CC BY
51Центрально- европейские религиозно-этические и социально- политические смыслы памяти о чуме
Багаева Алиса Валерьевна,
кандидат социологических наук, доцент, доцент кафедры социологии коммуникативных систем МГУ имени М.В. Ломоносова E-mail: [email protected]
Терновая Людмила Олеговна,
доктор исторических наук, профессор кафедры социологии и управления Московского автомобильно-дорожного государственного технического университета (МАДИ) E-mail: [email protected]
Актуальность статьи определяется не только ситуацией пандемии COVID-19, с которой уже более двух лет упорно борется человечество и в этой борьбе должно учитывать опыт сопротивления всем пандемиям прошлого, но тем, что анализ выхода общества из подобных критических обстоятельств, дает возможность понять, какие политические, социально-экономические, духовные механизмы способны помощь людям, сохранив память о постигшей их беде, избежать ее повторения. Один из самых страшных уроков человечеству в прошлом преподнесла чума. При общей картине болезни в разных странах и регионах разными были не медицинские, а социальные методы сплочения людей перед эпидемическим вызовом. Поучительным представляется опыт стран Центральной Европы, где последствия пандемии чумы оказались наиболее разрушительными. Этот опыт впитал в себя комплекс мер как во время болезни, так и после нее, в первую очередь действия, связанных с сохранением памяти. Символика чумных столбов стала одним из отличительных знаков региональной идентичности, осознание которой более всего востребовано в сложные моменты истории.
Ключевые слова: культура, история, память, символ, пандемия, духовность.
Зачем мы здесь? Ты видишь сам: наш город
Добычей отдан яростным волнам;
С кровавой зыбью силы нет бороться,
Нас захлестнула с головой она.
Хиреют всходы пажитей роскошных;
Подкошенные, валятся стада;
Надежда жен в неплодном лоне гибнет;
А нас терзает мукой огневицы
Лихая гостья, страшная чума.
Софокл. Царь Эдип [9]
Современный мир переживает состояние пандемии (греч. псмбгра). Понятие это имеет древнегреческое происхождение и обозначает «весь народ». Однако даже таким обобщающим термином сложно выразить отличия пандемии от эпидемии. Разница проявляется не столько в охвате болезнью огромной территории и численности пораженных ею лиц, сколько во влиянии на образ жизни людей, картину мира, повсеместное качество управления, способность медицинской науки и практики гасить вспышки заболеваемости и пр. В истории человечества коронавирусная инфекция СОУЮ-19 стала десятой по счету пандемией. Ей предшествовали пандемии: черной оспы, чумы, холеры, тифа, гриппа, туберкулеза, малярии, проказы, ВИЧ-инфекции.
У каждой из них сложились не только собственные особенности протекания, но и выявились специфические инструменты влияния на общественное сознание. Воздействие пандемии становилось все страшнее, когда болезнь вновь возвращалась туда, где когда-то уже выкашивала косой смерти значительную часть населения и где эти ужасы сохранялись в памяти. Тогда такое бедствие воспринималось как кара Бо-жия. Папа Римский Климент VI в послании от 26 сентября 1348 г. назвал чуму «тайным судом Божьим», болезнью, «которой Бог поразил христианский народ за грехи его» [5, с. 155].
Эти же смыслы, но уже с социально-политическим подтекстом отразились в переносе представлений о чуме
5
на общественно-политические явления близкого нам времени, делая название, идущее либо от латинского слова «pestis» - «зараза», либо от турецкого «дита» - «прыщ», «нарыв», нарицательным. «Коричневой чумой» называют фашизм, а СПИД часто упоминается как «чума XX века».
