CC BY
22Цифровая экономика в исторической системе координат
сч со £
Б
а
2 ©
Чередниченко Олег Валерьевич,
кандидат экономических наук, доцент кафедры экономической теории, ФГБОУ ВО РЭУ им. Плеханова, [email protected]
Сегодня бизнес-среда становится все более цифровой. Реклама переполнена сообщениями о цифровых товарах, о цифровых киосках, мультимедиа и т.п. Ресурсы компаний, движение финансов, состояние конкурентов, законодательные акты и другая важная информация хранится в компьютерной базе данных в цифровой форме.
В статье рассматривается цифровая среда как фактор экономического развития. Анализируются связанные с этим проблемы и последствия. Ставится вопрос о временных рамках действия законов Г. Мура и Р. Меткалфа. Делается вывод, что использование цифровых технологий и сетевых принципов взаимодействия в интернете на данном этапе способствует существенному снижению трансакционных издержек. Но одновременно высказываются опасения, что цифровая экономика, снижая трансак-ционные издержки, в сфере реального производства не столь эффективна. Здесь необходимо тщательное соизмерение затрат на цифровую экономику и приносимый эффект, который пока ниже ожидаемого. Ключевые слова: цифровая бизнес-среда, трансакционнные издержки, мультифакторная производительность, концепция Р.Коуза, закон К.Мура, закон Р. Меткалфа, искусственный интеллект, технологические уклады, промышленная революция.
О цифровой экономике в исторической системе координат вряд ли в настоящее время можно сказать что-то определенное. Как показал Давос 2018, наметилась отрицательная тенденция оценки роли цифровой экономики как драйвера роста особенно в индустриальных секторах. Внедрение искусственного интеллекта и использование в практических целях Big Data связаны с огромными затратами на их разработку. А вот сопоставимого роста производительности труда и эффективности производства пока не видно. По крайней мере, в ближайшей перспективе. Т.е. рассматривать цифровую экономику как революцию и самостоятельный этап технологического развития пока вряд ли оправдано.
Сторонники радикального взгляда на цифровую экономику говорят в основном о будущем времени. Используя метод экстраполяции, они рисуют «райские кущи» потребления и производства. Однако основной закон цифровой экономики, закон Мура, действует не одно десятилетие. Но он до сих пор не влияет значительно ни на рост потребления, ни на снижение затрат на производство товаров и услуг. Доказательством этого может служить динамика производительности труда. К сожалению, как показывает практика в настоящее время, время цифровой революции, она на порядок ниже, чем в эпоху предыдущих технологических и промышленных революций.
Цифровая экономика - это, прежде всего, революционные преобразования в ряде направлений современной науки и техники. Но в совокупности они не переросли в новый промышленный переворот. Задача статьи состоит в том, чтобы показать место цифровых технологий в новой промышленной революции.
Для решения поставленной задачи необходимо обратиться к предыстории современной промышленной революции.
Первая техническая революция, которая продолжалась целых 100 веков (с 13-го по 4 тысячелетие до н.э.) началась в период становления человеческого общества. На базе этой революции произошли кардинальные изменения не только в технологии производства, но и в социально-экономических отношениях.
Прежде всего, следует отметить, что произошло первое крупное общественное разделение труда: от земледелия обособилось скотоводство. Это резко повысило результативность того и другого.
На смену матриархату пришел патриархат, ознаменовавший собою расцвет родового строя. Так постепенно утвердился первый в истории человечества социально-экономический строй.
Вторая техническая революция произошла в Х-V веках до н.э. Эта техническая революция связывается с зарождением черной металлургии, когда человеку стало служить железо, важнейший на тот период вид сырья, сыгравший революционную роль во втором техническом перевороте.
И опять следом за технической революцией шел производственный переворот. Он вызвал второе крупное общественное разделение труда - обособилось ремесло. Раньше оно было побочным промыслом земледельца и скотовода. Теперь же выплавка металла и производство изделий из него, гончарное дело, ткачество становились основными занятиями многочисленных коллективов. Именно ремесла дали мощный толчок росту городов.
Таким образом, вторая техническая революция и следующий за ней производственный переворот обеспечили новому рабовладельческому способу производства господство во всемирно-историческом масштабе.
