CC BY
4
УДК 323.2 DOI: 10.24412/2071-6141-2024-4-14-23
ЦИФРОВАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В УСЛОВИЯХ ГЛУБОКОЙ МЕДИАТИЗАЦИИ
И.А. Бронников, К.М. Крымова
Обосновывается необходимость формирования политической идентичности в цифровом пространстве. Через призму аналитического обзора этапов («волн») медиатизации была предпринята попытка рассмотрения проблем формирования цифровой идентичности в контексте особенностей последнего этапа - глубокой медиатизации. Обозначена роль цифровой социально-политической идентичности в условиях глубокой медиатизации политического пространства Российской Федерации.
Ключевые слова: цифровая политическая идентичность, глубокая медиатизация, национальная идентичность, цифровизация.
Исследование выполнено при поддержке Министерства науки и высшего образования РФ и Экспертного института социальных исследований (ЭИСИ): проект «Российская политическая идентичность в условиях становления нового миропорядка», регистрационный номер в ЕГИСУ НИОКТР1024030100152-5.
Введение
Социально-политические трансформации современного мира, обусловленные стремительным развитием медиа и способов коммуникации, раскрываются через понятие «медиатизация», представляющем собой своеобразную смену парадигмы не только в коммуникационных процессах, но и в социальных науках. Междисциплинарность изучения данного процесса заключается не столько в анализе причинно-следственных взаимосвязей между медиа и различными социальными сферами, сколько в том факте, что медиатизация как понятие позволяет теоретически осмыслять и рассматривать различные общественные трансформации (в том числе и политические) вкупе с постоянно развивающимися и усложняющимися средствами коммуникации и взаимосвязями между ними, в связи с чем исследования медиатизации носят не односторонний медиацентристский (media-centric) характер, а холистический медиацентричный (media-centered, или медиакоммуникационноцентричный - media- and communication-centered) [1 , с. 316].
За более чем десятилетний период произошло насыщение исследовательского поля различными теоретическими и эмпирическими разработками, что позволило теоретикам медиатизации оформить три подхода к ее пониманию: институциональный, социально-конструктивистский и материальный (технологический) [2, с. 5]. Поэтому к настоящему моменту медиатизацию можно считать важным концептуальным понятием для исследователей и практиков, заинтересованных в анализе влияния медиа на современное общество. Так, немецкий исследователь Ф. Кротц характеризует
медиатизацию как один из непрерывных метапроцессов, формирующих современность наряду с глобализацией, коммерциализацией и индивидуализацией общества и проясняющих, «что специфическая для жизненного мира коммуникация остается основой коммуникации и смысла в целом» [3, с. 28]. В данном же исследовании под медиатизацией мы понимаем непрерывный, динамичный и разнонаправленный процесс, посредством которого медиа и современное общество оказывают трансформирующее влияние друг на друга, что приводит к медиаполитической конвергенции реальных практик и институтов.
В этом контексте отдельно стоит выделить проблему формирования цифровой идентичности, в том числе и политической. Значимым аспектом при исследовании процесса медиатизации в контексте формирования цифровой политической идентичности представляется рассмотрение различных контекстуально значимых уровней медиатизации, причем как зарубежными [4, с. 1035], так и отечественными [5] исследователями:
1) макроуровень: исследование медиатизации как институционального процесса, влияющего на все сферы общественной жизни, т. е. медиатизация политики в целом;
2) мезоуровень: исследование медиатизации отдельных проблем и вопросов, изменяющих свое содержание в контексте глобальной или национальной повестки дня;
3) микроуровень: исследование медиатизации повседневных индивидуальных практик.
Особенности глубокой медиатизации как текущего этапа медиатизации
Теоретики медиатизации, проанализировав историю коммуникации за последние пять-шесть столетий, представили развитие коммуникации через три последовательных и накладывающихся друг на друга этапа -своеобразных «волн» медиатизации, которые позволяют проследить усложнение способов коммуникации и взаимосвязей между ними: волна механизации, волна электрификации и волна цифровизации. В этом контексте происходит непрерывное и кумулятивное расширение влияния средств коммуникации в социальном мире и усложнение отношений между медиасредой и социальными субъектами, а следовательно, социальным миром в целом. Выбранная авторами метафора волны подчеркивает как определенные фундаментальные инновации, знаменующие этап («пик волны»), так и долгосрочные последствия данных инноваций («распространение волны») [6].