Драматизму переноса этих медицинских терминов в социально-политическую реальность способствовало то, что с чумой люди столкнулись уже в древности, а также то, что чума постоянно возвращалась, становясь все более жестокой. Одно из первых описаний этой болезни было дано великим древнегреческим трагиком Софоклом, чья картина Афинской чумы, пришедшейся на годы Пелопоннесской войны, в «Царе Эдипе» отражала подлинные события. Уже тогда в чуме чудилось что-то мистическое. Неудивительно, что в другой своей трагедии - «Эдип в Колоне» - Софокл связывает эпидемию и тайный культ элевсинских мистерий (греч. |Juaтпplov - таинство, тайное священнодействие). Современные исследователи указывают на обоснованность таких совпадений. Для мистерий жрецами выращивалась спорынья, отравленные грибками которой посевы приводили к заболеванию, очень похожему на чуму [1]. Так как пшеница заражалась грибком меньше, чем рожь, то и белый хлеб, изготовленный из нее, превратился для бедного люда в символ праздника и достатка.
В VI столетии, когда во время правления в Византии императора Юстиниана вновь разбушевалась пандемия чумы, вошедшая в историю как Юстиниа-нова чума, то выяснилось, что ее переносчиками были черные крысы. Несмотря на то, что светские власти прилагали максимум усилий, чтобы остановить распространение чумы, люди все больше надеялись на помощь Бога, считая залогом исцеления совместные молитвы, прикладывание к особо почитаемым икона или мощам святых. Это способствовало росту ценности церковных реликвий и храмов. Папой Григорием Великим (590-604) вскоре после нача-
ла его понтификата была организована покаянная процессия с просьбой о прекращении мора. Когда же она проходила мимо мавзолея Адриана, то возникло видение архангела Михаила, который вкладывал пылающий меч в ножны, указывая на то, что Бог услышал молитвы римлян. Над башней мавзолея была водружена статуя ангела. Сам же мавзолей, который стал одним из первых памятников победы над чумой, стали назвать замком Святого Ангела (итал. Castel Sant'Angelo, лат. Castellum Sancti Angeli).
Уже в период Юстиниановой чумы наблюдалось резкое похолодание. На этот климатический фактор в его взаимосвязи с пандемией чумы обратили внимание в XIV столетии, когда пришло глобальное похолодание, наступила первая фаза «малого ледникового периода». Он на долгое время сменил климатический оптимум VIII-XIII вв. [11]
В Европе в этих холодных и голодных условиях разразилась бубонная чума - Черная смерть или Черный мор (лат. Atra mors). Болезнь приобрела невиданный размах. По разным оценкам, население стран, где бушевала чума, сократилось от 25 до 40 миллионов человек. Эпидемия не щадила ни бедных, ни богатых, ни простолюдинов, ни знать. От Черного мора скончались: французский король Людовик IX (Святой); Жанна Бурбонская, супруга Филиппа Валуа; Жанна Наваррская, дочь Людовика X; Альфонс IX, король Кастилии и Леона; Понтер XXI фон Шварцбург-Бланкенбург; сводные братья и отчим короля Швеции Магнуса IV; великий художник Тициан.
Пандемия кардинально перевернула все стороны человеческой жизни, что удалось зафиксировать в живописи и литературе, где в 1380-е гг. возник просуществовавший до XVI в. сюжет «плясок смерти» (фр. Danse macabre). Это - повествование о том, как смерть забирает пляшущих мужчин, женщин, детей разных возрастов, профессий и социального положения. В сюжете № плясок смерти» переплелись как факты реальной истории чумы, так
6
и танцевальной мании, являвшейся вспышкой массового психоза в 1518 г. в Страсбурге. Помешательство, вызванное, вероятнее всего, отравлениями продуктами спорыньи, поразившей злаки, идущие в пищу, так и назвали Танцевальной чумой [16]. Страх, наводимый на людей эпидемией чумы, можно понять, проникнув в образы на картине Питера Брейгеля Старшего «Триумф смерти». Мастер написал ее в период с 1561 по 1563 г. Он изобразил смерть в виде бродячих скелетов, уничтожающих все живое, которую не могут остановить ни король своим золотом, ни молодые кутилы застольным весельем.
Бесчисленные эпидемии приходили в Европу не одни. Болезни сопровождались войнами, неурожаями, голодом и холодом. Все это подрывало и жизненные силы людей, и моральные опоры общества, и его религиозные скрепы. Римско-католическая церковь теряла силы вместе с заболевшими и умершими служителями: во время пандемии чумы умерло почти 40 процентов духовенства [8]. Их чаще всего заменяли малограмотные священнослужители, объяснявшие пастве все беды происками ведьм и колдунов. Также внутри клира вызревало сопротивление устоявшимся догматам, росли требования реформы, отрицался непререкаемый авторитет Святого престола. Все это готовило начало Реформации [10].