Третья техническая революция произошла в X-XII веках уже нового летоисчисления. Она постепенно переросла в производственный переворот, который знаменовал высшую стадию развития и господства нового социально-экономического строя - на смену рабовладению пришел феодализм. Действительно, именно третья техническая революция привела к созданию цехов, что явилось торжеством зрелого феодализма.
Со второй половины XVII столетия, когда в Англии вспыхивает буржуазная революция, феодализм начинает повсюду уступать место более прогрессивной системе -капиталистической. Но прежде, чем окончательно утвердиться, новая система должна
была пройти через новую техническую революцию (уже четвертую по счету). Четвертую по счету техническую революцию конца XVIII века с подачи А. Смита и последующих исследователей принято называть Промышленной революцией. Поскольку принципиальные изменения в технике и технологиях процесс непрерывный, постольку потребовалась дальнейшая градация этих нововведений. Промышленную революцию конца XVIII-начала XIX вв. стали называть первой промышленной революцией. Все последующие, соответственно, второй, третьей и т.д.
Анализ более длительного исторического этапа позволяет выявить и четко сформулировать объективные мотивы и движущие силы развития общества. Они выражаются в следующих закономерностях.
Во-первых, техническая революция обязательно предшествует производственному перевороту. И это очевидно. Например, крупная машинная индустрия не могла возникнуть на базе рутинной техники.
Менее очевидной является вторая закономерность, но она столь же объективна и потому неизбежна, как и первая. Действительный промышленный переворот всегда и везде начинался лишь после социально-экономических реформ.
Четвертая техническая революция (или первая промышленная революция) начинается с изобретения и внедрения рабочих машин (конец XVIII в.). Ключевым термином здесь является «машина». Или машинное производство. С технологической точки зрения машина - это агрегат, состоящий из трех основных частей: рабочая часть, двигатель, трансмиссия. До тех пор, пока в роли двигателя выступали природные силы (вода, ветры и т.п.) или человек говорить о появлении машинного производства рано. И только с появлением механического двигателя наступает новая эра - эра машин. Это водораздел в истории человечества: домашинное производство, машинное производство, безмашинное производство.
Таким образом, можно сделать первый вывод. Первичной категорией, ключом, кодом для анализа этапов развития экономики и производства является «машина». И техническая революция готовит почву для переворота производственного. И параллельно с этим идет процесс кардинального преобразования социально-экономических отношений.
Т.е. возникает вопрос о взаимосвязи производительных сил и институтов,
если рассматривать эту проблемы с практической точки зрения.
Часто говорят, что технология формирует экономику, а экономика формирует общество. Т.е. сначала материальная основа, а уже потом институты. Но это правильно для сложившейся стадии развития в рамках конкретного этапа. Но если экономика и все общество носит транзитивный характер, то здесь логика может быть иной.
Основой нового технологического этапа являются NBIC-технологии. Сами по себе эти технологии не возникнут. Нужны условия. Считается, что, прежде всего, нужны финансы. Это ошибка. Если финансы придут в старые институты, в лучшем случае, они будут неэффективно потрачены, а в худшем - их банально разворуют. Вывод: сначала надо создать новые институты и уже их финансировать.
Вот несколько примеров из российской действительности. В 2014 году стало известно о фактическом закрытии широко авансированного четыре года назад российским олигархом М. Прохоровым проекта по разработке и производству т.н. гибридного (с бензиновым электродвигателем) «Е-мобиля». В 2015 году инженерные и конструкторские разработки были переданы за символическую плату в 1 евро ФГУП НАМИ (федеральное государственное унитарное предприятие «Научный автомобильный институт»). В чем причина провала данного проекта? Большинство экспертов и специалистов видело причину в финансовой сфере и плохой конъюнктуре. В какой-то мере с этим можно согласиться - в 2013-2014 гг. не только российский, но и мировой авторынок просел. Но сам М. Прохоров объяснил отказ от проекта не только экономическими причинами. По его словам, мы столкнулись с дефицитом производственной компетенции.
Что такое производственная компетенция? Это совокупность базовых и новых специализированных знаний как раз из области NBlC-технологий.