Другими словами, под «волнами» медиатизации понимаются такие отдельные фазы в продолжающемся процессе медиатизации, которые были сформированы в результате качественных и существенных технологиче-
ских изменений в медиасреде, несмотря на различия, обусловленные национальными, региональными и локальными контекстами. При этом необходимо помнить, что каждая из волн не приводит к глобальному изменению общества, однако может рассматриваться как отправная точка для осмысления общественных преобразований.
Во-первых, механизация средств коммуникации, восходящая к изобретению печатного станка и продолжившаяся за счет растущей индустриализации коммуникационного процесса, привела к широкому распространению печатных медиа.
Во-вторых, волна электрификации средств коммуникации началась с электронного телеграфа и условно завершилась различными средствами вещания, а также формами телекоммуникаций.
В-третьих, волна цифровизации связана не только с компьютерами и различными цифровыми носителями, но и с Интернетом и усиливающейся интеграцией компьютерного интеллекта в повседневную жизнь, обеспечивающей оперативный обмен цифровым контентом. Отдельно отметим также, что, согласно одним из главных теоретиков медиатизации А. Хеппу и Н. Коулдри, в последние несколько лет наблюдается зарождение новой фазы медиатизации - волны датафикации, однако в более поздней работе А. Хеппа уточняется, что датафикация является одной из тенденций глубокой медиатизации, которая, в свою очередь, является следствием волны цифровизации [7, с. 16]. В обобщенном виде волны медиатизации представлены в таблице.
Волны медиатизации (по Н. Коулдри и А. Хеппу)
Волна Время возникновения Технология Новые формы медиа
Механизация 1450 г. Печатный станок Печатные медиа
Электрификация 1830 г. Электрическая передача (transmission) Телеграф, телефон, граммофон, радио, магнитофон, кинематограф, телевидение
Цифровизация (+ тренд на дата-фикацию) 1950 г. Компьютер, мобильные устройства, Интернет, искусственный интеллект (+ технологии Big Data) Новые медиа (+ социальные медиа и «интернет вещей»)
В связи со стремительным возникновением и усовершенствованием форм медиа постепенно обозначилась необходимость в понятии, позволяющем описывать изменения в медиатизации как в процессе, обусловленном проникновением цифровых медиа во множество аспектов социальной
жизни. Например, отечественными исследователями был предложен термин «медиатизация 2.0», включающий изменения в информационных технологиях и возникновение новых цифровых акторов, часть из которых способна концентрировать больший цифровой капитал и оказывать влияние на общественно-политические процессы, «монополизируя трафик» [5].
В то же время А. Хеппом и Н. Коулдри был сформулирован термин «глубокая медиатизация», в которой социальные отношения характеризуются тесной взаимосвязью с медиасредой, где велика роль различных цифровых медиа. Другими словами, рассматривая текущее состояние развития медиатизации, исследователи выделили ряд черт-трендов, характеризующих особенности глубокой медиатизации [7].
Во-первых, глубокая медиатизация проявляется через дифференциацию множества цифровых медиа: за последние несколько десятилетий произошло как усиление количества разнообразных средств коммуникации, так и увеличение их различных функциональных возможностей. Продолжающуюся дифференциацию цифровых медиа можно проиллюстрировать на примере «интернета вещей», объединяющего физические и виртуальные объекты и этим размывающего границы того, что имеется в виду под цифровыми медиа.
Во-вторых, несмотря на функциональное разнообразие, вышеупомянутые цифровые медиа характеризуются постоянно растущей взаимосвязанностью, предоставляющей пользователям возможность подключения друг к другу, как индивидуально, так и коллективно. В этом контексте можно вспомнить идею медиаконвергенции, встречающуюся в работах отечественных и зарубежных исследователей медиа, под которой мы имеем в виду конвергенцию на уровне содержания, контента, который будучи цифровым, становится доступным для передачи через множество устройств, как устаревающих, так и более новых. [8]. Так, Е.В. Вартанова отмечает, что слияние разобщенных медиа в современную эпоху радикальным образом меняет существовавшие представления о каналах коммуникации [9].
В-третьих, глубокая медиатизация также обусловлена постоянно растущим и повсеместным присутствием медиа, позволяющим постоянно находиться на связи сразу в нескольких местах. По данным отчета Global Digital 2024, по состоянию на январь 2024 года общая доля пользователей мобильных телефонов составила 97,8 % всего населения мира [10].
В-четвертых, глубокая медиатизация также сопровождается быстрыми темпами инноваций: новые виды и формы медиа и различные сервисы возникают все за более короткие промежутки времени.