Понятие «чума» именно в то время приобретает глобальный смысл, указывающий на такое крушение миропорядка, которое неминуемо должно было повлечь все мыслимые и немыслимые нарушения принятых норм. Меркуцио, герой трагедии «Ромео и Джульетта» знаменитого английского драматурга Вильяма Шекспира, погибая, проклинает виновников своей смерти: «Чума, возьми семейства ваши оба! Я из-за вас стал кормом для червей. Все прахом!» [12]. То было страшное проклятие. В те жуткие периоды, когда чума подобно гигантской волне смывала в океан смерти население огромных пространств, люди искали островки
спокойствия. Кто-то, как герои «Декамерона» Джованни Боккаччо, написанного приблизительно в 1352-1354 гг., скрывался от болезни на огражденных виллах. Кто-то, наоборот подвижнически шел спасать страждущих, либо натянув маску «чумного доктора» (англ. plague doctor, нем. Pestarzt, итал. physici epidemeie) [14], либо принимая заболевших в приютах и монастырях, как монахи ордена святого Антония, ставшего центром лечения больных «антониевым огнем», близким по признакам к чуме тяжелым отравлением спорыньей.
Болезнь периодически отступала. В такие моменты люди преисполнялись чувством благодарности Богу, вознося жаркие молитвы. Богатые города возводили грандиозные храмы. Например, венецианцы в 1631-1687 гг. в память избавления города от чумы, унесшей около ста тысяч жителей, построили Собор Санта-Мария делла Салюте (итал. Chiesa di Santa Maria della Salute - Церковь во имя Святой Марии Спасительницы). В этом соборе и сейчас ежегодно служат мессу в память избавления от чумы.
Другим архитектурным знаком благодарности властей и жителей европейских городов за избавление от чумы стали «колонны победы», или «чумные столбы». Истоком образа таких памятных сооружений явилась единственная сохранившаяся после землетрясения колонна базилики Максенция - Константина (итал. Basilica di Massenzio e Constantino), самого большого здания, возведенного на Римском форуме и последней постройки императорского Рима (312). В 1614 г. по приказу Папы Павла V ее установили перед фасадом базилики Санта-Мария-Маджоре (итал. Basilica di Santa Maria Maggiore) на Эсквилинском холме в Риме, по проекту архитектора Карло Мадерна водрузив на вершине статую Девы Марии. Хотя саму колонну в память базилики Максенция-Константина, именовавшейся «Храмом Мира» (лат. Тempio della Pace), назвали «Колонной мира» (итал. ^lonna della Pace), все последующие подобные сооружения получили
7
наименования Марианских, в честь заступницы всех людей Девы Марии.
Безусловно, установление памятных столбов отразило традиции, берущие начало еще в мегалитических сооружениях древности. Обелиски, напоминающие колонны, ставились в Древнем Египте, где они были символами Солнца. Там они появились еще в эпоху Древнего Царства при фараонах V династии (около 2500 до н.э.) и носили название «Солнечный луч». В Римской империи этими памятными знаками отмечали триумфы полководцев. Традиции были сохранены европейскими средневековыми государствами. Например, в X в. подобное сооружение было установлено в Клермон-Ферране, откуда начался первый крестовый поход.
Как особый тип религиозного памятника чумные или Марианские столбы более всего распространились в городах Центральной и Восточной Европы. Именно эти территории были буферными зонами между Западом и Востоком [2; 3; 4]. А оттуда приходили многие эпидемии. Население этих небогатых земель оказывалось более беззащитным перед ударами, чем жители относительно богатых западноевропейских государств, что находило отражение не только в специфике экономики, устройстве власти и общества, но и в памятниках.