Один пример может показаться не убедительным. Тогда продолжим. Опять же в 2014 году стало известно о сворачивании другого уникального российского предприятия, выпускающего спорткары (разновидность спортивных автомобилей), Marussic Motors. Это был проект, основанной на современной технологии. На поверхности явления причина опять же финансовая. В последний год функционирования доходы предприятия составили только 30 млн. долл. при бюд-
жете 80 млн. долл. Но встает вопрос, в чем причина такого огромного дефицита? Ответ тот же - нехватка производственной компетенции, т.е. опыта, конкретных знаний, низкая квалификация, плохой менеджмент. Причина институциональная.
Наконец, последний пример из этой области. Все технологические наработки, все конструкторы и специалисты перешли на работу во ФГУП НАМИ. Туда же, об этом упоминалось выше, ушли все наработки по «Е-мобилю» М. Прохорова. Итак, все оказалось в одних руках. Плюс собственные наработки НАМИ. Кстати, этот научный коллектив имеет почти 100-летнюю историю, традиции, опыт, кадры, производственную культуру, т.е. все то, что и называется производственной компетенцией. Плюс - бюджетное финансирование.
Поначалу это вселяло оптимизм. Собственная наработка НАМИ «Кортеж» должна была завершиться к 2016 году серийным производством. Но по последней информации и НАМИ терпит неудачу. В 2018 году показали только пару выставочных образцов элитных автомобилей для первых лиц государства. Основная причина здесь уже не финансовая, а плохой менеджмент, который не смог создать систему рационального коллективного мышления и коллективной заинтересованности в эффективной работе организации, нацеленной на достижение конечного результата.
Таким образом, приведенные примеры говорят, что в рамках частных корпораций и в рамках государственных предприятий мы терпим неудачу. Нарушается закономерность, о которой говорилось выше: техническая революция - социально-экономические преобразования -производственный переворот. Без реформы второго звена, без институциональных преобразований выйти на новые рубежи в экономике очень сложно.
Как это может конкретно выглядеть -институциональные преобразования? Во всех трех примерах, приведенных выше, шла речь о недостаточном финансировании и его низкой эффективности. В чем причина? Есть два способа финансирования научно-исследовательских работ. Первый - прямой, т.н. грантовый, его применяли еще в СССР. Государство ставит задачу на производство научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР), платит деньги тем, кто выиграл грант, разработчики что-то делают, пишут отчеты, защищают свои разработки. Эффективность НИОКР, как
О
3
в
S
г
2 а
8
сч со £
Б
а
2 о
показала практика, очень низкая. В наших примерах именно грантовый метод (иногда грант заменяют тендером - существенной разницы между ними нет) и использовался.
Но есть и другой подход, другой метод, другой институт финансирования научно-исследовательских работ. Это способ финансирования на основе т.н. технологической платформы. В его реализации участвуют ученые, разрабатывающие новую технологию, производители, выпускающие новый продукт и потребители, готовые его купить. Понятно, что все участники проекта должны прийти к общему знаменателю. Они подают общую заявку и получают соответствующее финансирование, если, конечно, эта заявка будет одобрена либо правительственной комиссией по высоким технологиям и инвестициям, либо частным инвестором.
Был рассмотрен относительно частный пример институционального реформирования в конкретно взятой области производства. Но ведь и вся институциональная реформа это и есть сумма преобразований во всех сферах деятельности, включая социальную.
В настоящее время весьма популярна концепция четвертой промышленной революции. Ее придерживаются многие специалисты как у нас в стране, так и за рубежом. Мы воспроизводим ее в авторской версии Клауса Шваба, который, как отмечалось, является основателем и президентом всемирного экономического форума в Женеве. Т.е. более уважаемого ученого и специалиста в этой области найти трудно.
Клаус Шваб традиционно за точку отсчета взял технические преобразования, которые произошли в развитых странах на стыке XVIII - XIX веков. Это первая промышленная революция. Она знаменовалась изобретением парового двигателя и строительством железных дорог.
В конце XIX века началась вторая промышленная революция, которая продлилась до начала XX века. Ее основное содержание: массовое производство, связанное с конвейером и распространением электричества.
Начало третьей промышленной революции автор датирует 1960-ми годами. Он называет ее компьютерной.