Наконец, в-пятых, глубокую медиатизацию характеризует датафи-кация как представление социальной жизни через данные на медиаустрой-ствах и программное обеспечение, лежащее в их основе: представление социальных явлений с помощью количественных данных в условиях глу-
бокой медиатизации играет все более важную роль в самопонимании и самооценке общества. В последующих исследованиях А. Хепп и Н. Коулдри связывают датафикацию с процессом дата-колониализма (или информационного капитализма), суть которого заключается в том, что преобразование в данные человеческой жизни и всего, что с ней связано, представляет собой попытку реконфигурации структуры властных отношений в истории человечества [11].
На полях отметим, что, хотя вышеописанные тенденции не являются однородными и отличаются по своей интенсивности в связи с существующим цифровым разрывом между регионами, они глобальны в том смысле, что так или иначе встречаются в отличающихся региональных и социальных контекстах [7, с. 51]. Кроме того, вышеперечисленные тренды могут проявляться нелинейно, причем существует вероятность возникновения новых особенностей или замедления протекания вышеуказанных, однако при этом в своей совокупности они объясняют обусловленные развитием медиа изменения, происходящие в различных социальных сферах.
Проблемы формирования цифровой идентичности в условиях глубокой медиатизации
В постантропологическую эпоху, где человек постепенно утрачивает собственную субъектность и рассматривается наравне с объектами природы и техники, значимой становится проблема социальной идентичности (в том числе и политической), конструируемой через роль, которую играет тот или иной участник социальных взаимодействий. Наряду с кризисом субъекта и субъектности исследователями также рассматривается вопрос социального признания, где наиболее известной можно считать концепцию немецкого философа и социолога А. Хоннета, где признание определяет идентичность субъекта через его взаимодействие с другими субъектами в рамках социальной борьбы за распределение социальных благ [12].
Соответственно, в условиях глубокой медиатизации, где аспекты опосредованного конструирования социального мира реализуются посредством автоматизированной обработки данных, одними из основных задач становятся признание уже в цифровом мире и борьба за обладание такой социальной ценностью, как цифровая идентичность. При этом отметим, что для отечественных исследований сама по себе проблема трансформации социальной идентичности в цифровой реальности не является новой, а представляется закономерной в дискурсе о цифровой действительности, поскольку стремительное развитие ИКТ оказывает огромное воздействие как на ощущение собственной уникальности, так и на ощущение себя как части социокультурного окружения [13, с. 285]. В контексте виртуальной коммуникации цифровая (или сетевая) идентичность не только отражает множественность самоидентификаций пользователей в реальной жизни, но
и усиливает ее, расширяя офлайн-границы и создавая новые идентификации (identifies) [14, с. 535]. При этом отличительной чертой цифровой идентичности является дифракция, то есть рассеяние цифровых образов, поскольку к формам репрезентации субъекта в сети в ходе борьбы за признание становятся «выкрики», а не постоянное присутствие [15, с. 7-9].
Тем не менее в условиях глубокой медиатизации вышеуказанная задача борьбы за признание в настоящее время осложняется способностью цифровых платформ, принадлежащих крупнейшим медиакорпорациям, управлять поступающими потоками пользовательских данных и поведенческой информацией для дальнейшего использования при определении формальных и неформальных правил игры в рамках цифровых платформ и сервисов. Так, У. Дэвис связывает условия соперничества и неравенства, существующие в платформенном капитализме, с особенностями формирования цифровой идентичности в онлайн-пространстве. С его точки зрения, в условиях, когда платформы могут воздействовать на видимость и узнаваемость участников, борьба за признание в публичной сфере превращается в борьбу за реакции, которые со временем создают видимость и накапливают репутацию. Платформы, по У. Дэвису, меняют форму борьбы за признание таким образом, что их основной эффект заключается в обобщении чувства неузнаваемости, то есть несмотря на усиление настойчивости, с которой индивиды стремятся к признанию, и видимое расширение путей доступа к нему через разнообразие цифровых медиа, пользователи в большинстве случаев не удовлетворяют эту потребность, получая реакции, но не признание [16, с. 95-96].
Другими словами, попытки формирования собственной цифровой идентичности посредством социальных медиа в эпоху глубокой медиатизации сопровождается также борьбой за признание уже не только в офлайн, но и в онлайн-среде, что превращает данный процесс в одну из разновидностей капиталистической конкуренции (поскольку возможностями инклюзии обладают лишь отдельные узлы коммуникации, в то время как у подавляющего большинства нет к ним доступа), загоняя пользователей в ловушку платформенного капитализма. В этом контексте властные отношения в цифровом пространстве превращаются в борьбу за внимание, а под властью понимается способность привлечения и удержания внимания через приобщение пользователей к определенным символическим структурам с целью внушения им доверия для эффективного стимулирования неоплачиваемого коммуникативного труда в цифровом сегменте, что также справедливо и для пространства политической борьбы, где цифровая власть способна конвертироваться в реальные политические действия [17, с. 235].