Сама по себе форма обелиска была созвучна художественным представлениям барокко, рождающегося в реалиях Тридцатилетней войны, Реформации и Контрреформации, разрушения традиционных ценностей и краха гуманистических идеалов, но одновременного появления признаков новых экономических отношений. Еще одной отличительной чертой того периода было изменение отношения людей ко времени. Благодаря изобретению маятника и пружинного механизма часов течение времени превращалось в сознании людей в его бег, который отныне измерялся не годами, месяцами и днями, а часами, минутами и секундами. Такие памятники, как обелиски, напоминали
о том, что в Древнем Риме они служили в качестве указателей - гномонов -солнечных часов.
Выступая знаком памяти о победе человеческого духа и тела над чумой, чумные столбы символизировали еще и прорыв в другое время. Однако эта победа над мором или в войне представлялась возможной в первую очередь благодаря святым заступникам. Поэтому чумная колонна была наполнена образами всех тех святых, которые имели самое непосредственное отношение к борьбе с эпидемией. Среди фигур, окружающих такие колонны, были: Святой Рох из Монпелье, ухаживавший за больными, заразившийся чумой и чудом исцелившийся; Святая Варвара, являвшаяся небесной покровительницей умирающих; Святой Франциск Ксаве-рий, миссионер и один из основателей Общества Иисуса (ордена Иезуитов), по преданию, в день его похорон в Ма-лакке закончилась чума, свирепствовавшая по всей Азии; Святой Карл Бор-ромео, видный деятель Контрреформации и инициатор реформы монашеских орденов, который, будучи архиепископом Милана, организовал действенную помощь заболевшим чумой и развернул программу профилактики заболевания, за что эту эпидемию 1570-х гг. стали назвать Чумой Святого Карла (итал. Peste di San Carlo); Святой Себастьян, которого стали также считать заступником от чумы, в частности, такой сюжет в 1497-1499 гг.изобразил французский художник авиньонской школы Йос Ли-феринкс на картине «Святой Себастьян просит остановить эпидемию чумы», написанной через полтора века после вспышки «Черного мора».
Первый чумной столб в Центральной Европе был установлен в 1638 г. на площади Мариенплац в Мюнхене. То, что он посвящен сразу двум радостным событиям - окончанию эпидемии чумы в городе и освобождению от шведского нашествия во время Тридцатилетней войны - свидетельствует не столько об экономности баварцев, одним монументом почтившим разные
8
явления, сколько о понимании взаимосвязанности чумы и войны.
Через десять лет, уже по окончании Тридцатилетней войны, Мариинская колонна была возведена на Старомест-ской площади в Праге. И в этом памятнике был помимо благодарности за исцеление от чумы еще один смысл, сближавший этот обелиск с его древнеримскими предшественниками. С 1652 г. в астрономический полдень тень колонны падала на линию Пражского меридиана (чешск. Prazsky ро^п!к, 14°25'17"). С годами это особое назначение колонны забылось, ее стали рассматривать как памятник периоду господства в Чехии Габсбургов, а потому в 1918 г. в революционном порыве его снесли. Но сейчас и колонну, и линию меридиана воссоздали.
Справившись с очередной чумой, в 1713 г. благодарные пражане установили на Малостранской площади еще один чумной столб - Колонну Святой Троицы. Этот монумент из песчаника в сочетании с черным и красным мрамором имеет высоту более 20 метров. В середине композиции расположена скульптура Девы Марии, а вокруг нее находятся изваяния чешских святых-покровителей: Святого Вацлава, Святого Войтеха, Святой Людмилы, Святого Яна Непомуцкого и Святого Прокопа. На вершине столба есть символы Святой Троицы. Этой же эпидемии чумы посвящена Градчанская Марианская колонна, созданная 1726 г. скульптором Фердинандом Брокоффом (заканчивал работу его ученик Франц Вайс) и установленная непосредственно на том месте, где в разгар чумы 1713-1714 гг. прямо под открытым небом велись непрерывные богослужения. На вершину столба помещена статуя Девы Марии. На верхнем пьедестале вокруг колонны располагаются фигуры Святых Вацлава, Войтеха и Вита, а на нижнем - Святых Петра, Павла, Флориана, Карла Бо-ромейского, Яна Непомуцкого и Елизаветы Тюрингской, подающей нищему милостыню.
