenkova N. S., Krasilo T. A. Razvitie doshkolnikov v epokhu tsifrovoy sotsializatsii. Sovremennoe doshkolnoe obrazovanie. 2019, No. 6 (96), pp. 50-57.
12. Rasskazova E. I. Psikhologicheskie posledstviya razvitiya informatsionnykh tekhnologiy. Natsionalnyy psikhologicheskiy zhurnal. 2012, No. 1 (7), pp. 81-87.
13. Kurilenko V. B., Ershova R. V., Novikova I. A. Tsifrovoe obshchestvo kak kulturno-istoricheskiy kontekst razvitiya lichnosti. Vestnik RUDN. Ser.: Psikhologiya i pedagogika. 2022, Vol. 19, No. 2, pp. 185-194.
14. Soldatova G. U., Rasskazova E. I. "Tsifrovoy razryv" i mezhpokolencheskie otnosheniya roditeley i detey. Psikhologicheskiy zhurnal. 2016, Vol. 37, No. 5, pp. 44-54.
15. Soldatova G. U., Trifonova A. V. Mediamnogozadachnost: stoit li bespokoitsya. Deti v informatsionnom obshchestve. 2018, No. 28, pp. 26-37.
16. Trufanova O. V. Sotsialno-filosofskie i eticheskie aspekty samoopredeleniya v tsifrovuyu epokhu. Vestn. Novgorodskogo filiala RANKhIGS. 2020, Vol. 10, No. 1, pp. 32-37.
17. Kato T. A., Kanba S., Teo A. R. Hikikomori: Experience in Japan and international relevance. World psychiatry. 2018, Vol. 17, No. 1, pp. 105-106.
18. Rosen L. Me, MySpace and I: Parenting the net generation. NY: Palgrave Macmillan, 2007. 272 p.
19. Tamaki S. Hikikomori: Adolescence without End. Transl. by J. Angles. Minneapolis: University of Minnesota Press, 2013.
20. Suwa M., Suzuki K. The phenomenon of "Hikikomori" (Social withdrawal) and the socio-cultural situation in japan today. Journal of psychopathology. 2013, No. 19, pp. 191-198.
21. Soldatova G. U. et al. Povsednevnaya deyatelnost podrostkov v smeshannoy realnosti: polzovatelskaya aktivnost i mnogozadachnost. Sibirskiy psikhol. zhurn. 2022, No. 83, pp. 20-45.
22. Soldatova G. U., Rasskazova E. I., Nestik T. A. Tsifrovoe pokolenie Rossii: kompetentnost i bezopasnost. Moscow: Smysl, 2018. Pp. 44-45.
23. Rubtsova O. V. Tsifrovye tekhnologii kak novoe sredstvo oposredovaniya (chast pervaya). Kulturno-istoricheskaya psikhologiya. 2019, Vol. 15, No. 3, p. 117-124.
24. Fedosova O. A., Sokolina E. N. O tsifrovoy kulture, kak neotyemlemoy chasti obshchey kultury cheloveka v sovremennykh realiyakh. Simvol nauki. 2022, No. 2, pp. 95-96.
25. Meshkova L. N. Tsifrovaya kultura i tsifrovoe pokolenie: osnovnye napravleniya vzaimodeystviya. Kontekst i refleksiya: filosofiya o mire i cheloveke. 2020, Vol. 9, No. 3A, pp. 178-188.
26. Galkin D. V. Digital Culture: metodologicheskie voprosy issledovaniya kulturnoy dinamiki. Mezhdunarodnyy zhurnal issledovaniy kultury. 2012, No. 3 (8), pp. 11-16.
27. Soldatova G. U., Chigarkova S. V., Lvova E. N. Tsifrovaya kultura: pravila, otvetstvennost i regulyatsiya. In: Tsifrovoe obshchestvo kak kulturno-istoricheskiy kontekst razvitiya cheloveka. Kolomna: Gosudarstvennyy sotsialno-gumanitarnyy un-t, 2018. Pp. 375-380.
28. Murdock G. P. Antologiya issledovaniy kultury. Vol. 1. Interpretatsiya kultury. St. Petersburg: Un-tskaya kniga, 1997. Pp. 49-57.
29. Radaev V. V. Millenialy: kak menyaetsya rossiyskoe obshchestvo. Moscow: Izd. dom Vysshey shkoly ekonomiki, 2019. 224 p.
30. Sibirev V. A., Golovin N. A. Mezhpokolencheskie razlichiya v udovletvorennosti zhiznyu i chuvstve schastya v Rossii (na materialakh Evropeyskogo sotsialnogo issledovaniya). Monitoring obshchestvennogo mneniya: Ekonomicheskie i sotsialnye peremeny. 2020, No. 1, pp. 296-315.
31. Martsinkovskaya T. D., Poleva N. S. Pokoleniya epokhi tranzitivnosti: tsennosti, identichnost, obshchenie. Professionalnoe obrazovanie i rynok truda. 2021, No. 2, pp. 53-65.
32. Gavrilyuk V. V., Trikoz N. A. Dinamika tsennostnykh orientatsiy v period sotsialnoy transformatsii (pokolennyy podkhod). Sotsiologicheskie issledovaniya. 2002, No. 1, pp. 96-105.
33. Tretyakova V. S., Tserkovnikova N. G. Tsifrovoe pokolenie: poteri i priobreteniya. Professionalnoe obrazovanie i rynok truda. 2021, No. 2, pp. 53-65.
34. Karelov S. V. Razvorot evolyutsii. Glupeya, chelovechestvo priblizhaet svoyu gibel. Nezavisimaya gazeta. 21.12.2020. URL: https://www.ng.ru/scenario/2020-12-21/9_8045_ humanity.html (accessed: 18.09.2022).
Интернет-журнал «Проблемы современного образования» 2023, № 5
Статья поступила в редакцию 24.05.2023 The article was received on 24.05.2023