Наряду с предоставлением огромного количества обусловленных особенностями глубокой медиатизации возможностей для формирования цифровой социально-политической идентичности через презентацию соб-
ственного «Я» и признание обширной аудитории, к числу проблем, связанных с этим процессом в вышеописанных условиях, можно также отнести аспекты обеспечения технологической безопасности, связанные с анонимностью пользователей и приватностью генерируемых ими данных. Соглашаясь с Е.О. Труфановой, отметим, что на современном этапе развития цифровых технологий личностная и социальная идентичность человека, дополняемая цифровыми идентификациями, переплетает офлайн- и он-лайн-жизнь пользователей, сохранять анонимность и поддерживать приватность в Интернете становится невозможным как в силу технологических ограничений (пользователь связан с множеством цифровых идентификаторов - паролей, цифровых подписей, 1Р-адресов и пр.), так и из-за размывания границ между приватным и публичным (например, если для человека его страница в социальной сети кажется личной, то другие пользователи воспринимают ее уже как сферу публичного) [18, с. 21-22]. Другими словами, современный человек в условиях глубокой медиатизации становится более доступным для идентификации и уязвимым для внешнего контроля, что также негативно влияет на процесс формирования цифровой идентичности.
Кроме того, еще одной проблемой формирования цифровой политической идентичности в условиях глубокой медиатизации является тот аспект, что, в отличие от физической, в цифровой среде социальные пространства наполняются не только людьми как субъектами, но и другими агентами и актантами, которые не обладают человеческой природой, но своими функциями претендуют на статус равного человеку субъекта (цифровые двойники, системы разговорного искусственного интеллекта). В ситуации, где на социальные арены наравне с человеком выходят отдельные цифровые феномены и возрастает значение социальных ролей актантов-«нечеловеков» [19, с. 101], человек осуществляет борьбу за признание не только среди ему подобных, но и наравне с алгоритмами, что также про-блематизирует формирование и выражение цифровой идентичности интернет-пользователями.
Несмотря на вышеуказанные проблемы, проведение комплексной государственной политики в области обеспечения цифрового суверенитета с целью защиты национальной российской идентичности (в том числе и цифровой) как консолидирующего фактора для граждан Российской Федерации становится одной из приоритетных задач в процессе сохранения субъектности России [20]. Поскольку в условиях глубокой медиатизации современное общество в Российской Федерации сталкивается с растущим влиянием цифровизации, необходимо сохранять цифровой суверенитет и обеспечивать информационную безопасность, что также отражено в числе национальных целей развития Российской Федерации на период до 2030 года и на перспективу до 2036 года (национальная цель «Технологическое лидерство»).
Заключение
Таким образом, в условиях экспоненциального развития информационно-коммуникационных технологий заметно возрастание воздействия цифровизации и датафикации на социально-политические аспекты общественной жизни, отражающиеся в процессе глубокой медиатизации. Глубокая медиатизация как комплексный процесс, являющийся своеобразной преобразующей силой, объединяет в себе как освободительный потенциал, открывающий новые возможности для борьбы за социальное признание другими субъектами, так и новые формы зависимости, ограничивающие перспективы для формирования идентичности среди цифровых актантов через усложнение осуществления процесса этой борьбы. Увеличение значимости условий глубокой медиатизации, подтверждаемое текущими тенденциями, требует проведения дальнейших исследований для полноценного понимания влияния данного процесса на общественное развитие, в том числе и на формирование цифровой идентичности.
Что касается Российской Федерации, то к настоящему моменту цифровая идентичность представляет собой неотъемлемый элемент национальной идентичности современных россиян, что при текущей геополитической турбулентности также требует продолжения теоретических исследований в данном направлении и анализа развития ситуации, в том числе с учетом специфики национальных целей развития Российской Федерации согласно Указу Президента РФ № 309 от 7 мая 2024 года. Более того, формирование цифровой идентичности происходит не просто в конвергентном мире, а в процессе перманентного погружения человека в созданную цифровыми платформами персонализированную реальность, что существенно влияет на мировосприятие.
В этом контексте проблема формирования цифровой идентичности человека как социально-политического субъекта в условиях глубокой медиатизации представляется необходимой задачей как для современного гражданина, так и для органов государственной власти.