Одной из наиболее известных чумных колонн является таковая, посвя-
щенная Святой Троице и находящаяся в Вене на улице Грабен. Мраморный чумной столб в стиле барокко -Pestsäule - появился там после эпидемии чумы 1679 г. [15] Столица империи Габсбургов приняла на себя страшнейший удар. Население города сократилось на треть. Император Леопольд I в благодарность за избавление от эпидемии пообещал возвести колону. Над памятником трудилось множество мастеров, в том числе скульпторы Пауль Штрудель и Матиас Раухмиллер. В проект постоянно вносились изменения. В итоге был воплощен в жизнь план итальянского архитектора, театрального художника и художника по костюмам Лодовико Оттавио Бурначини. Открытие монумента состоялось в 1693 г.
Особенностью композиции этой колонны является ее объемность, заключающаяся в наличии множества фигур святых, ангелов и путти, погруженных в облака. В верхней части памятника находится покрытое золотом изображение Святой Троицы. Ниже - скульптуры, изображающие ангелов, где золотом выделены корона, труба, орудия. Еще ниже, среди облаков, соответственно по числу Страстей Христовых, размещены фигуры девяти ангелов. Внизу колонны находится коленопреклоненное скульптурное изображение императора Леопольда I в золоченой короне и с церемониальным имперским мечом. Глаза императора возведены к небу в знак того, что он молит Бога о спасении жителей Вены от чумы. Есть на колонне и государственная символика: большой императорский герб в виде двуглавого орла и другие австрийские гербы.
Внимание к государственным символам имеет значение потому, что далеко не все венцы были уверены в реальном участии императора в борьбе с болезнью, ибо его семья и он сам покинули город во время чумы. А в Вене обыденная жизнь текла своим чередом. Особенно важно было поддерживать силу духа горожан, чем и занимался певец Августин, который имел привычку употреблять горячительные напитки. В один из дней сильно пьяный Августин
9
заснул прямо на улице. Подбирающие трупы посчитали Августина мертвым, погрузили в повозку и отвезли вместе с остальными скончавшимися от чумы в чумную яму. Когда же Августин очнулся, то обнаружил себя не только среди трупов, но и еще неспособным самостоятельно выбраться из ямы. Он не стал звать на помощь, а запел свою любимую песенку «Ах, мой милый Августин». Услышав знакомый голос, венцы поспешили на помощь. Произошло чудо: Августин не только сумел с их помощью выбраться из ямы, но еще и умудрился не заразиться. Это он воспринял как знак необходимости оказания венцам помощи в борьбе с чумой. И постепенно эпидемия стала отступать.
Как и в Праге, в память о победе над чумой Вене имеется не только Pestsäule на улице Грабен, но и другие сооружения. Самым знаменитым среди них можно назвать Карлскирхе (нем. Karlskirche) - католическую церковь, расположенную в южной части венской Карлсплац, на самом краю района Внутренний город рядом с Рингштрассе. Карлскирхе является одним из наиболее узнаваемых символов австрийской столицы. Ее следует рассматривать как образец обетной церкви, поскольку император Карл VI Габсбург в разгар страшной эпидемии чумы в октябре 1713 г. дал обет построить храм в честь небесного покровителя, избавителя от чумы, святого Карло Борромео. О том, что это обетная церковь говорит вотивная латинская надпись, находящаяся на фризе центрального портика: « Vota mea reddam in conspectu timentium deum» (Псалом XXI, 26: «Воздам обеты мои пред боящимися Его»). О помощи Святого Карло Борромео напоминает тимпан фронтона, украшенный горельефом работы скульптора Джованни Станетти «Прекращение чумы Святым Карло Борромео».
В других городах Центральной и Восточной Европы также были установлены чумные колонны. Практически одновременно такие памятники были построены в словацкой Кошице и чешкой Кутной Горе. Завершился пе-
риод установления эпоха этих религиозных сооружений наиболее впечатляющей колонной Святой Троицы на Горней площади в чешском городе Оло-моуце.