В настоящее время мир стоит у истоков четвертой промышленной революции. Ее основа - цифровые технологии, умные заводы и взаимосвязанные системы. Одновременно возникают волны дальнейших прорывов от расшифровки
информации, записанной в человеческих генах, до нанотехнологий; от возобновляемых энергоресурсов до квантовых вычислений. Именно синтез этих технологий и их взаимодействие в физических, цифровых и биологических доменах составляют фундаментальное отличие четвертой промышленной революции от всех предыдущих революций.
Но одна проблема у автора вызывает серьезное беспокойство - отсутствие единой, на глобальном уровне, социально- экономической концепции, которая могла бы определить возможности четвертой промышленной революции по решению тех вызовов, которые она сама и порождает. Это все возрастающее неравенство в распределении доходов, ухудшающаяся экология, международный терроризм, антиглобализм и т.п.
Видимо реакцией на эти вызовы, необходимостью переосмысления экономических, социальных и политических систем стало появление в 2008 году книги Джереми Рифкина «Третья промышленная революция. Как горизонтальное взаимодействие меняет энергетику, экономику и мир в целом». Автор книги, известный не только в США, эколог и экономист. Его концепция третьей промышленной революции официально принята Европейским сообществом и Китаем и поддержана ООН. А с учетом национальности автора эта концепция имеет поддержку в научном сообществе США.
Третья промышленная революция, считает Дж. Рифкин, будет означать для XXI века то же самое, что первая промышленная революция означала для XIX века, а вторая промышленная революция - для XX века. Как и две первые промышленные революции, подчеркивает автор, третья промышленная революция все составляющие нашей работы и жизни. Но при этом традиционная вертикальная организация, характерная для экономической, общественной и политической жизни промышленных революций, в основе которых лежит ископаемое топливо, уступит место горизонтальному взаимодействию, когда сотни миллионов людей будут генерировать собственную зеленую энергию дома, в офисах и на предприятиях и делиться ею друг с другом в «Энергетическом Интернете».
В основе третьей промышленной революции лежат пять принципов или, как говорит автор, пять столпов:
1. переход на возобновляемые источники энергии;
2. потребление энергии в месте ее производства;
3. широкое использование водородных и др. технологий;
4. превращение энергосистем в интеллектуальную энергосеть, обеспечивающую распределение энергии, подобно распределению информации в интернете;
5. перевод автомобильного парка на электромобили или автомобили на топливных элементах.
Вполне очевидна принципиальная важность интеграции этих пяти принципов в экономику, в общество в целом. Кроме того, автор вполне последователен, проводя красной нитью и логично исторически соединяя все три промышленные революции через энергетические ресурсы. По мнению автора, сущность первой промышленной революции состояла в переходе экономик ведущих стран мира с использования дров в качестве источника энергии на использование угля и энергии пара.
Сущность второй промышленной революции состояла в переходе к нефтяной, электрической и автомобильной экономике.
Переход к эре возобновляемых источников энергии - это сущность третьей промышленной революции.
Логика впечатляет и позволяет предположить, что следующая промышленная революция будет, наверное, связана с прямым использованием энергии солнца, а следующая за ней уже замахнется на энергию открытого космоса. Напрямую автор об этом не пишет, но близко подходит, затрагивая понятие энтропии, закона термодинамики, теорию тепловой смерти вселенной и миссию человечества в решении этой проблемы.
Сейчас передовые страны мира вступили, как считают многие экономисты, в пятый или даже шестой технологический уклад. Но ведь это уже не уклады, а действительно новая промышленная революция. От человека к технике уходят главные функции человека в этой системе: управленческая и логическая. Это действительно техническая революция. Суть производственного переворота состоит в его индивидуализации. Суть кардинальных социально-экономических преобразований только просматривается. Но то, что уже видно отчетливо поражает воображение. Поэтому уже в ближайшее время на плечи экономической науки ляжет историческая задача переосмысления соответствующих экономических, социальных и политических систем
Таким образом, первая промышленная революция покончила с машинным
механизированным производством. В своем развитии она прошла четыре экономических уклада.
Вторая промышленная революция, на пороге которой стоит человечество, должна построить машинное автоматизированное производство и завершится она тогда, когда машинное роботизированное производство будет производиться машинным роботизированным производством.
После этого должна произойти третья промышленная революция, которая окончательно покончит с машинным производством и человечество перейдет к безмашинному производству.