Список литературы
1. Hepp A., Hjarvard S., Lundby K. Mediatization: Theorizing the Interplay Between Media, Culture, and Society // Media, Culture & Society. 2015. Vol. 37. № 2. P. 314-324.
2. Lundby K. Mediatization of Communication: Handbooks of Communication Science. Berlin: De Gruyter Mouton, 2014. 754 p.
3. Krotz F. Mediatization: A Concept with Which to Grasp Media and Societal Change // Mediatization: Concept, Changes, Consequences. New York: Peter Lang, 2009. P. 21-40.
4. Deacon D., Stanyer J. Mediatization: key concept or conceptual bandwagon? // Media, Culture & Society. 2014. Vol. 36. № 7. P. 1032-1044.
5. Mediatization of a Local Incident in a Digital Network Space: Interpretation of the Concept and Research Program / D.P. Gavra, E.V. Bykova, A.S. Savitskaya, V.V. Dekalov, Yu.V. Taranova // Proceedings of the 2020 IEEE Communication Strategies in Digital Society Seminar, ComSDS 2020. P. 99-103.
6. Couldry N., Hepp A. The Mediated Construction of Reality. Cambridge: Polity Press, 2017. 256 p.
7. Hepp. А. Deep Mediatization. New York: Routledge, 2020. 248 p.
8. Jenkins H. Convergence culture: Where old and new media collide. New York University Press, 2006. 308 p.
9. Вартанова Е.Л. К чему ведет конвергенция СМИ? // Информационное общество. 1999. № 5. С. 11-14.
10. Digital 2024: Global Overview Report // DataReportal [Электронный ресурс]. URL: https://datareportal.com/reports/digital-2024-global-overview-report (дата обращения: 25.07.2024).
11. Hepp A., Couldry N. Necessary Entanglements: Reflections on the Role of a "Materialist Phenomenology" in Researching Deep Mediatization and Datafication // Sociologica. 2023. Vol. 17. № 1. P. 137-153.
12. Honneth A. The struggle for recognition: the moral grammar of social conflicts. New York: Studies in contemporary German social thought, 1996. 240 p.
13. Идентичности: семиотика репрезентации и прагматика позиционирования: монография / под ред. А.А. Тесли, С.Т. Золяна, Г.Л. Тульчин-ского. Калининград: Издательство БФУ им. И. Канта, 2022. 347 с.
14. Идентичность: личность, общество, политика: Энциклопедическое издание / Л. А. Андреева, А. Л. Бардин, И. И. Баринов [и др.]. М.: Весь Мир, 2017. 992 с.
15. Пеннер Р.В. Ab offline in online et retro offline: социально-философская интерпретация цифровой идентичности // Цифровой ученый: лаборатория философа. 2023. Т. 6. № 1. С. 6-15.
16. Davies W. The politics of recognition in the age of social media. New Left Review. 2021. № 128. P. 83-99.
17. Gavra D., Dekalov V., Naumenko K. Digital Subjects as New Power Actors: A Critical View on Political, Media-, and Digital Spaces Intersection // Studies in Computational Intelligence. 2020. Vol. 868. P. 233-243.
18. Труфанова Е.О. Приватное и публичное в цифровом пространстве: размывание границ // Galactica Media: Journal of Media Studies. 2021. № 1. С. 14-38.
19. Пеннер Р.В. Цифровая идентичность: теория и методология // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. 2024. № 2. С. 98-113.
20. Иохим А.Н. Российская идентичность в условиях глобальной цифровизации: к вопросу о цифровом суверенитете // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2023. № 6. С. 58-80.
Бронников Иван Алексеевич, канд. полит. наук, доц., ivbronn@,gmail.com, Россия, Москва, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова,
Крымова Ксения Михайловна, магистрант, xkrymova@,gmail.com, Россия, Москва, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова
DIGITAL POLITICAL IDENTITY IN THE CONTEXT OF DEEP MEDIATIZATION
I.A. Bronnikov, K.M. Krymova
The article justifies the need for shaping political identity in the digital space. Through the prism of an analytical review of the stages (or "waves") of mediatization, an attempt was made to examine the challenges of shaping digital identity in the context of the latest wave features - deep mediatization. The role of digital socio-political identity within the context of deep mediatization of the Russian Federation political space is outlined.
Key words: digital political identity, deep mediatization, national identity, digitaliza-
tion
Bronnikov Ivan Alekseevich, candidate of political science, associate professor, ivbronn@,gmail.com, Russia, Moscow, LomonosovMoscow State University,
Krymova Ksenia Mikhailovna, master's degree student, xkrymova@,gmail.com, Russia, Moscow, Lomonosov Moscow State University