В качестве образца создатели этого памятника, а это был архитектор Вен-цель Редер, начавший строительство, и его ученики, в 1754 г. завершившие работу под руководством Иоганна Игнатия Рокицкого, взяли колонну коринфского типа, установленную на площади Санта-Мария-Маджоре в Риме. В Оломоуце возведение 35-метрового монумента продолжалось с 1716 г., окончания чумной эпидемии в Моравии, до 1754 г. О величине сооружения можно судить по тому, что в основании колонны поместилась часовня, украшенная барельефами, изображающими Каина и Авеля, Всемирный потоп, патриарха Исаака и распятие Иисуса Христа. В 2000 г. чумной столб в Оло-моуце внесен в число памятников Всемирного наследия как один «из самых исключительных примеров апогея художественного выражения европейского барокко».
В Оломоуце на Долной площади имеется еще и Марианский чумной столб, построенный в 1716-1723 гг. в память о погибших во время чумы в 1713-1715 гг. Этот памятник наполнен духом чешского патриотизма, поскольку его создатели сосредоточились на том, чтобы представить заступничество именно тех католических святых, которые самым непосредственным образом связаны с Оломоуцем. Там есть изображение покровительницы города Святой Павлины, а также восьми святых, считающихся защитниками людей от чумы. На вершину столба поместили статую Девы Марии Непорочной.
То, что подобные памятники сосредоточились в регионе Центральной и Восточной Европы закономерно. Это не только отражает буферный характер территорий с точки зрения как геополитики и религии, так и архитектуры. Столб - это еще и символ стойкости, устойчивости. Такой знак всегда помогает утвердить собственную иден-
10
тичность. Землям, которые не имели государственности и входили в состав империи Габсбургов, формулирование национальных идей и целей было настолько важным, что для этого можно было использовать любой язык. Язык архитектуры, ярко, визуально передающий эти смыслы был наиболее подходящим.
Вместе с тем память о чуме сохранялась и с помощью языка театра. К числу популярных жанров средневекового европейского театра, основанного на религиозных сюжетах, относится мистерия. Ряд источников полагают этимологию от латинского слова «ministerium», которое также означает и «ремесло», что помогает объяснить, почему мистерии часто финансово поддерживались средневековыми ремесленными цехами.
Сейчас одну из таких исторических мистерий, связанных с чумой, можно увидеть в коммуне Обераммергау, находящейся в Верхней Баварии в 90 километрах от Мюнхена. Чума в эти места пришла в 1633 г. После того, как эпидемия отступила, оставшиеся в живых жители Обераммергау нашли способ помянуть погибших, разыграв мистерию «Страсти Господни». В итоге Oberammergauer Passionsspiele вызвала такой катарсис, что исполнители и зрители дали клятву раз в десять лет проводить такие представления. Этот обет неукоснительно исполняется, начиная с 1634 г. С тех пор чумы в этой местности не было. За все прошедшее время мистерия отменялась лишь три раза: в 1770 г. во время серьезного голода ее запретил курфюрст Баварии Максимилиан III, в 1940 г. из-за Второй мировой войны, в 2020 г. - пандемии коронавируса. В 2020 г. традиционная постановка должна была состояться в 42-й раз. Были проданы билеты на все 103 представления, подготовленные жителями Обераммергау. Помимо мистерии в коммуне о Божьей помощи в исцелении говорят распятия на большинстве домов, а также изделия местных мастеров, посвященные религиозной тематике.
Российской культуре чумные столбы не свойственны. Но память о чуме в стране есть. Так, фразеологизмом стало название четвертой из маленьких трагедий Александра Пушкина, созданных в болдинскую осень,- «Пир во время чумы». На самом деле, пьеса является вольным переводом фрагмента из пьесы шотландского поэта Джона Вильсона «Чумной город» (англ. The city of the plague), которая посвящена лондонской чуме 1665 г. [6; 7; 13] Однако содержание произведений Пушкина и Вильсона не совпадает. Драматизм «Пира во время чумы» живо ощущается в наши дни, когда праздность, беспечность, веселье во время всеобщего бедствия, которым стала пандемия COVID-19, препятствуют завершению периода болезни и перехода к спокойной жизни. Возможно, по прошествии времени после вспышки коронавируса возникнет идея тоже установить памятный знак. Он может иметь иную форму, нежели центрально-европейский чумной столб, но также будет нести смыслы памяти и благодарности, что помогает не только удерживать связи прошлого и настоящего, священного и мирского, но и духовного и геополитического соединения разных регионов.