Но это все историческая перспектива, которая терпит любые более-менее логически выстроенные модели. Реальность же гораздо сложнее и постоянно преподносит сюрпризы. Возьмем, к примеру, сегодняшний мировой хайп по поводу искусственного интеллекта и цифровой экономики.
Январский 2018 г. Всемирный экономический форум в Давосе высказал озабоченность низким влиянием Индустрии 4.0 на рост эффективности и производительности труда в реальном секторе экономики. Ощутимый эффект от искусственного интеллекта и интернета вещей виден в сфере услуг - в страховании, банковской сфере, торговле и, вообще, там, где рутинные процессы могут быть легко формализованы уже доступными IT инструментами (первичный «фильтр» потенциальных Сотрудников на вакансии, отработка стандартных запросов, решение стандартных клиентских претензий в Call Centers и т.д.). Эффект от прежних технологических революций (автомобили, электричество, химия) был значительно выше, чем от современной интернет-эпохи. Это ярко видно на примере роста производительности труда. В рамках прежних технологических революций ежегодный рост производительности труда превышал 2%. А сейчас он долгое время держится на уровне 0,20,3% в год.
В чем причина? Основная причина -финансы. Затраты на разработку и внедрение новых технологий в реальный сектор экономики не дают достаточного экономического эффекта. Индустрия 4.0 именно в индустриальном секторе буксует. Поэтому большой бизнес взял инвестиционную паузу. Он считает деньги, т.к. речь идет об очень серьезных инвестициях.
После форума в Давосе появились сомнения в необходимости превращения
России в лидера цифрового мира. И вообще, что скрывается за искусственным интеллектом, который сейчас превратился в мировой хайп.
Некоторые соображения по этому вопросу. С экономической точки зрения в качестве катализатора процесса распространения цифровых технологий, которые привлекают к ним интерес со стороны бизнеса, является прежде всего закон Гордона Мура. Г. Мур - основатель корпорации «Интел», производящей компьютерные чипы памяти на полупроводниковой технологии (транзисторы в виде кристаллов, а не ламп, размещаются на кусочке кремния - плато) и называются чипом.
Закон Г. Мура гласит: «Каждые 18 месяцев вычислительные возможности компьютера удваиваются, при этом их стоимость остается неизменной». Т.е. цена бита информации резко снижается. И хотя цена энергии растет, цена каждого звонка, реклама и т.д. - все растет, но низкая цена бита информации все перекрывает.
Катализатором распространения цифровых технологий является и закон Роберта Меткалфа. Но он действует в связке с законом Г. Мура. Суть закона Меткалфа - ценность любой сети пропорциональна квадрату ее пользователей. Т.е. этот закон выражает зависимость общесетевой ценности от количества участников сети. С ростом размеров сети общесетевая ценность увеличивается гораздо быстрее, нежели индивидуальная. Возрастающая сеть приносит возрастающую прибыль. Для отдельно взятой компании - это рост производительности труда, эффективная коммуникационная политика для потребителей.
Законы Мура и Меткалфа направлены на реализацию концепции Р. Коуза -мир с нулевыми трансакционными издержками: все стороны договора в плюсе.
Проблема в том, что закон Мура не вечен. Уже сейчас некоторые эксперты предсказывают экономический кризис, который будет вызван прекращением действия закона Мура. Возможно это произойдет после 2020 года.
Дело в том, что кремниевые технологии устаревают. Процесс создания микросхем потеряет свою экономическую привлекательность. Нужны новые технологии. Например, граффен (нобелевский лауреат Новосельцев) и технологии на его основе. Но пока дальше опытного образца дело не идет.
Итак, первая причина снижения интереса к цифровой экономике - это цена.
Вторая причина - это огромные затраты энергии. Современный суперкомпьютер - это сотни мегаватт электроэнергии. Для сравнения. Типичная сложность человеческого мозга - это порядка 100 миллиардов нейронов. Самый сложный искусственный интеллект на сегодняшний день содержит порядка 10 миллионов нейронов. А потребляет человеческий мозг менее 20 вт. (кстати, аналогичная ситуация происходит с таким цифровым продуктом как биткоин).