Литература
1. Абсентис Д. Злая корча. Книга 1. Невидимый огонь смерти. М.: Ora & Co Publishing, 2011 [Электронный ресурс] URL: https://royallib.com/ book/absentis_denis/zlaya_korcha_ kniga_1_nevidimiy_ogon_smerti.html
2. Багаева А.В., Терновая Л.О. Восточная Европа: очерки утрат и обретения региональной идентичности. М.: Международный издательский центр «Этносоциум», 2014. 345 с.
3. Багаева А.В., Терновая Л.О. Геополитическая судьба Восточной Европы. М.: Международный издательский центр «Этносоциум», 2016. 324 с.
4. Багаева А.В., Терновая Л.О. Конструирование региональной идентичности в координатах пространства и времени // Этносоциум
11
и межнациональная культура. 2012. № 10 (52). С. 11-17.
5. Бульст Н. Почитание святых во время чумы. Социальные и религиозные последствия эпидемии чумы в позднее Средневековье // Одиссей. Человек в истории. 2000: Сборник / Рос. акад. наук, Ин-т всеобщ. истории. М.: Наука, 2000. С. 152185.
6. Вильсон Дж. Город чумы. М.: Гослитиздат, 1938. 176 с.
7. Згурская О.Г. Из опыта сравнительного анализа «Пира во время чумы» А.С. Пушкина и «The city of the Plague» («Город чумы») Дж. Вильсона: о формах «сгущения» действительности в драматическом произведении // Вестник СПбГУ Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. 2016. Вып. 2. С. 1419.
8. Иванова А. Зараза встряхнула весь мир // Версия. 2022. 1 февраля. № 4 [Электронный ресурс] URL: https://versia.ru/chelovechestvo-do-six-por-oshhushhaet-posledstviya-yepidemii-700-letnej-davnosti
9. Софокл. Драмы. В переводе Ф.Ф. Зелинского. Под ред. М.Л. Га-спарова и В.Н. Ярхо. Издание подготовили М.Л. Гаспаров и В.Н. Ярхо. Серия «Литературные памятники». М.: Наука, 1990. 605 с. [Электронный ресурс] URL: http://lib.ru/ POEEAST/SOFOKL/sofokl3_1.txt Режим доступа: 07.02.2022.
10. Фаустова М. Во что «черная смерть» превратила западное христианство // Независимая газета. 2020. 31 марта.
11. Федоров В.М., Фролов Д.М. Малый ледниковый период в жизни Земли и его возможные причины // Жизнь Земли. 2020. № 42(1). С. 4-12.
12. Шекспир В. Ромео и Джульетта. Перевод Бориса Пастернака [Электронный ресурс] URL: http://lib.web-malina.com/getbook. php?bid=5460&page=6
13. Яковлев Н.В. Об источниках «Пира во время Чумы» (Материалы и наблюдения) // Пушкинский сборник
памяти профессора С.А. Венгеро-ва. М.; Петроград: Госиздат, 1922. С. 93-170.
14. Boeckl C.M. Images of plague and pestilence: iconography and iconology. Kirksville, Missouri: Truman State University Press, 2000. 210 p.
15. Velimirovic B., Velimirovic H. Plague in Vienna //. Reviews of Infectious Diseases. Oxford University Press. Vol. 11, 1989 (Sep. - Oct.). No. 5. Pp. 808-826.
16. Waller J.C. In a spin: the mysterious dancing epidemic of 1518) // Endeavour. Elsevier, 2008. September (т. 32, № 3). Pp. 117-121.
CENTRAL EUROPEAN RELIGIOUS-ETHICAL AND SOCIO-POLITICAL MEANINGS OF THE MEMORY OF THE PLAGUE
Bagaeva A.V., Ternovaya L.O.
Moscow State University named after M.V. Lomonosov, Moscow Automobile and Highway State Technical University (MADI)
The relevance of the article is determined by the fact that the analysis of society's exit from such critical circumstances as pandemic makes it possible to understand what political, socioeconomic, spiritual mechanisms are capable of preserving the memory of the misfortune to avoid its repetition. One of the most terrible lessons to humanity in the past was the plague. The general picture of the disease in different countries shows that social methods of rallying people before the epidemic challenge were different. The experience of the plague pandemic of the Central-European countries, which turned out to be the most devastating, is useful as it absorbed a set of measures both during the illness and after it, primarily actions related to the preservation of memory. The symbolism of the plague pillars has become one of the hallmarks of regional identity, the awareness of which is most in demand at difficult moments in history.
Keywords: culture, history, memory, symbol, pandemic, spirituality.
References
1. Absentis D. Evil cramp. Book 1. The invisible fire of death. M.: Ora & Co Publishing, 2011 [Electronic resource] URL: https://roy-
12
allib.com/book/absentis_denis/zlaya_kor-cha_kniga_1_nevidimiy_ogon_smerti.html
2. Bagaeva A.V., Ternovaya L.O. Eastern Europe: essays on the loss and acquisition of regional identity. M.: International Publishing Center "Ethnosocium", 2014. 345 p.
3. Bagaeva A.V., Ternovaya L.O. Geopolitical fate of Eastern Europe. M.: International Publishing Center "Ethnosocium", 2016. 324 p.
4. Bagaeva A.V., Ternovaya L.O. Construction of regional identity in the coordinates of space and time // Ethnosocium and international culture. 2012. No. 10 (52). pp. 11-17.
5. Bulst N. Veneration of saints during the plague. Social and religious consequences of the plague epidemic in the late Middle Ages // Odysseus. Man in history. 2000: Collection / Ros. acad. Sciences, Inst. stories. M.: Nauka, 2000. S. 152-185.
6. Wilson J. Plague city. M.: Goslitizdat, 1938. 176 p.
7. Zgurskaya O.G. From the experience of a comparative analysis of A Feast in the Time of Plague by A.S. Pushkin and "The city of the Plague" by J. Wilson: on the forms of "condensation" of reality in a dramatic work // Bulletin of St. Petersburg State University Series 9. Philology. Oriental studies. Journalism. 2016. Issue. 2. S. 14-19.
8. Ivanova A. Infection shook the whole world // Version. 2022. February 1. No. 4 [Electronic resource] URL: https://versia.ru/ chelovechestvo-do-six-por-oshhushhaet-posledstviya-yepidemii-700-letnej-davnosti
9. Sophocles. Drama. Translated by F.F. Ze-linsky. Ed. M.L. Gasparov and V.N. Yark-ho. The publication was prepared by M.L. Gasparov and V.N. Yarkho. Series "Literary Monuments". M.: Nauka, 1990. 605 p. [Electronic resource] URL: http://lib.ru/ POEEAST/SOFOKL/sofokl3_1.txt Access mode: 02/07/2022.
10. Faustova M. What the Black Death has turned Western Christianity into // Nezavisi-maya Gazeta. March 31, 2020
11. Fedorov V.M., Frolov D.M. The Little Ice Age in the life of the Earth and its possible causes // Life of the Earth. 2020. No. 42(1). pp. 4-12.
12. Shakespeare W. Romeo and Juliet. Translation by Boris Pasternak [Electronic resource] URL: http://lib.web-malina.com/get-book.php?bid=5460&page=6
13. Yakovlev N.V. On the sources of "Feast during the Plague" (Materials and Observations) // Pushkin Collection in Memory of Professor S.A. Vengerov. M.; Petrograd: Gosizdat, 1922. S. 93-170.
14. Boeckl C.M. Images of plague and pestilence: iconography and iconology. Kirks-ville, Missouri: Truman State University Press, 2000. 210 p.
15. Velimirovic B., Velimirovic H. Plague in Vienna //. Reviews of Infectious Diseases. Oxford University Press. Vol. 11, 1989 (Sep. -Oct.). no. 5.Pp. 808-826.
16. Waller J.C. In a spin: the mysterious dancing epidemic of 1518) // Endeavor. Elsevier, 2008. September (vol. 32, no. 3). pp. 117121.
13