Наконец, третья причина осторожного отношения к «цифре» - это наша российская специфика. Это можно показать на примере заработной платы. У нас повсеместна на крупных предприятиях, особенно с государственным участием, применяется сдельная заработная плата. Такая оплата труда удобна менеджменту, но противоречит цифровой экономике. Весь мир еще 30 лет назад перешел на повременную оплату. А это значит работать в понятном рыночном механизме и иметь полную цифровую информацию о каждой мельчайшей стадии производственного процесса.
Сдельная заработная плата строится на норма-часах. Каждая деталь, каждая операция - это норма-часы. Норма-час выражается в рублях, например, 200 рублей. Заработал за месяц 180 норма-часов - получи 36 тысяч рублей. Заинтересован работник в снижении норма-часов? Однозначно, нет! Скорее, наоборот.
А для повременной заработной платы надо детально знать всю технологию, правильно управлять производством на базе цифровой информации, планировать работы. И за это должен отвечать менеджер, а не рабочий. Вот и получается, за последние 15 лет предприятия приобрели много нового и новейшего оборудования, но оно то простаивает, то переналаживается и т.п. Поэтому и отдача на порядок ниже, чем за рубежом.
Цифра великая вещь, но она не терпит разгильдяйства. Поэтому сдельная заработная плата - это отсутствие производственной компетенции нашего менеджмента, это отставание в производительности труда в разы, это низкое качество и низкая конкурентоспособность.
Вывод: стать мировым лидером цифрового мира (об этом говорил Г. Греф на Всемирном экономическом форуме в Давосе) - это звучит заманчиво. Но, как тонко отмечается в редакционной статье ж. «Эксперт» № 5, 2018 г., как бы нам не надорваться под аплодисменты лукавых глобалистов. Эта ситуация
© 3
В
S
г
2 а
8
ассоциируется с гонких вооружений 7080 годов прошлого столетия.
Следует обратить внимание на тот факт, что пыл сторонников цифровиза-ции охладил премьер РФ Д.А. Медведев в ходе своего выступления в феврале 2018 года в г. Сочи на Российском инвестиционном форуме, где он, в частности, сказал, что будущее России не в гаджетах и цифровизации, а в развитии инфраструктуры. Для россиян качество автомобильных дорог и доступность авиа - и ж/д билетов важнее, чем доступ к продвинутым технологиям (см.: Деловой еженедельник «Профиль» № 7, 2018 г.).
Литература
1. Клаус Шваб «Четвертая промышленная революция». М; изд. «Эксмо», 2016;
2. Джереми Рифкин «Третья промышленная революция: как горизонтальные взаимодействия меняют энергетику, экономику и мир в целом». М.: Альпина нон-фикшн, 2015;
3. Маркс К., Энгельс Ф. Полное собрание сочинений., т.23
4. Деловой еженедельник «Профиль» №7, 2018г.
Digital economy in the historical
coordinate system Cherednichenko O.V.
Plekhanov Russian University of Economics Nowadays business environment becomes more and more digital. Advertising is overflowed with information about digital goods, kiosks, multimedia, etc. Companies' sources, cash/ finance flows, competitor's estimation, legislative acts and other important information is being saved within computer's database in digital format. Digital environment is being considered in below article as factor of economic development.
Related with this process problems and effects are being analyzed.
The question of lows of G.Mour and R.Metcalf timeframes is raised. The summary is done, that usage of digital technologies and network's principals of interaction at the current stage in the Internet is contribute for significant decrease of transaction costs. But concerns are voiced at the same time, that decreasing transaction costs in the sphere of real production, digital economic isn't enough efficient. In this situation is necessary detail comparison of the costs to digital economic and generated effect (which is now less, than expected result).
Key words: Digital business environment, transaction costs, multifactor performance, R.Couse's conception, K.Mour's low, R.Metcalf's low, artificial intelligence, technological structure, industrial revolution.
References
1. Klaus Schwab «The Fourth Industrial Revolution.»
M; ed. «Exmo», 2016;
2. Jeremy Rifkin «The Third Industrial Revolution:
How Horizontal Interactions Change Energy, Economy and the World as a Whole». Moscow: Alpina nonfiction, 2015;
3. Marx K., Engels F. Complete Works., Vol.23
4. Business weekly «Profile» № 7, 2018g.
сч ci £
Б
«a
2 ©
